Качели любви. Проза

© Алекс Грарк, 2019

ISBN 978-5-4496-2329-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Случайная находка
– повесть —

Пролог

– Говоров! – громко позвала Алина, прихорашиваясь перед зеркалом в коридоре. – А почему ты всегда прогоняешь меня утром? Даже в выходной день!

Михаил стоял на балконе своей малогабаритной двухкомнатной «хрущёвки» и смотрел на быстро плывущие по небу тучи. Солнце почти не проглядывало через них, всё говорило о том, что ветер нагоняет продолжительный ливень, после которого наконец—то могут пойти первые подберёзовики.

– Ты же знаешь, что я привык жить в одиночестве, – выходя с балкона в зал, примирительно сказал Михаил.

– И зачем было приглашать на один вечер? – продолжала допытываться гостья, повернувшись к нему и внимательно вглядываясь в это красивое мужественное лицо. Ей было сложно понять этого мужчину. И отказать ему бывает нелегко, тем более у Алины давно жизнь не сложилась, не то, что у нормальных женщин, а раз так, то зачем отказывать? У каждого своя судьба, сейчас все живут по-своему, кто, как умеет, и как хочет! Её тянуло к Михаилу, у него было много положительных качеств, он был добр и ласков, никогда не оставлял её дома в одиночестве, если уж приглашал провести время совместно. В таких случаях Алина договаривалась с матерью и оставляла пятилетнего Сашку у неё.

– Мне иногда без тебя бывает скучно, ты же это знаешь, – мягко проговорил Михаил и, взяв за руку, поцеловал по очереди её длинные пальцы. – Наверное я ненормальный, и тебе со мной тяжело, но таким меня родила мать. И придётся нам обоим какое-то время терпеть. Как там Сашка, не болеет?

– Да пошёл ты! – рассердилась Алина. – Мне кажется, что это ты болеешь! Даже проводить из дома не хочешь…

– Почему? Ещё как хочу проводить!

Она точно знала, что другой женщины у Говорова нет, и немного удивлялась, почему у него не хватает смелости создать с ней семью. Сын особой обузы не представлял бы, к тому же Михаил с удовольствием играл с ним временами и дарил дорогие игрушки. Алину часто поражали глаза Михаила, иногда они становились очень грустными, как у обиженного ребёнка. Происходило это внезапно, и ни разу он не ответил о причине. Он просто не хотел называть причину, то была какая-то тайна за семью печатями, как в старинной иностранной сказке для детей. Она уже взялась за ручку выходной двери, как Говоров сказал:

– Ты, пожалуйста не обижайся! – он притянул её к себе и поцеловал в мягкие, ещё не подкрашенные губы. – Всё образуется, жить нам в мире и согласии ещё очень долго. Хочешь, я расскажу тебе одну грустную история, поразившую меня в юности и, возможно, изменившую моё отношение к жизни?

У Алины удивлённо расширились глаза:

– Это что-то новенькое! Конечно, расскажи… – она скинула босоножки и прошла с Михаилом в кухню. Здесь было очень уютно за счёт небольшой переделки комнаты и вывешенных по свободным стенам нескольким репродукциям западных художников эпохи возрождения – Буонорротти, Санти. Кухня блистала чистотой не только благодаря Алине, которая появлялась у Говорова не чаще раза в неделю, но и самому хозяину, любившему во всём порядок. Они сели у стола друг против друга.

