Как карта ляжет

Лотерея

Галина Малыгина

«Мир – лотерея богатств, званий, почестей, прав, отыскиваемых без основания

и раздаваемых без выбора»

Вольтер (Франсуа-Мари Аруэ)

 
Она любила
Лотерейные билеты
И каждую неделю
"Русское Лото".
Не отходя от телека,
Курила сигареты,
Пуская дым
В открытое окно.
Или горстями
Лопала конфеты,
Плевав на килограммы
И запреты.
Случалось так,
Что выигрыши были,
Но мелкие,
Точнее – ни о чем.
Хватало на покупку
Нового билета,
Но ей мечталось
Не о том.
В ее придуманном
И личном
Зазеркальном мире
Она жила в шикарной
Собственной квартире,
Каталась в новенькой машине
И одевалась в бутиках.
В реальной жизни -
Полный крах.
Она была
Ужасно одинока,
Работала в сельпо,
Жила убого, серо
И давно
Сыграть мечтала
В казино.
И вот однажды
День такой настал.
История умалчивает
Кто позвал.
Но факт есть факт.
Она играет
И денежки
Неплохо загребает.
Игра продолжается
Час или два.
От счастья
Кружится ее голова.
Локтем задевает,
Фишку на пол роняет.
Поднять потянулась и…
В то же мгновение…
Быстро проснулась.
В квартире темно,
Тишина и ни звука.
Лишь только часы
Где-то тикают глухо.
Да, наша жизнь
Лотерея сплошная.
Кому-то удача
Бывает большая.
Кому-то везет -
Деньги валятся с неба,
Другим же – домой
Не купить даже хлеба.
Но сидя на месте,
Мечтая о сказках,
Вы вряд ли увидите
Жизнь в ярких красках.
 

Некоторые тайны должны оставаться тайнами

Елена Герасимова

«Если сияние тысячи солнц

вспыхнуло бы в небе,

это было бы подобно

блеску Всемогущего…»

Древнеиндийская книга «Бхагавадгита»

(«Песнь Господа»).

Далеко-далеко за морями, за лесами жил маленький народец. В живописной зелёной равнине, окружённой со всех сторон неприступными горами, раскинулось его поселение.

Куда ни глянь – аккуратные домики с разноцветными крышами, клумбы с яркими цветами. В садах плодоносят яблони и груши, на огородах зреют тыквы и множество других овощей. Хозяйки варят малиновое варенье, у мужчин – рыбалка и охота. Живи и радуйся!

Но юному Торину такая жизнь казалась скучной. Закидывая удочку в озеро или подстрелив куропатку, нет-нет да и посмотрит он в сторону высоких гор. Проследит глазами за облаками, плывущими вдали над скалистыми верхушками, да позавидует им.

С детства слышал юноша страшные истории о том, что скрывается по ту сторону. Старцы рассказывали о злых духах, которые сеют мор и убивают всё живое вокруг себя. Были в их поселении смельчаки, которые не верили старшим и уходили через горы. Что их ждало там – неизвестно, ведь обратно никто не вернулся.

– Эй, Торин, опять замечтался? Смотри, клюёт же! – воскликнула Эва и опустилась на камень рядом с юношей. Какой же он красивый… Маленького роста, худощавый и абсолютно без волос.

Все в их деревне были или совсем гладкие, или частично. Одна Эва уродилась с густыми тёмными волосами, что её, конечно, не красило. Мальчишки дразнили, а Торин всегда защищал.

– А, привет! И потише давай, всю рыбу мне распугаешь, – грозно для вида сказал юноша и улыбнулся. Не красавица, конечно, с такой-то волосистостью на голове, но друг хороший.

– Ты как хочешь, а я здесь больше не останусь! Завтра ухожу, – Торин вытащил удочку с голым крючком и присел рядом с девушкой.

– А как же я? Ты один смотришь на меня без жалости и отвращения.

– Глупости! – парень покосился на Эву. Это же надо было родиться такой уродиной. Длинные ресницы, густые брови, румянец во все щёки, губы алые. Вот не повезло девчонке. Кто её такую замуж возьмёт…

– А можно мне с тобой?

– Ещё чего! Дорога тяжёлая и долгая, да и неизвестно, что там, на той стороне.

