Черный список

© Анна Юрьевна Курочкина, 2022

ISBN 978-5-0056-2114-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Утро первого сентября 2001 года выдалось ярким и солнечным. Солнце сверкало на ярко-голубом, будто свежевымытом небе. Радуясь теплу, вовсю пели птицы. Прошедший ночью дождик прибил пыль, а выгоревшая за лето трава, радуясь влаге, даже заново позеленела и прихорошилась. Ветерок покачивал в разные стороны головки цветов на клумбах. Все казалось будто специально принаряженным, разукрашенным и сказочным, таким чудесным, что даже школьники средней образовательной школы номер двадцать три радовались жизни, вместо того, чтобы грустить о прошедшем лете.

Пестрый круговорот детей и взрослых на школьном стадионе не замирал ни на секунду. Девятилетние второклассники, забыв о субординации, висели на любимом классном руководителе, пятиклассники изо всех сил делали вид, что они взрослые и пытались чинно стоять в отведенном им месте, но общее незапланированное веселье было так заразительно, что даже одиннадцатые классы, звонко хохотали и размахивали разноцветными воздушными шарами. Вот-вот должна была начаться официальная часть мероприятия, которая задерживалась почти на пятнадцать минут по причине отсутствия одной из участниц праздника.

– Если она не появится через пять минут, я лишу ее премии! – грозно сдвинув очки на кончик носа, тихо возвестила строгая завуч.

– Если она не придет, мой номер будет сорван! – бушевала музработник Кораблева.

– Вот скука будет, если она не придет, – дружно вздохнула мужская половина одиннадцатого «А» класса.

– Мы так по ней соскучились, – шмыгнув носами, пробубнил второй «Б».

– Простите, извините! – в толпе мелькнули рыжие волосы. – Я очень-очень извиняюсь.

Пострадавший от рыжего вихря родитель вежливо отступил в сторону. Девушка сдвинула на лоб кепку и, еще раз извинившись, помчалась дальше. Она была так молода, что он сперва, принял ее за выпускницу старших классов, но когда голубая куртка и кепка замелькали среди преподавателей, в его голову закралось смутное предположение, что эта хулиганка-учительница.

– Пришла! – коллективный вздох облегчения, который испустили все, ну или почти все, присутствующие мог бы поднять в воздух дирижабль. Дальше праздник катился по накатанной колее – цветы, наставления, пожелания. Отзвучали последние аккорды школьного марша, и детский поток, разбавленный учителями и родителями, устремился в ворота школы.

******

Она была совсем неправильной учительницей, наверное, поэтому ее так любили дети. Даже предмет, который она пришла преподавать вместо старичка-маразматика, из внеклассного внезапно превратился в самый посещаемый в школе. На уроки шахмат для второклассников заглядывали не только старшеклассники, но и старшие братья – дяди – разведенные папы учеников. Школа издавна считалась элитарной. Здесь обучались дети обеспеченных родителей, и пожелай, учительница легко могла составить прекрасную партию. Примерно через месяц после ее появления в педколлективе был даже учрежден некий тотализатор. Ставки принимал физрук, который и сам был бы не прочь выставить свою кандидатуру в число претендентов на руку и сердце новенькой. Не делал он этого по причине не соответствия материальному уровню прочих претендентов, а также наличия законной супруги. Неожиданно для всех, джек-пот сорвала уборщица Клавдия Михайловна. Она оказалась единственной, кто поставил оставшиеся от пенсии сто рублей на учительницу против депутата Воронцова. Наученные горьким опытом коллеги впредь наблюдали за личной жизнью девушки, не отваживаясь при этом рисковать финансами. Делали они правильно, потому как и спустя год, учительница оставалась свободной, как ветер, и недоступной, как горная вершина Тибета. Единственной особью мужского пола, к которой она питала нежную привязанность, был ее девятилетний ученик – Роман Шеффер. Его мать погибла в авиакатастрофе, когда ребенку было три года. Роман ее почти не помнил. Отец, не вынеся потери жены, как с головой ушел в бизнес, так и забыл из него вернуться. Родительское участие в делах сына у данного субъекта сводилось к появлению в школе на первое сентября и на двадцать пятое мая. Даже дневник Роману подписывал и на родительские собрания приходил друг семьи, по имени Владимир. Кем он приходился мальчику, учительница понять так и не сумела, хотя старалась изо всех сил. Девушка, со своей стороны, как могла, пыталась заполнить пустоту в жизни ребенка. Хотя понимала, как мало может ему дать. Она сама росла с отчимом, и не понаслышке знала, что такое понимать, что все могло бы быть по-другому. Понимать, что изменить ничего нельзя. Можно только смириться.

