Этнос и глобализация: этнокультурные механизмы распада современных наций

Электронная версия монографии

Сафонов А. Л., Орлов А. Д.

С21 Этнос и глобализация: этнокультурные механизмы распада современных наций: монография // Андрей Леонидович Сафонов, Александр Дмитриевич Орлов. – Екатеринбург: Ridero. – 336 с.

Авторский коллектив:

– А. Л. Сафонов, докт. философ. наук, доц. (главы I, II, параграфы 3.1, 3.2, 4.1, 4.2, параграфы 3.3, 4.3, 4.4 написаны совместно с А. Д. Орловым).

– А. Д. Орлов, к.т.н. (параграфы 3.3, 4.3, 4.4 написаны совместно с А. Л. Сафоновым)

Рецензенты:

– Никольский Владимир Святославович, проф., д. филос. н.,

– Вагабов Махач Мустафаевич, проф., д.и.н.,

– Демин Вадим Александрович, д.и.н., доц.

Корректор Т. Кулешова

© А. Л. Сафонов, 2018

© А. Д. Орлов, 2018

ISBN 978-5-4490-7604-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

И сказали они: построим себе город и башню высотою до небес; и сделаем себе имя прежде, нежели рассеемся по лицу всей земли. И сошел Господь посмотреть город и башню, которые строили сыны человеческие. И сказал Господь: вот один народ, и один у всех язык; и вот что начали они делать, и не отстанут они от того, что задумали делать. Сойдем же и смешаем там язык их так, чтобы один не понимал речи другого. И рассеял их Господь оттуда по всей земле; и они перестали строить город. Посему дано ему имя Вавилон, ибо там смешал Господь языки всей земли, и оттуда рассеял их Господь по всей земле…

(Быт. 11, 1—9)

Введение

Большинство долгосрочных прогнозов мирового развития конца XX века, опиравшихся на общепринятые научные подходы и эмпирические закономерности, предсказывали развитие глобализации, как становление новой глобальной социальной общности (социального субъекта) наднационального порядка и всеобщее преобладание процессов культурной и политической унификации и конвергенции.

Однако современная практика глобализации показывает, что вопреки становлению глобального рынка, глобального цифрового (информационного) пространства, многократному росту временной и постоянной миграции, формирования глобальной социальной общности не происходит. Более того, по мере углубления экономической и информационной глобализации резко и повсеместно усиливается культурно-цивилизационная, этническая и конфессиональная фрагментация и дифференциация локальных сообществ, «этнизация» массового сознания, превращение этнической идентичности индивида в ведущую.

Это означает, что в число субъектов (акторов) мирового развития, помимо национальных государств и транснациональных корпораций, входит все большее число социальных субъектов неэкономической и негосударственной (неполитической) природы, в числе которых этнические общности (этносы).

Для футурологов неожиданным стал рост тенденций дивергентного порядка, увеличение многосубъектности мировых процессов, актуализация и усиление влияния этнических и религиозных общностей, обострение старых и возникновение новых этноконфессиональных конфликтов. Это противоречит сложившимся в ХХ веке представлениям о необратимом движении человечества в сторону конвергенции, унификации, универсализации, основанным на идее непрерывного восходящего прогресса, стадиальном подходе и экономическом детерминизме.

Таким образом, перед общественными науками встает не только фундаментальная научная проблема, но и насущная социально-прикладная задача создания новой парадигмы социогенеза, работающей в качественно новых условиях глобализации, как новой исторической эпохи, позволяющей анализировать и прогнозировать развитие ведущих социальных процессов современности, включая феномены этнокультурного порядка.

В число таких ведущих социокультурных феноменов современности, требующих теоретического осмысления на социально-философском уровне, входит актуализация этнических общностей, этничности и этнического сознания, идущая на фоне кризиса и размывания современных наций.

Степень разработанности проблемы

Понятие глобализации, как категории общественно-политического и научного дискурса, вошло в широкий научный обиход после 1991 года, когда в результате распада СССР и системы его союзников исчезли препятствия для формирования глобального рынка товаров и услуг, включая медиарынок, качественного роста интернациональной торговли и миграции, а также проведения в глобальном масштабе неолиберальных реформ, незадолго до этого апробированных Р. Рейганом и М. Тэтчер.

