Шепот вселенной в ветвях Амиродис

Пролог

Ужасный сон

Я Семя жизни заберу у вас,

Останетесь вы в пустоте и мраке.

Уйдет любовь от вас,

Вы превратитесь в прах.

***

В ночь с девятого на десятое мая 2009 года в городе Снежграде, на улице Н. В. Гоголя, в пятиэтажном сталинском доме, в квартире номер тринадцать двенадцатилетней Наде Рассветовой снился сон.

Она явственно видела трёх всадников безобразного вида в черных развевающихся на ветру плащах. На левом плече у каждого важно возвышался череп – квадратный, скошенный, с резко выступающей вперед челюстью. Черепа выпускали ярко-красные, окутанные в черный дым снопы света. Огненные, тяжеловесные кони резвой рысью неслись по небу, приближаясь к земле. За ними следом трусила не то волчья стая, не то свора собак. Во сне Надя не разобрала. Седые, длинные, сбившиеся в крупные колтуны волосы всадников подскакивали в такт рыси их коней. Хищные, темно-коричневые лица пустыми глазницами прожигали черный мрак алым, зловещим светом. Они кого-то высматривали. Неожиданно раздался звериный рев. Надя вздрогнула от неожиданности и ужаса. Она заткнула себе уши руками, но леденящий душу рев не умолкал ни на секунду. Острые, кривые, желтые клыки, изъеденные черной гнилью, обнажились в готовности.

«Всадники, наверное, увидели свою жертву», – только успела подумать Надя, как огненные кони коснулись копытами земли. Земля дрогнула. В недрах кто-то жалобно застонал.

– Что-то произошло? – сквозь сон шептала Надя сухими, потрескавшимися губами.

Издали она услышала взволнованный, немного напуганный крик мамы:

– Доченька, милая, береги себя! – На последних словах голос захрипел и внезапно оборвался.

Надю окатила беспросветная тоска вперемешку со страхом и безысходностью. В нос ударила болотная гниль с примесью сладковатого трупного запаха. Надю заколотило. Обдало жаром. Она покрылась испариной. Прошла целая вечность. Так, во всяком случае, показалось Наде. Она подскочила в кровати, опасливо озираясь по сторонам.

– Мамочка! Мама!

«Фу-ух. Дома», – прошептала Надя и тут же спряталась под одеяло. Это не спасло её.

Яркая луна пристально смотрела прямо в окно.

«Страшная, кроваво-красная. Демоническая какая-то».

Надя закуталась ещё плотнее, теперь из-под одеяла торчал только нос. Её что-то постоянно мучало и терзало, покой и размеренность жизни разбились вдребезги. И так было каждый раз, когда она предчувствовала что-то плохое или особенное. Каждый раз, когда она не могла объяснить себе внезапно появившуюся тревогу. Причину волнений она понимала, когда события уже происходили в реальности.

Трясущимися руками Надя схватила книгу с прикроватной тумбочки, как хватается утопающий за спасательный круг. Хотела почитать, чтобы успокоиться. Буквы растекались и превращались в пятна, медленно плавали по листам. Надю знобило. Успокоиться не получалось. Она раздраженно отбросила потрепанную книгу.

– Да что же такое-то? Все не как у людей… Сон нормальный присниться не может. Вечно страшилища какие-то. Откуда только такие берутся? – нервно прошептала Надя.

Она медленно сползла с высокой деревянной кровати. На цыпочках, тихо, чтобы не разбудить Снежу, добралась до спальни родителей. Темная комната была пуста. Держась за стену, она дошла до своей комнаты.

– Так поздно, а их еще нет. Странно. Может, что-то случилось? Нужно позвонить. – Она набрала мамин номер, но телефон не отвечал. Зацепила непослушными пальцами синие джинсы с кресла, кое-как натянула голубую водолазку. Волнение было гнетущим. Она как бы нехотя, еле волоча ноги, подошла к зеркалу, показала ему язык, собрала в хвост взъерошенные белые, кучерявые волосы, наскоро набросила на себя плащ и тихо вышла, закрыв за собой дверь.

– Ключи забыла, – испуганно прошептала Надя, глядя на запертую дверь. – Вот кулема! Придется Снежу будить. Ай, ладно, будь что будет, – она махнула рукой.

На лестничной площадке тускло мигала лампочка. Темные тени бегали по стенам.