– Зато мне известно, что здесь ничего хорошего меня не ждёт.

– Ну смотри, устанешь, отстанешь – ждать не буду.

Ещё не рассвело, а беглецы были уже у подножья горы. Сначала идти было легко, тропинка вилась сквозь деревья и кустарники, забирая всё круче и круче вверх. Торин специально шёл не останавливаясь, надеясь, что девушка устанет и сама вернётся домой. Но Эва не отставала, легко шла и даже напевала песенку.

Остановились они лишь к вечеру, когда юноша совсем выбился из сил и буквально рухнул под дерево на палую листву.

– Устала поди? Ладно, сделаем привал.

Девушка, улыбаясь, опустилась рядом.

Ночью в лесу похолодало. Чтобы согреться, они обнялись и уснули. Эве снилось, что она стала такой же красивой, как Торин: её длинные ресницы и брови осыпались, тёмные волосы повыпадали.

Несколько дней они шли всё выше и выше. Зелёная трава и деревья сменились сначала редким кустарником, а затем – белым ковром снега. По ночам, пока ещё был хворост, Торин разводил костёр. Но ближе к вершине стали заканчиваться припасы и дров уже было не найти.

– Если сегодня мы не перейдём на ту сторону, то просто замёрзнем здесь, – юноша снял с себя шарф и обмотал им голову Эвы.

Они всё шли и шли. На высоте стало трудно дышать. Спустя время, совсем выбившись из сил, добрались до вершины. Взявшись за руки и едва держась, чтобы не рухнуть, обернулись назад. Их деревня с этакой высоты была не видна. Более не оглядываясь, сделав последний рывок, они перешли на ту сторону.

Завывающий ветер бросал в лицо колючий снег, пытаясь своей ледяной рукой развернуть глупых людей обратно. Но разве можно остановить молодые горячие сердца?

Рассмотреть, что внизу, было невозможно. Бушевала метель, недовольная, что кто-то вторгся в её владения. Белой холодной стеной старалась она преградить дорогу беглецам.

Парень с девушкой сели на пустую кожаную сумку Торина и покатились вниз. Они неслись на огромной скорости. Эва от ужаса закрыла глаза, а юноша смотрел, стараясь не пропустить момент, когда надо начать тормозить. Страх неизвестности, азарт спуска, любопытство, понимание, что нет пути назад, ответственность за девушку – всё это летело вместе с Торином.

Постепенно снег из белого стал превращаться в серый и почти чёрный. Ближе к подножью горы, необремененной никакой растительностью, парень с девушкой рухнули в нечто мягкое и наконец остановились.

Замёрзшие, голодные и усталые, они с надеждой оглянулись вокруг. Но надежда и это место были несовместимы. Перед ними расстилалась безжизненная пустыня. С мрачного неба падали грязные хлопья снега и не тая покрывали землю серым слоем.

– Торин, это не снег, – Эва зачерпнула пригоршню и поднесла к лицу.

– Это пепел! – воскликнул юноша, и тревожно предчувствие охватило его. – Подняться обратно будет трудно, – Торин обернулся на покрытую снегом огромную гору, вершина которой уходила за облака.

Эва поправила выбившиеся из-под шарфа пряди и с удивлением увидела, что часть волос выпала.

– Идём, до темноты надо найти, где укрыться, – юноша взглянул вверх, где сквозь свинцовые тучи и мглу с трудом пробивался солнечный свет.

Идти по слою пепла было непривычно – ноги мягко утопали в нём, заглушая звуки шагов. Ничто не нарушало тишину этого места.

Спустя время вдали показались сооружения.

– Ну вот, смотри, там должны быть люди и жильё.

– Тепло и еда, – Эва улыбнулась и сильнее сжала руку юноши.

Перед ними раскинулся разрушенный город: остовы рухнувших зданий, груды бетонных плит, покорёженные дома и ни одной живой души.

– Это сделали злые духи? Старцы нас не обманывали? – девушка судорожно вздохнула и с испугом взглянула на Торина.

– Смотри, там дом. Кажется, он уцелел больше других. Идём туда.

Маленькое здание чудом сохранилось среди руин. Стёкла и двери были выбиты, в комнатах на полу – слой пепла и сгоревшая мебель. В глубине – открытый люк и полусломанная, без нескольких ступеней металлическая лестница, ведущая вниз. С трудом спустившись, они оказались в подвале.

