Ребро медали

Заглянув в наряд, старший лейтенант Чернодольский обнаружил фамилию Коли в графе «выходные». Всунув голову в окошко (его уши, в отличие от лопухов Карелова, свободно помещались в проеме), Валера задал Орелику вопрос:

– Куда это ты собрался? В теплые края, небось?

– В зас-саду, – ответил Коля, шатаясь.

При детальном разбирательстве выяснилось, что Орлов, сердце которого было сильно тронуто нарисованными Гарколиным рогами, устроил дома жене допрос. Естественно, они разругались в хлам и в результате тесть с тещей выгнали Колю из дома, в котором они вместе жили. Орелик с горя где-то налакался, и его посетила мысль о мщении. Поэтому он приперся в полк за пистолетом, мечтая пристрелить тестя, который в его больном воображении почему-то ассоциировался с главным обидчиком.

– Валера, дай мне ствол! – вопил Коля. – Я грохну эту старую сволочь, чтоб знал в будущем, как со мной дело иметь!

Валера сказал:

– Сейчас, – и ушел куда-то.

Ответ дежурного поразил даже Орлова. Но через минуту все разрешилось. В окошке что-то брякнуло, и Коля увидел тупой кухонный нож, которым обычно в дежурке резали хлеб.

– Что это? – спросил Орлов.

Из-за стенки прозвучал рассудительный голос Чернодольского:

– Тебе не все равно, чем тестя убивать? Раз решил – действуй. Зачем патроны тратить? Да и меня не посадят за халатность.

Инспекторы, находившиеся в оружейке, заржали хором как кони. Коля, осознав, что над ним в очередной раз издеваются, с силой толкнул нож, и кухонное приспособление со звоном шлепнулось Валере под ноги.

– Ну, не хочешь нож, возьмешь кирпич на улице, – сказал Чернодольский и с грохотом закрыл металлическую дверцу.

– Заместитель верни! – истошно заорал Коля.

Из-за стены ответа не последовало. Тогда Орелик выбрал ближайшего к нему хохочущего инспектора и полез к нему драться. Его скрутили, надели наручники и отнесли на КПП. Тягомотин заботливо расстегнул браслеты, уложил Колю на кушетку и ласково сказал:

– Спи, дохлятина пернатая. Голову поднимешь – так дам кулаком по рогам, что уснешь в принудительном порядке!

И Коля спокойно заснул. А утром пришел домой и помирился с женой.

Ни Яреев, ни Орлов в Чечню все равно не поехали. Жена Яреева позвонила командиру полка, назвалась психически неуравновешенной женщиной и рассказала, что дочери Сергея не исполнилось еще четырех лет, и потому в Чечню ему ехать не стоит. Далее она сообщила, что готова устроить веселую жизнь с элементами психических атак всему командованию полка, УВД, МВД, губернатору и президенту России.

За Орелика же вступился отец его жены, то есть презираемый Колей тесть. Он приехал к Дудинцову и в беседе с ним сообщил, что таким идиотам, как его зять, в Чечне делать нечего. Коля обязательно ворвется в толпу врагов и взорвет гранатой себя вместе с террористами. Потом придется присваивать ему посмертно Героя России, а это слишком большая честь для такого придурка, каковым он является.

Дудинцов прислушался к мнению тестя Орелика, потому что тот прекрасно разбирался в людях, так как до выхода на пенсию занимал должность начальника уголовного розыска в УВД города. Поэтому командир полка вымарал фамилию Орлова из списка командировочных сотрудников, а потом вычеркнул всех, у кого детям было меньше семи лет. Таким образом, в Чечню поехали из взвода только Тягомотин с Гарколиным, дети которых прошли по возрастным параметрам, предложенным женой Яреева.

После отъезда сводного отряда Орелик снова попытался тишком получить оружие для того, чтобы разобраться с вредным тестем, но опять нарвался на Чернодольского, который стал держать кухонный нож под рукой. Увидев знакомый предмет в окошке, Коля плюнул под ноги, обозвал Валеру оружейной крысой и сам ушел спать на КПП.

Напился он в связи с тем, что Яреев купил первый в своей жизни автомобиль (копейку буро-красного цвета восьмилетней выдержки). По этому случаю в боксах состоялось обмывание. В результате этого народного праздника сам Яреев на купленной копейке домой не поехал, а вызвал такси. Он еще пока не привык ездить по городу в «урагане», и потому решил не рисковать.