«Будто вымерли все». – Надя вышла на хмурую, неприветливую улицу.

Небо мгновенно затянулось плотными грозовыми облаками. Ударил гром, словно о чём-то предупреждал её. Плотной стеной хлынул ледяной дождь.

– Но почему сейчас-то? Вот так невезуха… – испуганно пробормотала она, ежась и тревожно всматриваясь в темноту.

Лужи быстро наполнялись и походили на мелкие речушки.

Надя, задумавшись, шлёпала по воде, не разбирая дороги. Внезапно налетел ветер, больно хлестнул по лицу. Холодный, нежданный удар привёл ее в чувство.

– Что происходит? Что-то явно происходит, только моя бедная голова ничегошеньки не понимает.

Она ускорила ход, потом и вовсе побежала. Горькие слезы слились с дождём. Тело казалось чужим, непослушным.

– Я никого не боюсь. Я дойду. Со мной ничего не случится! – непрерывно твердила Надя. Она вспоминала молитву, которой научила ее мама: «Отче наш, иже еси на небесех…»

Мама советовала в особо тяжёлые времена проговаривать её про себя, и помощь обязательно придет. Когда Наде исполнилось три года, она стала чувствовать себя взрослым человеком. И не проходило ни дня, чтобы она не вспоминала мамин совет.

Желтые фонари кривились под дождем и вскоре исчезали во мраке ночи. Надя промокла до нитки. Зубы громко стучали. Туфли размякли в мутной воде. Подошва предательски хлюпала, потом и вовсе отклеилась. Надя на себя разозлилась. Сорвала висевшую с ноги туфлю, с силой швырнула в кусты.

Оттуда выпрыгнула чёрная тень и быстро юркнула за соседний куст. Надя замерла от неожиданности и непроизвольно открыла рот. Тревога усилилась, ветер шевелил куст. Надя подождала ещё немного, сорвала с ноги вторую туфлю – она полетела туда же. Из куста никто не вылетал, не выпрыгивал, не выбегал, беспокойство немного затихло. Босая Надя побежала дальше, чувствуя стопами холод от асфальта. Что-то острое ужалило. Надя вытащила из лужи ногу. В ступню впился острый, стеклянный осколок, алая кровь струйками бежала по ноге.

– Господи, да за что мне все это?

Ей стало себя так жалко, что она зарыдала.

Кто-то сильно толкнул ее в спину. Она чуть не упала в лужу, но все же удержалась. Испуганно обернулась – улица была пуста.

– Книжек начиталась, вот и мерещится всякая ерунда. Пусть нечисть меня боится. А я ее не боюсь.

Ныла спина, Надя кулаком растерла правый бок.

Дождь не унимался. Темень, глаза выколи, не растворялась. В воздухе висела ноющая тоска.

– Что же происходит?

Она побежала ещё быстрее.

Впереди уже возвышалось девятиэтажное здание, на верхушке подсвеченное неоновыми синими огнями в виде звезд и вывеской «МосРассветСтрой». Наконец-то пришла.

Надя подбежала к двери, собрала последние силы, забарабанила по прочному стеклу. В центральном холле светился приглушенный голубой свет.

– Мертвый проснется! – нетерпеливо пробормотала она.

Холл не отзывался, стоял мрачным, пустым, безлюдным.

– Но что же они не подходят? Заснули, что ли?

Охранник – Федор Степанович Говоров – выбежал из кабинета службы безопасности, на ходу неуклюже поправил темную форму, потер руками заспанное от сна лицо, подбежал к дверям.

– Ополоумели, что ли? Чего долбить-то. – Он увидел Надю, кажется, узнал и подошел к двери.

– Федор Степанович, откройте, я к родителям!

Степаныч озадаченно вглядывался в нее через стекло. Отпер дверь. Надя вошла в холл, с нее полились ручейки дождя.

– Промокла вся. Ты чего барабанишь-то? – пробурчал недовольный Степаныч.

– Я к родителям пришла, – робко ответила Надя.

– Да уехали уже они, уехали.

– А когда? Я же из дома пришла. Их там нет.

– Да уж час как уехали. Дома, чай, должны быть.

– Час как уехали? – повторила Надя расстроенно. Боковым зрением она заметила мерцающий отблеск в кадке под фикусом. Присмотрелась повнимательнее: огонек не гас, даже стал ярче. И ее что-то потянуло туда – под фикусом мирно лежала и поблескивала мамина брошь «Ласточка».