– Не пойми меня неправильно, – сказал Михаил. – История произошла не со мной и не с моими друзьями. Но она очень короткая и от этого, скажем так, душещипательная, я называю такие истории пронзительными. Произошло это задолго до нашего с тобой рождения. Недавно я смотрел один французский фильм, списанный по случаю с Интернета – понравилось название. Обычно мы стараемся посмотреть что-то новенькое, а есть прекрасные кинофильмы 50-х, 60-х годов, тогда блистали не менее популярные артисты, чем сейчас. Их тогда было мало, и они все были на виду, можно сказать, что зрители молились на них. Я обратил внимание на одну актрису, которая мне раньше в фильмах не встречалась. Она была довольно хороша собой, ещё очень молодая и, что очень важно для меня, играла прекрасно. Я запомнил имя и поискал в Интернете. Сейчас всё обо всех легко узнать: набрал в компьютере фамилию известного человека и найдёшь биографию, фильмографию, рост, вес и другое. И я был очень удивлён, что Франсуаза Дорлеак оказалась старшей сестрой Катрин Денёв. Денёв-то мы все знаем, хоть немного фильмов с ней, но мы обязательно смотрели, хотя родились в восьмидесятых годах. Она тоже могла быть Дорлеак, но оставила себе фамилию матери. Кстати, Денёв и сейчас ещё снимается. Во времена семейства Дорлеак очень плодотворно развивалось французское кино, тогда расцвели многие выдающиеся актёры и актрисы Франции, например, Луи де Фюнес, Жан Габен, Ален Делон, Жерар Филипп, Жан-Поль Бельмондо, Анук Эме, Анни Жирардо, Брижит Бардо, Симона Синьоре. Я считаю себя киноманом, люблю пересматривать старые фильмы и знаю многих исполнителей ролей в них. Но «Человек из Рио» с Бельмондо мне раньше не довелось посмотреть. Франсуаза Дорлеак исполнила одну из главных ролей в этом фильме. У меня появился вопрос: почему же она не встречалась в более поздних фильмах? Оказывается, судьба отвела ей всего двадцать пять лет жизни. Франсуаза не представляла другой работы, чем та, которой занимались родители-актёры, она много работала над собой, бралась за многие роли, успела сняться в пятнадцати фильмах, играла в театре. Однажды, только что вернувшись со съёмок в Финляндии, Франсуаза торопилась на другие съёмки, для чего ей нужно было быстро добраться до аэропорта на юге Франции, в Ниццу. Она ехала одна в машине и при повороте с автобана не справилась с управлением, машина перевернулась и загорелась. Девушка пыталась открыть дверь, но ту заклинило. Я представляю и сейчас, как пылает автомобиль на пустынной дороге и в нём заживо сгорает одна из лучших в те времена актрис Франции. Её личность была установлена по уцелевшей части чековой книжки, дневнику и водительским правам. Вся Франция была в трауре. Похоронили Франсуазу в местечке Сен-Пор, где сёстры, а их было четверо, ещё детьми проводили каникулы. Трагедия произошла в июне 1967 года.

Алина не относилась, как Михаил, к киноманам, поэтому ничего о семье Дорлеак и судьбе Франсуазы не слышала. И какое-то время молчала, переживая за Франсуазу, рассказ Михаила впечатлил её и, наверное, расстроил.

– Зачем ты мне в дорогу такую печальную историю рассказал?

– А вот это вопрос вопросов! – ответил Говоров. – Почему рассказал именно эту историю, а не другую? Почему про девушку, а не про женщину, например, про американскую знаменитую актрису Грейс Келли, вышедшую замуж за принца Монако, и погибшую в автокатастрофе, свалившись вместе с дочерью с 25-метрового обрыва в пропасть? Это случилось в сентябре 1982 года, и было Келли 52 года.

– Пожалуй, хватит! – взмолилась Алина. – Достаточно страстей на сегодня. Поищу что-нибудь страшное в Интернете, и тебя в следующий раз сама напугаю…

– Пойдём провожу, – поднялся Михаил. – Мне самому ужасно от таких историй, но они ведь действительно произошли в жизни. И сейчас встречаются. К сожалению, жизнь есть жизнь, ничего про неё нельзя знать заранее.

– Я теперь ночью спать не смогу! – пожаловалась Алина, выходя из квартиры с Михаилом.

– Если не будешь засыпать, то позвони мне, я долго не ложусь, расскажу тебе что-нибудь весёленькое. Или сказку про маленького медвежонка прочту, про Винни Пуха, знаешь такого? Я не только киноман, у меня и книг, как видела, много, люблю перечитать что-нибудь интересное на ночь.

