Виктория Падалица

надо. Начнёшь материться в магазине, орать как полоумная, и мне будет

быстро, невыносимо больно. Ощутив толчки

Чернокожий цербер вернулся где-то спустя минуту, и, как ни в чем не бывало, сел на свое место. Этот зверь убил ее… Он застрелил ту девушку…

предложила подруга Аня, подслушав наш разговор. – И что он сделает? Руки отрубит, чтоб не болели? – выдала я с болезненной насмешкой, а про себя подумала. И до зимы тут не протяну с таким раскладом. Ведь если вскроется, что я стала бесполезной, не пригодной для тяжелой работы нахлебницей – меня немедля удалят из списков живых. Причем, удалят максимально мучительно и напоказ. Чтобы другим пленницам неповадно было.

что не только не воспринимает меня как себе равного, а и вовсе гнушается находиться со мной в одной машине. Мало того, что мы разного с ним сорта и ценовой категории. Так он вообще не считает меня человеком, а скорее

за столом и внимательно изучал кипу бумаг. По всей видимости

руку. Я сопротивляюсь ему более чем, направляя на это противостояние