Чем теплее и приятнее становилось на улице, тем больше накапливалось несделанных заданий, незаконченных лабораторных, все ближе придвигалась пора зачетов и экзаменов.

Одна радость: в апреле немыслимо хорошели девушки, они начинали беспричинно улыбаться, и казалось, что они улыбались Сашке.

Ее звали Наташа. У нее были белокурые волосы и огромные голубые глаза, удивленно смотревшие на мир. Их прижала друг к другу толпа в троллейбусе. Сашка опирался на поручень и для приличия пытался соблюдать небольшую дистанцию. Взгляды их встретились и не скользнули в сторону, как обычно бывает, а зацепились, погрузились друг в друга, стали связующей ниточкой. Они молчали, у обоих кружилась голова. Где-то в глубине Наташиных глаз Сашка вдруг увидел радость и почувствовал, что это отражение счастья, которое вдруг нахлынуло на него, затруднило дыхание и заставило гулко биться сердце.

У текстильного института Наташа встряхнула волосами, улыбнулась и стала пробираться к выходу. Сашка постоял на месте, не веря, что сейчас все кончится, потом опомнился и бросился вслед.

На улице светило солнце, от серых сугробов тянуло холодом, у столба стояла женщина в черной синтетической шубе и продавала бледные тюльпаны, плотно лежавшие в большой картонной коробке.

Сашка купил тюльпан и догнал Наташу, стоявшую на переходе в ожидании зеленого сигнала светофора.

– Меня зовут Сашка, – сказал он, протягивая тюльпан. – Я люблю тебя, уже десять минут люблю!

Наташа взяла цветок, разгладила его и с улыбкой стала смотреть, как Сашка судорожно хлопает по карманам. Наконец, он нашел в одном из них шариковую ручку, протянул ее Наташе и подставил ладонь.

– Напиши, кто ты.

Наташа написала свое имя, телефон, отдала ручку и пошла через дорогу.

– Я буду звонить каждый день! – крикнул Сашка.

Наташа остановилась и негромко сказала:

– Звони после девяти, когда я дочку спать уложу.

– Какую дочку? – оторопел Сашка.

– Мою дочку, Иришку.

Сашка растерянно смотрел, как белая Наташина куртка исчезала в толпе возле институтских дверей.

Он позвонил ей через неделю. Не стал оправдываться, что так долго не звонил, а Наташа не стала его ни в чем упрекать.

– Нет, я не смогу пойти в кино и не смогу выйти погулять. У меня комната в коммуналке, мы с Иришкой живем вдвоем.

Сашка замолчал, не зная, как продолжить разговор.

После экзаменов Сашка снова позвонил:

– Слушай, а давай втроем пойдем в парк Горького. Покатаем Иришку на каруселях, в кафе сходим, на лодках поплаваем…

– В воскресенье днем Иришку забирает мой бывший муж, а я бегаю по магазинам. Другого времени у меня для покупок нет.

В середине июля Наташа позвонила сама.

– Саша, я отправила дочку на месяц к маме. Покатай меня на каруселях в парке Горького!

Сашка долго молчал, листая записную книжку. Наташа слушала шелест страниц и тоже молчала.

– Я не могу на этой неделе… – наконец вымолвил Сашка. – Давай созвонимся дня через три?

– Давай, – сказала Наташа и положила трубку.

Больше они не перезванивались.

Уроки Любви

Ашот

Алена была рыжая, стройная и красивая.

В тот день они сидели с Ашотом на шатких стульчиках в приморском кафе за маленьким алюминиевым столиком. Ашот – брюнет, небольшого роста, крепкий, загорелый и очень заботливый. Познакомились они на пляже, он долго уговаривал ее пойти в кафе, она отказывалась, но потом решила, что поход в это скромное заведение ни к чему ее не обяжет.

– Слушай, – Ашот тщательно изучал меню, – шампанского тут нет, но есть коньяк. Тебе сколько надо?

– Нисколько, в такую жару…

Место было популярным, им достался столик без зонтика на открытой веранде. Она была очень довольна, что не забыла свою шляпу с широкими полями. Горячий ветер приносил с улицы резкий запах свежего асфальта. Иногда ветер менял направление, тогда пахло пылью и немного розами с клумбы.