Торин достал из кармана свечу и зажёг. В полумраке в высоком кресле неподвижно сидел человек.

– Это же Юхан, последний ушедший из деревни несколько лет назад! – воскликнула Эва и прижала руки к груди, стараясь успокоить заколотившееся в испуге сердце.

– Смотри, у него что-то в руках, – с трудом разжав скрюченные пальцы мертвеца, Торин достал тетрадь.

Это был дневник того, кто жил здесь много лет назад: «Миллионы тонн сажи и радиоактивной пыли. Ядерная зима. Изменение климата. Война за ресурсы. Лучевая болезнь. Смерть». Не всё из прочитанного было понятно юноше. Но главное он осознал.

– Надо срочно возвращаться домой! Мы должны показать тетрадь всем и рассказать, что здесь произошло. Предупредить их… – его начало тошнить, наверное, от голода.

– Смотри, кровать и одеяло. Бак с водой наполовину полный, уже хорошо, – Эва обернулась и увидела умолкнувшего Торина, лежащего на полу.

Девушка помогла ему перебраться на кровать и напоила водой. Обессиленные, они уснули.

Тусклый солнечный свет, чудом добравшийся в подвал через открытый люк, разбудил Торина. Открыв глаза, он посмотрел на прекрасную спящую Эву. Ресницы и брови её опали, тёмные волосы выпали и разметались по подушке.

Не в силах встать, он лишь смог прижать к себе бездыханное тело и заплакать…

Космонавт

Юлия Яшина

Может ли плохой отец – стать хорошим?

Или брошенный ребёнок – быть счастливым?

Обиженная женщина – остаться мудрой? Можно ли, сохранить уважение к человеку,

который тебя предал?

Каждый день мы сталкиваемся

с решениями, которые,

так или иначе, меняют нашу жизнь.

Но как принять верное

решение, если от него зависит

не только будущее, но и

твоё счастливое прошлое…

Я узнал, что мой папа космонавт, когда мне было три года. Ох, как же я им гордился! Я рассказывал о нём каждому, с кем мне приходилось говорить дольше минуты! Они улыбались мне, а потом переводили взгляд на мою маму, видимо, чтобы выразить ей почтение за мужа-героя, но она только молча кивала и опускала глаза. Мама у меня скромная. Один только Энди, мы ходили вместе в садик, всегда говорил:

– Космонавт? И это, по-твоему, круто!? Мой папа – полицейский! Вот это по-настоящему круто!

– Мой папа круче твоего, потому что у него есть своя ракета!

– А у моего есть настоящий пистолет!

Пистолет – это, конечно, классно, но РАКЕТА! В общем, наши споры с Энди почти всегда заканчивались дракой, за что воспитательница лишала нас сладкого. Я помню день, когда Энди хвастал, что его папу отправили на секретное задание для самого́ президента, а я, чтобы не ударить в грязь лицом, соврал, что моего отправили изучать Марс, и папа сказал, что я тоже могу туда полететь, когда он всё там устроит. Но, по факту мы были мальчишками, которых просто-напросто бросили.

– Мама, мой папа умер? – спросил я, когда мне было девять лет. К тому времени я многое узнал о космосе и догадался, что что-то здесь не так.

– Нет, Луи… – ответила она, – Он просто уехал в другой город.

Я замучил её вопросами: «А зачем? Почему? А когда он приедет? И почему не звонит?», – только сейчас понимаю, как же ей было непросто мне всё объяснить. Тогда она пообещала, что мы съездим к нему на летние каникулы. А в первые летние деньки сказала, что ей предложили очень хорошую работу, поэтому она не сможет сейчас уехать. Помню, я жутко обиделся! Папа ждал меня, а она согласилась на какую-то там работу. Тем более у неё уже была одна работа, и зачем ей вторая, я понять не мог. Следующим летом заболел дедушка, и мы поехали к нему. А потом я просто перестал спрашивать, когда мы поедем к отцу.

Теперь мне шестнадцать, я знаю, что он просто ушёл от нас и не ждал меня каждое лето. И что настоящий герой – моя мама, пусть и без ракеты или даже пистолета.

Сегодня я получил письмо. Ожидая ответа из колледжа, я с волнением разорвал конверт.