Глава 1

Сия история началась в тысяча девятьсот сорок четвертом году, когда князь Отто фон Гуттенберг, ярый противник идей национализма был невинно убиен, а его супруга Мари, не став дожидаться, когда невинно убиют ее, сама покончила с собой. Однако дамой она была странной и непредсказуемой, поэтому несколько близких друзей не особенно удивились, когда через два года Мари фон Гуттенберг воскресла в Калифорнии, где в роскоши и горе провела следующие двадцать пять лет. В Германию Мари собралась только, когда пострадавшим от фашистского режима, стали возвращать утраченную собственность и выплачивать компенсации. На момент, когда княгиня снова ступила на родную землю, у нее имелись двое взрослых детей – сын Пауль и дочь Лира. Сын был резко против возвращения на родину. Однако разумных аргументов, достаточных, чтобы отговорить мать, привести не смог. Примерно через пару месяцев после возвращения в отчий дом, Пауль, словно убедившись в своих подозрениях, вдрызг разругался с Мари и умчался на все четыре стороны. Уговорить Лиру уехать вместе с ним, Пауль не смог. Сестра была погружена в отношения с любимым мужчиной и ничего не желала слышать. Непонятно чего или кого так боялся Пауль, но вместо относительно свободных европейских стран и совершенно свободных Соединенных штатов, его занесло в отгороженный от всего мира Советский Союз. Более того, в первое время, нестесненный в средствах, Пауль сумел сойтись с нужными людьми, которые помогли получить новые документы и стать советским гражданином. О матери и сестре он больше не вспоминал и вестей о себе не подавал. Через три года Павел Голубев, он же Пауль фон Гуттенберг, встретил очаровательную девушку по имени Эвелина, на которой вскоре женился и произвел на свет двух очаровательных дочерей. Первую, как ни брыкалась супруга, он нарек Хеленой, в честь прабабушки, вторую Лирой, в честь сестры. Вплоть до перестройки они прожили душа в душу, однако, когда стена, отгораживающая советскую землю от прогнившего Запада пала, на пороге их благополучного дома, возник призрак из прошлого. Княгиня фон Гуттенберг со слезами на глазах обнимала найденного сына, глухим голосом рассказывала о смерти Лиры, и на коленях умоляла вернуться домой. Пауль почти сказал «да», но внезапно возмутилась супруга. Эвелина, потерявшая в войну всю свою семью, не желала и слышать о переезде в ненавистную страну. Сколько Пауль не пытался объяснить жене, что его отец был убит, как раз потому, что никогда не был сторонником фашизма, Эвелина оставалась непреклонной. Она возненавидела не только лгавшего ей все годы супруга, но и старшую дочь, вставшую на сторону отца. На развод ушло чуть более месяца. С Паулем оставалась девятнадцатилетняя Хелена. Несовершеннолетнюю Лиру вывезти без согласия матери было проблематично.

– Я не прощаюсь, доченька, – шепнул дочери Пауль. – Мы обязательно увидимся, обещаю.

Выставив мужа, Эвелина, не осознавая того, поступила ровно так же, как и ее супруг, убегая из Германии. Лира Павловна Голубева исчезла с лица земли. В полученном паспорте, черным по белому стояло Анжелика Юрьевна Орловская, а в свидетельстве о рождении, вместо имени отца появился жирный прочерк.

