Алина Ермолаева

О жизни я знаю немного, но одно я поняла точно: есть обычные люди, а есть нет. И для этих самых необычных все наши внутренние законы и принципы не работают, прекрасно распространяясь на других. Люди-исключения. У каждого был или есть, а может только будет такой, которому можно то, что нельзя всем остальным. Рассуждать о том, что это плохо, бессмысленно. Всепрощение принято осуждать, но, в глубине души, каждый из нас сам очень хочет стать для кого-то таким исключением. Нет, вовсе не ради власти над чужим сердцем, хотя её получаешь по умолчанию. А ради полного и абсолютного твоего приятия. Человек – исключение надолго врезается в  память, и как правило, навсегда в сердце. Он не спрашивает твоего разрешения войти, ты сам даёшь ему все ключи от своей души и разрешаешь делать то, что вздумается. Он крушит, ломает твой мир, переворачивает в нем всё с ног на голову, а ты, такой сильный, гордый и волевой, вдруг обнаруживаешь, что ничего не можешь с этим сделать. Возможно, такие встречи и нужны, чтобы весь упорядоченный твой мир полетел ко всем чертям.

Почему ты решил, что я твоя? Это не твоя женщина, когда ты не готов любого буквально в клочья за неё порвать! Это не твоя женщина, если ты с ней рядом только, когда ей хорошо, а когда плохо, делаешь вид, что очень занят. Это не твоя женщина, если тебя совсем не трогают её слезы. Это не твоя женщина, когда самая частая причина её слёз – именно ты! Ты говоришь мне, что я твоя женщина? Но только ты точно не мой мужчина!

Прошу тебя, не играй со мной в  любовь. На этом свете так много разных игр, но в эту играть самое последнее дело. Любовь – это дар

У меня такое чувство странное, непривычное… Словно душа моя, намаявшись годами изрядно, вдруг оторвалась от того, что ее стягивало тугими узлами. И теперь она абсолютно ни к кому и ни к чему не привязана. А мне не больно. Не больно терять тех, кому

его мысли. Прибыв в аэропорт, он помог мне выйти из машины, а потом так крепко прижал меня к себе, что у меня захрустели кости. И он сказал мне такую вещь, которая заставила меня задуматься: «Понимаешь, тот, кто нас действительно любит, принимает нас полностью. Он не ждёт, пока ты похудеешь, отрастишь длинные волосы или „сделаешь“ себе грудь. Ты нравишься ему такой, какая есть и он не хочет в тебе что-то менять, чтобы ты стала красивее, моднее или сексуальней. Он не ждёт твоих изменений, он тебя любит здесь и сейчас, а не где-то там в будущем. И для него ты самая-самая, даже если и не  вписываешься в какие-то стандарты. Потому, что у  истинной любви нет стандартов, она их не переносит. Она цепляется, как раз, за особенности и даже недостатки. Поэтому, пожалуйста, будь собой. Ведь такая, как есть, ты совершенно прекрасна.» Он погладил мой «ежик» так нежно, так трепетно, что у меня на глазах выступили предательские слезы. Так никто еще не касался моих волос, даже, когда они были длинные и шелковистые. Мы поцеловались, и он произнес, держа меня за плечи и

точно так же никогда не узнают, что она

Пожалуй, самая трудная на свете верность  – это верность своему собственному сердцу. Мы так часто о нем забываем, не слушаем или перекрываем его тихий голос громкими доводами разума. Мы его совсем не бережём, мы с ним жестоки, и оно ломается, как детская игрушка в неловких руках ребёнка. И разбиваем его чаще сами, отталкивая тех, кого оно так любит, и с кем очень хочет быть, выбирая для жизни удобных, хороших по всем статьям, но катастрофически не  тех…