– А что хочешь? Вино есть… белое и красное.

– Закажи мне один апельсин.

– Один килограмм?

– Нет, один апельсин!

Алена показала ему палец.

– Слушай! – Ашот от возмущения бросил меню на стол. – Ты неправильно разговариваешь с мужчиной, который уже тебя любит!

– Уже любит?

– Да! С такими мужчинами надо по-другому разговаривать!

– Будешь учить?

– Да, вот тебе задача!

Алена с интересом посмотрела на Ашота. Он снял темные очки, пошевелил губами, словно подбирая слова, и сказал:

– Вот, допустим, ты сидишь в ресторане, и на тебя падает провод!

Она от удивления открыла рот.

– Какой провод, Ашот, откуда?

– Оттуда, – Ашот показал на белесое от жары небо, по которому плыло полурастаявшее облако. – А провод электрический!

Алена представила, что с неба на нее летит электрический провод и поежилась от страха.

– Ну… я бы сбросила его…

– Неправильно! – Ашот привстал и потряс в воздухе маленькими загорелыми кулаками. – Ты что, электрик?

Она растерялась.

– Нет, я не электрик, я биолог. А как надо?

– Надо сидеть и ждать, когда мужчина, который тебя любит, встанет и сбросит с тебя провод!

Алена наклонила голову набок и посмотрела ему в глаза.

– Ашот, а вдруг тебя убьет электричеством?

Ашот сел обратно на стул и широко улыбнулся.

– Если по-настоящему любишь женщину, то тебя никто не убьет!

Алена с пониманием кивнула.

– Ашот, спасибо, я теперь поняла, как нужно разговаривать с влюбленными мужчинами.

Ашот снова взял в руки меню и посмотрел на нее. Она улыбнулась.

– Закажи мне один апельсин и еще… чашку кофе!

Зонтик

Дождь, я иду с девушкой под зонтиком. Зонтик повернут так, что перед глазами болтается хвостик от застежки.

– Поверни зонтик, – просит девушка. – Я не люблю, когда передо мной чей-то хвост!

Я поворачиваю, мы начинаем о чем-то болтать, зонтик незаметно возвращается в старое положение – хвостик опять перед глазами.

– Ты это специально делаешь? Знаешь, если мы с тобой расстанемся, то в этом будет виноват этот хвостик.

Через год мы расстались. Неужели этот хвостик был так важен?

Лужа

– Ты перенесешь меня через лужу?

По огромной глубокой луже хлещет дождь. Вода пенится грязными пузырями, сильный ветер гонит их к дальнему краю. Я складываю зонтик и шлепаю по луже с девушкой на руках. Очень стараюсь дышать легко и непринужденно. Потом осторожно ставлю ее на сухое место и снова раскрываю зонтик. В ботинках противно хлюпает вода.

– Слушай, а ведь мы могли ее обойти, и ты бы не намокла без зонтика. Я не понимаю…

– Ты еще много чего не понимаешь!

Что любит женщина

Может ли женщина художника не любить его картины?

Может ли женщина писателя не любить его рассказы?

Может ли женщина футболиста не любить футбол?

Может, если ей надоело быть женщиной художника, писателя, футболиста…

Яблоки

Начало сентября. Электричка забита до отказа. На улице дождь, в вагоне теплая сырость и запах усталых людей. Анечка едет после работы на дачу. Она сидит у окна и смотрит на капли, ползущие по стеклу.

– Домой? На дачу? – спрашивает ее парень, сидящий напротив.

Анечка смотрит на него. Парень красив: узкое лицо, волевой подбородок, серые ласковые глаза. Черная нейлоновая куртка с капюшоном расстегнута, под ней серый свитер.

– А тебе-то что? – спрашивает она.

Парень смотрит на худенькое Анечкино тело, на длинные ресницы, скрытые под очками, на веснушки, рассыпанные по всему лицу.