И жизнь шла своим чередом, пока младшей внучкой не заинтересовалась зловредная Мари. Спрятаться от всесильной госпожи фон Гуттенберг невозможно было даже на Луне. Наплевав на мнение сына, княгиня во всеуслышание заявила, что рабоче-крестьянская невестка может делать что хочет, но внучка, в которой течет кровь фон Гуттенбергов, должна иметь то, что ей положено по праву. Кровопролитная война, которую вели Эвелина и Мари, продолжалась уже шесть лет. Княгиня почти безвылазно сидела в добротной усадьбе в Подмосковье и старательно пилила внучку, объясняя какое будущее ей уготовано, Эвелина демонстративно пила валокордин на кухне двухкомнатной «хрущевки» в Ясенево и умоляла дочь не поддаваться влиянию Запада. Масла в огонь подливала и приехавшая навестить мать и сестру Хелена. Она, как и бабка, считала, что с матерью младшенькой ничего не светит.

– Портит себе жизнь! – патетично возвещала Мари.

– Ну что тебе делать в твоей школе!? – вторила Хелена. – Все к твоим ногам кладут, только бери!

Младшая сестричка, которая явно пошла в бабушку, непредсказуемо пожимала идеальными плечами, щурила хитрые зеленые глаза и убегала из шикарного дома в свою «хрущевку». Так они и жили вплоть до того ясного солнечного утра первого сентября, когда колесо судьбы внезапно пришло в движение.

*****

Он не понравился ей сразу, как только она его увидела. Когда узнала лучше, Анжелика его практически возненавидела. Точнее выразиться невозможно, именно возненавидела. Девушка любила сына почти с той же страстью, с какой терпеть не могла отца. Масла в огонь подливали робкие заверения мальчика:

«Мой папа хороший. Просто он несчастный».

«Хорош несчастный!» со злостью думала Анжи, из окна второго этажа, наблюдая, как «несчастный» обнимается с высокой блондинистой дамой в насквозь просвечивающемся платьице. Дама, крепко держа кавалера за руку, несколько раз отрицательно покачала головой. Потом указала на часы, тряхнула идеально уложенными локонами и топнула ногой, обутой в золотистую босоножку. Тактика была правильной. Папаша, очевидно, сдавал свои позиции, успокаивающе похлопывая барышню по спинке.

«С сыном бы ты так нянчился, сволочь!» Анжелика с силой захлопнула ни в чем неповинное окно и отвернулась. «Глаза б мои не смотрели!»

– Энжи, ты чего? – обеспокоено осведомилась возникшая в дверях класса Хелена. Сестра бросила взгляд ей за спину. – Что-то случилось?

– Роман, – пояснила Анжи и сняла сумку со спинки стула. – Меня очень беспокоит судьба мальчика.

– Делать тебе нечего, – вздохнула Хелена. – Пусть о судьбе мальчика родители пекутся.

– Он так печется, что мне кактус ему на голову сбросить хочется, – сквозь зубы прошипела Анжелика. – Сегодня первое сентября. Ромка сказал мне, что папа обещал целый день провести с ним. А вместо этого, что?

– Что? – без энтузиазма спросила сестра.

– Вместо этого, папа в школьном дворе тискает какую-то мадам. Выходи, – младшенькая легко подтолкнула Хелену в спину.

– По-моему, ты слишком близко к сердцу принимаешь страдания ребенка, – Лен пожала плечами. – Впрочем, ты еще молода. В этом возрасте максимализм – обычное дело.

– Не нуди, дорогая, – Анжи два раза повернула ключ в замке, – а то становишься похожей на маму.

– Тебе привет от папы. Он звонил мне, – осторожно проинформировала сестрица. – Мы ждем тебя в гости на Рождество..

– Я подумаю.

– Папа очень по тебе скучает, – Хелена взяла сестру под руку. – Я понимаю, ты не хочешь предавать маму, но..

– Здесь не время и не место вести разговоры о папе, маме и бабушке, – Анжелика освободилась.

– Поедем, перекусим? – моментально предложила Хелли. – Уверена, ты не откажешься от хорошей порции мороженого?

