Прохладный сок родных берез

© Александр Ковшиков, 2022

© ЛК «Живое перо поэзии», 2022

© Издательство «Родники», 2022

© Оформление. Издательство «Родники», 2022

Александр Ковшиков

Рябков Виталий Вячеславович (творческий псевдоним – Александр Ковшиков) родился в 1974 году в деревне Кунилово, Вологодской области. Окончил вологодскую среднюю школу № 1 и вологодский Учебно-производственный комбинат № 1. Стихами увлекается с юности. Поэт. Член литературной студии «Заречье» (г. Вологда). Лауреат поэтических конкурсов в номинации «Стихи»: «Зимнее настроение», «Очей очарование», «Весна идёт. Весне дорогу», «К Дню матери», «Моя глубинка», «Родительский дом». Первое место в номинации «Песни» на конкурсе «У костра». Печатался в некоторых районных и областных газетах, во Всероссийском поэтическом обозрении «Красная строка», в коллективных сборниках: «Вначале было слово», «Живое слово», «Души живые родники», «Вольный слог». Принимает активное участие в работе Самарского литературного клуба «Живое перо поэзии». Живёт в городе Вологде.

Тропой Николая Рубцова…

Когда речь заходит о Вологде, перед глазами у меня шумящие на ветру берёзы русского приволья, а на ум приходят строки из стихотворения Николая Рубцова «Деревенские ночи»:

 
«Всё люблю без памяти в деревенском стане я,
Будоражат сердце мне в сумерках полей
Крики перепёлок, дальних звёзд мерцание,
Ржание стреноженных молодых коней…»
 

Я бы назвал эти строки сиротским плачем. Да по-другому и не назовёшь. Поэт, оставшийся сиротой в неполные семь лет, мог разговаривать открыто и надрывно только с природой.

В неё он заключал всего себя, без каких-либо претензий к жизни, принимая свою судьбу такой, какая есть… Война, детский дом, голод… Многое можно говорить об этом высоком поэте.

Время не вырывает, а наоборот, добавляет вехи в истории поэзии. Вот и сейчас, когда мы пережили XX век и шагнули в век компьютерных технологий, казалось бы, ну какая к чёрту поэзия?.. Ан нет! – Живёт она, родимая, крепнет, поёт и плачет, говорит с читателями истинно русским слогом с «рубцовским» надрывом. И подтверждение этому факту есть. В живописном городе Вологде живёт современный российский поэт с душой Рубцова – широкой, открытой и простой. Знакомьтесь, кто ещё не знает: Виталий Рябков, пишущий под псевдонимом Александр Ковшиков. Он всегда понятен читателям и слушателям. Его лирические произведения востребованы широким кругом. Всякое его появление в литературных кругах вызывает неподдельный интерес. Ограниченная метафоричность поэтических произведений Ковшикова не ослабляют суть и смысл написанного. Автор выстраивает свой диалог с читателем открыто и доступно, не опираясь на свои познания в литературе, хотя они очевидны.

Поэзия Александра Ковшикова носит народный характер. Она не имеет настоящего или прошедшего времени, а просто живёт и перетекает или перелетает туда, где её ждут.

Известно, что поэзия не может быть безымянной, наличие в ней зримого литературного героя – факт неоспоримый. Неважно, кто он, каков его возраст и статус в обществе. Главное, что он есть. А творчество автора есть не что иное, как мольберт, кисти и краски. Поэзия созидательна, она рисует нам все стороны жизни литературного героя. Автор лишь дорисовывает нюансы. Давайте рассмотрим несколько примеров и узнаем, каков литературный герой Ковшикова. Лично мне этот образ видится ярко и отчётливо: динамичный и терпеливый, постоянно странствующий, – он не находится в состоянии покоя ни на минуту. Его движение ощутимо повсюду. Куда идёт литературный герой Ковшикова? Какова его цель?.. Здесь нет однозначного ответа, ибо собирательный образ многих русских поэтов, в том числе и Николая Рубцова, находится в вечном движении, размышлениях о главных жизненных ценностях.