Поэтому первоначально глобализация рассматривалась (прежде всего, ее творцами и апологетами, такими как Г. Киссинджер и М. Тэтчер¹) в основном как политически детерминированный, и в основном экономический процесс распространения и универсализации «победившей в мировом масштабе» западной экономической модели в ее неолиберальном варианте. Все это создавало впечатление скорого возникновения глобального «сверхобщества», вплоть до «Конца истории» (Ф. Фукуяма²) и возникновения глобальной «Империи»³ (Негри, Хардт) с евроатлантическим цивилизационным ядром и несколькими кругами зависимой и бессубъектной периферии.

Однако по мере проявления результатов возникновения «единого мира» возникла потребность в изучения глобализации, как феномена качественно новой социальной реальности, несводимой к феноменам экономической природы и тенденциям культурной унификации и вестернизации.

Основы социологии глобализации были заложены в работах И. Валлерстайна⁴, Д. Белла⁵, Э. Гидденса⁶, В. Мура, Ф. Лехнера и Р. Робертсона и др.

Предтечами современной глобалистики можно считать философов, разрабатывавших и обосновавших концепции поэтапного восхождения человечества к единому глобальному обществу, среди которых выделяются И. Кант, К. Маркс, П. Тейяр де Шарден, В. И. Вернадский, Б. Расселл, А. Тойнби, К. Ясперс⁷ и др.

Геоэкономические и геополитические аспекты глобализации разработаны в работах А. В. Бузгалина, А. И. Колганова⁸, М. Голанского, М. Г. Делягина⁹,¹⁰, B. Л. Иноземцева¹¹, Э. Г. Кочетова, А. И. Неклессы, А. И. Уткина¹² и др.

Проблема влияния глобализации на национальное государство и государственные институты разрабатывалась в работах У. Бека¹³, З. Баумана¹⁴, Г. Киссинджера, Г. Мартина и X. Шумана, Р. Райха, К. Омаэ, Р. Страйкера¹⁵, Дж. Сороса, Г. Томпсона, П. Хирста, П. Дракера¹⁶, А. П. Бутенко¹⁷, А. Г. Дугина, М. Г. Делягина, Э. Ригера¹⁸, А. С. Блинова, А. Л. Андреева, А. А. Галкина, А. А. Зиновьева, В. Л. Иноземцева, А. А. Кара-Мурзы¹⁹, С. А. Караганова, Б. Ю. Кагарлицкого²⁰, И. М. Подзигуна²¹, О. А. Кармадонова²², И. К. Пантина²³, Э. А. Позднякова²⁴, А. С. Панарина²⁵, П. Г. Щедровицкого и др.

Мир-системный подход к глобализации, как процессу все более многомерного и всеобъемлющего взаимодействия социальных субъектов и сущностей, использован Ф. Броделем, С. Амином²⁶,²⁷, Э. А. Афониным, Дж. Арриги, А. М. Бандуркой, И. Валлерстайном²⁸, А. В. Коротаевым, А. С. Малковым, А. Ю. Мартыновым, А.Г Франком, А. А. Фисуном, Д. А. Халтуриным и др.

Синергетический подход, основанный на не вполне корректной экстраполяции естественнонаучной закономерности возникновения упорядоченных структур в термодинамически неравновесных системах на социальную форму бытия, использован в работах В. Г. Буданова²⁹, К. Х. Делокарова, В. Т. Завьялова, В. С. Капустина, С. П. Капицы, Н. Н. Моисеева³⁰, И. М. Подзигуна, А. С. Панарина³¹, Р. Б. Фуллера, А. Ю. Шадже и др.

Безусловным преимуществом синергетического подхода является общая постановка вопроса возникновения и усложнения новых структур и сущностей в результате рассеивания потоков энергии и вещества, что применительно к социальным феноменам может означать развитие дивергентных социальных процессов.

Проблема генезиса локальных социальных групп, важнейшими из которых являются этносы (этнические группы) и нации, имеет очевидный междисциплинарный характер и является предметом социологии, этнологии, социальной антропологии, конфликтологии и этнополитологии, а также наук исторического цикла.

