Двадцать пять лет в окопах холодной войны

От студента до капитана 1-го ранга

Я понимаю, что от меня требуется сухое перечисление фактов и цифр, т. е. краеугольные камни моей жизни и службы.

Однако наличие времени, жизнь, богатая событиями, желание вспомнить «былое и годы» подвигли меня на написание более пространного повествования, из которого могут почерпнуть сведения как «историки», так и «лирики».

Чехов в начале XX века утверждал, что «русские любят свое прошлое, ненавидят настоящее и боятся будущего».

Так вспомним любимое прошлое.

Я, Ужанов Аркадий Викторович, родился 30 сентября (знак зодиака – Весы) 1929 года (год Змеи) в городе Ленинграде, в семье врача и командира Красной Армии.

По национальности я, в принципе, русский, но об этом подробнее несколько ниже.

В раннем детстве я мечтал быть пожарником, потому как шикарные красные машины и красивые медные сияющие каски. Потом взгляды пересмотрел и решил стать «военным бандитом». Одновременно любил играть блюдцами. Возил их по столу и, как вспоминали родители, приговаривал: «Еся один пароход идет туда, то другой пароход идет сюда».

Наизусть знал известные строки Маршака:

Мистер Твистер, бывший министр,

Мистер Твистер, миллионер,

Владелец заводов, газет, пароходов,

Мистер Твистер приплыл в СССР.

В детской книжке с этими стихами я злорадно пририсовывал на иллюстрациях расисту Мистеру Твистеру усы, бороду и строил другие каверзы.

Из дальнейшего повествования легко заметить, что я сам, не ведая того, в детстве предопределил свой жизненный путь. Все сбылось: морская служба, военная разведка, казни против заокеанского «мистера».

Фото 1. Школа Юнгов ВМФ, окончание подготовительного курса. Аркадий Викторович Ужанов. 1949

Детство мое протекало, как и у всех ребятишек: детсад, школа, ребячьи утехи, шкода. Исключением являлось, разве что, непрерывные путешествия нашего семейства с отцом-военным по разным городам и весям нашей страны в Европейской части, а также в Сибири и на Урале.

В 1945 году, в возрасте 15 лет, я вступил на стезю военной службы длительностью 35 лет, основными этапами которой являлись:

– 1945—1949 гг. – воспитанник Горьковского, Бакинского (Калининградского) военно-морских подготовительных училищ (Фото 1 выше);

– 1949 г. – принятие военной присяги;

– 1949—1950 гг. – курсант 2-го Балтийского высшего военно-морского училища, г. Калининград;

– 1950—1951 гг. – матрос теплосиловых установок Балтийской военно-морской базы;

– 1951—1955 гг. – курсант 2-го Балтийского высшего военно-морского училища, г. Калининград; училище окончил, получив диплом «с отличием». Специальность – офицер корабельной артиллерии;

– 1955—1956 гг. – слушатель Высших специальных офицерских классов при высшем военно-морском инженерном радиотехническом училище, г. Гатчина Ленинградской области. Специальность – офицер радиотехнической разведки;

– 1956—1964 гг. – Морской радиотехнический отряд ОСНАЗ разведки штаба Балтийского флота, г. Калининград, где последовательно занимал должности командиров групп разведки средств радионавигации, средств радиолокации, морской подвижной группы ОСНАЗ; начальника направления – заместителя начальника Центра обработки и анализа информации (ЦОН);

– 1964—1967 гг. – начальник штаба Морского радиотехнического отряда ОСНАЗ, начальник направления – заместитель начальника ЦОИ Морского радиоразведывательного отряда (МРО). Разведки штаба Тихоокеанского флота, г. Петропавловск-Камчатский;

– 1967—1971 гг. – старший помощник оперативного дежурного Разведывательного управления Главного штаба ВМФ, оперативный дежурный разведки ВМФ – старший помощник оперативного дежурного Центрального командного пункта главнокомандующего ВМФ СССР, г. Москва;

– 1971—1973 гг. – в расторжении главного разведывательного управления (ГРУ) генерального штаба ВС СССР. Советник Разведывательного управления генерального штаба революционных вооруженных сил Республики Куба, г. Гавана;

– 1973—1974 гг. – слушатель высших академических курсов при Военно-дипломатической академии в СССР, г. Москва. Специальность – агентурная разведка;

– 1974—1980 гг. – в распоряжении ГРУ, оперативный офицер агентурной службы разведки ВМФ, одновременно специалист одного из гражданских министерств СССР, г. Москва.