– Я просто хотел познакомиться, – говорит он. – Дорога длинная, поболтали бы…

– Лучше поехали со мной, поможешь яблоки собрать и корзины до станции донести, – говорит Анечка, удивляясь своей смелости.

Потом они долго сидят на холодной веранде, пьют чай и смотрят на две огромные корзины с антоновскими яблоками, покрытыми капельками дождя.

– А как ты эти корзины от вокзала понесешь? – спрашивает Анечку ее новый знакомый.

– А там меня муж встретит, – неожиданно для самой себя произносит Анечка.

Парень допивает чай, встает.

– Пусть он тогда и сюда приедет для помощи!

И уходит.

Анечка плачет, начинает вынимать яблоки из корзин и раскладывать их на столе.

Мартовская кошка

– Для настоящего кота и в декабре март! А если сейчас и в самом деле март…

Мы стоим с Витькой у фонарного столба, щуримся от яркого низкого солнца и разглядываем проходящих девушек. Витька – блондин с голубыми глазами, баскетболист – нечто среднее между Аполлоном и Падшим Ангелом.

– Вот смотри, как надо знакомиться!

Мимо проходит небесное создание в легком пальтишке и в туфлях на шпильках.

– Девушка, простите, а сколько сейчас времени?

Девушка испуганно отшатывается и долго с изумлением смотрит на Витьку. Тот откашливается и продолжает допрос: «А какая сейчас погода? А как вас зовут? А как нам с другом проехать в Ленинскую библиотеку? А какой у вас номер телефона?».

Наконец девушка приходит в себя, улыбается и говорит:

– Номер у меня простой. Позвоните сегодня вечером по 02 – меня позовут!

Она продолжает свой путь, осторожно ступая между первых весенних луж. Витька медленно возвращается к столбу.

– В марте все кошки – стервы! – философски заключает он.

Таксист

Он рассказал таксисту, что от него уходит любимая. Никто другой не хотел его слушать.

– Тут всегда замешан третий, – сказал таксист. – Если вы ссоритесь, то этот третий в неопределенном будущем, и еще не все потеряно. А если она просто избегает тебя, то этот третий в настоящем. И тут уже ничего поделать нельзя!

Утренняя пробежка

Я жил на даче и каждый день пробегал около километра по дорожке вокруг лесного озера, заросшего ряской и отгородившегося от остального мира жесткими стеблями камышей. Где-то на середине пути я обычно обгонял мужчину лет шестидесяти, бежавшего медленно, глотавшего влажный утренний воздух широко открытым ртом. Одной рукой он придерживал низ живота, а второй периодически вытирал пот с бледного морщинистого лица. Соседи говорили, что он вдовец, живет на окраине поселка, недавно перенес тяжелую операцию и теперь старается быстрее набрать форму.

Однажды я догнал его в тот момент, когда он рассматривал голубую стрекозу, сидевшую на высоком травяном стебле рядом с огромными каплями росы.

– Я знаю, что по утрам бегать вредно, – вдруг сказал мужчина, – но врачи не знают, что только утром я могу увидеть такое чудо.

В конце июня я перестал встречать моего утреннего компаньона. Лишь через две недели я увидел его на платформе в толпе ожидающих электричку. Выглядел он ужасно.

– А как же спортивная форма? – спросил я.

– Не для кого… – сказал мужчина. – Мне сказали недавно, что я зря стараюсь. А для себя я и так доживу.

Ревность

Раз, два, три, четыре…

Вдох!

Раз, два, три, четыре…

Выдох!

Не хватает воздуха. Надо вдох – на раз и два. Выдох – на три и четыре. Вот так лучше!

Сердце сжалось, в груди комок. Не надо об этом думать. Тебе ведь неинтересно, где она! Тебе все равно. Ты идешь к своей цели и дышишь правильно. Если дышать правильно, то сердце отпустит, и комок рассосется. Да что она – одна из миллионов. У тебя есть дела поважнее, чем думать о ней. Вот так: раз, два, три, четыре…

Сейчас поворот направо. Сколько тут людей! Идут и ни о чем не думают. Усталые глаза, серые одежды. Им хорошо. Им все равно, где она сейчас. И тебе должно быть все равно! Пусть живет, как хочет. И с кем хочет!