«Привет Луи. Я пишу это письмо уже в девятый раз. Не знал, как правильно начать его… Я хочу встретиться с тобой, сын. Постой! Не спеши комкать письмо, дочитай его, прошу! Я знаю, ты считаешь, что я негодяй, который бросил тебя, бросил мать… Но я клянусь тебе! Я никогда ни на секунду не забывал о тебе! Я совершил ошибку. Хотел вернуться к вам, умолял твою маму, обещал исправиться… И я исправился! Но, к сожалению, она сделала всё, чтобы я не мог встречаться с тобой. Я ни в коем случае не оправдываю своё отсутствие, просто хочу, чтобы ты знал, я очень люблю тебя Луис! Нам нужно поговорить, мне нужно сказать тебе кое-что очень важное. Я в городе на неделю, остановился в гостинице «Рояль». Напротив есть кофе, я буду ждать тебя там каждый вечер, надеюсь, ты придёшь… На обратной стороне мой телефон. Сынок, я прошу тебя, дай мне шанс».

– Луи, милый! Мне нужна твоя помощь! – раздался голос матери.

Я быстро свернул письмо и сунул его под подушку. На просьбу спуститься отреагировал не сразу. Если честно письмо меня мягко сказать ошарашило. Чувствую себя так, словно только что слез с чумового аттракциона, и сейчас меня малость подташнивало.

– Луи, сегодня у нас гости, я занимаюсь ужином. Хочу, чтобы ты подготовил задний двор. И принеси дров к мангалу.

– Ты серьёзно? – воскликнул я, подойдя к двери, ведущей на задний двор, – что тут было!?

– Я высадила бегонии, – улыбнулась мама.

– Да, ты весь двор перелопатила! Я до ночи буду здесь убирать!

– Глаза боятся – руки делают! У меня тоже куча дел, помоги мне, ладно? – не дожидаясь ответа, она отправилась на кухню.

Я тяжело вздохнул и вышел во двор. За работой есть над чем подумать. Странное дело, я мечтал встретить отца, сколько себя помнил, а теперь вот он, сам желает встретиться, а я забуксовал. Я столько раз встречался с ним в своих мыслях, что, казалось, всё, что хотел сказать, уже сказал, всё, что хотел сделать, сделал. «Дорога́ ложка к обеду», – как сказала бы мама. Когда он был космонавтом, мы встречались на маленькой планете и сидели как в повести Антуана де Сент-Экзюпери. Удивительные были встречи. С четвёртого по шестой класс мы с ним обошли все Диснейленды, зоопарки, съели столько мороженого, что я даже заболел и, так как не смог бы ходить в школу, остался пожить с ним и после каникул. Счастливое было время… До сегодняшнего дня я был обижен на него, он бросил меня! Ему было плевать! И вот теперь: «Я никогда ни на секунду не забывал о тебе! Я очень люблю тебя Луис!». Ребёнок внутри меня уже надел любимую бейсболку и, придавив липучку на сандаликах, скрылся за дверью. Я же, как напуганный уличный пёс, пока не решил, стоит ли понюхать протянутую руку.

Уже три дня я хожу по дому как призрак. Вопрос «идти или не идти» сводит меня с ума. Я прокрутил в голове уже все возможные сценарии и диалоги этой встречи. Таких неловких посиделок в моей жизни ещё не было. Ровно, как и такого сложного решения. Я стоял на развилке, где с одной стороны меня ждало счастливое воссоединение, а с другой – полное разочарование. Была и третья тропинка, в которой отец навсегда остался бы космонавтом из моего детства. Но страх, что выбрав эту тропинку, я когда-нибудь пожалею о том, что упустил возможность с ним познакомиться, не давал мне покоя.

– Мам, а почему папа ушёл? – «Да здравствуют неловкие разговоры», – подумал я, наблюдая за застывшей от неожиданности мамой.

– Луи, так бывает… – не сразу начала мама, – Просто мы с твоим отцом, – выдержав ещё одну паузу, она продолжила, – Не нашли общей дороги… – я подумал о своей развилке, и понял, что родители те ещё выбиратели пути, видимо, решение мне придётся принимать самому. – Сынок, ты прости, но я не готова к этому разговору. Мне непросто об этом говорить.