Процессы этногенеза, нациогенеза и, шире, генезиса социальных общностей исследуются в русле трех основных направлений – конструктивизма, близкого к нему инструментализма и примордиализма.

Примордиализм исходит из эволюционного подхода к социогенезу и этногенезу, рассматривая крупные и длительно существующие группы (в частности, этносы и нации) как результат длительной и преемственной эволюции социальных общностей, сохраняющих свою субъектность даже в ходе глубоких социальных трансформаций общества. Основу примордиалистского подхода заложили два ведущих направления этнологии XIX века – эволюционизм и диффузионизм, а также эволюционистский подход в лингвистике, позволивший уточнить генезис культурно-языковых общностей.

Примордиализм имеет два основных направления – социокультурное (культурный примордиализм) и социобиологическое, акцентирующее внимание на генетической общности социальных групп, прежде всего этнических, а также на особой социальной роли инстинктивной подосновы социального поведения (К. Лоренц).

Ведущим направлением современного примордиализма является, безусловно, культурный примордиализм, рассматривающий генезис крупных социальных групп (этносов и наций) как результат эволюции социальных институтов и общественных отношений. В советской и российской науке культурный примордиализм представлен в работах Ю. В. Бромлея, В. И. Козлова, С. А. Арутюнова, М. О. Мнацакяна и др.

Современное социобиологическое направление, преодолевшее наследие расовых социогенетических теорий XIX – начала XX века, в основном представлено этногенетическими³²,³³,³⁴,³⁵ и нейрогенетическими концепциями, близкими к бихевиоризму³⁶. Однако, несмотря на внешнюю привлекательность, социобиологические варианты примордиализма в лучшем случае упрощенно объясняют формирование родо-племенных сообществ. Они не объясняют генезис и законы становления и эволюции более развитых и сложных сообществ, в которых системообразующую роль играют культурная и политическая сферы.

В качестве ведущего механизма социогенеза конструктивизм выделяет непосредственное социально-политическое и социально-экономическое конструирование социальных общностей «сверху», со стороны политических элит, которое обычно ведется при посредстве государственных институтов. Современный этнос конструктивисты рассматривают как социокультурный пережиток, идеологический фантом, используемый элитами для управления массами (Б. Андерсон³⁷, Э. Хобсбаум, Э. Геллнер³⁸, П. Бергер³⁹ и др.).

Инструменталисты также видят в социальной группе продукт целенаправленной деятельности, но не только и не столько инструмент власти и элит, сколько орудие, инструмент входящих в группу индивидов, позволяющий использовать участие в группе для достижения определенных целей или выполнения определенных социальных функций.

Лидером этого направления считается Фредерик Барт⁴⁰. Из современных российских исследователей, работающих в русле конструктивистской доктрины, следует выделить В. А. Тишкова⁴¹, М. Н. Губогло⁴², В. Воронкова⁴³, В. А. Шнирельмана⁴⁴, А. А. Кулагина⁴⁵, Л. М. Дробижеву⁴⁶, С. В. Лурье⁴⁷, а также недавние работы Е. А. Попова⁴⁸, Л. Р. Низамовой⁴⁹, Б. Б. Нимаевой⁵⁰, Б. Б. Ортобаева⁵¹ и др. В русле конструктивистского и инструменталистского направления лежат информационные и символистские (идентификационные) подходы к этно- и социогенезу (С. А. Арутюнов⁵², А. А. Сусоколов⁵³, А. Смит⁵⁴, Г. Хейл⁵⁵ и др.).

Среди социологических исследований, посвященных активизации этнических и этносоциальных процессов на юге Российской Федерации, можно привести работы В. А. Авксентьева⁵⁶,⁵⁷, Р. Г. Абдулатипова⁵⁸, М. Р. Гасанова⁵⁹, К. С. Гаджиева⁶⁰, С. М. Маркедонова⁶¹, В. А. Тишкова⁶², Х. Г. Тхагапсоева⁶³, В. В. Черноуса⁶⁴, Г. С. Денисовой⁶⁵, З. А. Жаде⁶⁶, И. М. Сампиева⁶⁷, Л. Л. Хоперской⁶⁸, Р. Д. Хунагова⁶⁹, А. А. Цуциева⁷⁰, А. Ю. Шадже⁷¹, М. М. Шахбановой⁷² и др.