И ты будешь жить, с кем хочешь. Вот хоть с этой девушкой. Ну что она так смотрит, я ведь первый встречный для нее. Потом она так же будет на других смотреть. А у тебя все начнется сначала. Не нужен тебе никто! Потому что болит сердце, потому что устал, потому что не можешь ничем заниматься. А вот уйдет она, и все встанет на свои места. Но почему она всегда рядом? Почему ты ищешь ее лицо в каждой встречной женщине? Почему ты не в силах взять телефон и позвонить?

Нет, звонить нельзя. Никто не возьмет трубку. Она возьмет попозже, когда приедет домой. Поздно приедет. И будет удивляться, о чем это ты подумал. Ведь она просто…

Дальше будет ложь. Ты это точно будешь знать. Ты не будешь верить ни одному ее слову. Она обидится и прекратит разговор. И все будет еще хуже.

Так, кто это мне машет? Вадим?

– Привет! Нет, я в порядке. Никуда не пропал. Дела, у всех дела. Да, я всегда бледный. Да, надо встретиться и посидеть. Как она? Ты о ком? Не знаю, я давно ее не видел. Да как-то так получилось. У нее дела, у меня дела. Поссорились? Нет… Просто мне не до нее, и ей не до меня. Да не дрожат у меня руки, нет, я не пью… Устал… работа… Ну ладно, увидимся…

Сбился с ритма. Как ты это делал? Раз, два – вдох… Да, вот так. Теперь вперед, еще долго идти, но это хорошо. Но почему так получилось? Ведь сначала все было спокойно. Встречались, расставались… Целовались до одури, а утром ты спокойно шел на работу. И не думал про нее. Вернее, думал, но в прошедшем времени. О том, как было хорошо вчера! У нее такие нежные и ласковые руки. А где она сейчас? Ну… дома, или на своей работе, или с подругами в кафе, или в магазинах… Какое твое дело. Она свободный человек, гуляет, где хочет, встречается, с кем хочет. Главное, что, когда ты ей позвонишь, она будет тебе рада. У тебя к ней теплое отношение, и у нее к тебе.

А с чего все началось? Ты виноват, конечно. Ты ведь такой опытный, такой умелый. А когда выпьешь, то тянет рассказать про свои подвиги. Ну и ляпнул. И она ответила. Конечно, ты знал, что она не девочка, но все это было абстрактно, в прошлом, которого могло и не быть. А она сказала конкретно. Вот так и так. Вот там и еще здесь. И много раз.

И все! Ты сразу возненавидел все места, где она бывала или могла бывать. Ты возненавидел ее квартиру, ее комнату, ее кровать. Ты возненавидел ее работу, диваны на ее работе, все столы и стулья, срочные задания, которые надо заканчивать после шести. Ты ненавидел ее телефон, когда там были только гудки. Или когда там был ее веселый голос. Почему веселый, почему ты не брала трубку, почему сразу не ответила на СМС?

А ей было смешно. Она говорила, что будет теперь ходить с фонарным столбом под мышкой, чтобы хоть знать, к кому ты ее ревнуешь. А тебе было не смешно. Она иногда пропадала целыми вечерами и появлялась только на работе. Подруга? Да, она говорила первое, что приходило в голову. Ты знал, что это неправда, но не хотел ее уличать. Тебе хотелось быть обманутым. Хоть так, неумело, но только не знать. Не знать ничего, а верить её словам, в её улыбку, в её подруг, в её срочные задания. И молчать. Молчать изо всех сил – иначе конец. Все они боятся ревнивых мужчин. Они хотят, чтобы мужчины не ревновали и были добрыми. И ты старался. Ты даже забывал про все, когда ее пальцы гладили тебя по лбу. Ты забывал, когда чувствовал запах ее кожи. Ты забывал, когда чувствовал вкус ее помады на губах.

Но потом ты перестал думать о ваших встречах, перестал вспоминать, как тебе было хорошо. Вместо этого ты думал: а что будет сегодня? Замолчит ли ее телефон? И почему?

