Россия: характеры, ситуации, мнения. Книга для чтения. Выпуск 3. Мнения

Подготовка текста, комментарии и задания:

А. В. Голубева, А. И. Задорина, Е. В. Ганапольская

В оформлении обложки использована ксилография художника Николая Калиты

Иллюстрации: К. В. Гарин

© Голубева А. В., Задорина А. И., Ганапольская Е. В. (подг. текста, коммент., задания), 1998

© ООО Центр «Златоуст» (издание, лицензионные права), 1998

© ООО Центр «Златоуст» (издание, лицензионные права), 2011, с изменениями

Предисловие

Предлагаемая вашему вниманию серия задумывалась составителями с целью дать изучающим русский язык как неродной разнообразный по проблематике материал для знакомства с русской культурой, в том числе бытовой, с типичными проявлениями национального характера, с важными для его понимания идеями. При этом нам по возможности хотелось избежать этнографического подхода.

Отдельные выпуски объединяют материал по единственному общему признаку, вынесенному в подзаголовок (характеры, ситуации или мнения). При отборе текстов нам казались важными такие критерии, как типичность или значимость события, сюжетная законченность, проблемная заострённость ситуации. Отсюда задания ориентируют прежде всего не на пересказ, а на проверку понимания ситуации, авторской мысли и на выражение собственного отношения к ним. При адаптации мы старались сохранить авторский стиль, поэтому сокращения рассматривались как более предпочтительные по сравнению с синонимическими заменами. Комментировались прежде всего места, требующие от учащихся фоновых знаний (из истории, облигаторной литературы и т. д.), а также фразеологизмы и разговорные выражения. Чисто словарных комментариев мы намеренно старались не давать.

Каждый выпуск серии включает небольшие рассказы и отрывки из произведений всеми признанных классиков (А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского, М. А. Булгакова, В. В. Набокова, А. И. Солженицына), писателей, менее известных (Тэффи, А. Аверченко, К. Станюковича), а также популярных современных авторов (А. и Б. Стругацких, Л. Петрушевской, В. Токаревой, В. Пьецуха, В. Войновича и др.). Помимо художественных текстов в выпуски серии вошли фрагменты из работ академиков П. Л. Капицы и Д. С. Лихачёва, кинорежиссёра А. Тарковского, философа Н. Бердяева, историка В. О. Ключевского и др.

Надеемся, что вы получите удовольствие от работы с книгами серии «Россия: характеры, ситуации, мнения», порадуетесь встрече с уже любимыми авторами и откроете новые для себя имена. Будем рады видеть вас среди постоянных читателей серии.

Составители

О чём бы ни моли́лся челове́к – он мо́лится о чу́де. Вся́кая моли́тва сво́дится на сле́дующую: «Вели́кий бо́же, сде́лай, что́бы два́жды два – не́ было четы́ре!»

И. С. Тургенев. Стихотворения в прозе

Молитва

О чём бы ни моли́лся челове́к – он мо́лится о чу́де. Вся́кая моли́тва сво́дится на сле́дующую: «Вели́кий бо́же, сде́лай, что́бы два́жды два – не́ было четы́ре!»

То́лько така́я моли́тва и есть настоя́щая моли́тва – от лица́ к лицу́. Моли́ться всеми́рному ду́ху, вы́сшему существу́ – невозмо́жно и немы́слимо.

Но мо́жет ли да́же ли́чный, живо́й бог сде́лать, что́бы два́жды два – не́ было четы́ре?

Вся́кий ве́рующий обя́зан отве́тить: мо́жет – и обя́зан убеди́ть самого́ себя́ в э́том.

Но е́сли ра́зум его́ восста́нет про́тив тако́й бессмы́слицы?

Тут Шекспи́р придёт ему́ на по́мощь: «Есть мно́гое на све́те, друг Гора́цио…» и т. д.

А е́сли ему́ ста́нут возража́ть во и́мя и́стины, – ему́ сто́ит повтори́ть знамени́тый вопро́с: «Что есть и́стина?»

И потому́: ста́нем пить и весели́ться – и моли́ться.