Анжи невольно улыбнулась. Это было одно из самых дорогих воспоминаний ее детства. Отец иногда тайком от мамы, которая считала младшую дочь очень болезненным ребенком, приносил большой пломбир, и они втроем ели под одеялом. Мороженое было таким холодным, что ломило за ушами, и восхитительно вкусным. Ощущение того, что они объединены какой-то, пусть и маленькой, тайной создавало непередаваемую атмосферу на этих посиделках. Потом отец и Лен уехали, и Анжи больше не ела мороженого. Никогда. Хотя мать и баловала ее, как могла, и Анжелика получила бы все, что хотела, стоило только попросить, но мороженое было связано с тем временем, когда они были настоящей семьей. Поэтому она для себя решила, что есть его ни с кем, кроме папы или сестры больше не будет.

– Ну как, согласна? – Лен тронула ее за руку.

– Согласна, – с деланной неохотой кивнула Анжелика. – Давай купим мороженое в ведерке, поедем к бабушке и залезем под одеяло.

Глава 2

– Папа, ты же обещал! – худенький мальчик сжал кулаки в карманах брюк и, из-под сведенных на переносице, темных бровей посмотрел на отца. – Ты мне обещал! – дрогнувшим голосом повторил он. – Сегодня мой день. Почему ты опять уходишь?

Мужчина присел на корточки перед ребенком и попытался заглянуть в глаза.

– Я помню, что обещал, Роман, но…

– Опять «но»! – Роман не дал отцу закончить. – Ты всегда найдешь тысячу причин, чтобы бросить меня! Я тебе не нужен! – мальчик сорвался с места и бросился к школе.

– Роман, вернись! – ошеломленный мужчина бросился следом и замер, словно натолкнувшись на стену, услышав крик сына.

– Ненавижу тебя!

Роман, размазывая по щекам все-таки хлынувшие слезы, взбежал по лестнице на второй этаж и дернул на себя ручку двери знакомого кабинета.

– Анжелика Юрьевна, откройте, пожалуйста! Анжелика Юрьевна!

– Ты чего шумишь? – на плечо мальчика опустилась рука охранника Василия Егоровича Шумского. – Не шуми, пацан. Ушла твоя учительница. Минут десять, как ушла.

– Как ушла? – Роман снова почувствовал себя преданным. – А куда?

– Она мне не отчитывается, – усмехнулся Василий Егорович. – С девушкой ушла, с сестрой. Так что, до завтра уж не вернется. Иди домой, Роман.

– Все бросили! – Ромка вытер нос кулаком и бросился к черному ходу.

– Стой! Куда! – охранник хотел было догнать и выпроводить мальчика через парадное, но потом передумал. Какая разница, главное, что ушел. А какой ушел, так это не его дело, пусть родители смотрят. И Василий снова вернулся на пост, к разложенному кроссворду. Чтобы выиграть миллион, ему оставалось ответить на последний вопрос: какая птица, из пяти букв, царствует в курятнике, яиц не несет, но из них выводится?

*****

– Самое безалаберное существо на свете, это моя младшая сестра! – Хелена остановила машину недалеко от школы. – Ну как ты умудрилась забыть в кабинете ключи от квартиры?

– Случайно. Не волнуйся, я быстро, – пообещала Анжи. – Подождешь в машине?

– Нет уж. Я с тобой, – Хелена вылезла из «Фольксвагена» и пикнула брелком сигнализации. – Чтобы ты еще чего-нибудь не оставила. Думаешь, я не понимаю, зачем мы сюда вернулись?

– Лен, хватит! – Анжелика дернула плечом. – Я просто хочу удостовериться, что с мальчиком все в порядке.

– Анжи, скажи, обязательно было заставлять меня восемь раз объезжать вокруг квартала, перетряхивать вещи и твердить, что у тебя странное чувство, будто чего-то не хватает, чтобы на девятом круге вспомнить про специально брошенные в стол ключи? – сощурилась Хелена. – Я думала, у тебя хватит совести ограничиться тремя. Я все-таки надеюсь, что это не твой ребенок?