– Ой, брошь! Мама обронила.

Она подняла ее, крепко сжала в ладони.

– Мамочка!

Она быстро поцеловала брошь.

– Беги, дитятко, домой! Беги! Тебя, наверное, уже заждались, – добродушно ворчал Степаныч, – зонт возьми! – крикнул в спину, да куда там, она уже бежала прочь.

Ледяной дождь по-прежнему хлестал, но теперь уже в спину. Мутные лужи стали по колено. Надя, запыхавшись, вбежала во двор. Одинокое окно светилось на пятом этаже.

– Неужели спят?

Она почувствовала беспокойство и непреодолимое желание оказаться сейчас же в квартире.

Вмиг пролетели ступени в мрачном подъезде.

Надя оказалась у нужных дверей и указательным пальцем вдавила кнопку звонка.

В спящем доме не умолкая пел соловей. Сонная Снежа открыла дверь.

– Это ты? – удивленно прохрипела Снежа, сонно качаясь. – Ты откуда?

Неожиданно зазвонил телефон.

– Ненормальные какие-то звонят. Уже целый час успокоиться не могут.

Снежа с презрением взглянула на телефон.

– Ты ответишь? – спросила Надя.

– Тебе надо, ты и отвечай, а я спать пошла.

Снежа недовольно захлопнула дверь в спальню.

Надя с тревогой подняла телефон.

Трубка металлическим басом спросила:

– Квартира Рассветовых?

– Да, – напряженно ответила Надя.

– Взрослые дома есть? – квакнули из трубки.

– Нет, – тихо ответила Надя, растерявшись от неожиданности.

– Передайте им: Рассветова Светлана Викторовна и Рассветов Михаил Ильич погибли в автомобильной катастрофе. Завтра с утра, часом к десяти зайдите к старшему следователю Валерию Павловичу Травкину в двадцать шестой кабинет.

Трубка замолчала, полилось нескончаемое «пи-пи-пи»…

Руки ослабли, трубка выпала, Надя сползла по стене на пол, закрыла глаза ладонями и заплакала. Разъярённая Снежа выбежала в коридор.

– Ну сколько можно! Я спать хочу, – закричала она, но мгновенно осеклась. – Ты чего ревешь?

Надя разжала левую руку, показала мамину брошь, прижала её к груди.

– Следователь сказал: мама с папой погибли. – Она опять зарыдала.

– Ты чего за бред несешь? Ты сама понимаешь, что говоришь?

Надя всхлипывала и кивала.

– Так ты уверена или нет?

Снежа положила гудящую трубку на телефон. Тот подпрыгнул, резко зазвонил. Снежа вздрогнула, быстро ответила.

– Это кто? – спросили из трубки.

– А вам кого надо? – разозлилась Снежа. – Хватит названивать и людей пугать.

Она сбросила звонок. Телефон вновь зазвонил.

– Вот настырные.

Снежа схватила трубку, набрала больше воздуха, чтобы крикнуть. Раздался встревоженный голос Александра Анатольевича Воронцова, давнего друга отца.

– Снежа, не бросай трубку, – строго сказал голос.

– Дядя Саша, это вы? А нам всякие ненормальные звонят.

Она замолчала.

– А что говорят? – спросил Александр Анатольевич.

– Говорят, авария, родители погибли.

– Но вы же знаете, что это неправда?

– Мошенники, наверное, какие-то. Денег хотят, – с сомнением в голосе ответила Снежа.

Александр Анатольевич умолк, Снежа переспросила:

– Дядя Саша, а где родители?

– Я сейчас приеду и все вам расскажу. Трубку не берите.

Полилось неистовое «пи-пи-пи…».

Глава 1

Поездка в деревню

– Где же родители? Почему дядя Саша не хочет говорить? – думала озадаченно Надя, но, к сожалению, ей в голову не приходило ни одной успокаивающей мысли.

Александра Анатольевича прорвало: он пародировал, возмущался, в красках комично описывал незнакомых людей. «Да что с ним такое?» – Надя никогда еще не видела его таким шумным. Он ерзал на водительском сиденье, то и дело оборачивался к пассажиркам:

– Вы их не знаете, но поверьте, круче нет никого. Все ж повязано кругом, дышать нечем. Вот уже где сидят! – он к горлу приложил толстую ладонь. – Все с рук сходит, а им хоть бы хны. А главное, хоть одна собака бы… нет, не-ет справедливости в нашем мире, – возмущался Александр Анатольевич, нервно размахивал руками и гневно стучал кулачищем по черному кожаному рулю.