* * *

Тургенев Иван Сергеевич (1818–1883) – один из создателей русского реалистического романа. Мастер новеллистической прозы с необыкновенно поэтичными описаниями русской природы, автор романов об исторической судьбе «дворянских гнёзд» накануне и после отмены крепостного права, о духовной драме русской дворянской интеллигенции.

Вопросы и задания

1. О чём молится каждый человек, по мнению Тургенева?

2. Верит ли автор в то, что бог может сделать чудо?

3. Как вы понимаете последнюю фразу?

4. Чьи слова цитирует автор? Как они подтверждают его мысль?

C кем спорить…

Спорь с челове́ком умне́е тебя́́: он тебя́ победи́т… но из самого́ твоего́ пораже́ния ты мо́жешь извле́чь по́льзу для себя́.

Спорь с челове́ком ума́ ра́вного: за кем бы ни оста́лась побе́да – ты по кра́йней ме́ре испыта́ешь удово́льствие борьбы́.

Спорь с челове́ком ума́ слабе́йшего… спорь не из жела́ния побе́ды; но ты мо́жешь быть ему́ поле́зным.

Спорь да́же с глупцо́м; ни сла́вы, ни вы́годы ты не добу́дешь; но отчего́ иногда́ и не позаба́виться?

Не спорь то́лько с Влади́миром Ста́совым!^[1]

Вопросы и задания

1. Почему, по мнению автора, нужно спорить с человеком умнее тебя?

2. Почему полезно спорить с человеком равного ума?

3. Для чего можно спорить с человеком ума слабейшего и с глупцом?

4. Считаете ли вы, что не стоит спорить с эмоциональными людьми? Аргументируйте вашу точку зрения.

А. И. Герцен. Кто виноват?
(отрывок из романа)

Университе́т доверши́л воспита́ние Влади́мира Бе́льтова: до э́того вре́мени он был оди́н, тепе́рь попа́л в шу́мную семью́ това́рищей. Здесь он встре́тил горя́чую симпа́тию ю́ных друзе́й и, раскры́тый ко всему́ прекра́сному, стал занима́ться нау́́ками. Сам дека́н не́ был равноду́шен к нему́, находя́, что ему́ недостаёт то́лько покоро́че во́лос и побо́льше почти́тельного благонра́вия,^[2] чтоб быть отли́чным студе́нтом.

Ко́нчился, наконе́ц, и курс. Пре́жде чем университе́тские друзья́ разошли́сь по бе́лу све́ту, собрали́сь они́ у Бе́льтова перед его́ отъе́здом. Все бы́ли ещё полны́ наде́жд; бу́дущее раскрыва́ло свои́ объя́тия, мани́ло. Молоды́е лю́ди черти́ли себе́ колосса́льные пла́ны. В уша́х Бе́льтова ещё раздава́лись кля́твы в дру́жбе, в ве́рности мечта́м, зву́ки чо́кающихся бока́лов. Мечта́тель мой с восто́ргом е́хал в Петербу́рг. Де́ятельность, де́ятельность!.. Там-то соверша́тся его́ наде́жды, там-то он разовьёт свои́ прое́кты, там узна́ет жизнь.

Прие́зд его́ в Петербу́рг и пе́рвое появле́ние в све́те бы́ло успе́шно. Он име́л рекоменда́тельное письмо́ к одно́й ста́рой де́ве^[3] с ве́сом.^[4] Она́ предста́вила Влади́мира своему́ бра́ту. Тот поговори́л с ним не́сколько мину́т и был поражён его́ просто́ю ре́чью, его́ многосторо́нним образова́нием и пы́лким, пла́менным умо́м. Он ему́ предложи́л записа́ть его́ в свою́ канцеля́рию, сам поручи́л дире́ктору обрати́ть на него́ осо́бенное внима́ние.