Нет, надо это прекращать. Надо идти и глубоко дышать. Вот уже становится легче. Ты не будешь ей звонить сегодня. И завтра тоже не будешь. И больше вообще не будешь звонить. Потому что ты не хочешь слышать долгие гудки вызова и тишину. И этот противный голос в автоответчике. Тебе нечего сказать автоответчику. Тебе хочется бросить телефон в стену, чтобы никогда не звонить и не ждать, когда позвонит она.

Опять кто-то улыбается! Да откуда они все повылезали?

– Привет, Галка! И я рад тебя видеть. Все хорошо. Ты знаешь, что у меня всегда все хорошо. И здоровье отличное! Да… вот по делам иду. Кофе? Давай в другой раз. Меня ждут. Чего ты знаешь? Нет, не надо ничего рассказывать. Мне это неинтересно. Ага… Пока.

Так, уже скоро, вот еще один поворот. Сердце опять стучит и сжимается. Вот эта дверь. Вот…

– Да, здравствуй… я тут был неподалеку и решил тебя встретить! Я как раз собирался тебе позвонить! А я не нарушаю твоих планов? Я не опять, а просто спросил, не хочу быть навязчивым. Нет, я не дурак, а люблю тебя. Так не любят? А как любят? Так я всегда готов тебя обнять. Я правда рад! Как ты пахнешь… Но ты права – я все-таки дурак, но буду работать над собой и умнеть прямо на глазах. Вот хочешь, я поумнею настолько, что залезу на этот столб и закричу, что люблю тебя? Что ты смеешься? И ты любишь? И тоже полезешь? Ты знаешь, кто я? Я самый счастливый человек на свете!

Строчки о любви

Книги и фильмы о любви читают и смотрят не ради сюжета. Там надо искать не что, а как.

Вот так любишь, любишь, а потом – бац! – оказывается, надо еще и работать!

Можно ли долго любить человека, который, выпив чай, оставляет чашку на столе?

Поиск в Гугле: «любить» – 17 500 000; «разлюбить» – в десять раз меньше. Вот бы и в жизни так!

Он ее «полюбливал».

Бывает долгая и счастливая любовь. Почему-то в книгах про это не пишут.

Взявшись за руки, идти по вечернему пляжу, сидеть в ресторане, и чтобы на столе горела свеча. Это – романтические штампы. Мне больше нравится вдвоем оклеивать комнату обоями.

Так хорошо, когда ты не ждешь звонка, а хочешь и можешь всегда позвонить сам.

И еще хорошо, когда тебе звонят просто так… просто соскучились.

Только любимой интересно, как ты пытался помыть посуду кремом для рук.

Хочешь, чтобы от тебя устали? Чаще рассказывай, как ты устаешь.

Сюрпризы надо делать еще и для воспоминаний.

Какими же идиотами выглядят влюбленные со стороны!

Любишь? Терпи!

Адам и Ева

Змей и Ева

– Съешь яблоко, и ты узнаешь правду.

– Но я счастлива, зачем мне правда?

– Как знаешь, тогда я ухожу.

– А где это яблоко?

Что-то делать!

– Адам, мужчина что-то должен делать для женщины.

– Но нам же так хорошо! Я могу сделать только хуже.

– Тогда придумай так, чтобы стало хорошо по-другому.

Рассказ Адама

– Адам, ты мне ничего не рассказываешь.

– Но мы с тобой всегда рядом, и все мои истории – они и твои тоже.

– Тогда сходи один за тот куст и расскажи, что ты там видел.

– Ева, там тоже очень хорошо!

– Я так и знала, что тебе без меня лучше!

Мысли Адама

– Адам, о чем ты думаешь?

– О тебе.

– И как ты обо мне думаешь?

– Что я счастлив с тобой.

– Значит, ты думаешь не обо мне, а о себе!

Монологи и диалоги

Купальник

Ты почему не купил мне в подарок купальник, на который я смотрела в магазине?

– Он тебе понравился? Я не знал.

– Тебе давно пора научиться это чувствовать!