Глава I. Кризис наций и актуализация этноса в эпоху глобализации

Главной целью социальной философии всегда было осмысление ведущих тенденций исторического развития, определяющих судьбу общества и отдельного человека, нахождение немногих, но ключевых закономерностей, позволяющих за хаосом действительности увидеть и более того – творить контуры будущего.

Ключом к пониманию современности, безусловно, является глобализация – все более многомерный процесс качественного усложнения, ускорения и интеграции развития человечества, все более чреватый переходом от технического и социального прогресса предшествующих двух веков к неуправляемости и глобальной катастрофе.

В первую очередь, глобализация – это система качественных социальных изменений, заключающихся в формировании не только единого всемирного рынка, но и глобальной социальной и информационной среды, лишенной пространственных и политических границ, порождающей небывалое в прежние эпохи усложнение и ускорение социально-исторических процессов.

Это появление всемирной информационной открытости, появление новых информационных технологий, непосредственно и безынерционно, в режиме реального времени влияющих на индивидуальное и массовое сознание, а также в качественно большем расширении контактов между географически удаленными локальными сообществами и отдельными людьми, в том числе не опосредованных государством и его институтами.

В более общем виде глобализацию можно определить как процесс интенсификации всей системы социальных отношений и формирования глобальной среды взаимодействия, в результате чего не только глобальные, но и локальные социальные феномены формируются под влиянием удаленных внешних причин и влияний, что приводит к всеобъемлющему, всемирному связыванию социальных общностей, структур, институтов и культур. В процессе глобализации формируется качественно новая система социальных отношений и институтов, в рамках которой ни один феномен социального бытия локального уровня не может быть познан вне всеобъемлющей системы связей с другими частями глобальной системы.

Но если еще недавно мир был совокупностью относительно замкнутых социальных систем, то сегодня все локальные социальные и экономические системы приобрели открытый характер и не могут быть изучены вне глобального контекста.

В ходе интеграции хозяйственной жизни отдельных стран глобализация все дальше выходит за рамки экономики, в терминах которой определялась первоначально, и начинает принимать всеобщий, тотальный характер, несводимый к частным закономерностям, порождая непредсказуемый хаос разнокачественных процессов, происходящих в социальной, экономической, политической, культурной и других сферах общественной жизни. Взятые в своем системном взаимодействии, данные процессы образуют глобализацию с ее целостной, но при этом внутренне противоречивой и неустойчивой структурой. Поэтому анализу и прогнозу развития глобализационных процессов препятствует характерный для глобализации кризисный характер изменений, все более чреватый переходом от технического и социального прогресса предшествующих двух веков к нарастающей неуправляемости и глобальной катастрофе.

Таким образом, глобализация как ведущий социальный феномен современности представляет собой становление, развитие и качественное нарастание связности глобальной среды, в частности ее экономической, политической, информационной и социальной сферы. Она качественно интенсифицирует взаимодействия внутри социума и тем самым вызывает нарастающее противоборство всех социальных субъектов.

Вследствие этого в эпоху глобализации, которая является качественно новым этапом исторического развития, резко усиливаются кризисные процессы. Глобализация из-за этого во многом проявляется в виде все менее устойчивой системы взаимоусиливающих друг друга кризисов и катастроф во всех сферах бытия.

1.1. Глобализация как социально-исторический феномен

Помимо функциональных измерений – экономического, социального, политического и др., глобализация имеет и временное измерение.

Глобализация как тенденция не нова: межгосударственные, межцивилизационные и торговые связи и взаимодействия играли существенную роль на протяжении всей истории человечества, которое прошло целый ряд циклов «глобализация—локализация».

Так, в эпоху эллинизма и доминирования Римской империи преобладала тенденция к глобализации (точнее, «ойкуменизации» с учетом изоляции Нового Света и окраин Евразии и Африки). Напротив, ведущей тенденцией Средневековья была регионализация и дробление пространства на феодальные и религиозные анклавы⁷³.