Влади́мир принялся́ за дела́. Ему понра́вилась бюрокра́тия, рассма́триваемая сквозь при́зму 19-ти лет, – бюрокра́тия хлопотли́вая, занята́я, с номера́ми и регистрату́рой, с озабо́ченным ви́дом и ки́пами бума́г под руко́й; он ви́дел в канцеля́рии ме́льничное колесо́, кото́рое заставля́ет дви́гаться ма́ссы люде́й, разбро́санных на полови́не земно́го ша́ра – он всё поэтизи́ровал. Молодо́й Бе́льтов мечта́л о бу́дущем; у него́ в голове́ броди́ли ра́зные наде́жды и пла́ны…

Управля́ющим четвёртым отделе́нием в той канцеля́рии, куда́ поступи́л Влади́мир, был О́сип Евсе́ич, ху́денький, се́денький старичо́к, лет шести́десяти, в потёртом фра́ке, всегда́ с дово́льным ви́дом и кра́сными щека́ми. Э́тот челове́к всего́ лу́чше мог служи́ть доказа́тельством, что не да́льние путеше́ствия, не университе́тские ле́кции, не широ́кий круг де́ятельности образу́ют челове́ка: он был чрезвыча́йно о́пытен в дела́х, в зна́нии люде́й и к тому́ же тако́й диплома́т, что, коне́чно, не отста́л бы ни от Остерма́на,^[5] ни от Талейра́на.^[6]

От приро́ды сметли́вый, он име́л по́лную возмо́жность разви́ть и воспита́ть свой практи́ческий ум; ему́ не меша́ли ни нау́́ки, ни чте́ние, ни фраз́ы, ни несбы́точные тео́рии, кото́рыми мы из книг по́ртим воображе́ние, ни блеск све́тской жи́зни, ни поэти́ческие фанта́зии. Он, перепи́сывая на́бело бума́ги и рассма́тривая в то же вре́мя люде́й на́черно, приобрета́л ежедне́вно бо́лее и бо́лее глубо́кое зна́ние действи́тельности, ве́рное понима́нье окружа́ющего и ве́рный такт поведе́ния, споко́йно прове́дший его́ ме́жду канцеля́рских о́мутов,^[7] чрезвыча́йно опа́сных.

Меня́лись гла́вные нача́льники, меня́лись дире́кторы, мелька́ли нача́льники отделе́ния, а нача́льник четвёртого отделе́ния остава́лся тот же, и все его́ люби́ли, потому́ что он был необходи́м и потому́ что он тща́тельно скрыва́л э́то; все отлича́ли его́ и отдава́ли ему́ справедли́вость, потому́ что он стара́лся соверше́нно стере́ть себя́; он всё знал, всё по́мнил по дела́м канцеля́рии; у него́ справля́лись, как в архи́ве, и он не лез вперёд; ему́ предлага́ли ме́сто нача́льника отделе́ния – он оста́лся ве́рен четвёртому отделе́нию; его́ хоте́ли предста́вить к кресту́^[8] – он на два го́да отдали́л от себя́ крест, прося́ замени́ть его́ годовы́м окла́дом жа́лованья, то́лько потому́, что нача́льник тре́тьего отделе́ния мог позави́довать ему́. Тако́в он был во всём: никогда́ никто́ из посторо́нних не жа́ловался на его́ взя́точничество; никогда́ никто́ из сослужи́вцев не подозрева́л его́ в бескоры́стии.

Вы мо́жете себе́ предста́вить, ско́лько ра́зных дел прошло́ в продолже́ние сорока́ пяти́ лет через его́ ру́ки, и никогда́ никако́е де́ло не вы́вело О́сипа Евсе́ича из себя́,^[9] не привело́ в негодова́ние, не лиши́ло весёлого расположе́ния ду́ха. Обы́чно он ока́нчивал де́ло как удо́бнее бы́ло: спра́вкой в Красноя́рске, кото́рая не могла́ ра́ньше двух лет верну́ться, и́ли – э́то он люби́л бо́льше всего́ – пересы́лкой де́ла в другу́ю канцеля́рию, где уже́ друго́й нача́льник ока́нчивал по тем же пра́вилам э́тот гран-пасья́нс.

Ка́к-то раз, зако́нчив просма́тривать бума́ги и дав но́вую рабо́ту писца́м,^[10] О́сип Евсе́ич и его́ помо́щник заговори́ли о Влади́мире.

– А что, О́сип Евсе́ич, – спроси́л помо́щник, – как вам понра́вился но́вый молодо́й челове́к, из Москвы́, что ли?

– Ма́лый,^[11] ка́жется, бо́йкий; говоря́т, его́ сам определи́л.