В 1980 г., на 51 году жизни, при 31 календарном годе выслуги (34 года с льготами), в звании капитана 1 ранга уволен с воинской службы по возрасту со всеми причитающимися по статусу льготами, медалями и благодарственным адресом министра обороны СССР.

Как видно из приведенного выше послужного списка, всю свою офицерскую службу, с первого и до последнего дня я состоял в разведывательных органах ВМФ и ГРУ Генерального штаба ВС СССР. О чем не только не жалею, но и счастлив этим обстоятельством. Горжусь тем, что 25 лет находился на, действительно, передовых рубежах обороны Родины и принес ей своим незаметным трудом, я надеюсь, много полезного.

Я горжусь, что 25 лет занимал достойное место в «окопах Холодной войны». Сидел и посматривал в «прорезь прицела» на американцев и прочих там разных шведов. При этом я не испытывал по отношению к ним никакой злобы или патологической ненависти, понимая, что они занимаются своим делом, а мы своим. То есть врагами они для нас не были, а являлись соперниками и всего лишь вероятными противниками. И, конечно, каждый из них, с кем приходилось встречаться на приемах или других мероприятиях как внутри нашей страны, так и за рубежом, представлялся мне нормальными парнями, без упертости в свои империалистические ценности.

Отсюда вывод: каждый нормальный человек признает в первую очередь общечеловеческие ценности, а затем уже служит своей Родине, тому общественному и государственному устройству, которые его взрастили и воспитали, при которых ему хорошо. А идеология в чистом виде – это уже дело другое.

Служба моя, естественно, была весьма энергичной, интересной, насыщенной разными событиями и встречами с различными людьми, расширяющей видение жизни, мира, соприкасающейся со многими сторонами человеческой деятельности и знаний как научного, так и прикладного характера.

Используя крылатую фразу, могу сказать, что на службу я ходил каждый день как на праздник.

И, в самом деле, не каждому и не каждый день приходилось:

– противодействовать военно-политическим устремлениям США и стран НАТО;

– выявлять направления осуществления 25-летнего плана ЦРУ США по развалу Советского Союза;

– участвовать в пресечении попыток иностранных разведок в проникновении на нашу территорию или ведения операций в непосредственной близости советских границ;

– определять исходные данные для Политбюро ЦК КПСС с целью выработки политики Советского Союза по отношению к спору Англии и Испании о принадлежности Гибралтара;

– способствовать пониманию Советским Союзом процессов, идущих в странах третьего мира;

– уточнять биографические данные и политические пристрастия руководителей некоторых государств;

– добывать (в том числе воровать) образцы военной техники и вооружений иностранных государств;

– участвовать в широкомасштабных «играх» с американской разведкой;

– изучать в непосредственной близости, в том числе внутри ордеров, действия авианосных ударных и противоядерных соединений и групп;

– наблюдать за деятельностью передовых военных группировок США и НАТО, наращиванием их состава, подготовкой к ведению боевых действий и нанесению ударов или демонстрации силы в интересах решения военно-политических задач;

– отслеживать использование Вооруженных сил США и НАТО в районах постоянной оперативной деятельности, на постоянных рубежах и маршрутах патрулирования, в ходе маневров, учений и специальных операций;

– обеспечивать правительство Вьетнама подробнейшими данными о сроках начала и порядке использования сил при вторжении американцев на их территорию;