Эпоха Великих географических открытий стала новым поворотом к глобализации и вовлекла в мировой исторический и экономический процесс ранее изолированные пространства Нового Света, Африки и Азии. Однако если говорить о степени вовлеченности в глобализацию элит и локальных социумов, в том числе европейских, то вплоть до XX века объемы торговли не превышали единиц процентов от внутреннего производства, а трансконтинентальные миграционные потоки также затрагивали ничтожную долю населения. Обезлюдившая метрополии испано-португальская колонизация Нового Света и потоки испанского золота, хлынувшие в Европу, – исключение, подтверждающее правило.

Преддверием современной эпохи глобализации стала эпоха индустриализма, началом которой стало создание железнодорожной сети, парового флота и телеграфа, качественно изменивших искусственную среду и весь образ жизни.

Характерно, что преддверием глобализации традиционно считается борьба колониальных империй за раздел Африки и завершившая его Англо-бурская война⁷⁴, открывшая период глобального противоборства за передел мира, включая две мировые войны.

Характерно, что уже к началу Первой мировой войны сформировалось и стало общепринятым политическим термином понятие империализма, первоначально направленное против доминирования Британской империи.

Известная работа В. И. Ленина «Империализм, как высшая стадия капитализма» (1916 г.) была отнюдь не первым опытом построения «теории империализма», а была выстроена на полемике с более ранней и более объемной работой Карла Каутского. Также она содержит ссылки на другие предшествующие работы германских, французских и британских авторов, в частности на «Империализм» Гобсона⁷⁵.

Оценивая эту работу постфактум, столетие спустя, можно констатировать, что Ленину, как представителю марксистской парадигмы, действительно удалось выделить сущностные признаки нового этапа развития капитализма, в полной мере проявившиеся сегодня. Среди них не только тенденция к монополизации рынков, еще тогда, сто лет назад, сменившая «свободную конкуренцию», понятие которой стало идеологическим конструктом. Также была описана лидирующая роль финансового капитала, переток доходов из реального сектора в финансовый, опережающее развитие экспорта капитала, превращение метрополий в «государства-рантье», Rentnerstaat, новую роль банков, как центров управления экономикой. Особо выделена роль акционерных обществ и дочерних компаний, формирующих, говоря современным языком, сетевые транснациональные структуры, как один из ключевых феноменов, определивших становление глобализации как качественно нового этапа социально-исторического развития человечества.

Отмечена В. И. Лениным и тенденция экспорта германского капитала в британские колонии «через голову» метрополии, в обход колониальной принадлежности, то есть тенденция перехода финансового капитала к совместной эксплуатации третьих стран, в полной мере проявленная после Второй мировой войны, на неоколониальном этапе.

Как видим, созданная в рамках марксистской парадигмы теория империализма начала XX века уже содержала в себе все особенности, характерные для конца XX и начала XXI века, то есть смогла определить основные черты глобализации за столетие до нее.

По сути, только цепь терминологических новаций мешает видеть за «глобализацией» XXI века непосредственное продолжение «империализма» времен Сесила Родса⁷⁶, получившего вполне адекватное, как мы убеждаемся сегодня, теоретическое осмысление современников.

Другое дело, что в конце XX века, в период становления глобализации как ведущего системного феномена, стоящего за борьбой социально-политических систем, определивших ход XX века, вполне сложившаяся и достаточно адекватная общественной практике теория империализма была незаслуженно забыта, и глобализация показалась чем-то принципиально новым.

Тем не менее, несмотря на первые проявления глобализации, впечатляющий рост физических и финансовых объемов международной торговли (особенно, кстати, в периоды мировых войн, качественно подстегнувших транснациональную торговлю и грузооборот), национальные государства и региональные блоки эпохи империализма и индустриализма в целом сохраняли замкнутость экономического, политического и информационного пространств. В ситуации, когда внутренние связи преобладали над внешними и государство можно было рассматривать как закрытую саморегулирующуюся систему с поправками на внешнеторговый товарообмен, мир мог рассматриваться как сумма своих частей, описание которых не требовало рассмотрения их в контексте глобальной надсистемы.