Они вышли из подъезда, и Алина на прощание слегка пожала ему руку. Две старушки, уже начавшие обсуждать новости на лавке около дома, с удовольствием уставились на них. Гостья Михаила гордо прошла мимо них, а он был вынужден вежливо поздороваться.

Вернувшись домой, Михаил присел посмотреть новости в Интернете. Сегодня он запланировал выгнать машину из гаража и хорошо пропылесосить внутреннюю начинку. Говоров собирался в конце следующей недели уйти в очередной отпуск и совсем не мог предположить, что почти сразу у него начнутся необычайные приключения в столице России, встречи с красивыми и загадочными женщинами, очень опасные события для собственной жизни и для жизни других людей.

Глава первая

Говоров очень обрадовался своему другу детства Кольке, который неожиданно вернулся в конце июля из столицы, где колымил второй год на стройке. С родного завода его сократили пару лет назад за ненадобностью кадров, а в Москве мэр затеял большую стройку, причём здесь стараются вытеснить работяг из южных стран бывшего СНГ и даже турок. Боятся проникновения террористов – смертников с поясами шахидов. Это сейчас тема такая больная, о ней рассказ пойдёт отдельно и в следующий раз. А пока Михаил с Колей Девятовым пару бутылей вечерком в морозильнике полчасика поморозили и уселись за кухонным столом. Колян всегда страшно завидовал Говорову за то, что тот жил один и семьей не обзавёлся.

– Дождёшься, – говорил он. – Бабы в городе закончатся, и тебе ничего не останется! Так и будешь до конца жизни одинёшенек, никто за тобой не уберёт, никто тебе постельку не перестелет, никто чаю не подаст, чтобы таблетки запить!

Ну, понятно, семейные всегда холостым завидуют, не нравится, что легко им жить: никто на них не ворчит понапрасну, оправдываться после коллективной обмывки чьей-то вновь приобретённой тачки не перед кем, совершенно безопасно можно разбросать носки после работы и другие имеются преимущества. А с другой стороны: как это бабы кончатся? Такую ерунду сгородил!

Вот у женатого человека – проблемы за проблемами. Сегодня придёт Колюня домой, а Женечка Девятова ему головомойку хорошую устроит за то, что долго отсутствовал, да неизвестно где, «…да ты всегда на своего кореша Мишку говоришь, а сам по тёлкам шляешься…», ну и так далее. А сама даже не позвонит, не уточнит, не проверит, где муж был, а может совсем и не по бабам мотался. Такой вот она человек. Колька потому и профессию каменщика выучил, чтобы от неё подолгу в Москве отдыхать. Тоже ведь неплохо: там и деньги можно хорошие заработать, да и женщин для утехи свободных достаточно – такая слабиночка на самом деле у дружка имеется… Но это тоже другой разговор, чисто мужской, после начала второй бутылки.

– Рассказывай, Колян, что это ты на сей раз долго отдыхал на воле? – с иронией спросил Михаил, едва наполнили стаканы по первому разу. – Думал, что больше не встречу тебя в текущей жизни! Нашёл кого, или в работу так мощно окунулся?

Выпили, закусили, посидели чуток молча, наблюдая, как тёплый ветерок треплет штору у открытого кухонного окна. Только после этого Коля и стал рассказывать про житуху в столице:

– Устроился, Мишань, я неплохо, с жильем ребята знакомые помогли, деньги платить стали мне солидные, но, конечно, для этого нужно и вкалывать прилично. И не планировал я возвращаться в эту летнюю пору, когда стройка идёт полным ходом, однако всё-таки пришлось это сделать пораньше. Всё дело в том, что дополнительную проблему я себе нашёл – часы наручные. Одно хорошо: теперь удобно стало время смотреть. А то пока свой старенький мобильник вытащишь из кармана, из полиэтиленовой плёночки его вывернешь, пока включишь, чтобы узнать, сколько до обеда осталось, а бригадир сразу галочку в книжке ставит против моей фамилии, типа трудодни уменьшает. На часы же взглянуть – одна секунда!