– способствовать Генеральному штабу Кубы в организации деятельности его Разведывательного управления в добывании информации, ее обработки и анализа военно-политической обстановки вокруг острова;

– участвовать в обеспечении скрытности действий советских подводных лодок, в том числе атомных ракетных на боевом патрулировании;

– в случае аварий подводных лодок (правда, редких) обеспечивать прикрытие района бедствия от иностранных кораблей и самолетов, уточнять причины аварий, в том числе искать по всему миру возможных участников столкновения, а также выявлять меры США, направленные на доступ к затонувшей лодке;

– принимать участие в подготовке общественного мнения зарубежных стран к официальным визитам советских руководителей;

– курировать вопросы подготовки и вывода за рубеж разведчиков и агентов. В случае провалов (также нечастых) участвовать в разработке мер по сглаживанию международных скандалов и возвращению наших людей;

– докладывать военно-политическую обстановку самым высоким государственным, а также высшим военным должностным лицам;

– использовать возможности целого гражданского Министерства СССР в интересах сбора информации по всему миру.

В решении всех этих вопросов мне приходилось принимать участие в той или иной степени.

Моему определению в разведывательную службу способствовали два обстоятельства:

1. Перед выпуском из Училища, когда готовились приказы об окончании, присвоении офицерских званий и назначении будущих лейтенантов, приехали представители разведки ВМФ («покупатели»). Им, конечно, были нужны наиболее способные люди, поэтому они собрали всех курсантов-кандидатов на золотые медали и красные дипломы (в их числе был и я) и предложили, не вдаваясь в подробности, службу в разведке Военно-морского флота.

Поскольку мы были молоды, и в каждом из нас сидела жажда новизны, приключений, дух авантюризма (а разведывательная деятельность в значительной мере, чтобы ни говорили, сопряжена с авантюризмом), то многие из нас, в том числе и я, изъявили согласие.

2. Будучи на морской практике, после 3-го курса, я повстречался со своим приятелем из 3-го выпуска Леонидом Гордиенко и послушал его рассказы о лейтенантской службе и суждения о жизни. Так вот, молодой лейтенант, командир группой зенитных автоматов на эскадронном миноносце «Зорки», имея в заведывании большую часть верхней палубы корабля, за год службы получил в виде взысканий 400 суток ареста. И все при каюте. Отсюда вывод: он месяцами не видел берега, а молодая жена – его.

Это были суровые времена укрепления воинской дисциплины маршалом Жуковым, и среди флотского люда ходила байка: «Над флотом – повис сапог». На кораблях стали внедряться порядки, не вписывающиеся в вековые традиции русского флота.

Я, женившись на 4-м курсе, решил не испытывать судьбу и пойти служить на берегу, хотя был истинным моряком и артиллеристом, приверженцем корабельной службы и моря.

Возможная перспектива годами наблюдать за жизнью на берегу из иллюминатора корабельной каюты толкнула меня в объятия спецслужб.

Вот такое раздвоение личности. С одной стороны, люблю море, с другой – боюсь моря.

Фото 2. Аркадий Викторович Ужанов, лейтенант. 1955

Воинские звания я получал своевременно, в соответствии с установленным порядком:

– 1955 г. – лейтенант (Фото 2 выше);

– 1957 г. – старший лейтенант;

– 1960 г. – капитан-лейтенант;

– 1965 г. – капитан 3 ранга;

– 1969 г. – капитан 2 ранга;

– 1974 г. – капитан 1 ранга (Фото 3 ниже).

Фото 3. Аркадий Викторович Ужанов, капитан 1-го ранга. 1974

Награжден кучей медалей, но все – за выслугу лет и юбилейные. Служил, будучи офицером, все время успешно. Серьезных нарушений и проколов не имел. Постоянно поощрялся, в том числе министром обороны и председателем Совета министров СССР. Но персональным награждением орденами за какие-то конкретные дела, операции удостоен не был. Правда, трижды представлялся к орденам, но во всех случаях представления растворялись где-то в штабах флотов и в маскарадном отделе ЦК КПСС.