Рубежом глобализации следует считать момент, когда ведущие государства мира, сохраняя номинальный суверенитет, де-факто превратились в открытые социально-экономические системы. Их зависимость от глобальной надсистемы, включая международные политические и финансовые институты, значительно усилилась и перешла на качественно новый уровень. Влияние этой надсистемы на экономическую, социальную и культурную жизнь населения стало сопоставимо с влиянием национальных правительств.

Однако говорить о глобализации как ведущей тенденции мирового развития правомерно лишь с 1991 года, когда формы социальной жизни, характерные для западной цивилизации, получили импульс к глобальному распространению.

Рубежное значение 1991 года заключается не только в политической ликвидации СССР и вовлечении в «мировое сообщество» и глобальную рыночную экономику стран, возникших на территории Советского Союза и его бывших союзников (что существенно расширило «периферию» и полупериферию» мировой системы).

Начиная с 1991 года как на Западе, так и в развивающихся и постсоциалистических странах прошла волна однотипных и почти одновременных либеральных реформ экономики, включая приватизацию системообразующих государственных монополий – железных дорог, энергетики, связи, образования, медицины. Тем самым начался этап кризиса и демонтажа сверху классического буржуазного государства индустриальной эпохи и его социальных институтов. Наступил этап «приватизации государства благосостояния» и «реванша элит», когда государство теряет роль в экономической и социальной сфере общественного бытия и все в большей мере становится инструментом, обслуживающим ситуативные интересы.

До определенного времени в мировом масштабе единой социально-экономической среды не существовало, а существовал лишь ряд крупных и вследствие этого политически, этнически и культурно неоднородных государств (в том числе и империй) со сравнительно замкнутыми экономиками и некоторое количество локальных или даже региональных торгово-экономических систем.

В то же время любое государство имперского типа, будь то Римская империя или государство Чингисхана, Арабский халифат или Китай, стремилось к максимальному территориальному расширению с целью приобретения новых подданных, стремясь выйти на естественно-географические пределы территориального роста – моря и малопродуктивные горные и пустынные местности, лишенные населения и путей сообщения.

Однако рано или поздно империи достигали пика своей территориальной экспансии, после чего наступал политический кризис, вызванный ограниченностью внутренних связей, фрагментацией имперских элит и ростом протяженности границ, нуждающихся в военной защите.

Кардинальный перелом в мировой истории произошел на рубеже XV и XVI веков, т. е. в эпоху Великих географических открытий. Именно с тех пор все большее число стран Западной Европы (сначала Испания и Португалия, затем Англия, Франция и Германия) стали руководствоваться в своей политике именно экономическими соображениями.

Благодаря установлению европейцами монополии на прямые морские сообщения с другими континентами возникла и начала развиваться система мировых торговых связей, постепенно охватившая весь тогда известный мир. Доминирующие позиции в этой мировой торговой системе заняли именно те, кто ее создал, а именно европейцы. Именно они имели возможность извлекать из торговых операций со странами Азии, Африки и Америки не просто прибыли, а монопольные сверхприбыли в силу неэквивалентного, то есть неравноценного характера этого торгового обмена. Так возник феномен, ранее никогда не существовавший в истории человечества, – мировая экономическая система (она же мировая капиталистическая система или просто «современная мировая система»).

С позиции мир-системного подхода Новое время – не что иное, как рубеж возникновения и развития мировой (глобальной) экономической системы.

Важнейшей особенностью мировой экономической системы является то, что она, во-первых, функционирует именно как рынок, т. е. как система торгового обмена, а во-вторых, и это особенно важно, не имеет по отношению к себе никаких внешних социальных систем. В то же время локальные экономические и социальные системы, продолжая сохранять субъектность, приобретают все более открытый для внешних факторов, несамодостаточный характер. Иными словами, мировая экономическая система – это система все менее ограниченного географическими, политическими и законодательными рамками накопления и экспансии капитала, ускользающая от политического регулирования государства.

В результате главной объективной тенденцией развития становится коммерциализация всего мира, в том числе коммерциализация, механизация (индустриализация) и унификация всех сфер социальной жизни, не вовлеченных в рыночный оборот в предшествующие эпохи.