Надя со Снежей удивленно переглянулись.

– Нам бы в кювет не улететь, – пробормотала Надя, с тревогой глядя на встречные машины.

Снежа в это время спокойно допиливала ногти сиреневой пилочкой. Надя вопросительно посмотрела на сестру. Снежа совершенно не обращала внимания на Надю, будто она в машине была одна, но краем глаза все же поглядывала в спину Александра Анатольевича. Между собой и Надей она поставила громоздкую вишневую дорожную сумку, похожую на чемодан. Сумка служила оборонительной стеной, чтобы сестра не нарушала ее личные границы. Из всего сказанного Александром Анатольевичем Надя поняла только одно: какие-то опасные люди вредят всем, если им что-то не понравится. Но какое отношение эти люди имеют к маме с папой, она не поняла.

– Дядя Саша, вы толком нам расскажете, что случилось? – взволнованно спросила Надя и услышала, как изменился ее голос.

– Да что рассказывать-то! Я вам говорю, руки у них длинные, отовсюду достанут. Отец ваш так и сказал мне: «Девчонок спрячь и как можно быстрее». Вот я и прячу вас, выполняю поручение Михаила.

– Дядя Саш, а сами они где? – в который раз спросила Надя.

– Да где? Где? На работе, на дальний объект поехали.

Снежа кому-то писала на телефоне, поправляла волосы, красила губы ярко-алой помадой. В общем, вела себя как обычно.

– Что там произошло, точно не знаю, вроде крыша обвалилась. Там телефон не берет, слышимость никудышная, хоть что-то разобрал, на том и спасибо.

Две длинные, худощавые ноги в лаптях болтались в воздухе, свисая с плеч дяди Саши, сухая, крючковатая рука грозила Наде кулаком.

– Лапти черные… – прошептала испуганно Надя. – Что за ерунда? Опять мерещится? Это, наверное, нервы.

Слева над Александром Анатольевичем заколыхалась черная, грубая ткань. Её подбрасывал легкий ветерок, внезапно залетевший в машину. Неожиданно что-то треснуло, будто из яйца кто-то вылупился, что-то зашевелилось, ткань повисла на тонком, неприятного вида существе: темные, спутанные волосы больше походили на кучерявую меховую шапку. Лисий янтарный глаз в центре лба лукаво светился, пристально и нагло рассматривал Надю. Потом страшилище подмигнуло Наде. Она оторопела. Существо растворилось в воздухе так же неожиданно, как и появилось. Чуть позже Надя заметила, как в голову Александру Анатольевичу, прямо в темя, ловко заползает змея, на кончике хвоста был надет черный лапоть.

Дядю Сашу будто подменили, странный какой-то он стал. Надя прислушивалась внимательнее. Рот временами кривился то вправо, то влево, голос от грубоватого, металлического баса переходил в писклявый, неприятный. Он что-то вспоминал, испуганно вжимал голову в плечи, подозрительно, как-то воровато смотрел по сторонам. Его колкий, лисий взгляд наткнулся на Надю со Снежей, громкий хохот залил машину. Теперь уже сестры вжались в сидение и испуганно смотрели друг на друга.

– По-моему, он сошел с ума. Неадекватный как-то… – прямо в ухо Снеже шепнула Надя. – Нужно что-то делать…

– Давай я в туалет попрошусь, и мы убежим?

Снежа уже открыла рот, как вдруг сбоку услышала шепот Нади:

– Снежа, куда мы побежим? Домой нельзя, давай до бабушки доберемся. Там безопаснее всего.

Надя задумалась.

– Мне твои рассуждения ни к чему, действовать нужно. Не нравится мое предложение – придумай что-нибудь сама. Что там твое предвидение тебе подсказывает? – раздраженно фыркнула Снежа, немного помолчав, она все же добавила, но уже намного спокойнее. – Может, правда напряжешь свой всевидящий глаз? Он нам что-то путевое и подскажет? – Снеже, похоже, стало не до смеха.