Сидя в такси, Сергей вспоминал, чему его учили старшие товарищи. А они все как один говорили так:

– Запомни! Бухой за рулем – никто! Его, как личности, нет! Он не может рассчитывать на то, что является таким же участником дорожного движения, как другие. Поэтому бухому следует все свои амбиции зажать в кулак и засунуть их как можно глубже себе в задницу! А инспектору – тем более. Пьяный инспектор должен ехать вдоль правого бордюра со скоростью сорок километров в час и постоянно коситься в зеркала, уступая дорогу всем на свете дуракам. Только тогда этот инспектор сможет продолжить службу и впоследствии доживет до пенсии. Если инспектору кто-нибудь подрежет или прокричит в окно обидные слова за его медленную езду, не следует гнаться за этим придурком, размахивая удостоверением. Пусть себе едет дальше! Пьяный инспектор на дороге должен быть аморфной амебой, плывущей к своему родному берегу, невзирая ни на какие дорожные пакости. И только так!

7

Как известно, материальная сторона – самая трудная составляющая человеческой жизни. В отличие от моральных отношений, которые иногда вызывают слезы, сердечные переживания и лишь изредка следующие за ними инфаркты и инсульты, материальные потери заставляют человека истекать желчью постоянно и потому накладывают более существенный отпечаток на срок людской жизни. Этим фактором озаботился Хмара, так как ДТП – именно материальная вещь, полностью влияющая на целостность зачастую обожаемой консервной банки, которая называется машиной.

Одно время, в бытность свою инспектором по выезду, он оформлял дорожно-транспортные происшествия. Кстати, Николай Анатольевич был действительно хорошим специалистом в области оформления ДТП. И эта сфера деятельности оказалась для него гораздо важнее шпионской.

Хмара терпеть не мог тех, кто не умел оформлять ДТП. А инспекторов, знающих это дело, «драл» как козлов отпущения с целью повышения их профессионального уровня. Никто этому не радовался, но впоследствии, когда на горизонте служебной деятельности какого-либо инспектора вдруг обозначивались причальные огни прокуратуры, которые тихо проплывали мимо, о Хмаре вспоминали только с благодарностью.

Оформлять ДТП должен каждый инспектор. Случилось на маршруте – вперед! Но кроме составления кучи бумаг, надо было еще уметь нарисовать схему. А это совершенно невыполнимая вещь, например, для Кипяткова и Дрозда, которые гораздо удачнее управлялись с будильником, нежели с линейкой. Но кроме таких как Дрозд существовали еще и те, кто затыкал уши на стрельбищах всякими несуразными вещами.

Как оказалось, если на трех или четырех маршрутах патрулирования случились ДТП, экипажи там становятся выдернутыми из милицейской жизни элементами. То есть: все инспекторы заняты. А кто будет перекрывать улицы губернатору, если он поедет в тот район? А кто ему отдаст так называемую «честь»?

В связи с этими соображениями Хмара выдернул из каждого взвода по восемь человек, обладающих наибольшей грамотностью, и организовал этим инспекторам месячные курсы повышения квалификации. Более того – он решил озадачить оформлением ДТП и районные ГАИ, которые сроду занимались только тем, что трусили торгашей на рынках своих территорий.

По этому поводу Хмара выступил на планерке в УВД города, где сообщил, что низкий уровень знаний в этом вопросе существенно влияет на количество жалоб от граждан, недовольных решениями инспекторов. Мол, жалоб больше, а профессиональный уровень оформления ДТП меньше. Горчаков поддержал инициативу Хмары, и районные ГАИ выделили своих сотрудников для прохождения обучения. На эти курсы попал и Яреев, напарник которого вместе с патрульным автомобилем убыл в Чечню.

Целый месяц Николай Анатольевич рассказывал, как правильно рисовать схемы и отбирать у водителей объяснения. В итоге инспекторы были распущены по своим взводам, но теперь только они оформляли ДТП, а остальные экипажи оказались свободными для своевременной отдачи «чести» губернатору.

Яреев вспомнил, как однажды, будучи совсем молодым инспектором, неожиданно увидел в потоке автомобиль предыдущего губернатора (тот был коммунистом и избирался народом, а не назначался на должность, как нынешний). Фамилия его была Михайленко, а прозывали губернатора «Батькой». Яреев, вытянувшись в строевой стойке, взял руку под козырек. Машина губернатора тут же остановилась, открылась пассажирская дверь, и Батька собственной персоной прибыл к Ярееву.