Адекватное теоретическое осмысление глобализации порождает целый комплекс методологических проблем. В частности, общеизвестно, что все социально-философские теории состоят из двух компонентов – дескриптивной, описательной части, объясняющей мир, и нормативной части, дающей картину должного, идеального состояния общества и человека.

Соответственно, теории глобализации, претендующие на системный характер, вынуждены не только описывать и объяснять, но в явном или неявном виде давать нормативную модель социальных отношений, то есть содержать идеологическую составляющую, которая отражает интересы элит, но при этом апеллирует к интересам и ценностям более широких социальных групп, вплоть до «общечеловеческих».

Методологическая уязвимость теорий глобализации состоит в том, что за внешними формами социальных теорий, построенных по канонам естественных наук, изучающих объективные природные закономерности, неизбежно скрывается субъективная, инструментальная, идеологическая составляющая, обусловленная социальной, цивилизационной и корпоративной принадлежностью исследователя, и, шире, определенной научной школы или научного сообщества. При этом идущая в глобальном масштабе коммерциализация научно-образовательной сферы переводит субъективность общественных наук из латентной формы в явную, когда наука приобретает форму коммерческого рынка научных услуг, на котором предложение существенно превышает спрос. Возникает т. н. «рынок покупателя», в условиях которого доминирует заказчик услуг, на котором в качестве заказчика научных услуг все чаще выступают субъекты негосударственной природы.

Так или иначе при анализе теорий глобализации следует выделять их идеологическую, нормативную составляющую как адресованную определенной социальной группе (целевой аудитории) модель общества или социального поведения. То есть рассматривать теорию того или иного социального феномена необходимо не только как модель данного феномена, но и как символический ресурс, формирующий общественное и индивидуальное сознание.

Таким образом, известные концепции глобализации, отражая точку зрения и интересы определенных социальных субъектов, должны рассматриваться не только как теории, но и как инструмент специфических интересов этих субъектов. Таким образом, для теории глобализации весьма актуальны конструктивистские и инструменталистские подходы к социогенезу, учитывающие субъективные моменты социально-исторического развития.

Существуют ли общепризнанные положения глобалистики?

Безусловно, общепризнан факт возникновения глобального рынка, как глобальной среды экономического и, как следствие, социального взаимодействия, все более нивелирующий пространственную разобщенность локальных экономик и взаимодействие локальных социальных систем.

Большинство исследователей соглашаются с тем, что объективной основой глобализации является научно-технический прогресс и рост производительных сил, используемый рядом экономически и политически доминирующих стран («золотого миллиарда») и их элитами в собственных экономических и политических целях, включая установление выгодной для себя структуры миропорядка в целом.

Существует определенный консенсус по вопросу о необходимости сохранения культурно-цивилизационного многообразия мира, которое объективно вступает в противоречие с западным проектом глобализации.

Большинство исследователей считают, что однополярная модель глобализации на основе либерального фундаментализма не оставляет будущего как для большинства существующих локальных цивилизаций и соответствующих культурно-исторических общностей, так и для самого Запада. В то же время современное научное сообщество не может предложить ничего, кроме неопределенного лозунга «диалога цивилизаций».

Идея «диалога цивилизаций», как предельно абстрактная позиция, лишенная явно сформулированных целей и привязки к социальным субъектам, сформулирована в предисловии к русскому переводу книги «Грамматика цивилизаций» Ф. Броделя: «Глобализация развивается одновременно с возникновением многополярного мира. Цивилизации должны научиться… соглашаться с существованием других цивилизаций, признавать, что им никогда не удастся добиться господства над другими, быть готовыми видеть в других равноправных партнеров»⁷⁷.

В итоге теоретический консенсус глобалистики ограничен, скорее, фактологической стороной глобализационных процессов.

Что касается теории глобализации как таковой, то в теоретической области идет процесс, объективно отражающий нарастающее противоборство социальных субъектов глобального развития, в первую очередь, глобальных и локальных элит. Вследствие чего теория глобализации и смежные научные области и научные дисциплины становятся ареной борьбы интересов глобальных и локальных элит и в силу этого может рассматриваться как отражение глобализационных процессов в общественном сознании.