Тропа волшебника

На излете века взял и ниспроверг Злого человека – добрый человек. Из гранатомета шлеп его, козла! Стало быть, добро-то посильнее зла!

Морские волки - вы честно жили.

Вы не просили шальной удачи.

Вы стойко бури переносили,

А штиль игрушкою был, тем паче.Но отвернулась удача-стерва

И битва грянула с черной сворой.

Сверканье стали, игра на нервах

И ваша смерть была, ох...не скоройПиратский Роджер - как наважденье.

На абордаж ваш корабль взяли.

Вы не просили о снисхожденье,

С мечтой о мести - вы умирали...Но души ваши - отваги полны,

А море любит презревших вечность.

И расступились пред вами волны,

Закрыв на время вход в бесконечность.Со дна морского корабль поднялся.

Для мести честной, врагам на горе!

И флот пиратский с тех пор боялся,

Для грабежей снова выйти в море.

В это время в дверь кто-то тихо постучал.

– Идите на …! – откликнулся Олег привычной за три дня фразой, не утруждая свою болящую голову придумыванием чего-нибудь более изящного.

– Господин Ариох Бельский не здоров и не имеет возможности посещать праздничные мероприятия. Если вы или ваш господин чувствуете себя оскорблёнными, то господин Бельский готов принять ваших секундантов сегодня вечером, – перевела его высказывание Вереена.<...>– Ты выглядишь больным!

– Похмелье, – коротко ответил тот, сжимая голову руками покрепче, из опасения как бы она не развалилась на части.

– Милорд очень переживает из-за гибели своего друга и предпринял попытку заглушить душевную боль крепленым вином, – вновь выступила в качестве толмача Вереена. – Сейчас его мучают не только сожаления о потере Франко, но и сильнейшее похмелье, – ехидно добавила непьющая вампиресса.

На излете века, взял и ниспроверг.

Злого человека – добрый человек.

Из гранатомета, шлеп его, козла!

Стало быть, добро-то, посильнее зла!

Е. Лукин.

Он был груб, надменен, злопамятен (причем до чрезвычайности – именно ему приписывали изречение: «Я не злопамятный, я просто злой, а вот память у меня плохая. Совсем склероз замучил: отомщу, забуду и ещё раз отомщу!»...)

Скитается Финрод по лесу, видит – поляна, на ней костер догорает, вокруг все загажено, пивные бутылки разбитые, банки консервные валяются, гитары да магнитофон… И толпа народу вповалку спит. Вышел он на поляну и давай разоряться: – Ах вы ж волки позорные, ах вы ж … что ж вы… Клан Беора с трепетом внимал дивной эльфийской песне…

Смерть Гоблину! – яростно вопил гном Гимли, занося тяжелую секиру над головой знаменитого оперуполномоченного переводчика фильмов, крепко удерживаемого за обе руки Нео и Терминатором. Из толкиенутого творчества

Я не злопамятный, я просто черный маг с хорошей памятью.

И постепенно Олег начал ощущать и понимать. Это действительно была Песня. Песня без слов, песня одинокой флейты, провожающей в дальний путь душу молодого и смелого мага, погибшего в бою. Но в песне была и надежда. Душа не погибла. Пройдет какой-то срок, и в шуме кроны молодого дерева, гуле штормящего моря или крике новорожденного ребенка ты сможешь услышать знакомое: «Привет, Ариох! Что нос повесил? Снимай его с вешалки, и пошли в трактир!» – надо только слушать… Слушать очень внимательно.

...гляжу, а в коридоре толпа девушек со всего факультета какого-то огненного зажала и судилище устроила, на ком он теперь жениться должен. Видимо, при сообщении по кристаллу отпечаток ауры заметили, вот и обвинили ближайшего огневика…

Решил я на это дело полюбоваться. Отошел в ближайший уголок, прислонился к какой-то тумбочке, только настроился, а тут тумбочка мне и шепчет человеческим голосом: отойди, мол, мне тоже интересно…