Неожиданно сквозь громкий голос, исполняющий шансон, Надя выкрикнула:

– Дядя Саша, а бабушка знает, что вы нас к ней везете?

Александр Анатольевич напевал себе что-то под нос, его голос отдаленно напоминал исполнителя, он был намного слабее и менее мелодичнее, не всегда попадал в такт, но, похоже, он любил петь, и всякие мелочи его совершенно не смущали. Он удивленно посмотрел в сторону Нади. Казалось, он совсем забыл, что в машине еще кто-то есть. Толстой ладонью долбанул себя по крупному, высокому лбу.

– Тьфу ты, Надюшка, напугала-то как.

Надя не сводила пытливых глаз с Александра Анатольевича.

– Так о чем ты спрашивала? – Александр Анатольевич извлек из пакета на переднем сиденье шоколадную конфету и сунул в рот прямо в обертке.

– Я спрашиваю… – еще громче крикнула Надя. – Нас бабушка ждет?

– Не знаю, я с ней не договаривался. Все вопросы решал ваш отец. Он меня попросил отвезти вас, вот я и везу.

Снежа узнала знакомую дорогу – она действительно вела к бабушке. В душе отлегло, стало свободнее, постоянное напряжение и предчувствие неизвестности отступили, на нее неожиданно накатила дрема. Только она прикрыла глаза, как Надя тонким пальчиком постучала по ее колену.

– Ты чего пугаешь? С ума, что ль, сошла? Ты не видишь, я сплю? Представь, что меня здесь нет.

– Скоро нас вообще не будет, если мы с тобой что-нибудь не придумаем.

– Придумывай, я тебя слушаю.

– Ты что, не понимаешь, что происходит что-то ненормальное?

Снежа закатила глаза:

– Слушай, без тебя тошно, говори уж, что предлагаешь, хватит тянуть.

Над головой Александра Анатольевича вновь появился маленький черный бугорок, раздулся, как воздушный шар, резво спрыгнул на соседнее кресло. Надя аккуратно заглянула вперед. В кресле сидело то самое тощее, безобразное существо в черном, потрепанном, местами дырявом, длинном, прямом платье. Оно что-то заинтересованно искало в бардачке машины. Резко стрельнуло колким, пронзительным взглядом на Надю, и она почувствовала, будто ее ударили чем-то тяжелым по голове. Что-то загудело, потом забарабанило, а потом кто-то запел тоскливую, заунывную песню. Надя встревожилась еще больше, перевела взгляд на Александра Анатольевича – тот суетливо стирал ручейки пота с лица и шеи носовым платком. Надя уже хотела закричать, показать Снеже существо в черном, но она и слова не смогла сказать, лишь, как пойманная рыба, молча раскрывала рот. Она крепко прижала мамину брошь к груди, зажмурила глаза сильно-сильно, чтобы скрыться от всех, и тихо, почти шепотом прочитала: «Отче наш, иже еси на небесех…». Черный исчез. Александр Анатольевич стал прежним, только был чем-то очень расстроен и сильно волновался.

– Дядя Саша, что случилось?

В ответ он кивнул, съехал на обочину, заглушил мотор. Сначало он долго молчал, наверно подбирал слова, капли испарины текли все сильнее, он непрестанно стирал их платком. Дыхание стало чуть легче, но все же дышалось ему по прежнему тяжело. Он развернулся к сестрам, в глазах стояли слезы, но он не плакал. Только вздохнул, будто кого-то похоронил. Голос прозвучал глухо, он откашлялся и продолжил.

– Я даже не знаю, как вам все обьяснить. И слова не клеются, и произносить их сложно. Девочки мои, слушайте меня внимательно, пришло время сказать вам правду. Ваших родителей убили бандиты. Именно они подстроили автомобильную аварию. Отец перед поездкой просил меня увести вас к бабушке Прасковье и там спрятать. Он считал, что там они вас не найдут. Так и сказал: «Передай дочкам, если со мной что-то случится, поезжайте к бабушке Прасковье, дома не оставайтесь, опасно».

– Мама с папой погибли?

Надя вскочила, больно ударилась головой о потолок машины, даже в глазах потемнело.

– Что за бандиты? – нервно спросила Снежа, будто не до конца веря его словам.

– Я ж вам рассказывал, у них руки длинные, достанут кого хошь. Хоть звезду с неба или песчинку со дна океана.

