Эх, Наташка!

© Владислав Рыбин, 2021

ISBN 978-5-0055-5051-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Эх, Наташка!

Эх, Наташенька-Наташка,

Не погас в груди огонь,

Нам бы с сердцем нараспашку

Да на танцы под гармонь.

Нам бы вечером осенним,

Разогнав тоску да хмарь,

Потолкаться на деревне,

Где покуда цел фонарь,

Прибежать бы под окошко

На удалый чей-то свист,

Где на лавочку с гармошкой

Вышел славный гармонист.

Эх, Наташка, в той пирушке

У деревни на виду

Мы б задорные частушки

Сочиняли б на ходу.

Нам бы вволю наплясаться,

А то ждем чего-то, ждем.

Этак вскоре, может статься

Той деревни не найдем.

Эх, Наташка, помечтаем

Пока есть мечты в душе,

А то мохом зарастаем…

Или заросли уже?

Боль души.

Отболело сердце, отболело.

Время пролетело – ну и пусть.

Я стихи слагаю неумело,

В них все чаще болью той делюсь.

Или я души своей не знаю,

Иль опять в мечтах чего-то жду.

Я оставил счастье свое в мае,

А искать по осени иду.

Облетели листья, облетели.

Голые деревья во дворе.

Не найдя подснежников в апреле,

Я теперь ищу их в октябре.

Иней сединою всюду – скверно,

И такой же иней на висках.

Ничего я не найду наверное,

А зима как никогда близка.

Все вокруг давно похолодело,

Но плоха ли жизнь иль хороша

Отболело сердце, отболело.

Почему же так болит душа?

Раньше вечерами песни пели…

Раньше мы от жизни все имели,

И налоги были (не сейчас),

Но вот оглянуться не успели,

Как она уже «имеет» нас.

Нас имеют «темные» зарплаты,

Непригодны к пенсии они.

Разъясните, братья-демократы,

Как нам грешным выйти из тени?

Мы туда места не занимали,

Безработицу не мы ввели,

Нас нагнули и обворовали,

Мы теперь «кукуем» на мели.

Нет же мало!

Снова «гайки крутят»,

А резьба на них давно «плывет»,

И не думают, что худо будет,

Что резьбу уже вот-вот сорвет.

Все куда-то «съехало с катушек»,

Словно специально будят злость.

В магазинах ценами нас душат,

Новых штрафов уйма развелось.

Вы работу и зарплату дайте,

Да в реформах поуймите прыть,

А потом налоги «сочиняйте» —

Мы заплатим, было б чем платить.

Раньше вечерами песни пели,

А сегодня, будто свет погас.

Раньше мы от жизни все имели,

А теперь она «имеет» нас…

Я приду к вам…

Нешто не узнают,

Нешто не услышат

Как гармонь играет,

Как мехами дышит?

Как она влюбила

В себя гармониста?

Ночи с ним бродила

С песней звонкой, чистой.

Не ее ли кнопки

В холода согреты?

Гармонист не робкий —

Хулиган отпетый,

А поет, гармони

Душу вынимает —

Он ее родную

Как жену ласкает.

Нынче не та повесть —

Музыки досЫта,

Гармонист седой весь,

И Гармонь забыта.

Нешто не узнают

И забыть придется

Как она родная

Плачет и смеется?

Голос ее звонкий,

Страстные напевы,

Парни да девчонки,

Подскажите где вы?

Я приду к вам в гости

Со своей гармошкой.

Ну, а на погосте

Подождут немножко…

Где-то между летом и зимой…

Что мне ветер, если он в полсилы!

Что мне дождик, пусть и проливной!

Я иду по улице счастливый

Где-то между летом и весной,

Где-то между будущим и прошлым,

Что-то напевая на ходу,

С мыслями о светлом и хорошем

По осенней улице иду.

Золото листвы топчу ногами

И глотаю воздух как нектар,

И по мне, хоть застели деньгами

Этот подкаблучный тротуар.

А на сердце ясная погода,

На душе такая благодать,

До весны каких-то там полгода,

Ну и лето не заставит ждать.

Я ловлю прохожих взгляд пытливый

(Может что-то странное со мной?).

Все равно шагаю весь счастливый

Где-то между летом и зимой…

По осени.

Шушукались подруженьки-осины

О чем-то о девичьем, о своем,

А рядышком в объятиях рябины

Стоял позолоченный, юный клен.

Рябина зрелой ягодой алела,

Была ярка вблизи осинок тех,

И не стыдясь, своей любовью спелой

Одаривала юношу при всех.

Шушукались осины о приличии —

Мол, можно быть и чуточку скромней,

А сами всей душой своей девичьей,

Как водится, завидовали ей…

Там живет беззаботное детство…

Ты возьми меня, память, за руку возьми,

Как восторженного первоклашку,

И веди меня, память, в те, школьные дни,

Где глаза и душа нараспашку?

Там живет беззаботное детство мое,

С коим свидеться вовсе не чаял,

Ты, позволь нам побыть хоть немного вдвоем,

Друг без друга мы очень скучаем?