– Покажи! – попросил Михаил. Коля задрал рукав у рубахи и точно – маленькие светлые какие-то часики у него там схоронились, почти не заметные, блестят себе потихоньку.

– Случайно вышло, – начал рассказывать дружок, пока Говоров по второму разу начал наполнять стаканы. – Там одна бандерша за мной ударяла, житья не давала, гадюка ненасытная. Я даже прятался от неё по ночам у знакомого бомжа, чтобы не нашла, представляешь? И вот две недели назад – погода стояла слякостная, дождь лил несколько дней, грязь по дороге, только говорится, что Москва, а пройти по суху невозможно – всё и произошло.

– Да ладно тебе, – упрекнул Михаил друга, – подумаешь, год дождливый получился, зато грибов в лесу и по опушкам – как никогда! Но ты ж всё-таки – в столице! У нас вообще бы утоп в грязи…

– Верно, в престольном граде дороги получше, – согласился Колян, аккуратно выливая второй стакан в глотку. Рот у него здоровый, разинет и сразу пивную кружку может туда поместить! – Вот и в тот вечер моя бандерша припустила за мной после работы. Стой, кричит, сегодня у меня праздник, день рождения сегодня у меня, ко мне поедем! А мне не до её праздников, она меня достала совсем, даже пить бросил, только чтобы быстренько с работы смотаться до её прихода. Да ещё бригадир наш – Чесноков – жалел меня. Хоть и козёл форменный, но от Сандры меня выручал частенько. Хотя сам же меня с ней и познакомил.

– Красивое имя – Сандра! – вздохнул Михаил. – Неужели такие на стройках водятся? Итальянка, что ли?

– Да это её погоняло такое – Сандра! – махнул рукой Колька. – И не на стройке она работает, а содержит притон, у неё по паспорту имя Евдокия Михайловна Багратион, сам смотрел, когда она первый раз меня завлекла в свой особняк. Откуда у таджиков могут быть такие имена и фамилии, я просто поражаюсь. Про Дуську-Евдокию понять можно, но вот чтобы Багратион! Нет, такое мистикой попахивает. Конечно, паспорт у неё мог быть поддельный, в московских переходах какие только чистые бланки не встретишь, там и партбилет найдёшь и ксиву гаишника. А оформить-то уже не долго, только деньги покрупнее за услугу предложи. Но тело у Сандры, я тебе доложу, замечательное! Смуглый шёлк, а не тело, иногда во сне снится… Вот тоже, откуда, а? Ты что наливать перестал? Заслушался, да? Говорил тебе, женись, сукин сын, а ты всё свободы хочешь!

– Не могу что-то понять, Колян! Почему у тебя с часами-то проблема? Не нравятся? Женские часы носить не хочешь? Продай тогда.

– Не уводи разговор в сторону, холостячёк! Давай еще по стопарику опрокинем, а то выдохнется, и потом вновь к делу перейдём.

Сказано – сделано. Опрокинули, пожевали колбаски и здесь Колян Михаила, как обухом по голове:

– Я ведь тоже, когда из грязи поднял эти часики, то подумал, как ты: поменяю на мужские или просто продам. Да и подарить кому-нибудь за определённые услуги можно было бы. Но вышло по-другому. Обронила часы какая-то краля, выходя перед рестораном из «Мерседеса». Из машины помог ей выбраться водитель, а у меня как раз те самые догонялки с Сандрой были, я от её «Тойоты» по переулкам шпарил. Выскочил перед рестораном, и сразу машина подъехала. Я хорошо видел, как дама в красивом платье и под зонтом, видимо, на свидание к заморскому кавалеру спешила. Скорее всего, шалава какая-то, а может и московских дворянских кровей, точно сказать не могу. Сейчас с хорошими деньгами народу в столице много, сразу врубиться трудно. Вижу я, что-то сверкнуло у неё с руки, да прямо в грязь у «Мерса» плюхнулось. Машина уехала, а я остался посмотреть и наткнулся на часики. Только краешек браслета блестел сверху, остальное в луже сразу скрылось. Вынул я осторожно диковинную вещь, под дождём за углом промыл и на руку нацепил, благо браслетик впору оказался, что тоже странно мне стало. Ведь парень я – крупный, руки здоровые. Видно, свободные вещи дамочка носила, не любила иначе. А почему они расстегнулись на её руке – здесь сказать трудно, всё в жизни бывает!