– Да-с, то́чно, ма́лый у́мный. Я вчера́ чита́л бума́ги, им пи́санные: прекра́сно пи́шет, ей-бо́гу.

– Ви́дел и я, – фо́рмы не зна́ет; у него́ из де́ла выхо́дит рома́н, от кого́ сообщено́, кому́ пересла́ть – ему́ всё равно́; а спроси́ его́ – он нас, старико́в, пожа́луй, поу́чит. Снача́ла я сам бы́ло поду́мал: «Ка́жется, не глуп; ну, не привы́к к слу́жбе, привы́кнет», – а тепе́рь три ме́сяца вся́кий день хо́дит и со вся́кой дря́нью но́сится, горячи́тся, то́чно отца́ родно́го, прости́ го́споди, ре́жут, а он спаса́ет. Вида́ли мы таки́х молодцо́в… Покричи́т, покричи́т да так на всю жизнь чино́вником без вся́ких поруче́ний оста́нется, а сду́ру бу́дет над на́ми смея́ться: э́то-де^[12] канцеля́рские чернорабо́чие; а чернорабо́чие-то всё и де́лают… Тру́тни!^[13] – заключи́л красноречи́вый нача́льник.

В са́мом де́ле, собы́тия, как наро́чно, торопи́лись ему́ на подтвержде́ние. Бе́льтов вско́ре охладе́л к заня́тиям канцеля́рии, стал раздражи́телен, небре́жен. Управля́вший канцеля́рией призыва́л его́ к себе́ и говори́л, как не́жная мать, – не помогло́. Его́ призва́л мини́стр и говори́л, как не́жный оте́ц, так тро́гательно и так хорошо́, что чино́вник, бы́вший при э́том, прослези́лся, – и э́то не помогло́. Бе́льтов на́чал до того́ забыва́ться, что оскорбля́лся и́менно э́тим ро́дственным уча́стием посторо́нних, и́менно э́тими оте́ческими жела́ниями его́ испра́вить. Сло́вом, через три ме́сяца Влади́мир ушёл из канцеля́рии.

Э́тим и око́нчилась служе́бная карье́ра до́брого прия́теля на́шего, Влади́мира Петро́вича Бе́льтова. Что же де́лал Бе́льтов в продолже́ние сле́дующих десяти́ лет? Всё и́ли почти́ всё. Что он сде́лал? Ничего́ и́ли почти́ ничего́. Кто не зна́ет стари́нной приме́ты, что де́ти, сли́шком мно́го обеща́ющие, ре́дко мно́го исполня́ют. Отчего́ э́то? Неуже́ли си́лы у челове́ка развива́ются в тако́м определённом коли́честве, что е́сли они́ испо́льзуются в мо́лодости, так к совершенноле́тию ничего́ не оста́нется? Вопро́с премудрёный. Я его́ не уме́ю и не хочу́ разреша́ть, но ду́маю, что реше́ние его́ на́до скоре́е иска́ть в атмосфе́ре, в окружа́ющем, в влия́ниях и соприкоснове́ниях, чем в како́м-нибудь неле́пом психи́ческом устро́йстве челове́ка. Как бы то ни́ было, но приме́та испо́лнилась над голово́й Бе́льтова. Бе́льтов с ю́ношеской запа́льчивостью и с неоснова́тельностью мечта́теля серди́лся на обстоя́тельства и с вну́тренним у́жасом доходи́л во всём почти́ до того́ же после́дствия, кото́рое так красноречи́во вы́разил О́сип Евсе́ич: «А де́лают-то одни́ чернорабо́чие», – и де́лают оттого́, что бе́льтовы не уме́ют ничего́ де́лать и прино́сят на же́ртву челове́честву одно́ жела́ние, одно́ стремле́ние, ча́сто благоро́дное, но почти́ всегда́ беспло́дное.

* * *

Герцен Александр Иванович (1812–1870) – писатель, философ, революционный деятель. Один из идеологов «западничества», теории «русского социализма». Автор романов, повестей, мемуаров о проблемах русской и европейской жизни 40–60-х годов. Название его романа «Кто виноват?» стало одним из вечных вопросов русской общественной и политической жизни.