Я ему расскажу сколь прошел я дорог,

Сколько встретил людей в жизни разных,

Что сумел в том пути, а чего и не смог,

И о том, что живу не напрасно.

Я за старою партою с ним посижу

Среди школьных тетрадок и книжек,

В озорные глазенки его погляжу,

И себя там конечно увижу.

Мне поведает детство мечтания свои

И вернет из зимы прямо в лето,

Где сирени цветут и поют соловьи,

Где каникулы солнцем согреты.

И заслушавшись, я в сладкий сон окунусь,

И меня ни за что не разбудят,

Но вот память толкнет, и я сразу очнусь,

Только детства со мною не будет…

Не буди меня, память – совсем не буди,

Не спеши, подожди хоть минуту?

В повседневность меня уводить, погоди —

Можно я еще с детством побуду?

Домой в прошлое.

Дымом вроде пахнуло

От печного огня.

Так домой потянуло,

Потянуло меня

В край берез и сиреней,

В край полей со жнивьем

Где ютится деревня

С нею детство мое,

Где герань за окошком

В каждом доме причем,

Где впервые гармошку

Взял ремнем на плечо,

Где в девчонок влюблялся,

На свиданья спешил,

Где навеки остался,

Я с частицей души.

Нынче в сердце кольнуло,

Ни с чего, среди дня.

Так домой потянуло,

Потянуло меня…

Дедова наука. (Сон под выборы…)

Приснится же – бегу и дрожь в коленях,

И вроде некуда укрыться мне,

И дед за мной с оглоблей по деревне,

А он давно ведь сгинул на войне.

Да я его вживую и не видел,

Лишь на стене запомнился портрет,

Даже не знаю, чем его обидел,

Но гонится за мной с оглоблей дед…

– «Вы что же натворили, супостаты?!

Или на вас злодеях нет креста?» —

Еще такое прибавляет матом,

Потом, еще оглоблей вдоль хребта.

А я бегу, мне путь один остался

Бежать и думать, мужество храня —

И скольких там домов не досчитался

Мой дед по улице, пока гонял меня?

За каждый дом оглобля доставала,

За ригу, за амбар, за скотный двор,

И о деревне я узнал немало,

О чем даже не ведал до сих пор.

Потом в поля погнал меня дедуля,

Что заросли кустами и ольхой,

И я летал по ним не хуже пули,

Хотя бегун поверьте никакой…

Нет, дед во сне не зря проведал внука,

Проснулся среди ночи (Ну, дела!),

Спина болит, знать дедова наука

Доходчиво доведена была.

В осень жизни.

А лето нынче, чуть за половину,

Взбрыкнуло жеребенком, понесло,

Нещадный зной на землю опрокинув

Досужим предсказателям назло.

Пусть осень где-то тащится с телегой,

Ее черед пока что не пришел,

Но хочется уже зимы и снега

И кажется все будет хорошо.

Судьба моя на вечном перекрестке,

Опять задумалась куда идти.

Но ветер перемен давно принес мне

Пылинки предрешенного пути.

За летом – этим шустрым жеребенком

Я в осень своей жизни тороплюсь

И я кричу, кричу ему вдогонку,

Что осени до чертиков боюсь…

Душевное лето

Тропка серой ленточкой вьется,

И на ней уютно сегодня,

А кукушка будто смеется,

Насчитав годков чуть не сотню.

Я давно уже не мальчишка,

И иду, собою доволен,

Знаю, насчитала мне лишку,

А ведь жил бы, жил бы и боле,

Вдоволь отмерял бы рассветы,

С головой ныряя в туманы,

Да в душе носил свое лето,

И не поседел бы так рано.

Да, кукушка, ты пошутила,

Столько жить мне еще, не знаю,

Только день сегодня на диво,

И земля такая родная…

Вопрос под старость.

Жизнь такою пестрою была,

И такой извилистой дорога.

Я от лета отхлебнул тепла,

От зимы уверенности строгой,

А весна мне подарила страсть,

Осень грусть и грустью этой мает —

Все как будто бы как надо в масть,

А вот мне чего то не хватает.

На судьбу я вовсе не ропщу,

Все что есть мое со мной осталось.

В этой жизни я себя ищу.

А найду ли, вот вопрос под старость…

Мосты

 
Мы идем по живым мостам,
Что связали времен берега.
Мы не знаем, что ждет нас там,
И под нами забот река.
Не прощает шагов пустых
Путь который дано вершить —
Если кто-то возвел мосты,
Значит с ними и будем жить.
И мостам тем неведом крен,
Их надежными создал Бог,
Даже ветер злых перемен
Гнул их, только согнуть не смог.
 
 
Пустота.
 

Вся чужая ночь под дверьми,

Я назло ей свет не гашу,

Мы сегодня с нею одни,

Ну войдет – а что я скажу?

Что заждался в гости? Вранье!

Я б еще побыл в свете дня,

Все очарование ее

Только утомляет меня.

По окошку дождик стучит,

На листочке строчка одна,

Годы растерял я в ночи,

Но зато пришла седина.

А моя ночь белой была,

Той, что у дверей, не чета,

Да вот не сложилось – ушла,

И осталась лишь пустота.