Конечно, я был членом КПСС с 1956 г. и до ее бесславного развала в 1991 г., обусловленного предательством Горбачева и прочих Яковлевых. Из партии я не выходил, заявлений не писал, партбилет на стол не клал. Принадлежностью своей к Коммунистической партии Советского Союза я гордился и горжусь по сию пору. Никаких комплексов, ощущения вины или неудобства за деятельность партии, а тем более за свою в связи с ней, я не имею. Я преданно служил своему народу, советскому строю и Коммунистической партии, которые вырастили меня, выучили, вывели в люди, по возможности обеспечивали всем необходимым. Каких-то ущемлений, ограничений свобод, каких-то химер, о которых талдычат сейчас на каждом углу, я не испытывал. Конечно, государство наше было достаточно авторитарным, партия рулила жестко. Но, может быть, это было и оправдано с учетом нашей российской специфики и вечной расхлябанности, нашего места в мире, партийных принципов. В то же самое время начиная с конца 40-х годов, когда я начал что-то соображать, и до самого развала СССР я не нахожу чего-либо преступного или антинародного в деятельности партии и государства. Наоборот, страна вышла победительницей из жесточайшей войны, успешно восстанавливала экономику, боролась с последствиями, может быть, и неоправданных репрессий, начала массовое жилищное строительство, улучшила положение крестьян, снижала цены. Да, у нас был низок уровень практических свобод, но основная часть населения этого и не ощущала, потому что не доросла еще до них. Свободы нужны были тем, кто изгалялся, кто хоть как-то был обижен советской властью, партией.

Мне, например, демократии всегда хватало. А какой-то ее недостаток для меня был обусловлен рамками воинской службы, а не обстановкой в стране. Я нисколько не страдал от того, что гомосексуалисты и лесбиянки преследовались по закону, наркоманы носа не высовывали; что людей, не имеющих право носить это звание, приговаривали к смертной казни; что по телевидению не показывали порнографию; что бандиты не чувствовали себя вольготно на улицах, а чиновники, в том числе военные, не воровали миллионами и миллиардами, что природные ресурсы и средства производства находились в общегосударственной собственности.

Да, мы видели ошибки и упущения, недостатки в развитии страны. Но это был криминал. Это были болезни роста, поиска правильных путей. Сомнения в их правильности были у многих всегда, и особенно они усилились, когда Хрущев обнародовал новую программу партии с целью построения коммунизма к 1980 году. Но, к сожалению, подавляющая часть населения никакого влияния на происходящие процессы оказывать не могла, да и не хотела. Так же, как и сейчас.

Как отозвался на происходящее теперь поэт Евтушенко:

«Свобода наша – враг свободы

и не способна на любовь.

За все умноженные годы

нам униженьем платит вновь».

Я уже говорил, что обожал воинскую службу, свою принадлежность к флоту. Одновременно мне нравилась партийная и общественная работа. Так уж я устроен. Редкий год я не выполнял каких-либо руководящих партийных функций. Избирался секретарем партийной организации отряда, членом партийного бюро Управления, части, партгруппоргом.

Первые девять лет, когда я имел в подчинении личный состав срочной службы, естественно, был руководителем групп политических занятий. На Кубе осуществлял политическое просвещение жен советских офицеров и генералов, работающих в кубинском Генеральном штабе.

Все эти обязанности я выполнял инициативно, с выдумкой и, я бы даже сказал, с полной и некоторой показухой. Что в то время считалось нормой. Даже старый морской волк – заместитель командира отряда по политической части – смотрел на меня восхищенно и говорил одобрительно: «Ну и лакировщик же ты, Аркадий Викторович! Но не подкопаешься». В этой связи я был у него в фаворе и все время куда-то выдвигался: секретарем, депутатом, кандидатом, членом, участником, представителем и т. д.