Для нее – в кастрюльке

– Ты садись за стол, сейчас мы поедим. Вот тут творог… хотя это для нее. А вот в кастрюльке… это тоже для нее. Слушай, а ты точно есть хочешь?

Оба устали

– Давай никогда не будем выяснять отношения, когда мы оба устали!

– Давай! А ты сейчас не очень устал?

Разговор девятиклассников

– Она мне предложила в подъезд зайти, погреться!

– Ну?

– Ну, ну! Мы зашли, постояли у батареи и разошлись. Я только дома сообразил, что она имела в виду!

Занимаюсь обменом квартир

– А вот тут в уголке мы тебе сделаем кабинет.

– А что, мы разве собираемся жить вместе?

– Ты не ты – какая разница?

Таню можно?

– Алё, здрасьте, а Таню можно?

– Тани нет, а кто ее спрашивает?

– Неважно, просто передайте ей, что я ее больше никогда не буду спрашивать!

Снег в ноябре

Рита была красива, но не могла в это поверить.

У красивых было много поклонников, их звали на свидания, приглашали в театры и рестораны.

Ее никто никуда не приглашал. Мужчины появлялись в ее жизни, но как-то ненадолго. Обычно все ограничивалось первым разговором и еще несколькими телефонными звонками. Потом мужчины исчезали, а если появлялись снова, то говорили ей комплименты, обещали позвонить и снова пропадали.

Рита пыталась понять, что происходит. Она подолгу смотрела на себя в зеркало и видела высокую молодую женщину с длинными русыми волосами, свернутыми в красивый узел, мягкое лицо с чистой белой кожей, широко расставленные серые глаза, большой рот с припухшими губами. Вроде все не хуже, чем у других, но почему-то ее подруги замужем, а она одна сидит у окна, смотрит на осенний дождь, и сердце сжимается от грусти и жалости к самой себе.

На работе ее окружали пожилые женатые мужчины. Они иногда делали ей комплименты, но дальше этого никто не шел. Она сама не хотела заводить интрижки в офисе, но тут ей даже некому было отказывать.

Тогда Рита стала читать. Библиотекарша в районной библиотеке была ее одноклассницей, и Рите удавалось одной из первых прочитывать свежие литературные журналы. Одноклассница подобрала ей книги по истории искусства, и Рита добросовестно читала про импрессионистов, экспрессионистов и передвижников. Они с подружкой стали подолгу сидеть в маленькой служебной комнатке, пить чай и беседовать об искусстве, мужчинах и женщинах. Подружка была худенькая, с острым личиком, и чем-то походила на юркую серенькую мышку. Она гладила Риту по плечам, говорила, что та очень сексуальна, и ругала мужиков, которые не видят красоту у себя под носом.

– Да какая у мужиков под носом красота! – отшучивалась Рита.

Подруги смеялись, заваривали еще по чашке чая и начинали обсуждать Лилю Брик, которая была страшненькой, а вот умела привораживать мужчин.

Рита стала ходить на художественные выставки. Она убеждала себя, что ходит туда потому, что ей интересно, но на самом деле она ждала, хоть и не признавалась в этом даже самой себе, что кто-нибудь к ней подойдет и спросит, например, как ей нравится этот художник.

…Он подошел к ней в раздевалке, когда она уже надевала пальто. Ему было лет пятьдесят или больше. Седые редкие волосы, немного ниже ее ростом, худой, но подвижный и разговорчивый. Она видела его в залах выставки, но тогда сразу решила, что это герой не ее романа, и старалась не обращать на него внимания.

– Ну и как вам эта мазня? – спросил он, бесцеремонно взяв ее пальто, чтобы помочь одеться.

– Мне понравилась графика молодых ребят, а остальное… – Рита пожала плечами. – Спасибо!

Он галантно кивнул и красивым жестом руки показал на выходную дверь.

На улице кончался московский ноябрьский день. С неба сыпалась колючая холодная крупа, она таяла на тротуарах, блестящих от уже зажженных фонарей. Сергей, так звали мужчину, рассказывал о знакомых художниках: очень талантливых, но сильно пьющих.

– А так бы они затмили всех мазил на этой выставке! – убежденно закончил он.