– И что? – не утерпел Михаил. – Что тянешь-то? Часы и часы, нашёл и ладно, носи на здоровье, если за ней не кинулся, чтобы отдать.

– Кинулся бы, да у ресторана даму встретил крутой парень с охраной. Такие вещи сразу в глаза бросаются, побоялся, что накостыляют, подумают, что стянул и деньги выпрашиваю. Выглядел-то я в тот день неважно, прибрался в специальную одежду, чтобы от Сандры к знакомому бомжу Мустафе смотаться. Короче, я часы эти кому угодно не покажу, они особенные. Вот, посмотри… – снял Николай часики и на стол положил, оглянувшись почему-то на занавешенные окна.

Вот здесь Михаилу и стало понятно, что за проблема возникла у его друга. Часы оказались – и сами и браслет – усыпанные мелкими и крупными алмазами. С драгоценными камнями Мишка с Колюней были знакомы ещё с раннего детства, когда напротив их дома старый ювелир-еврей держал недолго лавчонку-ломбард. Потом его, правда, Пшончик со своими ребятами зарезал и угодил на пожизненное. А жена еврея вместе с дочкой уехала после расследования и суда за границу, дядя там у неё был уже в возрасте, давно звал своего еврея бросить и приехать к нему поухаживать перед смертью. Ребята ещё пацанами заходили в ломбард и любовались красивыми камушками, а Беренштейн всегда угощал их конфетами «Птичье молоко» и в свободное время много рассказывал о драгоценных камнях: название камней, оттенки цветов, какой они бывают огранки, где их добывают, кое-что даже брал с витрины и показывал, прикрыв входную дверь на запор. Была ещё одна зацепка, отчего ребята лишний раз бывало бегали к Беренштейну: его единственная чрезвычайно привлекательная дочка. К великому сожалению хозяин ломбарда при посещении ребят сразу отправлял Лизу в свою комнату учить уроки.

Вещица, лежащая сейчас перед Михаилом на столе, могла стоить сотни тысяч долларов. И то, если не являлась каким-нибудь известным раритетом и не была куплена на зарубежном аукционе. Марку часов разобрать было невозможно – слишком мелкие буквы, к тому же иностранные. Даже с увеличительным стёклышком покойника Беренштейна вряд ли что-нибудь понять можно было.

Ходили часики исправно, тихо, показывали правильное время. Михаил повертел их в руках и спросил:

– И как же ты до сих пор живой ходишь? Тебя, Коля, давно по России специально натренированные люди ищут, да никак не найдут!

Колян помолчал, часы вновь на руку надел, под самый рукав глубоко засунул.

– Теперь и ты понимаешь, что всё не так просто. При попытке продать их уже можно сгореть, убьют и глубоко в землю закопают так, чтобы никто не нашёл. А выбросить тоже жалко! Красота-то какая! Евгения моя ещё не видела. Да, думаю, и не увидит, буду прятать. Хотя от собственной бабы спрятать что-то вряд ли удастся. Но и показывать нельзя, женщины – народ болтливый, где-нибудь вякнет и всю семью вырезать могут…

– И что ты теперь думаешь с ними делать? Все равно тебе нужно с ними расстаться, так же ведь?

– Не соображу пока, Мишань! – понурил голову дружок, даже не чувствовалось, что его хмель брал. – Я ведь и уехал в спешке, поскольку показалось, что следить за мной какой-то хлыщ начал, росточка небольшого, но морда у него злая очень, на собачью похожа! Конечно, у страха глаза велики, но как всё это представил: подойдут во дворе дома, где я живу, скажут, чтобы часы вернул. Вернуть-то я их верну, но наверняка зарежут или застрелят. Сейчас свидетелей всегда убирают, раз ты его глазами видел, то и сдать можешь. Поэтому лучше убрать со света долой! Разве не так?