Далее я перейду к более подробному изложению.

Но прежде всего я настаиваю на том, что держу пальму первенства среди выпускников нашего Училища, по крайней мере, первых четырех выпусков, а может быть, и в целом по двум вопросам:

1. Длительности и трудности пути к офицерским погонам.

2. Наличию двух дочерей, каждая из которых «подарила» дедушке и бабушке по паре внучат-близнецов. Младшим сейчас по 12 лет (оба мальчика), живут в Москве, старшим – по 21 году (мальчик и девочка), проживают в Мельбурне, Австралия.

Да, я забыл одно уточнение. Дело в том, что к своему 31 году календарной службы я без ложной скромности (не для военкомата, а для собственной души и справедливости) прибавляю 4 года Военно-морского подготовительного училища. Ведь это, несмотря на статус воспитанника, та же воинская служба, та же форма, те же воинские уставы, та же воинская дисциплина, то же несение дежурной и караульной службы с ружьем, та же практика на кораблях.

Итого – 31 календарный год военной службы, из них 25 лет – в «окопах холодной войны».

Теперь немного «седой истории».

О дереве – по корням

Генеалогия нашей семьи по моей линии просматривается с XVIII века.

Поколение предков, о котором нам известно достаточно мало, – это мои бабушка и дедушка (рождения около 1870-1875 гг.) по линии матери – Михайловы, уроженцы г. Луга под Петербургом.

Корни их родословной уходят вглубь веков.

Бабушка моя по матери, Надежда Осиповна, была из обедневшего рода князей Хмельницких (Фото 4 ниже), который дал, однако, России на рубеже XIX и XX столетий адмирала, известного капитана дальнего плавания и исследователя (не отсюда ли мои «морские» гены), видных государственных чиновников и прочих деятелей.

Фото 4 Хмельницкий Осип (прадедушка Аркадия Викторовича). 1850

Корни бабушкиной фамилии, в которой замешана кровь многих европейских народов, берут начало на Украине.

Известно, что Украина в средние века являлась центром политических и экономических устремлений многих государств: России, Австро-Венгрии, Польши, Германии, Франции, Турции.

В XVII веке Украина под руководством Богдана Хмельницкого присоединилась к России. Нет достаточных оснований считать именно этого гетмана своим предком. Видимо, наши Хмельницкие были другой ветвью этого семейства или, вообще, самостоятельным родом с однозвучной фамилией.

Однако известно, что общественные и политические процессы на Украине с присоединением к России не утихли. Наоборот, провоцируемые различными заинтересованными государствами разгорались с новой силой. Русские цари, начиная с Петра I, использовали в борьбе с украинским национально-освободительным движением политику кнута и пряника. Народные, крестьянские волнения жестоко подавлялись, а правящую украинско-польскую знать не трогали. Знатных людей цари отправляли в ссылку, но не в Сибирь, а в центральные губернии России, в том числе под Петербург. Им жаловались поместья, сохранялись все привилегии. Но они находились поближе к царю и под надзором.

Таким образом, один из наших далеких предков, один из князей Хмельницких в XVIII веке появился под Петербургом и возглавил Лужский уезд.

Я держал в руках и читал письмо «Его Превосходительству, князю Хмельницкому» из архива моих родителей, которое, к сожалению, не сохранилось. В письме, датированном 1812 годом, высокий царский сановник сообщал князю, что в соответствии с высочайшим повелением в г. Луге необходимо организовать «военную гошпиталь» для солдат, раненных в боях с французами. Одновременно давались указания по организации госпиталя и его, говоря современным языком, материально-техническому обеспечению.

Далее известно, что один из князей Хмельницких в середине XIX века женился на немецкой баронессе. Это были мои прадедушка и прабабушка по материнской линии.