Рита не отвечала. Ей было неловко идти с пожилым плюгавеньким мужчиной, который годился ей в отцы, но вел себя совершенно несолидно. Он хватал ее за локоть, останавливался посреди тротуара и начинал размахивать руками перед ее лицом, ругая писателей, пишущих по заказам, художников, поднаторевших в написании известных портретов, кинорежиссеров, продавшихся даже не за тридцать серебреников, а за гарантированную ежедневную бутылку водки и буханку хлеба.

Рита слушала, смущалась и хотела поскорее избавиться от своего попутчика, чтобы не видеть глаза прохожих, бросавших удивленные взгляды на странную пару.

– А я живу неподалеку! – сказал Сергей, показывая на высокие «сталинские» дома, еле видимые из-за падающего снега. – Предлагаю зайти ко мне, я вам прочитаю главу моего последнего романа.

– Вы писатель? – удивилась Рита.

– Инженер, – сказал Сергей. – Я даже закончил институт… механический… или технический… Впрочем, это неважно. Но я пишу для себя и для друзей.

– Роман… – задумалась Рита. – А о чем?

– Читали Апокалипсис? Мало кто читал, и уж совсем мало кто представляет, как это будет в реальности. Там все закодировано, а я перевожу на современный язык. Вот вы знаете, с чего все начиналось?

Рита читала Новый Завет, который ей достался от бабушки.

– Ну… лунное затмение, землетрясение, ангелы, трубы, семь печатей…

– Вы просто удивительная! – Сергей остановился и снова взял ее за локоть. – Молодая, красивая, а помнит такие вещи! Вам нужно обязательно прочитать мой роман!

Они поднялись на восьмой этаж большого дома. В квартире Сергея было две комнаты с огромными окнами, выходящими на реку. Справа виднелся Краснохолмский мост, по которому медленно ползли машины. Набережная под окнами казалась пустынной, а на противоположном берегу реки Рита заметила вереницу снегоочистительных машин, обильно посыпавших дорогу солью. За ними выстроился длинный хвост грузовиков и легковушек, снег на дорогах был желтым или сине-фиолетовым, в зависимости от ламп в фонарях.

– Нравится? – Сергей подошел сзади и обнял Риту за плечи.

Рита не пошевелилась. Ей вдруг стало приятно находиться с ним в теплой пустой квартире, где их никто не видел, куда никто не мог прийти, где под окнами темнела замерзающая река и где по-холостяцки пахло пылью и табаком…

– Ну как он?

Подружка из библиотеки никак не могла понять, кто такой Сергей и понравился ли он Рите. Почему Рита молчит, смотрит в окно, о чем-то думает и ничего не рассказывает.

А Рита не знала, что ей рассказать. Перед глазами только стоящая на полу лампа, дубовый паркет, который так растрескался, что уже было нельзя по нему ходить босиком, темные пятна на старых обоях, длинная стена, заставленная книжными полками. А Сергея нет. Есть вкус растворимого кофе, липкая клеенка на кухонном столе, запах несвежего постельного белья, его прерывистое дыхание, острая боль и желание, чтобы все это быстрее закончилось. И еще – огромные стоптанные шлепанцы, ржавые пятна в ванной, неожиданно свежее полотенце, пахнущее мылом, треснутый кафель, пожелтевшая раковина и капли из крана.

И еще был лифт, довольно новый, с целыми кнопками и почти без надписей на стенах, тяжелая дверь подъезда, хлынувший в легкие свежий воздух с запахом талой воды, тротуар с тонким слоем первого снега, быстрое прощание возле метро и обещание позвонить, как только будет время.

Но Сергея нет. И больше не будет. У нее нет его телефона, да она и не стала бы ему звонить. Ей не интересен его роман, не интересны его друзья, к которым он приглашал на дачу, ей не интересны картины гениальных, но сильно пьющих художников. Ей хочется все забыть. Хотя нет, пусть останется в памяти вечерний мост, темная река и фонари, освещающие первый снег.

12 3 4 5 След.

Женщины и мужчины

Уроки любви

Весна и лето