– С ума сошла?! – младшая сестра от неожиданности замерла на месте. – По-твоему, я его в четырнадцать лет родила?!

– С тобой и не такое возможно, – философски заметила Хелли, полезла в сумочку за влажными салфетками и была буквально сбита с ног вылетевшим из-за поворота ребенком. – Твою мать! – выругалась Хелена.

– Извините, – мальчик, не глядя по сторонам, начал собирать рассыпавшиеся из сумки вещи.

– Ромка, ты что тут делаешь? – во встрепанном, зареванном мальчугане Анжи с трудом узнала своего всегда аккуратно одетого и собранного любимца.

– Анжелика Юрьевна! – Ромка уронил собранные вещи обратно на асфальт и бросился к любимой учительнице. – Я вас искал, а вы ушли….

Анжи обнимала ребенка и успокаивающе гладила по голове. Тихо ругаясь себе под нос на двух языках, Хелена собрала вывалянные в пыли вещи, и подошла к сестре.

– Энжи, нам пора ехать. Давай отвезем мальчика к родителям….

– Я не поеду! – срывающимся голосом воскликнул Ромка. – Я к нему больше не поеду!

– Ром, успокойся, никуда ты не поедешь, – Анжелика продолжала прижимать ребенка к себе. – Я тебе обещаю.

– Энжи, не вздумай, – Хелена сжала губы и положила руку ей на плечо. – То, что ты сейчас делаешь, называется противоправными действиями…

– Ты хочешь, чтобы я отвезла ребенка к отцу, а тот снова довел его до истерики? – злобно поинтересовалась сестра. – Мне все равно, как это называется. Он поедет со мной.

– Лира, опомнись! – трагическим шепотом воззвала голосу разума Хелена. – Тебя привлекут к ответственности. Бабушка этого не переживет….

– Не беспокойся, Хелли, я обязательно позвоню этому воспитателю и сообщу, что его сын в безопасности.

– Анжелика Юрьевна, не звоните, пожалуйста, – Роман поднял на Анжелику умоляющие глаза. – Папа приедет, и меня заберут. Я не хочу.

– Почему? Он тебя обидел? – Хелена непонимающе смотрела на них. В ее благополучной европейской голове не укладывалось, как это ребенок может не хотеть возвращаться к родителям.

– Он меня не любит. Он никогда не находит на меня времени. Он всегда нарушает свое слово, – тихо говорил мальчик. – Он сегодня опять меня бросил.

Анжи стиснула зубы, мысленно желая господину Шефферу всех благ.

– Перестань, Ромка, – она заглянула в потухшие зеленовато-голубые глаза. – Если хочешь, поедем ко мне в гости. Моя мама печет потрясающие эклеры с заварным кремом. Тебе понравится.

– Зато ваш «папа» просто обожает незваных гостей, – буркнула Хелена. – Куда ты денешь Орловского, Анжелика?

– Орловский уехал на вахту в Сочи, – пояснила Анжи, – на три недели. Территория свободна. Ну что, герой, надумал?

– А я точно вас не стесню? – Ромка шмыгнул носом и с надеждой посмотрел на нее.

– Точно, – Анжи улыбнулась.

Мальчик бросил настороженный взгляд на Хелли и радостно кивнул.

– Не забудь позвонить его родителям, – напомнила сестре Хелена. – Насколько я понимаю, мороженое и визит к бабушке откладываются?

– Извини, – та виновато кивнула. – Как-нибудь в другой раз.

Хелена, покачав головой, наблюдала, как парочка удаляется по направлению к метро. Младшая сестричка одной рукой обнимала своего ученика за плечи, и активно жестикулировала другой, что-то рассказывая. Ребенок влюблено смотрел на свою учительницу и радостно кивал.

Хелена села в машину и завела мотор. Ее внимание привлекли двое мужчин быстрым шагом, идущие к дороге от школы.

– Извините, – блондин склонился открытому окну машины – вы здесь давно?