– Просто я подумал… А что, если он исправился?

Мама закатила глаза и многозначительно посмотрела на меня. «Горбатого могила исправит», – словно прочёл я её мысли.

– Луи, мы через многое прошли с твоим отцом. Когда-нибудь я, возможно, расскажу тебе больше. Но сейчас… – в её глазах я увидел боль. Что бы папа ни натворил, она до сих пор не простила его.

Письмо я сжёг. Мама сумела воспитать во мне любовь и уважение к отцу, несмотря на то, что он её обидел. Я уверенно шагнул в мир, где мой отец крутой кумир моего детства. И пусть я буду по-прежнему представлять его улыбку сквозь запотевший скафандр, чем узна́ю то, что разобьёт все мои детские мечты. Через год я пригласил маму в кофе напротив гостиницы «Рояль», мы ели мороженое за столиком, где возможно, сидел он – мой космонавт.

Флешка

Надежда Терещенко

– Она бы мне дала? – Корж задумчиво жевал соломинку, старательно разглядывая облака.

Предмет разговора растянулся немного правее, подставив тёплому майскому солнышку длинные бледные ноги под закатанными штанинами спецовки.

– Тебе не знаю. Но чтобы сюда попасть, она точно кому-то дала… – Седой ткнул пальцем вверх.

– Разговорчики, – парни вяло мне кивнули и сменили тему.

Девочка потянулась и перевернулась на живот. Стало только хуже.

В половую версию я не верил. Скорее в родственные связи. Как ещё продвинуть по службе барышню с туманной профессией "специалист по информации"? Только пропихнуть её в какую-нибудь спецоперацию. Жаль, что операция эта была моей.

Неделю назад, когда Казак сообщил мне о гражданской в группе я сильно расстроился. Зачем мне лишний человек, если всего-то и нужно встретить курьера в горах и изъять у него информацию об одной молодой, но очень амбициозной группировке. В первый раз, что ли?

Казак что-то говорил о специфичности носителя, на котором вся эта информация была записана. Но говорил он как-то не очень уверенно и расплывчато, видимо, сам толком ничего не знал. А вот приказ на девочку спустили с самого верха.

– Руки к ней не тянуть, шутки с ней не шутить, – тут Казак скривился, видать понял, что обычное задание на глазах превращается невыполнимое.

Вся операция требовала пересмотра, если сначала нам хватало пять дней на всё, то теперь следовало учитывать балласт. Не знаю, есть ли у неё хоть какая-то подготовка, кроме спортзала. Фитнес слабый помощник в марш-броске по горам. Да и не представляю, как можно пятерых мужиков удержать не шутить о бабе, если она, баба эта, будет всё время маячить рядом. Парни мои с хорошим чувством юмора, а тут объект шуток и цензура в одном лице.

Я ошибался. Чувство юмора парней было неглавной моей проблемой. Знакомство с гражданской произошло перед вылетом. Отсвечивая новенькой спецовкой, в самолёт вошла Марина Анатольевна. Слишком длинно для барышни, которой нет и двадцати пяти. К бюсту аппетитного размера в комплекте шли пара модельных ног и чёрные ведьмовские глаза. Не иначе в роду цыгане потоптались. М-да.

За три дня её форма уже не казалась такой уж новой. Горы не щадили никого. Да и я постарался. Первые два дня заставил топать в повышенном темпе. Девочка валилась с ног на привалах, но молчала. На второй день уже парни смотрели на меня с укором. Да и смысла не было бежать, мы и так шли с опережением. Назавтра мы вернулись к нормальному темпу. Все немного расслабились, девочка решила позагорать, а парни… Лучше бы они шутили, ей-богу!

На заданную точку мы вышли в четыре вечера. Курьер должен был появиться или этой ночью ближе к рассвету, или следующей. Сюрпризы начались, когда я распределял дежурства:

– И меня запишите.

У меня видимо что-то случилось с лицом, парни синхронно закашляли. А Седой изобразил пантомимой что-то вроде «жили-жили, бац, усрались!»

– Вам нужно какое-то определённое время или конкретный напарник?

Девочка резко зарумянилась, намёк поняла и, судя по всему, запомнила.

– Во все смены, пожалуйста. Вот.