Поздоровавшись с инспектором за руку, губернатор сказал следующие слова:

– Сынок! У тебя работа – ловить нарушителей и преступников. Пока ты в потоке машин будешь выискивать мой номер, да пока будешь «честь лохматить», мимо тебя десять жуликов проедут. И эти жулики кого-нибудь ограбят, изнасилуют или задавят, будучи пьяными. Не вздумай больше так делать! Занимайся своей работой, а я буду заниматься своей…

Яреев удивлялся новым временам!

Отныне напарником Сергея стал сержант Дашко. Звали его Романом, и был он резким и острым на язык парнем, одним из тех, кого наряду с Яреевым Хмара отобрал на роль самых грамотных инспекторов. За ними закрепили убитую наглухо шестерку «Жигулей», которую они тут же загнали в ремонт на станцию, кишащую братскими армянскими слесарями, желающими помочь несчастным инспекторам. После этого новый экипаж приступил к оформлению дорожно-транспортных происшествий на территории вверенного ему внутригородского округа.

* * *

Первый раз они заступили в ночь. А в ночь пешком ходить не положено. Так как их патрулька находилась на ремонте, в дежурке им выдали ключи от старенького УАЗика, тоскливо стоявшего на стоянке перед штабом. Взглянув на это чахлое ведро, Яреев значительно заявил:

– Я за рулем в этой трахоме не поеду!

Дашко, как более молодому сотруднику, пришлось усесться на место водителя. Он с трудом завел двигатель и принялся щелкать кнопками.

– Так, где тут что?

Рома через минуту нашел тумблер, который включил фары. Ткнув пальцем в следующую кнопку, он подпрыгнул от неожиданности, а Яреева, стоявшего в эту минуту перед капотом, чуть не хватил инфаркт. Сработал установленный в моторном отсеке трамвайный звонок! Да так громко! Короче – услышав предупреждающий сигнал трамвая посреди плаца, оба инспектора чуть в штаны не наложили!

– Да уж, – сказал Дашко, приходя в себя, – интересно смена начинается!

При выезде из подразделения им навстречу попался дежурный по полку, который ходил на КПП будить спящего Кипяткова, попавшего туда по очередному залету. Им оказался Валера Чернодольский.

Он спокойным голосом сообщил:

– Смотрите, у этого ведра бензиновый датчик не работает, а жрет оно – в районе двадцати литров на сто километров. Бензин не выдают уже несколько месяцев, так что крутитесь – как хотите.

Яреев возмутился:

– Валера! Почему ты не предупредил, что в этой трахоме установлен трамвайный звонок?!

Чернодольский мило улыбнулся и сказал:

– Да была как-то дорожка с трамваем. Я ее в свое время и оформлял, когда еще был инспектором по выезду. Главный инженер депо подарил мне этот звонок. А куда его устанавливать, на свой личный автомобиль, что ли? Это, знаете ли – через чур. Вот и воткнули в УАЗик. Кстати, хорошая штука!

– Для каких целей хорошая? – спросил Рома.

– А вы поэкспериментируйте, – посоветовал Валера. – Поверьте мне – еще как пригодится!

Он улыбнулся и ушел. Яреев с Дашко недоуменно переглянулись и выехали из подразделения.

Первый эксперимент Рома решил сделать на ближайшем неравнозначном перекрестке с трамвайными путями. Впереди научно-исследовательского экипажа двигался какой-то неузнаваемый из-за многих ремонтов японский автомобиль. В салоне его находилась приличная толпа людей и потому машина выглядела сильно присевшей. Водитель остановил ее возле знака «Стоп», убедился, что трамваев нет, и тронулся с места. Вот тут Рома и врубил звонкий трамвайный сигнал! Раздалось мерзкое треньканье, и японское ведро резко остановилось.