Вопросы и задания

1. Каким студентом был Бельтов: а) по мнению декана; б) по мнению товарищей; в) на ваш взгляд?

2. Чего ожидал Владимир от служебной карьеры? Были ли у него необходимые для этого данные?

3. Как добился успеха Осип Евсеич? Почему Осип Евсеич был недоволен Бельтовым?

4. Приведите пример удачно сделанной, на ваш взгляд, карьеры (в спорте, кино, политике, музыке и т. п.). Какую роль в ней сыграла «чёрная работа»?

5. Правда ли, что «дети, слишком много обещающие, редко много исполняют»?

6. Согласитесь или опровергните, что: 1) Бельтов – романтик, не понимающий окружающую жизнь; 2) Осип Евсеич – профессионал и приятный человек; 3) в неудачах Бельтова виновата окружающая среда; 4) университет развивает в юношах мечтательность и непрактичность.

Москва и Петербург

Говори́ть о настоя́щем Росси́и – зна́чит говори́ть о Петербу́рге, об э́том го́роде без исто́рии в ту и другу́ю сто́рону. Москва́, напро́тив, храни́т воспомина́ния проше́дшей сла́вы, всегда́ гляди́т наза́д, идёт за́дом наперёд и оттого́ не ви́дит европе́йских нача́л. Петербу́рг – расхо́жая моне́та, без кото́рой обойти́сь нельзя́. Москва́ – моне́та ре́дкая, возмо́жно, замеча́тельная для нумизма́та, но не употреби́мая. Итак, о го́роде настоя́щего, о Петербу́рге.

Ему́ не о чем вспомина́ть, кро́ме о Петре́ I, его́ проше́дшее сде́лано в оди́н век, у него́ нет исто́рии, да нет и бу́дущего; он вся́кую о́сень мо́жет ждать шква́ла,^[14] кото́рый его́ пото́пит. Петербу́рг – удиви́тельная вещь. Я всма́тривался, пригля́дывался к нему́ и в акаде́миях, и в канцеля́риях, и в каза́рмах, и в гости́ных, – а ма́ло по́нял, и Петербу́рг оста́лся зага́дкой как пре́жде.

С того́ дня, как Пётр уви́дел, что для Росси́и одно́ спасе́ние – переста́ть быть ру́сской, с того́ дня, как он реши́лся дви́нуть нас во всеми́рную исто́рию, необходи́мость Петербу́рга и нену́жность Москвы́ определи́лась. Пе́рвый, неизбе́жный шаг для Петра́ бы́ло перенесе́ние столи́цы из Москвы́. С основа́ния Петербу́рга Москва́ сде́лалась второстепе́нной, потеря́ла для Росси́и пре́жний смысл свой. Москву́ забы́ли по́сле Петра́ и окружи́ли тем уваже́нием, кото́рым окружа́ют стару́ху-ба́бушку, отнима́я у неё уча́стие в управле́нии дела́ми. Всё молодо́е, всё тала́нтливое, появля́вшееся в Москве́, отправля́лось в Петербу́рг писа́ть, служи́ть, де́йствовать.

В Петербу́рге все лю́ди вообще́ и ка́ждый в осо́бенности прескве́рные.^[15] Петербу́рг люби́ть нельзя́, а я чу́вствую, что не стал бы жить ни в како́м друго́м го́роде Росси́и. В Москве́, напро́тив, все лю́ди предо́брые, то́лько с ни́ми ску́ка смерте́льная; в Москве́ есть своего́ ро́да полуди́кий, полуобразо́ванный быт, на него́ хорошо́ взгляну́ть, как на вся́кую осо́бенность, но он то́тчас надое́ст. Петербу́рг и нра́вов^[16] свои́х не име́ет. Оригина́льного, самобы́тного в Петербу́рге ничего́ нет, не так, как в Москве́, где всё оригина́льно – от неле́пой архитекту́ры Васи́лья Блаже́нного^[17] до вку́са калаче́й.^[18] Петербу́рг тем и отлича́ется от всех городо́в европе́йских, что он на все похо́ж; Москва́ – тем, что она́ во́все не похо́жа ни на како́й европе́йский го́род, а есть гига́нтское разви́тие ру́сского бога́того села́.

