Цитаты
Цветы зла
Прекрасный, сильный, статный, пышный Гуляет кот в мозгу моем. Он, как в своей каморке, в нем И там мяучит еле слышно.
«Помни, – в лицах, тобою изображенных, должна быть такая сила чувства, чтобы зрителю казалось, что картина твоя может заставить мертвых смеяться и плакать.
Когда художник изображает что-нибудь страшное, скорбное или смешное, – чувство, испытываемое зрителем, должно побуждать его к таким телодвижениям, чтобы казалось, будто бы он сам принимает участие в изображенных действиях; если же это не достигнуто, – знай, художник, что все твои усилия тщетны».
Порой, как образ Прометея, Под вечным бременем оков Весь род людей во мгле веков Я созерцал, благоговея. И я обнять его хотел Моими слабыми руками, И сердцем любящим скорбел, И плакал чистыми слезами. Я за него бы в этот миг Пошел на смерть без содроганья, Я жаждал пытки и страданья,
Иисус Неизвестный
…Странная книга: ее нельзя прочесть; сколько ни читай, все кажется, не дочитал, или что-то забыл, чего-то не понял; а перечитаешь, – опять то же; и так без конца. Как ночное небо: чем больше смотришь, тем больше звезд.
Россия – страна, где все начинают и ничего не оканчивают.
Александр Первый
Таганрог – прескверный городишка. На улицах – все какие-то заспанные приказные, нищие в лохмотьях, обшарканные солдатики, черномазые греки-маклеры да зловещие турки-матросы с разбойничьими лицами. От сушилен азовской тарани тухлою рыбою несет. В гавани так мелко, что, когда ветер из степи, илистое дно обнажается и наполняет воздух испарениями зловонными. Северо-восточный ветер похож на сквозняк пронзительный. И даже в тихие, ясные дни вдруг находит с моря туман черно-желтый, пахнущий могильною сыростью. А на соседней церкви св. Константина и Елены колокола звонят уныло, как похоронные.
Наполеон
Двигался, работал, действовал, стремился, боролся всю жизнь, и вдруг остановка, недвижность, бесцельность, праздность, покой - смерть.
Мироправитель тьмы века сего и есть грядущий на царство мещанин, Грядущий Хам.
У этого Хама в России – три лица.
Первое, настоящее, - над нами, лицо самодержавия, мёртвый позитивизм казёнщины, китайская стена табели о рангах, отделяющая русский народ от русской интеллигенции и русской церкви.
Второе лицо, прошлое, - рядом с нами, лицо православия, воздающего Кесарю Божье, той церкви, о которой Достоевский сказал, что она «в параличе». «Архиереи наши так взнузданы, что куда хошь поведи», жаловался один русский архипастырь XVIII века, и то же самое с ещё большим правом могли бы сказать современные архипастыри. Духовное рабство – в самом источнике всякой свободы; духовное мещанство – в самом источнике всякого благородства. Мёртвый позитивизм православной казёнщины, служащий позитивизму казёнщины самодержавной.
Третье лицо, будущее, - под нами, лицо хамства, идущего снизу – хулиганства, босячества, чёрной сотни – самое страшное из всех трёх лиц.
Лишь слово царствует. Меч был рабом всегда. Лишь словом создан свет, лишь им создастся снова.
Люди думают, что страдают от голода, от жажды, от бедности, от боли; на самом деле, страдают они только от мысли, что, может быть, Его нет.Это единственная скорбь мира.