Опыт нелюбви

что это как раз и есть человеческие мотивы. – Что – это? – спросил Федор. – Ни-че-го! – воскликнула Кира. – Ничего им не надо, понимаешь? Я даже не о чем-то особенном говорю, не о музыке, не о книгах… Просто – любить, дружить, доверять, сострадать. Федь, я даже не представляла, что людей, которым все это нужно, так мало! – Не так уж и мало, – возразил он. – Мало, очень мало, – повторила Кира. – Просто мы с тобой жили в такой среде, где их было много. Выгороженное такое было пространство, куда они все как раз и собрались. А там, за оградой… Там все другое! – Ты имеешь в виду, что из-за денег глотку друг другу рвут? Это слишком расхожее впечатление, Кира. – Да нет, Федь, нет! Если бы из-за денег! Это все же хоть какая-то причина. А они вообще… Беспричинные они, вот какие. Мозги у них набекрень, что ли? Не понимаю! Все они себе позволяют,

Что она, любовь, в чем она состоит, нужна она вообще? Ее и нет, может. А вот это есть – доверие, надежда, правда. Это не призрачно, не выдумано, на этом жизнь стоит, этим она смерть побеждает

профессор», ну и так далее, – призвала секретарша. – Это важно! Во внешнем мире наши звания

который принимает решения, вот что было в нем главное. Своих решений он никогда никому не навязывал, но все сами подчинялись ему с охотой. Эта его способность была

Люди половину того, что делают, – делают без всякого смысла. Просто так – чтоб было.

И вот это его точное и цельное виденье картины позволяло ему понимать, что происходит смена общественного строя, что это не может произойти легко, потому что прежний строй был выморочным и держался на насилии, обмане и самообмане огромного количества людей, что сделало этих людей генетически инфантильными, а значит, взросление дастся им крайне тяжело.

Ничего им не надо, понимаешь? Я даже не о чем-то особенном говорю, не о музыке, не о книгах… Просто – любить, дружить, доверять, сострадать. Федь, я даже не представляла, что людей, которым все это нужно, так мало!

– Разделение очень простое, – сказала та, когда Кира наконец подступилась к ней с вопросом. – Проходит по линии духа. Для одних людей ценности духа – действительно ценности, для других – непонятный сор, который либо не интересует, либо раздражает и вызывает желание его уничтожить. Красивый предмет – сломать, умного человека – унизить. Они даже внешне легко узнаются, эти люди: топорно сделаны. Я, кстати, подозреваю, что их предки произошли не от Адама.

– А от кого? – с интересом спросила Кира.

– Может быть, в самом деле от обезьяны. Во всяком случае, к тому моменту, когда Бог пять тысяч лет назад создал Адама по своему образу и подобию, какие-то человекообразные существа на Земле уже существовали. Швырялись камнями в зверей и выкапывали коренья палкой-копалкой. После неандертальца и кроманьонца – обрыв, никакого связующего звена. А потом вдруг начинается человек культуры. Обработка бронзы, архитектура, живопись… Любовь, я думаю, тоже только с Адамом и Евой появилась, прежним существам простого совокупления хватало. Как и их потомкам.

– Ба… – задумчиво проговорила Кира. – Но ведь это же надменно. Вот так про людей думать.

– Ну и что? – Бабушка пожала плечами. – Я имею право на свою надменность. Я приложила немало усилий для того, чтобы как можно больше походить на человека, и совершенно не обязана быть на равных с тем, кто либо никаких усилий к этому не приложил, либо приложил их в обратном направлении. И вообще, дело не в надменности как таковой, а в том, какие выводы человек из своей надменности делает. Какой образ жизни для себя выбирает.

Ну как вложить человеку в голову все, что ты знаешь и понимаешь, если на это понимание потребовалась целая жизнь, и не только твоя, но и твоих родителей, и бабушки, и, наверное, еще целой уходящей во тьму цепочки людей? Как все это передашь одним касанием? Невозможно. Да и пытаться это сделать – унизительно.

«Я чувствовала, что он не вернется, – думала она своим ясным, мучительным разумом. – Я гнала от себя это чувство, потому что никаких чувств мне к нему не хотелось. Любовь… Что она, любовь, в чем она состоит, нужна она вообще? Ее и нет, может. А вот это есть – доверие, надежда, правда. Это не призрачно, не выдумано, на этом жизнь стоит, этим она смерть побеждает. Это между нами и было. А я все на весах каких-то взвешивала, а вот это, что веса не имеет, простую эту правду – отринула. И он погиб. Он из-за меня погиб».