Книгочёт. Пособие по новейшей литературе с лирическими и саркастическими отступлениями

"Почему люди ценят литературу?

Потому что мы в основной массе своей немые. Что-то чувствуем, но сказать об этом не умеем. Догадываемся, какими нас задумали, но едва начинаем об этом заговаривать - сразу понимаем: нет, что-то не то мы говорим.

И вот иногда у кого-то получается."

К тому ж едва ли высокомерие - привилегия читающих людей. У них просто больше возможностей проявить свое высокомерие - им чаще предоставляют трибуну для публичного высказывания. Однако ж самое большое количество высокомерных глупцов лично мне приходилось встречать среди людей темных, не читающих.

У меня возник всего один, но очень привязчивый вопрос: вот этот герой, он такой отличный, такой пружинистый, так отлично водит машину (специально ездил на автогонки за границу, чтоб подучиться), так правильно питается (морепродуктами в основном), так старается выстроить и упорядочить мир вокруг себя - чтобы что?Да, да я понимаю, что быть здоровым и быстрым само по себе лучше, чем быть больным и медленным, но я все равно не могу ни с кем разделить восхищения по поводу этого парня. Почти все его занятия - какой-то апофеоз беспочвенных понтов, никакого толка от него все равно нет.

"Меня раздражает, что его так много", - говорят они.

Нет, тебя раздражает, что тебя так мало.

...знаете, нет ничего приятнее, чем говорить о любимых книгах.

Вдвойне приятно навязать какому-нибудь хорошему человеку прочтение тех сочинений, что уже полюбились тебе. Потом увидеть, что ему понравилось прочитанное, и тут как следуют порадоваться уже в компании: и за свой прекрасный вкус, и за понятливость своего знакомого (или незнакомого). И, кстати, за сочинителя - он тоже слегка причастен к празднику.

Людмила Евгеньевна (Улицкая) много и с заметной брезгливостью говорит о мерзостях советской власти, а в итоге, совершенно непрошенное, возникает ощущение, что Ходарковского посадили году эдак в 1972-м.

У нас отчего-то исчезло ощущение огромного – до и после нас – бытия. Зато у нас есть ощущение, что мы невиданные цветки, которые нужно держать в ладонях и ласково дуть им в темя… или что там у цветков есть.Но земля, на которой мы живем, – она на тысячу лет вглубь пропитана человеческой кровью.На этой земле сто миллионов раз кто-то не пощадил и не пожалел себя. Ни мужик, поймавший грудью смерть, да не одну, а сразу дюжину смертей… ни баба, вскормившая грудью жизнь, да не одну, а дюжину жизней…И что, все эти люди до нас растратили себя для того, чтоб на белый свет появились мы?Такие ранимые, такие милые, такие никому ничего не должные, на которых сошелся клином свет, и мы нежимся в этом свету, в сладостной лености, пропитавшей все наше существо…

Война гадкая, грязная, она травит и затравливает душу. Мир без войны суетлив, хвастлив, ленив, глуп. Война смотрит на мир презрительно и тоскливо. Мир смотрит на войну отчужденно, но втайне желает быть на нее похожим.

Странно писать о Пелевине. Даже если на новую его книгу не появится ни одной рецензии, весь тираж все равно скупят. У Пелевина своя публика, которая прочно сидит на его книгах, и никуда она не денется, пиши о нем - не пиши.Чем, собственно, парадокс с клоуном и пидарасами хуже, чем черепаха и Ахиллес, которые ее никогда не догонит?

Такие ранимые, таки милые, такие никому ничего не должные, на которых сошелся клином свет, и мы нежимся в этом свету, в сладостной лености, пропитавшей все наше существо...Разве вы не знаете, что от налогов рождаются дети? Разве вы не в курсе, что налоги берут любые крепости и приращивают новые земли? Разве вам не сказали, что налоги приносят людям свободу? Когда нас спросят на Страшном суде, что мы сделали, чтобы прекратить мерзость в своей земле и оставить после себя сад, полный плодов и детей, мы можем гордо сказать в ответ: "Мы платили налоги!" И Он расплачется и прижмет нас к груди. Так и будет.