– Я в Москве не работал, порядков не знаю, – с усмешкой ответил Говоров. – Но, похоже, что ты близок к истине, но и подсказать мне тебе нечего.

Посидели они ещё, допили второй пузырь. Михаил по самое не балуйся набрался, давно так не пил, перед глазами всё расплываться стало, а Коляну хоть бы что!

– Пойду я, – наконец решился он. – Время уже позднее, Женька, наверное, волнуется, хотя я её предупредил, что у тебя побуду, давно не виделись. Света – Светлячок мой – ложится рано, та давно, конечно, дрыхнет! Вот не веришь мне, а была бы у тебя такая милая дочка – тоже радовался бы жизни и не жалел о женитьбе. Что бы там у меня в Москве не было, а люблю я их – баб моих – до страсти… – он помолчал минут пять, а затем добавил:

– Боюсь я за них, Мишань! Нужно когти отсюда драть побыстрее, а не то найдут и их вместе со мной положат!

Глава вторая

Наутро была суббота, к семи часам Коля вновь пришёл, трезвый, как стёклышко, но в глазах страх прячется. В руках – сумка с вещами, похоже, что собрался в дорогу.

– Вычислил тот хлыщ меня! – с порога буркнул дружок и прошёл в комнату. – Если ты мне не поможешь, то я – пропал!

– С чего ты взял? – удивился Говоров. Найти человека, проехавшего из столицы неизвестно в каком направлении полтысячи верст, не так уж просто. Для только что вскочившего с кровати парня, голова у Михаила работала нормально.

– Видел я его на вокзале. Ходил сегодня раненько расписание посмотреть и определиться, в какую сторону рвануть на первое время, а он в пассажирском зале на лавочке прикорнул и спит. Язык свой собачий опустил с лавки и похрапывает. Хорошо, что я сразу его заметил от входа и моментально к тебе рванул. А что ты удивляешься? Если догадались по стройкам поискать – мужик я рослый, в глаза сразу бросаюсь, – то могли нечаянно наткнуться на столичных работяг, с которыми тружусь. Когда я там у ресторана в грязи ковырялся, охранники ещё оставались у входа и на меня внимание, конечно, обратили. А в конторе, где я числился, не сложно найти мой адресок. Тут меня и накрыли, не знаю, успею ли уехать. Придётся такси до ближайшего районного центра нанять, а там уже сесть на электричку.

Пока Михаил приводил себя в порядок и готовил глазунью, Колян созвонился со знакомым таксистом, договорился с ним, затем ещё раз предупредил жену, чтобы никому постороннему не открывала дверь и лучше бы притаилась на пару дней с дочерью у старушки-соседки на верхнем этаже.

– Неприятности у меня, я же тебе ночью рассказывал, – втолковывал он Женьке по телефону. – Вляпался в одну историю, связанную с наркотой. Отсидеться надо, да утрясти всё. Да… Вот я и втолковываю тебе… Целуй Светку, а я тебя ещё разок через трубку чмокаю в носик! Пока, мне мотать из города нужно. Что? Ты с ума сошла, никакой я не преступник! И не наркоман! Даже мысли такой не держи! Если кто-нибудь про меня интересоваться станет, то скажешь, что с зимы не видела, поругались мы с тобой, и я не звоню тебе. Придумай что-нибудь. Например, бабу я новую нашёл, и ты теперь знать меня не знаешь! Усекла? Звонки мои с мобильного сотри прямо сейчас. Ну, всё, бывай, жди звонка, сама не звони, а то нас сразу вычислят…

Потом он пришёл к Михаилу на кухню и любезно согласился разделить его скромный завтрак. Пока ели, Говоров поинтересовался:

– Ты помощи просил, как зашёл. А чем я мог бы тебе помочь?