– А в чем дело? – Хелена выгнула бровь.

– Мы ищем мальчика лет девяти, в синих брюках и белой рубашке. На голове черная кепка. Вы не видели? – глядя на его обеспокоенное лицо, Хелена вспомнила заплаканные грустные глаза мальчика, разозленную сестру, крепко обнимающую ребенка, бросила быстрый взгляд на напряженно ожидавшего на тротуаре шатена и с вежливой улыбкой ответила:

– Нет

Глава 3

Проводив взглядом машину, блондин, которого звали Владимир Андреевич Белостоцкий, вернулся на тротуар и покачал головой:

– Говорит, что не видела.

– Черт знает что, – тяжело вздохнул шатен, по имени Курт Шеффер, и предупреждающе поднял руку. – И не говори, что ты меня об этом предупреждал.

– Я молчу, – скромно отозвался Влад. – Тем более говорить тебе, какой ты болван, бессмысленно. Ромка от этого не появится.

– Да, я – болван, – со злостью кивнул Шеффер. – Везде и во всем, что не касается антиквариата, я, к сожалению, полный кретин. Не понимаю своего сына, и жену свою я никогда не понимал. Они меня тоже. Так что, оставим эту тему. Вместо того чтобы читать мне лекции о воспитании ребенка, лучше подумай, где его искать.

– Почему я?

– Ты с ним проводишь больше времени. Ну?

– Не знаю, – Влад оставил язвительный тон и пожал плечами. – Обиженный ребенок может пойти куда угодно. Нет, все-таки ты ненормальный. Как ты мог позволить ему убежать?! И как ты сейчас можешь оставаться таким спокойным? Не понимаю, – перезвон телефона во внутреннем кармане пиджака вызвал устойчивое желание выбросить мобильный в ближайшую урну. – Какого черта? Кому там неймется… … да, слушаю? – по мере того как Влад слушал, его лицо постепенно прояснялось. – Да, я все понимаю… конечно. Спасибо огромное, Анжелика Юрьевна.

– Кто это?

Белостоцкий сунул мобильный в карман и, широко улыбнувшись, треснул друга ладонью по спине.

– Радуйся, папаша, нашлась твоя потеря. Теперь уже я болван. Сразу не смог догадаться, к кому наш Ромка плакаться пойдет.

– Где он? – радости на лице Курта так и не появилось. Все то же напряженное ожидание.

– У своей любимой учительницы. Это она, кстати, звонила, – по дороге к машине рассказывал Владимир. – Милая девушка. Хорошенькая, как картинка, всегда вежливая, и дети ее любят. Она просила меня одного приехать, – уже у машины резко закончил он. – Тебя Роман видеть не хочет, и я его, в принципе, понимаю. Если хватит терпения в машине усидеть, пока я с девушкой побеседую, поехали. Нет, лучше останься. Потому что, если мальчишка и от нее убежит, мы его никогда не найдем. Извини, Курт.

– Ладно, потом позвонишь, – как всегда принимая неверное решение, Шеффер отступил в сторону. – Будет даже лучше, если он некоторое время поживет у тебя.

– Дурак ты, Шеффер, – поворачивая ключ в замке, бросил Белостоцкий. «БМВ» рванулось с места и вскоре исчезло из виду.