Потолок закружился. Стало тошно. Надя обмякла, сознание помутилось, голова упала на стекло. Снежа часто моргала и нервно теребила руки.

– Надька, ты как?

А в это время Надя, стиснув зубы, отчаянно карабкалась вверх по отвесной ледяной стене, спускающейся прямо в дымящую пропасть. Она хваталась замерзшими руками за снежный, спрессованный пласт, покрытый толстой ледяной коркой. Срывалась, падала, катилась кубарем вниз. Боль и отчаяние едко жалили, прожигали душу, в висках барабанило: «Смерть, смерть, смерть», – как призывный набат. Рядом звучал отстраненный, металлический голос. Надя пыталась рассмотреть того, кто парил над вершиной и застилал собой небо, но не могла. Она опять, как и тогда, в первый раз, ночью, видела черные, грозовые облака. Они медленно сжимались в кольцо вокруг острой пики горы. С правой стороны широкий оскал издал звериный рык, как тогда, во сне. Надя услышала шипение уже совсем рядом с собой.

– Смерть близка! – в этот раз голос шепеляво шипел.

Навстречу ей полз тот черный, долговязый, который сидел на переднем сидении рядом с Александром Анатольевичем.

– Меня зовут Ледоброк. Я – лихо.

Он крепко схватил ее за руку холодными, костлявыми пальцами, сильно рванул на себя. Они полетели вверх, ветер закручивал их в спираль, временами отпуская – тогда лететь было гораздо проще. Любой самолет, гоночная скоростная машина или поезд не смогли бы сравниться с этим полетом.

Надя открыла глаза, посмотрела на сестру. Снежа, как всегда, не заметила, как перепугана и удивлена Надя.

– Ну, слава Богу, пришла в себя! А мы тут перепугались за тебя.

Обессиленная Надя улыбалась Снеже.

– Ну, славу Богу, я здесь! – повторила Надя за Снежей.

– Ты мне трагедию не устраивай! Соберись! – надрывно крикнула Снежа, выходя из себя от возмущения.

– Видела бы тебя сейчас мама. – Надя закрыла лицо руками и горько расплакалась.

– Ты думаешь, мне все равно? Мне тоже больно, но я себя в руках держу и молчу, в отличии от тебя.

– Ну, вот и приехали. Ваши Черные дымки. Похороны беру на себя, вам опасно в городе появляться, – сказал Александр Анатольевич.

Надя, не осознавая, что происходит вокруг, машинально вытаскивала какую-то толстую, истрепанную темно-синею тетрадь, потом опять убирала её в сумку.

– Одна я осталась. Одна одинешенька. Родителей больше нет. Как жить теперь? Что мне делать? – Хватит причитать, прошу тебя, мне тоже тяжело! Или если тебе плохо, все должны знать о твоем горе? А кто мне поможет? К кому мне голову приложить?

Снежа кому-то судорожно строчила по телефону, красная губная помада размазалась пятнами по лицу, по щекам катились черные ручейки слез, она их отчаянно смахивала, плечи временами вздрагивали.

Они съехали с главной трассы и нырнули направо, на них с укором смотрела деревня Черные дымки. Проселочная дорога заросла молодой зеленой травой. На Надю надвинулся храм, белоснежный, маленький, с тремя золотыми куполами на крыше. Перед храмом лениво растянулось небольшое озеро, деревенские ещё издавна назвали его Лебединым. Каждое лето туда прилетали белые лебеди, бывало, по десять пар. Последние лет одиннадцать лебеди в нем не жили, но это место продолжали называть так же. Чуть выше озера бил ключ с чистой ледяной водой, который местные считали целебным. А тех, кто подсел на эту воду, называли «энергоджайзерами» – они и вправду быстрее всех по деревне бегали. Улица Танкистов в деревне была одна, по обе стороны стояли деревянные расписные дома, встречались здесь, конечно, и из красного кирпича, но расписных и резных было больше. Только в конце улицы виднелся высокий, тёмно-коричневый, деревянный дом с номером тридцать три. Он принадлежал Прасковье Егоровне Рассветовой, бабушке Нади и Снежи. Темно-бордовый двухметровый железный забор был закрыт наглухо, соседский стоял нараспашку. Черный внедорожник остановился между домами и громко посигналил.

– Прасковья Егоровна вас увидит, вот обрадуется-то.