Она достала из внутреннего кармана конверт. Мелькнула ведомственная печать. Кашель у парней волшебным образом прошёл. Седой беззвучно сплюнул.

«..оказывать уважение». Ага. Прям вот только что оказал. Да.

«Максимальное содействие» и отдельной строкой контроль за прибытием курьера «…в целях минимизации повреждений носителю».

Шах и мат.

Я заступил в два. Марина Анатольевна бессовестно дрыхла, привалившись к камню спиной. Корж беззвучно хмыкнул, просигналил бровями и пошёл досыпать. Я устроился поудобнее, обозрел окрестности в ПНВ и мельком мазнул по девчонке.

Она не спала.

Просто сидела.

Неподвижно.

И смотрела. На меня.

***

– Идёт, – секунда, и я клянусь, ударил бы на звук.

За час совместного дежурства я почти привык к её молчаливому присутствию. И не ожидал, что она может так тихо подкрадываться.

– Там, – она коротко указала рукой в нужном направлении.

Сначала я ничего не увидел, но возражать или отмахиваться от девчонки не стал. Её тёплое дыхание на шее резко контрастировало с майской ночью. Скорее бодрило, чем отвлекало. Может быть, поэтому мне и удалось рассмотреть движение. Человек, одна штука в метрах тридцати на склоне.

– Только по голове не бейте, – шёпотом напутствовала нас Марина. – Он должен быть в сознании.

Ну ок, будет, красавица, тебе гостинец. В сознании. Гостинец сопротивлялся подозрительно недолго. Пришлось отправить двоих, проверить нет ли сопровождения. Наша Марина нервно мерила лагерь, но бросила это дело, едва завидев курьера.

Следующие десять минут я соображал, как в рапорте отразить то, что видел. Я реалист, всё паранормальное, по моему мнению, хорошо отрепетированная постановка одного человека для другого. Но тут…

Лицо мужика обмякло, засветились странной дымкой, а потом нечто серебристой струйкой потянулось к Марине. Куда именно мешали рассмотреть распущенные волосы. Флешка, твою мать!

Хорошо, что все мои были при деле. В том, что мне, скорее всего, не поверят, я не сомневался. Сомневался, останусь ли вообще на службе после этого.

– Шах, – из темноты вынырнул Седой. Я обернулся, заслоняя собой Марину. – Там ещё человек двадцать.

– Далеко?

– В паре километров.

Хреново. Главная задача для группы, как я понял, доставить специалиста по информации (придумали же!) в целостности и сохранности.

– Марина, уходим!

– Всё, – она встала, пошатнулась, её глаза на мгновение сверкнули серебром. – Этот нам больше не нужен.

Я и так это видел. Мужик все ещё расслабленно рассматривал ночное небо, только тёмная струйка из носа намекала на то, что ему сильно нехорошо.

– Ты видел? – шепнул Седой.

– Показалось, – уверено ответил я.

***

Следующие три часа мы неслись по горам, как одноимённые козлы. Ночью это то ещё удовольствие. Вертушки мы вызвали ещё в лагере, но забрать нас смогут только на рассвете. По дороге я заметил, что наш гражданский специалист поломался. Она то и дело спотыкалась, после того как упала и чуть не скатилась со склона, пришлось тащить её на себе по очереди. Естественно, темп наш упал.

– Седой, Корж надо пошуметь. Без фанатизма.

– Есть.

Оба скрылись в предрассветном тумане. Догнали нас недалеко от места встречи. Очередь прошла над головой. Марина куклой скатилась с моего плеча. Мы залегли и сразу ответили. Слева нас поддержал пулемёт Седого. Я сменил магазин и сверился с часами. Столько мы не продержимся.

– Минута, – шепнула Марина и улыбнулась.

А потом я услышал рёв винта.

***

Мои парни по очереди проходили инструктаж, а заодно давали подписку. Я зашёл последним. В комнате она была одна.

– Ну вот и всё, – по губам мазнула улыбка.

– Да, – мне что-то сразу стало нечем дышать. – Мы ещё встретимся?

– Нет. Больше трёх раз я ни с кем не работаю. Это вредно.

– Трёх? Мы уже встречались?

Она печально улыбнулась, а потом её глаза засветились серебром. Я почувствовал, как что-то горячее стекает по подбородку, а потом наступила темнота…