– Вдвоём мы быстрее что-нибудь придумали бы, – ответил он. – Две головы – всегда лучше. К тому же ты в любом деле на пару ходов вперёд заглядываешь, не то, что я. И вид у тебя всегда потрясный, особенно, когда приоденешься, бабы слюной исходят. И я прибарахлился бы! Представляешь, приезжают в Москву два красавчика-ковбоя… Столица – в панике! Да я ради такого дела даже усы не постесняюсь наклеить, чтобы не узнали раньше времени. Скажи: ну и фантазёр я со временем стал! Но не переживай, это я так, погорячился, конечно. Сам вляпался, самому и выпутываться нужно. Ты же работаешь, тебя с работы сразу не отпустят, а здесь время не терпит…

– Ну, положим, работы сейчас у меня нет, с понедельника я уже – в очередном отпуске. А поскольку у меня и семьи нет, то я полностью свободен полтора месяца.

Колька вылупил глаза и долго что-то соображал:

– Так ты можешь со мной поехать и утрясти всё дело? – спросил он.

– Как утрясти? Ты – мой друг, и я обязан помочь, ведь и ты помог бы. Но пока я не вижу, что могу для тебя сделать. Если, конечно, украсть у бывшего сержанта советских войск восьмидесятилетнего Палыча – нашего соседа по этажу – трофейный немецкий револьвер и перестрелять пол-Москвы?

– Ради бога, не шути так! – испугался Колян. – Ничего такого я даже в фантазиях своих не имел. Никакого оружия! Кулаки мои – вот единственное оружие. Ты же помнишь, что я вытворял, занимаясь в юности боксом и выступая за город! Вокзальный хмырь даже с оружием меня не испугает, но всё равно, вопрос необходимо как-то решить по-другому. Если бы ты согласился со мной в столицу смотаться, то мы бы там всё уладили.

– Что ты хочешь уладить? Поясни мне всё-таки подробнее…

– Мишаня! – взвыл мой друг. – Как до тебя не дойдет, что часы мне не нужны, но они денег бешеных стоят! И всё равно они нажиты не честным трудом, а потому могли бы осчастливить нас с тобой…

Тут до Говорова дошло: Колька решил часы всё-таки продать, найти такую возможность. А выручку использовать на свои нужды. Боится, что один не справится, потому ищет компаньона. Но и Михаилу жмуриком становиться не хотелось! Ведь тридцать пять лет всего пожил… Как и его бывший одноклассник – друг Колька.

– Мишань! – горячо взялся за Говорова дружок. – Нам только нужно попробовать это дело провернуть. Только попробовать, понимаешь? Поспрашивать кого-нибудь, я в столице отчаянных и надёжных ребят знаю. Не будет получаться, то дёру дадим…

– И то же самое выйдет, что и сейчас! – строго посмотрел Михаил на Кольку. – Трупов на одного прибавится, а баксов как не было, так и не будет.

– Так что? Идти сдаваться тому хлыщу на вокзал? – упавшим голосом спросил Коля, глядя на друга своими преданными собачьими глазами.

– Сдаваться, положим, мы с тобой не привыкли! – медленно ответил Говоров, начиная поточнее продумывать ситуацию. – Помнишь, сколько мы в жизни своей с тобой рисковали? И не всегда удачно, между прочим… Ну, что же, давай ещё попробуем. Звони и отмени такси, только просто отмени, про меня – ни слова! Сейчас я соберусь, пойдём в гараж, возьмём мою «шестёрку» и через полчаса едем в Москву.

Дорога до столицы получилась долгой. То попадались участки, где велись ремонтные работы к очередному приезду зарубежных гостей на какой-то всемирный форум, и поток большого количества машин замедлялся каким-нибудь тихоходом, то пришлось простоять в гигантской пробке из-за свежей аварии, то порвался ремень на генераторе и пришлось менять его на стоянке. Хорошо, что собиравшийся весь день дождь так и не начался. Только к вечеру, помучившись ещё в пробке перед МКАД-ом, приехали на место. По дороге друзья решили остановиться на ночлег у двоюродной сестры Михаила, тем более, что район был невдалеке от строительного участка, где работал Николай. Нельзя сказать, что сестра сильно обрадовалась гостям, но впустить не отказалась, видимо, не нашла предлога.