Александр Анатольевич вышел из машины, легко вытащил дорожные сумки сестер, крепко обнял девочек на прощание.

– Вроде все.

Он как-то тоскливо посмотрел на сиротливо стоящие в траве сумки, тяжело вздохнул.

– Ну, девчонки, пора прощаться. Мне обратно ехать надо, никто не должен заметить, что я уезжал.

Он обнял опять Снежу, потом Надю, носовым платком вытер лицо.

Из соседней калитки выбежала запыхавшаяся соседка.

– Милые мои… А Егоровны-то нет… Забрали Егоровну в больничку… Она ж, как узнала… Как упадет, вот на том самом месте, где вы стоите.

Надя со Снежей невольно отступили.

– Не довезли Егоровну, померла она по дороге. Деточки мои, сиротинушки, что же это такое-то делается на белом свете? Один за другим прям…

Она жалостливо покачала головой.

– Если вам помощь моя нужна, я вам всегда помогу. Вы только не стесняйтесь, приходите в любое время. Меня баба Глаша все зовут. Ах ты ж, подождите, баба дурная! – Она торопливо достала связку ключей из кармана красного халата с зелеными попугаями. – Вот вам ключи от дома. Егоровна у меня их всегда хранила, потерять боялась. Мы ж с ней душа в душу жили, не ругались совсем.

Она тяжело вздохнула, сунула ключи прямо в руки Снеже.

– Прекратите там… Всякое разное нести… Чего девочек-то пугаете?

Александр Анатольевич погрозил соседке указательным пальцем.

– Смотрите у меня… Если обидите их, дело со мной будете иметь, а уж я вас… Он обернулся к Снеже и Наде. – Да, девчонки, беды на вас прям из рога изобилия сыпятся. Поди наверху кто-то сильно сердится и угомониться не может. Я сам в шоке, не ждал, что вот так все получится. Кто ж ее ждет-то?! Смерть то эту! Что-то мне тоже голову перекрыло, вас поддержать надо, а у меня слова в горле застревают. А держаться нужно, придется держаться, а иначе ну никак не получается. Папка ваш всегда сильным был, вы с него пример берите. Он до последнего боролся, руки никогда не опускал. Да и мама ваша, как бы сложно нам ни приходилось, все время одно и тоже твердила: «Будем камушки по три раза в день приносить, высокую гору выстроим, а тот, кто нас убеждает, что не получится, да от своей цели в другую сторону отходит, тому чудес век не ведать, кроме невезухи ничего их не ждет». Так я к чему это все говорю-то. Тихонечко по камушку, глядишь, и из омута выплыть удасться! Советчик я в этом деле плохой, но одно знаю: Руки опускать нельзя, как бы сложно ни было! Держитесь, мои дорогие, берегите друг друга, нет у вас больше никого. – Дядя Саша их крепко прижал к себе, тихо прошептал: – Вот же невезуха так невезуха. Все ж мне ехать надо. Как разберусь с похоронами, с делами разными, так и приеду. Действуем как договорились.

Александр Анатольевич уехал, черный внедорожник скрылся в глубине улицы.

– Проходи. Чего стоишь? Приглашения ждешь? – рявкнула Снежа. – Накатило все, сразу не разберешь. – Она как-то вяло поставила на порог рядом с дверью огромную дорожную сумку. Входная дверь в дом не открывалась.

– Давай я попробую? – тихо, но настойчиво спросила Надя и аккуратно отодвинула в сторону сестру.

– Не толкайся! – раздраженно крикнула Снежа и с силой оттолкнула Надю.

Надя неловко оступилась и села на землю, испуганно глядя на нее.

– Ты чего? Я же помочь хотела.

– Не нужна мне твоя помощь.

– Зачем ты так, Снеж? Нам беречь друг друга надо. Мы же вдвоем с тобой остались.

Надя встала, стряхнула с себя грязь. Снежа упрямо мучилась с замком, но сдаваться не желала.

– Снеж, давай я попробую? – вновь спросила Надя.

– Отстань, сказала, – сквозь зубы ответила Снежа. – Не лезь под руку и подальше отойди, ты меня сбиваешь.

Надя увидела в конце участка небольшую деревянную пристройку:

– Пойду в баню, подожду.

Только она зашла за угол бани, как запнулась во что-то белое, большое и пушистое.