Фото 5. Мария Валентиновна Михайлова, Михайлов Евгений Аркадьевич (67 лет). 1974

Видимо, наличие немецкой крови обусловило то, что мой дядя Михайлов Евгений Аркадьевич (Фото 5 выше), в отличие от многочисленной родни со славянской внешностью, имел западноевропейский облик и аристократические черты. Он был сухощав и подтянут, обладал мягкими чертами характера, но был тверд в отстаивании своих принципов и решений. Был высоко эрудированным и чрезвычайно интеллигентным человеком. Знал немецкий и французский языки, поскольку вместе с мамой моей воспитывался боннами и гувернантами, хорошо играл на рояле, скрипке, виолончели. Закончил Ленинградский политехнический институт. Затем, уже в 30-е годы, учился в Гейдельбергском университете в Германии. Там же стажировался на заводах концерна «Цейс». До Великой Отечественной войны и в ходе ее работал на известном в мире Ленинградском заводе ГОМЗа (Государственный оптико-механический завод), где дослужился до должности главного инженера. Это было для меня странно, ибо дядюшка, в отличие от многих сверстников, никогда не состоял в партии большевиков, но зато обучался в Германии. Но, видимо, в этом случае талант перевесил партийную принадлежность и прочее. После войны он трудился консультантом на одном из московских предприятий Министерства среднего машиностроения, связанном с освоением космоса.

Кстати, с именем дядюшки связан один интересный эпизод из моей жизни. Его перед прорывом блокады Ленинграда отозвали для работы в Москву. Он приехал голодный, изможденный, еле держащийся на ногах к нам. В квартире никого не было, ибо мы с мамой находились в эвакуации, а отец – на службе. Его дядюшку заметила у дверей одна из соседок, которая, узнав, кто он и откуда, проявила сердоболие и повела его к себе кормить. Сварила ему манную кашу и что-то еще.

Надо сказать, что соседка еще была и завучем школы, где я учился. В силу моего шустрого характера мне приходилось частенько бывать в ее кабинете. После этого случая она кричала мне: «Хулиган! Я твоего дядю выкормила, а ты безобразничаешь!»

Зато, когда я стал появляться в родительском доме в званиях различных рангов, она обязательно заезжала в гости. И тут же звонила какой-нибудь приятельнице: «Софочка, я обещала тебе позвонить, но сейчас я не могу говорить. У меня гость. Мой бывший ученик. Представляешь, был таким шалопаем, а стал блестящим морским офицером. Ага, капитан 1 ранга. Это что-то вроде сухопутного полковника, но только выше. Ага, молодой, симпатичный, весь в орденах (имелись в виду мои медальные планки)». Вот такие дела.

Бабушка моя, Надежда Осиповна (Фото 6 ниже), окончила Смольный институт (Институт благородных девиц) и в начале XX века вышла в г. Луга замуж за будущего моего дедушку – Михайлова Аркадия Александровича. В 1905 г. родила мою матушку – Тамару, в 1907 г. – дядю Евгения.

Теперь о дедушкиной генеалогической линии, которая будет покороче.

В боях за матушку-Россию при обороне Севастополя в Крымской кампании (1853-1856 гг.) отличился крестьянский сын, дослужившийся до фельдшера, – Александр Михайлов. Он работал со знаменитым русским врачом, основателем военно-полевой хирургии Пироговым.

Фото 6 Хмельницкая Надежда Осиповна. 1910

За воинскую доблесть и ратные подвиги он был награжден Георгиевским крестом, высочайшим повелением ему присвоено офицерское звание, жаловано дворянство и дарована небольшая деревенька, которой он лишился уже вскорости, при отмене крепостного права в 1861 году.

Сына своего – Аркадия Александровича (моего деда, Фото 7 ниже) – он направил по своим стопам и определил в петербургскую Военно-медицинскую академию, которую тот с блеском и окончил. После окончания академии дед избрал гражданскую службу и был направлен на работу в г. Лугу под Петербургом, где он и родился. Создал уездную больницу и впоследствии был избран земским врачом Лужского уезда. В годы Первой мировой войны дед был призван на военную службу и назначен начальником санитарного поезда. С учетом военно-медицинского образования, статуса земского врача и опыта работы ему было присвоено воинское звание полковник.