У Петербу́рга нет серде́чной свя́зи с страно́й; у него́ есть поли́ция, река́, двор, семиэта́жные дома́, гва́рдия, тротуа́ры, и он дово́лен свои́м удо́бным бы́том, не име́ющим корне́й. В Москве́ мёртвая тишина́; лю́ди системати́чески ничего́ не де́лают, а то́лько живу́т и отдыха́ют перед трудо́м; в Москве по́сле 10 часо́в не найдёшь изво́зчика, не встре́тишь челове́ка на ино́й у́лице. В Петербу́рге все до тако́й сте́пени за́няты, что да́же не живу́т. Де́ятельность Петербу́рга бессмы́сленна, но привы́чка де́ятельности – вещь вели́кая. Петербу́ржец недово́лен настоя́щим, он рабо́тает, у него́ есть ограни́ченная цель, и он её достига́ет. Москви́ч, преблагоро́днейший в душе́, никако́й це́ли не име́ет и бо́льшей ча́стью дово́лен собо́ю.

Петербу́ргские литера́торы вдво́е ме́нее образо́ванны, чем моско́вские; они́ удивля́ются, приезжа́я в Москву́, у́мным вечера́м и бесе́дам в ней. А между те́м вся кни́жная де́ятельность то́лько и существу́ет в Петербу́рге. Там издаю́тся журна́лы, там цензу́ра умне́е, там писа́л и жил Пу́шкин, Карамзи́н, даже Го́голь принадлежа́л бо́лее к Петербу́ргу, чем к Москве́. В Москве́ есть лю́ди глубо́ких убежде́ний, но они́ сидя́т сложа́ ру́ки; в Москве́ есть круги́ литерату́рные, проводя́щие вре́мя в том, что́бы вся́кий день дока́зывать друг дру́гу каку́ю-нибудь поле́зную мысль, наприме́р, что За́пад гниёт, а Русь цветёт.

Москви́ч лю́бит кресты́ и церемо́нии, петербу́ржец – места́ и де́ньги; москви́ч лю́бит аристократи́ческие свя́зи, петербу́ржец – свя́зи с должностны́ми людьми́. В Петербу́рге мо́жно прожи́ть го́да два, не дога́дываясь, како́й рели́гии он де́ржится; в нём да́же ру́сские це́ркви при́няли что́-то католи́ческое. В Москве́ на друго́й день прие́зда вы узна́ете и услы́шите правосла́вие и его́ ме́дный го́лос. Вся э́та святы́ня бережётся сте́нами Кремля́; сте́ны Петропа́вловской кре́пости берегу́т казема́ты^[19] и моне́тный двор.

Удалённая от полити́ческого движе́ния, пита́ясь ста́рыми новостя́ми, Москва́ ра́да посеще́нию, даёт балы́ и обе́ды и переска́зывает анекдо́ты, Петербу́рг, в це́нтре кото́рого все де́лается, ничему́ не ра́дуется, никому́ не ра́дуется, ничему́ не удивля́ется: е́сли б по́рохом подорва́ли весь Васи́льевский о́стров, э́то сде́лало бы ме́ньше волне́ния, чем прие́зд перси́дского посла́нника в Москву́. В Москве́ принима́ют вся́кого иностра́нца за вели́кого челове́ка, в Петербу́рге – ка́ждого вели́кого челове́ка за иностра́нца. Москвичи́ пла́чут, что в Ряза́ни го́лод, а петербу́ржцы не пла́чут об э́том, потому́ что они́ и не подозрева́ют о существова́нии Ряза́ни, а е́сли и име́ют тёмное поня́тие о вну́тренних губе́рниях, то абсолю́тно то́чно не зна́ют, что там хлеб едя́т.

Молодо́й москви́ч либера́лен, молодо́й петербу́ржец – форма́лен, как делова́я бума́га. В Петербу́рге вообще́ либера́лов нет, а е́сли поя́вится, то отправля́ется отсю́да не в Москву́, а в Сиби́рь.