– Ой, ты кто? – отпрыгнув назад, спросила Надя. – Ты чего здесь лежишь?

Пес не двигался с места, из его глаз текли слезы.

– Переживаешь?

Пес глубоко вздохнул.

– Похоже, ты все понимаешь?

Надя немного боязливо погладила белую вихрастую холку пса. Он правым глазом взглянул на нее.

– Мы твои хозяева. Будешь со мной дружить?

Пес недоверчиво покосился на Надю. Она плюхнулась рядом с ним на зеленую траву.

– Даже она здесь растет, а папы и мамы больше нет.

Надя горько заплакала, слезы лились сами.

Она смотрела на мамину брошь. Ласточка по-прежнему весело летела вверх, крупные синие сапфиры на голове птицы переливались, как ночное небо. Драгоценное оперенье из мелких бриллиантов играло всеми цветами радуги.

– Мамочка, мне без тебя плохо. – Несчастнее человека в эту минуту не было на свете. Она тоненьким пальчиком гладила оперенье птицы, горячие слезы падали и сияли.

– Как ты была права. Я изгой и одиночка. Я не могу построить доверительные отношения даже с родной сестрой, во мне бездна горя. Как же мне его пережить, мамочка? Вы с папой говорили мне: «Твое имя несет надежду. Оно осветит тебе путь, когда будет особо темно и страшно». А мне, мамочка, уже темно и страшно. Я не знаю, как мне жить дальше. Снежа кричит, мы с ней не можем найти общего языка. Надя еще долго плакала, не могла успокоиться. Белый пушистый пес постепенно подползал к ней ближе, а потом и вовсе положил ей голову на ноги. За это для обоих неспокойное время они не заметно для себя, прониклись друг другом, да и Надя вроде немного успокоилась. Надя даже решила посмотреть, чем занимается Снежа.

– Ну что, друг, пойдем домой?

Пес встал и послушно пошел за Надей. Только она раскрыла дверь, пес сразу рванул в дом, суетливо оббежал его, обнюхал, лег перед кроватью Прасковьи Егоровны.

– Ты кого сюда притащила? – возмущенно крикнула Снежа.

– Он бабушкин. Ты что, не видишь ошейник? Не выгоняй его, он хороший. – Надя закрыла пса собой.

– Защитница! – Хмыкнула Снежа. – Собакам не место в доме. У него целый двор есть, пусть двор охраняет. Пошел отсюда! – Снежа хлестнула полотенцем по морде белоснежного пса.

Тот грозно зарычал. Ледоброк парил над Надей. Белоснежный пес громко на него лаял.

– Ты еще рычать на меня будешь? – взвизгнула от негодования Снежа. – Ты же видишь, он сумасшедший. На кого он лает? Гнать его нужно в три шеи, – кричала раздраженная Снежа.

Надя почувствовала над собой неприятный запах подвальной гнили и сырости. Это был верный признак, что черное существо рядом. Надя принюхалась, запах уже шел от кресла.

– Ты здесь. – Она всмотрелась в пустое кресло, увидела подвижную плотную серую пелену – та уплотнялась. Появилась качающаяся черная нога в лапте, следом за ней – кучерявая, черная, как смоль, шапка волос. В воздухе криво скалилась коричневая стертая челюсть. Надя оторопела. Ледоброк заливался противным смехом, грозил Наде уже двумя кулаками.

– Нечисть противная, – прошептала она.

– Ты о ком это? – Снежа напряглась, внимательно оглядела комнату, бережно поправила в вазе искуственные белые розы, очень похожие на настоящие. Они отчего-то взьерошились.

Ледоброк прицелился, бросил в Снежу старую книгу, попав прямо в голову.

– Надька, ты что делаешь? Ты точно с ума сошла! – Снежа схватилась за ушибленное место, округлила глаза.

«Сейчас начнется ор», – только подумала Надя, как увидела непоправимое.

– Вот вам всем. Чуда хотите? Получите чудо. – Ледоброк достал из холодильника пачку с сосисками, похоже, уже протухшую, Надя почувствовала запах тухлятины. Ледоброк с силой пульнул ее в Снежу.

– Надька, ты обалдела? Уходи со своим псом с глаз долой! Вам здесь нечего делать.

Надя понуро вышла во двор. Навстречу ей шла, широко улыбаясь, соседка, и несла целую миску подрумяненных пирожков.