Фото 7 Михайлов Аркадий Александрович. 1895

Революционные преобразования дед принял спокойно и также спокойно встал на сторону народа, заняв принадлежащее ему по праву место главного врача Лужской уездной больницы. В годы борьбы с сыпным тифом дед был инфицирован, заболел и умер. После смерти его детище – Лужская больница – названа именем доктора Михайлова.

Полковничье звание деда чуть не стало роковым в моей военной карьере. В 1951 г., во время одной из проверок вещей и бумаг в курсантских столах, была найдена фотография моего деда в рост, при шашке, эполетах, орденах и прочей атрибутике. Сотрудники «особого отдела» (военная контрразведка КГБ) долго требовали объяснений, почему я не отразил факт службы деда в царской армии в биографии и анкете по учету кадров. Я им доказывал, что я этого и не обязан был делать, ибо в анкете требовалось привести сведения о родителях и родных братьях и сестрах. И более ни о ком. Но, несмотря на это, меня продолжали прессовать. И дело могло кончиться плохо, вплоть до отчисления из училища. Но тут вовремя подоспела бумага из Ленинградского КГБ, где говорилось, что мой дед был заслуженным человеком не только при царе, но и при советской власти.

Фото 8. Тамара Аркадьевна Михайлова. 1947

Матушка моя, Михайлова Тамара Аркадьевна, родилась в 1905 г (Фото 8 выше). Закончила Ленинградский медицинский институт, избрав специальность акушера-гинеколога. Всю свою жизнь, где бы она ни находилась (а география наших поездок по стране вместе с отцом была обширна), работала, посвятив себя заботам о здоровье матерей и новорожденных. Многие последние годы она заведовала клиникой научно-исследовательского института, была главным акушером-гинекологом Москвы, Московской области. У нее лечились многие видные женщины нашей страны, жены ответственных функционеров партии и государства, известных деятелей культуры. Между прочим, будучи в эвакуации во время войны, матушка очень быстро выросла от врача-ординатора через заведывание отделением узловой больницы до начальника врачебно-санитарной службы Южно-Уральской железной дороги. Получила звание железнодорожного генерала. Мои приятели шутили, что в нашей семье нарушена субординация: папа – полковник, а мама – генерал.

Фото 9. Натан Викторович Ужанов, Аркадий Викторович Ужанов, Валерия Петровна Ужанова. 1971

Мой младший брат – Натан Викторович – также продолжил медицинскую линию нашего рода и стал врачом – детским психиатром (Фото 9 выше). Кстати, его имя, полученное в память безвременно погибшего друга отца, всегда вызывало интерес у окружающих. Часто на крутых изломах военной карьеры меня допрашивали суровые генералы и адмиралы – члены разных мандатных комиссий, почему у отца отчество Францевич, меня зовут Аркадий, а брата – Натан. Это при том, что по анкетам мы числились русскими. Да и на самом деле были таковыми. Ну что тут можно было объяснить бдительным поборникам чистоты наших рядов? Трудно!

Фото 10. Вячеслав Викторович Ужанов. 1974

В семье моих родителей был и третий сын – приемный, Вячеслав Викторович (Фото 10 выше). Он был дальним родственником постоянной прислуги моих родителей, которая прожила в нашей семье всю свою жизнь, с молодости до старости. Тетя Фима, как ее звали, носила еще одно домашнее, ласковое имя – Люленька (Фото 11 ниже). Она была равноправным членом нашей семьи и пользовалась любовью всех ее членов, особенно детей. Поскольку дети, т. е. мы, воспитывались ею, а не вечно занятыми родителями.