Курт, сунув руки в карманы, медленно направился на автостоянку перед школой, где оставил свой «Вольво». То, ради чего пришлось отменить долгожданный отдых с сыном, потеряло всякий смысл. Встречаться с посредником не было ни желания, ни возможности. В ушах до сих пор стоял крик мальчика «Я тебя ненавижу». Он не хотел себе признаваться, что сам создал все условия, чтобы единственный ребенок произнес роковые слова. Чтобы сын был счастлив, где угодно, только не рядом с ним. Он отдавал всего себя работе, обеспечивая сыну достойное будущее, и не знал, как мальчик проводит свое настоящее. За все шесть лет после смерти Кристины, отец и сын провели вместе от силы полгода. Жена, пока была жива, обвиняла его в том же, в чем сейчас обвинял сын. Ей нужен был муж, которого можно было по вечерам демонстрировать обществу, чтобы вместе отдыхать на курортах с громкими названиями, чтобы не чувствовать себя ущербной в сравнении с многочисленными подругами. Ненависть, которую Шеффер питал к светской мишуре, за год совместной жизни превратила супругов в смертельных врагов. Он не желал играть роль светского льва, терпеть не мог подстраиваться под кого бы то ни было, и не имел привычки деликатничать с неприятными ему субъектами, в число которых, с некоторых пор, попала и супруга. Пару раз испытав на себе приступ гнева мужа, Кристина из члена группы открытого противостояния перешла к роли запуганной жертвы. Примерно за полгода все члены столичного бомонда узнали все подробности не сложившейся семейной жизни несчастной женщины и ее переживаний за брошенного отцом ребёнка. Последней каплей, переполнившей чашу терпения Курта, стал отказ от родительских прав, который издевательски предложила ему подписать Кристина.

– Твой сын тебе не нужен, – улыбаясь, сообщила она – Я нашла человека, который готов на мне жениться и воспитывать моего мальчика. Тебе осталось только поставить подпись.

До сих пор Шеффер удивлялся, как ему удалось сдержаться и не убить жену на месте. То же ледяное спокойствие он сохранял и на начавшемся бракоразводном процессе. Лучшему адвокату столицы, своему старому другу Владимиру Белостоцкому он поставил единственное условие. Добиться лишения Кристины всяких прав на сына. Кристина же была преисполнена решимости отстоять большую часть состояния супруга и отдавать Романа, как будущий источник возможных доходов, не собиралась. Кровопролитное сражение могло бы продолжаться не один год, если бы Кристина внезапно не погибла в авиакатастрофе. Злые языки поговаривали, что билет на тот свет жене обеспечил, так и не успевший стать бывшим, муж. Особенно усердствовал кандидат на руку и сердце Тины – Василий Лебединский. Однако никаких улик, указывающих на виновность Шеффера, найдено не было. Установили, что небольшой частный самолет потерпел аварию по вине пилота, не справившегося с управлением, дело закрыли и отправили в архив. Для Курта последующие годы слились в бесконечное чередование дней и ночей. Все свое время он проводил в поисках позабытых или потерянных шедевров, которые можно было выгодно перепродать. Советы поскорее жениться он пропускал мимо ушей. Он категорически не умел общаться с людьми, и жил по своим правилам. Женщины появлялись и исчезали. Их притягивали деньги, а отталкивало пренебрежение, с которым он относился к каждой кандидатке в его супруги и матери его сына. Единственной особью женского пола, с которой Шеффер относительно мирился, была мать Кристины, бабушка Романа – женщина, совершенно не похожая на свою дочь. Смерть Кристины Полина Львовна переживала тяжело, но вместе с тем трижды в день благословляла небо, что внук живет в доме отца, и дочери не удалось принести в его жизнь больше горя, чем она уже внесла. Последние несколько лет Полина Львовна оставалась единственным связующим звеном между отдалявшимися отцом и сыном.

– Ты бы почаще бывал с ним, Костя, – осторожно советовала женщина, которая так и не смогла привыкнуть к немецкому имени зятя, и переиначившая его на свой лад в Константина. – Он сложный мальчик, очень чувствительный. Не дай Бог, беда приключится. Что тогда делать будем?

Теперь Шеффер ломал голову, как сказать Полине, что беда случилась, и винить, кроме себя ему некого. Впервые в жизни он поймал себя на желании разогнать машину и направить ее в бетонную стену. Он сам сделал все, чтобы потерять доверие сына. Теперь нужно было сделать все, чтобы его вернуть. Любым способом.

*****

Женскую фигурку, сидящую на лавочке, Влад заметил издали. Ему не раз приходилось иметь дело с учительницей Романа. Дамой она была вежливой и абсолютно неконфликтной. Оставалось надеяться, что ей удалось вправить ребенку мозги, и встреча не закончится новой истерикой Романа. Заметив, выбравшегося из машины, Белостоцкого девушка поднялась на ноги и легкой походкой двинулась навстречу.