– Софи! – с порога упредил все вопросы Михаил. – Прости, что так неожиданно. Я ведь даже твой телефон не нашёл, только адрес в бумагах, оставшихся от матери. Первый раз тебя беспокою, да и то из-за сложившихся обстоятельств. Завтра уедем, нам только переночевать. Колю, друга моего давнего, даже не представляю тебе, не узнать его можно только по появившейся свежей лысине, а сколько он тебя за косу дёргал, когда вы у нас дома сталкивались – не пересчитать! Правда, мы с тобой выучились, а у него так и осталось среднее образование, но работает, надо сказать, у вас в Москве, строит что-то.

Муж Софи – среднего возраста подтянутый мужчина, одетый в синий халат – не сильно удивился приезжим, которых ни разу в своей жизни не видел. Он после знакомства уточнил, пьют ли они, и пригласил к столу, за которым уже сидели два мальчика лет двенадцати, одинаковой наружности, но по-разному одетые: Витя и Серёжа.

– Что нового в Горлове? – поинтересовалась Софи. – Последний раз я была там пятнадцать лет назад. Всё собирались всей семьей съездить, но как-то не получилось.

– Думаю, за эти пятнадцать лет изменилось у нас очень мало, здесь переживать не нужно, – ответил Михаил. Он вышел в прихожую и принёс оттуда две одинаковые, только разного цвета, гоночные игрушечные машины. – Давно для твоих пацанов купил, собирался как-то в командировку, но съездить не пришлось, а машины на полке пылились. Но я их почистил, пропылесосил. Надеюсь, что много места не займут.

Ребята вскочили со своих мест и с любопытством разглядывали новые игрушки, с опаской посматривая на отца, дожидаясь разрешения. Получив его, близнецы всего минут пять поиграли в своей комнате и вернулись за стол. Они с большим вниманием взирали на вновь прибывших и, похоже, также хотели у них что-нибудь спросить, но родители не дали, отослали их спать. После чего Стас, как попросил его называть муж Софи, наполнил водкой стаканы до самых краёв.

– Не переусердствуй, прошу тебя! – тихо попросила его жена, отодвинув свой стакан, но он не обратил на неё внимания.

Водка, к счастью, быстро кончилась, и никто не предложил продолжить веселье, достав другую бутылку или сбегав за ней в магазин. Софи ушла в спальню, приготовив комнату для приезжих, а мужчины остались за столом для перекура и разговора.

– Я, мужики, уже не работаю, – сообщил Стас. – Достиг возраста, когда можно оформить пенсию, и ушёл из органов. Сейчас можно заработать и другими способами с моим опытом. Без дела не сижу, частенько звонят и просят помочь, естественно, что не бесплатно. Нам четверым хватает. Жалею только, что жену не уговорю бросить свою школу, она преподает английский язык и любит возиться со школьниками. Но часов у неё не очень много, так что успевает и с нашими сорванцами разобраться.

– А как вы различаете детей? – поинтересовался Николай.

– Да вы, наверное, догадались, что по одежде. У нас в этом вопросе – очень строго. Витька одет всегда в светлой майке, либо футболке, рубашке. Ну, и уличная одежда такая же… А у Серёжки – все тёмное. Иначе – хана. Видели же, они поразительно похожи, даже голоса одинаковые. Конечно, если они сговорятся и оденутся с утра наоборот, то разницу мы заметим только по действиям, по ответам, но уверен, что всё равно будем путаться.

– Стас, ты в полиции служил или в армейской разведывательной службе? – спросил Михаил. – Если не желаешь – не отвечай, я просто так хочу уточнить. Может, нам пригодятся твои связи…

– В милиции я работал, потом – в полиции. Утром возьмёте мой номер, если что понадобится – свяжемся.

Хозяин сам убрал стол, помыл посуду, заставив гостей идти в свою комнату.