Фото 11. Няня Люленька и Аркадий Викторович Ужанов (1 год). 1930

Так вот. Во время Отечественной войны ее племянник потерял родителей и был взят на воспитание в нашу семью. Он оказался хорошим парнем. Окончил Московский инженерно-физический институт, его аспирантуру. Он долгие годы работал на одном из московских заводов, производящих ядерное топливо, в том числе для кораблей советского ВМФ.

Фото 12. Ужанов Виктор Францевич, отец Аркадия, полковник артиллерии. 1950

По линии моего отца, Ужанова Виктора Францевича, родившегося в 1904 г. в Гатчине под Петербургом, родословная просматривается плохо (Фото 12 выше). Согласно озвученной легенде, мать его была дворцовой прачкой, а отчим – садовым рабочим в дворцовом парке Гатчины. От отца внятных ответов на вопросы о родне получено не было. Но, судя по разным тетушкам, сестрам и прочей родне, которые жили исключительно в дворцовых городах – Пушкине (Царское село), Гатчине, Петергофе, и имели весьма представительные дома, все тут не так просто. Да и детские и юношеские годы отца – как в тумане, несмотря на его рассказы и прочитанную биографию. Где-то в годы Первой мировой войны он лишился родителей, переехал из Гатчины к родственникам в Лугу. Там он, известно, перебивался случайными заработками, в том числе пас коз. Но почему-то учился в гимназии, где познакомился и подружился с нашей будущей мамой. И почему-то был принят в респектабельном доме ее родителей, где сновали повара и кучера, гувернанты и горничные.

После окончания школы отец работал электромехаником на одной из электростанций под Петербургом. Затем учился на рабфаке Ленинградского политехнического института, после чего продолжил образование в Военно-инженерной артиллерийской академии имени Дзержинского в Ленинграде. С окончанием академии стал одним из первых высокообразованных командиров Красной армии новой волны. Работал военпредом на ряде крупнейших металлургических заводов СССР, связанных с производством боеприпасов. По узкой специализации он был металловедом.

В 1937 г., на волне «обострения классовой борьбы» и обновления кадров был назначен как «молодой и подающий большие надежды специалист» на ответственную должность начальника «Технической инспекции» Наркомата боеприпасов СССР. Мы переехали из Сталинска, где отец трудился военпредом на Новокузнецком металлургическом комбинате, в Москву.

Надо сказать, что эта инспекция руководила военной приемкой на всех предприятиях наркомата и была связующим звеном между НКБ и наркоматом обороны (через Главное артиллерийское управление РККА). О значимости новой отцовской должности говорило хотя бы то обстоятельство, что она была обеспечена персональным служебным автомобилем. В те годы это был «М-1» или в просторечии «Эмка».

Как ни странно, отец проработал на этом посту все предвоенные годы и всю войну. Это во времена, когда за любой не взорвавшийся на фронте снаряд могли поставить к стенке, сочтя это происками «врагов народа».

Покинул он это кресло уже после войны, когда началась реорганизация Советской армии и военной промышленности. Наркомат боеприпасов был преобразован в Министерство сельскохозяйственного машиностроения. Но отцу пришлось уйти несколько ранее и не по своей воле.

Дело в том, что по итогам Отечественной войны готовились указы о награждении предприятий военной промышленности и их работников. Конечно, отец принимал непосредственное участие в их подготовке. Когда указы были подписаны Сталиным, отцу позвонили из ЦК КПСС и сообщили об этом. И тут он совершил роковую ошибку. Поторопился впопыхах. Еще до вступления указов в законную силу, что определяется их опубликованием в «Ведомостях Верховного Совета» и других центральных изданиях, отец дал телеграмму в г. Сталинск: «Поздравляю комбинат Орденом Ленина, директора Белана – Героем социалистического труда». Телеграмма, пришедшая по служебным каналам связи отца с подчиненными военными прислаками, была перехвачена КГБ, и соответствующим руководящим инстанциям было сообщено, что такое должностное лицо превышает свои служебные полномочия. Этого хватило для того, чтобы были сделаны организационные выводы. С должности отец был снят. Не мытьем, так катаньем.