– Спасибо, что так быстро приехали. – Улыбка была похожа на солнечный зайчик. – Я бы не хотела оставлять Ромку одного надолго. Моя мама, когда желает знать правду, способна вытянуть жилы из любого.

– Ну, во-первых, здравствуйте, Анжелика, – начал Владимир.

– Здравствуйте, – она кивнула.

– А во-вторых, скажите, насколько все серьезно?

– Кажется, по телефону я вам все объяснила, – Анжи отступила на шаг назад. – Ребенок не хочет возвращаться к отцу, который ему постоянно лжет. Я его не осуждаю. От вас мне были нужны только его вещи. Точка.

– Но вы-то должны понимать всю абсурдность этой ситуации? Я надеялся, что вы попытаетесь его переубедить, а вы вместо этого потакаете капризам Романа…

– Это не каприз, – перебила девушка. – Речь идет о его будущем. Можете делать, что угодно, ребенок останется здесь. Хотите, будем решать вопрос с органами опеки, куда я, как взволнованный преподаватель, просто обязана буду обратиться. Пока Роман сам не решит вернуться домой ни вы, ни господин Шеффер его не получите. Можете обращаться в полицию, в суд, хоть к Господу Богу, мне абсолютно все равно. Пока ваш клиент не докажет, что он собирается быть отцом своему ребенку, мальчика я не отдам. А судя по всему, этому не суждено случиться, в принципе.

– Вы несправедливы.

– Возможно. Если бы речь шла только о вашем клиенте, я бы даже не позвонила, – злобно добавила Анжи. – Но вы и бабушка Романа такого отношения не заслуживаете. Вы, по крайней мере, беспокоитесь о судьбе мальчика.

Владимир покачал головой и, похлопав по карманам пиджака, вытащил пачку сигарет.

– Вы так любите Романа? – вопрос был задан нормальным человеческим тоном.

– Очень, – девушка улыбнулась. – Я вообще люблю детей. Мне нравится учить их думать, поэтому и решила стать преподавателем. А Роман, не знаю… Мне самой странно, то как быстро и сильно я к нему привязалась… В общем, за ребенка, не беспокойтесь. В школу Роман будет ездить со мной, жить в комнате моего отчима, пока тот в командировке. Думаю, девятилетний ребенок меня не объест.

Влад смотрел на учительницу так, словно видел впервые. Причуда судьбы. Чужая женщина, сама не далеко ушедшая от ребенка, полюбила Романа сильнее, чем родная мать… Сейчас Владимиру было понятно, почему Ромка был так сильно привязан к своей учительнице. С ней ему было спокойно. Она на словах и в делах была одинаковой. Говорила, что любит его и доказывала это своими поступками. Владимир ни секунды не сомневался, что эта девушка, не колеблясь, загрызла бы и Шеффера, посмей он силой забирать сына. Вот только откуда такая уверенность в себе у этой юной особы?

– Хорошо, – вынырнул он из раздумий, – давайте поступим так. Роман может оставаться у вас, но вы должны уговорить его раз в неделю навещать бабушку. Полина Львовна любит внука и будет о нем беспокоиться. Курт дома бывает только по ночам. Шансов встретиться у вас никаких. И еще, у меня к вам просьба, Анжелика… – Белостоцкий собрался с мыслями, – попробуйте уговорить мальчика дать отцу шанс… Вы его не совершенно знаете, и Роман не знает, поэтому и судите слишком строго. Он действительно любит сына…

– Жаль, что забывает это показывать, – язвительно заметила Анжи.

– Он просто не умеет это показывать, – Влад смял так и незажженную сигарету. – Пожалуйста, попробуйте.

– Хорошо, – неохотно согласилась она. – Но положительный результат не гарантирую.

– Спасибо. Если начнутся финансовые трудности, незамедлительно обращайтесь ко мне, – перешел Владимир на деловой тон. – Вещи Романа привезу вам завтра. До свидания, Анжелика.