Так же и литературный герой Ковшикова видит мир таким, каким подаёт его природа и сам Господь. Главная составляющая этого мира – душевный покой, доброта и тишина, в которую вовлечён герой. Порой тревожит лишь плеск вёсел в реке:

 
«Укрыла ночь окрестности села.
Лишь где-то воет глупая борзая,
Да на реке тревожит плеск весла
Ночную тишину родного края…»
 

В этой мирской составляющей есть игра света и теней, колоритность запахов, амбиентность звуковых оттенков, сопряжённых с определёнными цветами радуги. Герой наслаждается увиденным в начале своего пути. Он купается в этом удивительном мире, дарованным свыше, перекликаясь всеми фибрами души с зовом предков:

 
«Купаюсь в терпких ароматах,
В оттенках, в запахах цветов,
А в птичьих утренних руладах
Отчизны слышится мне зов.
Он так и манит за собою,
И словно дарит два крыла,
Чтоб полетел я над землёю
Туда, где мама родила…»
 

Верующий ли он – литературный герой Ковшикова?.. Скажу однозначно: «Да». Такой типаж не может быть талантливо двуличным. Лицемерие и скрытность не для него. Он истово верит в Бога, открываясь перед Ним в одиночестве, и Творец кладёт свою щедрую длань ему на плечо:

 
«Заплакали берёзовые рощи,
Укрыв листвой поляны и холмы.
Я на стволы, как на святые мощи,
Молюсь и ветра слушаю псалмы…»
 

Именно в этот момент душа литературного героя в перемещении. Она летит «рубцовской» глиссадой; она плачет «по-рубцовски» не матери в подол, не отцу в жилетку, – она выплакивается природе и Всевышнему:

 
«Прижмусь к стволу, заплачу, словно птица,
Что потеряла глупого птенца,
Но плач мой в шуме ливня растворится,
Что ниспошлют на землю небеса…»
 

Слёзы и надежды литературного героя есть не что иное, как слёзы и надежды Николая Рубцова. Души двух поэтов, двух скитальцев-мучеников, двух агнцев божьих находят друг друга и соприкасаются на тихой малой Родине:

 
«Терпкая сладость смородины,
Щебет, и гул птичьих крыл…
«Тихая малая Родина,
Я ничего не забыл!..»
 

Всякий из читателей, взяв в руки эту книгу, будет сам делать собственные выводы о творчестве вологодского поэта, о жизненном пути его литературного героя, хотя лично для меня путь этот ярко обозначен в поэтических произведениях. Это путь к Творцу, путь к Миру праведному и чистому, ибо миссия человека на Земле трудна, крест на плечах порой «неприподъёмный». Видение мира литературного героя обусловлено чистотой духовной, а не ошмётками грязи в душе. Именно такой и должна быть подлинная русская поэзия. И каким бы ни был путь литературного героя, он видит вокруг только красоту:

 
«И, сражённый такой красотой,
Осознав краткой жизни бренность,
Породнишься с родною землёй:
Сам – на век, а душа – на вечность!..»
 

Многие из вас спросят меня: «Так всё-таки о чём же эта книга? О человеке или о природе? О явственном или о надуманном?»

Я отвечу: «Это книга о любви! – к родине, людям, Богу… Она написана для простого народа, чтобы души очистились от скверны, тогда и мир искусства предстанет перед людьми не в чёрной хламиде, не в белом саване, а обнажённым и крылатым, таким, каким видит его идущий вперёд литературный герой Александра Ковшикова. Не мешайте ему… Пусть идёт…»

Владислав Терентьев, поэт, публицист, член Российского союза писателей, член Ассоциации Поэтов и Писателей «Арт», магистр Международного Фонда «ВСМ»

«Прохладный сок родных берёз…»
Стихотворения 2016–2021 годов

Мой путь тернист

 
Мой путь тернист, как впрочем, и у всех.
 
 
И вот когда спускаются туманы,
И дождь осенний, растревожив раны,
Напомнит мне о прожитых годах,
Когда холодный ветер-шалопай
По небу грозовые тучи носит
И по лесам листву с деревьев сбросит,
Крича природе грозно: «Засыпай!»
 
 
Я вспоминаю тёплым словом тех,
Кто был со мной, от самого рожденья,
Меня любил до самоотреченья,
Кто кудри вил мне в русых волосах,
Кто колыбель мою качал впотьмах
И прививал любовь к родному краю,
Всех тех, кого безмерно уважаю.
 
 
И плача, в кровь я губы искусаю,
Пред Господом винясь во всех грехах!
 

«Укрыла ночь окрестности села…»

 
Укрыла ночь окрестности села.
Лишь где-то воет глупая борзая,
Да на реке тревожит плеск весла
Ночную тишину родного края.
Гуляет сон по дремлющим домам,
Рогатый месяц смотрится в окошки,
Скрип половиц ползёт по чердакам —
То домовые или, может, кошки.
Дрожит перед иконой огонёк,
По потолку крадутся чьи-то тени,
Настроил скрипку старый друг сверчок…
Не спится. Одеваюсь. Выйду в сени.
Там пряный запах, кругом голова
От медуницы, мяты и ромашки.
И вновь в стихи слагаются слова,
И не мешают разные букашки.
Открою дверь, пойду в мой старый сад,
Вдохну всей грудью свежесть летней ночи.
Как нежен сладких яблок аромат,
Им просто наслаждаюсь, что есть мочи.
Разносит ветер чью-то ворожбу.
В подлунном мире, Господом хранимом,
Я наблюдаю вечную борьбу,
Где свет и тьма сошлись в бою незримом.
Ещё чуть-чуть, и полыхнёт восток,
Ворвутся в мир и краски дня, и звуки,
Молоденький исполнит петушок
Дуэтом с ночью арию разлуки.
Ну, а пока по небу пролегла
Река из звёзд от края и до края.
И тишина в окрестностях села,
Лишь где-то воет глупая борзая.
 