Пустотою полнится дом,

С нею заболела душа,

Сердце холодит словно льдом

Да сплошные звоны в ушах…

Я чужую ночь приглашу

По одной причине простой,

С нею в нынче свет погашу,

Лишь бы не болеть пустотой.

Всего лишь мужик…

Я глазами озер посмотрю в наше небо,

В облаках уплыву в эти синие дали.

Я весной поделюсь, как краюхою хлеба.

Я луну вам вручу, как вручают медали.

По траве раскидаю росы самоцветы,

Под фатою туманов пройду скрытой тенью,

Но за это меня назовите поэтом

Я всего лишь мужик, тот, что любит деревню…

Скрытая истина.

Нет, для меня не станет откровением

Та истина, что скрыта навсегда.

Ведь все мы из одной большой деревни —

Всего лишь из деревни, господа!

Мы в города торопимся всем скопом,

Не сознавая полностью пока,

Что из дверей распахнутых в Европу

Уже везде хватает сквозняка.

А ветер, тот что с запахом сирени,

Гуляет где-то свежий и хмельной.

Он тоже с нами из одной деревни,

Быть может, даже с улицы одной…

Человечек и человеки.

Есть живая всегдашняя тема —

Необычная тема, занятная —

Человечек простой и система

Неохватная и непонятная,

Нашу жизнь от беды стерегущая,

И готовая исподволь спор вести,

Непреступная и всемогущая —

Чтобы было у нас все по совести.

Человечек по сути слабенький,

В нем бойцовское все быстротечное,

Утекло где-то в школе иль садике,

А система – она долговечная.

Человеки – и этим все сказано,

Мы для них умножаемся, делимся,

Иногда понимая их разумом,

А порой и понять не осмелимся.

И рычать на систему последнее —

Опыт копится, силы губятся,

Может выгорит что-то там среднее,

Но не то и не так снова сбудется.

Вновь не так и опять не по совести,

Не срастается в чем-то истина,

Нет на свете печальнее повести,

Кроме той, что системой отписана.

Человечек, что спорит с системою,

Человеки в систему вросшие —

Все накрыты извечною темою,

И постыдною, и нехорошею.

Я на струнах дождя…

Я на струнах дождя

Неумело сыграю

Позабытый мотив

Навевающий грусть,

Обернусь уходя,

В лето дверь закрывая.

Перед тем как уйти

Я ему поклонюсь.

Голос мой несилен

И немного простужен,

И сумеет ли он

Растревожить сердца.

Да и этот мотив,

Может он и не нужен,

И не будет он понят

Никем до конца.

Обернусь уходя,

И дождинки стирая,

По небритой щеке

Я рукой проведу,

И ненужный мотив

Про себя наиграю,

И по грустной тропе

Тихо в осень уйду…

Он играл…

Он играл на трофейном баяне,

Чуть склоняясь седой головой,

Всех сразивший своим обаянием

Ветеран, а душой молодой.

Он играл гармонист-самоучка

Повидавший и смерть, и огонь,

И резвился баян этот штучный,

Пел не хуже чем наша гармонь,

И мелодия дивно звучала

Теми нотками из старины,

И брала она где-то начало

За чертою далекой войны.

А народ, обступив гармониста,

С упоением слушал баян,

Он играл от души неказистый,

Но такой всем родной ветеран.

Он играл, и на ум приходило,

Может быть и не к месту сейчас —

Нет, Россия душой не остыла,

Пока есть гармонисты у нас…

Во пчелы…

Дед в подпитии, веселый

Разводил «дымарь» в саду

Шел уверенно «во пчелы»,

И внушал мне на ходу:

– «Пчелки матюгов не любят,

Коль укусят – не кричи,

Не вертись, чай не убудет,

Вынул «жало» и молчи…»

Я в помощники не рвался.

Я ведь, честно говоря,

С дедом посидеть остался,

Видно засиделся – зря…

Оба мы в «пчелиных» масках,

В том саду совсем одни.

Дед мне говорит:

– «Будь ласков,

Крышку с «домика» сними.

Подержи.»

Я так и сделал,

Снял и навису держу.

Пчел пол роя налетело.

И вот тут мой дед гляжу

Иль запнулся обо что-то,

Иль запутался в ногах —

В «домик» «маской» с разворота,

Вместе с ним на землю – БАХ!

Что тут было, не опишешь,

Сколь на свете не живу,

Матюгов таких не слышал

Ни во сне, ни наяву.

Показалось нам не мало,

Убрались не без вреда —

Не одним пчелиным «жалом»

Укололись мы тогда…

Поздно вечером за чаркой

Дед «покусанный» сидел

С носом, как у той овчарки,

И сквозь щелки глаз глядел.

Выговаривал мне строго:

– «Пчелки – это не враги,

То скотинушка от Бога —

Матюгаться не моги!»

Эх, ответил бы я грубо,

Хоть перечить не привык,

Но не размыкались губы,

И во рту распух язык…

Снова ямочки…

Снова ямочки да ухабоньки

на пути от избы к избе,

Золотые мои бабы-бабоньки