В судьбе́ Петербу́рга есть что́-то траги́ческое, мра́чное и вели́чественное. Э́то люби́мое дитя́ се́верного велика́на. Не́бо Петербу́рга ве́чно се́ро; со́лнце, светя́щее на до́брых и злых, не све́тит на оди́н Петербу́рг; сыро́й ве́тер примо́рский свисти́т по у́лицам. Повторя́ю, ка́ждую о́сень он мо́жет ждать шква́ла, кото́рый его́ зато́пит. Взгляни́те на москвиче́й: им и не жа́рко и не хо́лодно, им о́чень хорошо́, и они́ дово́льны балага́нами,^[20] экипа́жами, собо́ю. И взгляни́те по́сле того в хоро́ший день на Петербу́рг. Торопли́во бегу́т несча́стные жи́тели из свои́х домо́в и броса́ются в экипа́жи, ска́чут на да́чи, острова́; они́ упива́ются^[21] зе́ленью и со́лнцем, но привы́чка забо́ты не оставля́ет их, они́ зна́ют, что через час пойдёт дождь, что за́втра, тру́женики канцеля́рии, они́ у́тром должны́ быть по места́м.

В Москве́ на ка́ждом шагу́ прекра́сный вид, Петербу́рг мо́жно исходи́ть с конца́ в коне́ц и не найти́ ни одного да́же неплохо́го ви́да; но пото́м нужно верну́ться на на́бережную Невы́ и сказа́ть, что все ви́ды Москвы́ – ничто́ перед э́тим. В Петербу́рге лю́бят ро́скошь, но не лю́бят ничего́ ли́шнего; в Москве́ и́менно одно́ ли́шнее счита́ется ро́скошью; оттого́ у ка́ждого моско́вского до́ма коло́нны, а в Петербу́рге нет; у ка́ждого моско́вского жи́теля не́сколько слуг, пло́хо оде́тых и ничего́ не де́лающих, а у петербу́ргского оди́н, чи́стый и ло́вкий.

Петербу́рг во всю жизнь ви́дел то́лько переворо́ты и пра́зднования, и во́все не зна́ет на́шего стари́нного бы́та. Москва́ то́лько по слу́ху зна́ет о переворотах. В своё вре́мя прие́дет курье́р, привезёт гра́мотку^[22] – и Москва́ ве́рит печа́тному, кто царь и кто не царь, ве́рит, что Биро́н^[23] – до́брый челове́к, а пото́м – что он злой челове́к, ве́рит, что сам бог сходи́л на зе́млю, чтоб посади́ть А́нну Иоа́нновну,^[24] а пото́м А́нну Леопо́льдовну,^[25] а пото́м Иоа́нна Анто́новича,^[26] а пото́м Елизаве́ту Петро́вну,^[27] а пото́м Петра́ Фёдоровича,^[28] а пото́м Екатери́ну Алексе́евну^[29] на ме́сто Петра́ Фёдоровича. Петербу́рг о́чень хорошо́ зна́ет, что бог не пойдёт меша́ться в э́ти тёмные дела́, он ви́дел о́ргии Ле́тнего са́да, он ви́дел по́хороны Петра́ I и по́хороны Па́вла I.^[30]

В Москве́ здоро́вье уси́ливается насто́лько, что рабо́та вну́тренних о́рганов заменя́ет все де́йствия. В Петербу́рге нет ни одного́ то́лстого челов́ека. Из э́того я́сно, что кто хо́чет жить те́лом и ду́хом, тот не вы́берет ни Москвы́, ни Петербу́рга. В Петербу́рге он умрёт на полдоро́ге, а в Москве́ из ума́ вы́живет. Но так как есть фа́тум, кото́рый за нас избира́ет ме́сто жи́тельства, то э́то де́ло ко́нченное. Есть сто́роны в моско́вской жи́зни, кото́рые мо́жно люби́ть, есть они́ и в Петербу́рге.

Обеща́ют тепе́рь желе́зную доро́гу ме́жду Москво́й и Петербу́ргом. Дава́й бог! Че́рез э́тот кана́л Петербу́рг и Москва́ взойду́т под оди́н у́ровень, и, наве́рно, в Петербу́рге бу́дет деше́вле икра́, а в Москве́ двумя́ дня́ми ра́ньше бу́дут узнава́ть, каки́е номера́ иностра́нных журна́лов запрещены́. И то де́ло!