Жеребёнок

 
Бархатные губы раздвигая,
Жеребенок хлеб с ладошки ест,
Головою медленно кивая,
Тишь ночную слушает окрест.
 
 
Вздрагивает и прядёт ушами,
Отгоняет комаров хвостом,
Прямо в душу умными глазами
Смотрит, размышляя о своём.
 
 
Маленький – поэтому боится
Маму кобылицу потерять,
То прижмётся к ней, то удалится,
То пристанет молоко сосать.
 
 
И ему, и мне сейчас не спится,
Нравится за ним мне наблюдать.
В небе полуночная зарница,
Значит, утром будем дождик ждать.
 
 
А пока прошла жара дневная,
И гармошка слышится окрест,
Бархатные губы раздвигая,
Жеребёнок хлеб с ладошки ест.
 

Зов

 
Вдыхаю воздух родниковый,
И в первозданной тишине
Я слышу шёпот васильковый
Как наяву, так и во сне.
И через луг, где в спящих травах
Тропинка вьётся сотню лет,
Сбивая росы на купавах,
Спешу в ромашковый рассвет.
Купаюсь в терпких ароматах,
В оттенках, в запахах цветов,
А в птичьих утренних руладах
Отчизны слышится мне зов.
Он так и манит за собою,
И словно дарит два крыла,
Чтоб полетел я над землёю,
Туда, где мама родила
Меня (О, дай ей Бог терпенья)
И окружила теплотой,
И подарила в миг рожденья
Огромный этот край родной.
Там я нетвёрдою походкой
Ходить учился налегке,
Держась малюсенькой ручонкой
За мамин пальчик на руке.
В льняной короткой распашонке
Смешной, весёлый карапуз,
И грязи, как на поросёнке,
Бывал на мне не малый груз.
И хорошо, что я влюбился
В лес и безбрежные поля,
В село, где грамоте учился,
В рябины, сосны, тополя…
…И вы меня не забывайте,
Так пойте, чтоб текла слеза,
И чаще, чаще зазывайте
В деревню, птичьи голоса!
 

Благодать

 
Моя избушка крайняя в селе,
За ней рябины, огород, околица,
А дальше лес, где на седой ветле
По вечерам кукушка Богу молится.
 
 
За что лежит на ней беды печать,
О чём тоскует средь плакучих веточек?
Быть может, начинает вспоминать
Подкинутых в чужие гнёзда деточек?!
 
 
А мне сейчас на сердце так легко
И полной грудью после зноя дышится!
Из крынки пью парное молоко,
Стихов листаю старенькую книжицу.
 
 
Ах, как я рад вернуться вновь сюда,
Где между сосен ветры хорохорятся,
Где первая любовь всегда чиста,
Где даже птицы рьяно Богу молятся!
 
 
От вас, друзья, не буду я скрывать,
И пусть с трудом кому-то в это верится,
Но этой ночью льётся благодать
Мне в душу из ковша Большой медведицы.
 

«Заплакали берёзовые рощи…»

 
Заплакали берёзовые рощи,
Укрыв листвой поляны и холмы.
Я на стволы, как на святые мощи,
Молюсь и ветра слушаю псалмы.
И наблюдаю грустными очами
Среди осенней этой кутерьмы,
Как те берёзы долгими ночами
Слегка дрожат в преддверии зимы.
И на рассвете чутко засыпая,
Я вижу вновь один и тот же сон:
Грустят берёзы, о весне мечтая,
И издают мне рвущий душу стон.
И жалятся, и жалятся, родные,
Как будто бы предчувствуя беду,
С ветвей роняют капли дождевые…
…Проснусь в поту. Оденусь. К ним пойду.
И целый день по рощицам гуляю,
Пинаю вновь листвы холодный тлен,
Всем существом своим воспринимаю
Необратимость скорых перемен.
Прижмусь к стволу, заплачу, словно птица,
Что потеряла глупого птенца,
Но плач мой в шуме ливня растворится,
Что ниспошлют на землю небеса.
И возвращусь. И тяжко засыпая,
Я буду видеть вновь всё тот же сон:
Грустят берёзы, о весне мечтая,
И издают мне рвущий душу стон.