В нем опустились все четыре стекла и в окна высунулись патлатые черноволосые головы. Осмотрев внимательно перекресток, они посовещались на незнакомом инспекторам языке и коллегиально приняли решение двигаться дальше, что и сделали. Но Дашко опять тренькнул звонком и японский автомобиль, судорожно дернувшись, заглох прямо на рельсах. Яреев включил матюгальник и дал команду водителю остановиться за перекрестком. Машина завелась, проехала немного вперед и прекратила движение сразу за трамвайными путями. УАЗик встал следом. Из японской машины неизвестной марки вылезли восемь курдов и, глядя на приближавшегося к ним с грозным видом Дашко стали нескладно орать:

–Транавай ехал! Транавай ехал!

Через минуту Рома вычислил водителя, забрал у него документы и только после этого приступил к общению.

– Какой, к черту, транавай?! – спросил он.

– Все видели, ехал! – утверждал водитель, единственный из всех говоривший сносно по-русски.

Дашко тут же начал полоскать мозги водителю, обвиняя его в том, что тот допустил остановку на железнодорожном (!) переезде! Водитель был в панике, а его кенты-соплеменники находились в еще большем воодушевлении. Поднялся гвалт.

– Вы что, укуренные?! – кричал Рома. – Почему восемь человек в машине? Это что, курятник?!

Яреев в самом начале этой веселой экзекуции зашел в кустарник, росший вдоль тротуара, и, согнувшись, просто смеялся от души.

– Так, – сказал Дашко, схватив водителя за руку, – права у тебя когда-нибудь забирали?

– Нет, – ответил тот. – Я их всего месяц назад получил. Вы у меня первый.

– Ну, раз так, пойдем, – усмехнулся Рома. – Нам с тобой предстоит брачная ночь. Сейчас ты этих прав и лишишься!

Водитель что-то быстро сказал на своем языке кентам, и те принялись шарить в карманах. В итоге Рома, отобрав у них самые большие купюры, сообщил:

– Вот же босяки нерусские! Никакого понятия о ценах… Дергайте отсюда, пока целы!

Довольные курды весело набились в машину и уехали. Дашко вытащил из кустов умиравшего от смеха Яреева и сказал:

– Пока ты там пассивно развлекался, я на двадцать литров бензина денег украл. Поехали заправляться!

В одном из пригородных поселков согласно поступившему заявлению было совершено ДТП. Инспекторы обнаружили на месте заявки двух старых пенсионеров-маразматиков в очках и шляпах. Управляя автомобилями на широкой улице при движении навстречу друг другу, эти участники дорожного движения умудрились разбить боковые зеркала на своих ржавых ведрах. Причем обе машины уже давно стояли в гаражах, а энтузиасты-затейники лазили по темной улице, измеряли шагами ширину проезжей части и с фонариками искали следы осыпавшейся краски.

Как только Рома пообещал забрать у них права за то, что они убрали машины с места происшествия, пенсионеров и след простыл. И претензий друг к другу не стало! А экипаж поехал на следующую заявку.

УАЗик, воняя бензином, двигался по пригородной дороге, пролегавшей между лесополосами. Яреев вдруг заметил впереди темные пятна.

Он крикнул:

– Рома, смотри! На дороге пешеходы!

Дашко нажал на тормоз, и машина покатилась с малой скоростью. Через минуту инспекторы увидели трех индивидуумов, вышагивавших по дороге. Они вели себя как реальные крутые парни. То есть шли по дороге, выстроившись в шеренгу, тем самым перекрывая всю проезжую часть.

Рома, хмыкнув от удовольствия, посигналил. В ответ один из кандидатов на посещение морга, не оборачиваясь, поднял вверх руку и показал неприличный жест.

Яреев с Дашко весело переглянулись и Рома сказал:

– Они не знают, какие приключения иной раз преподносит жизнь!

После чего с силой нажал трамвайный тумблер.

Такого представления инспекторы не видели даже в цирке! Правый реальный пацан сиганул в лесопосадку, левый прыгнул в придорожную канаву, а средний упал ничком на асфальт и закрыл голову руками, решив, видимо, что находится в трамвайной колее. И все это случилось за одну секунду!

Рома медленно объехал лежавшее на дороге тело, а Яреев крикнул в форточку:

– Что, придурки, допились?! Трамваи в поле мерещатся?! Га-га-га!

Из кустов донеслась привычная в таких случаях фраза:

– Менты козлы!

Дашко тут же заметил:

– О, облаяли нас, собаки! Быть добру!

Он дал газу и старый УАЗик покатился дальше, чадя и тарахтя на кочках.

Очередная заявка оказалась обычным задним столкновением. Инспекторы быстро оформили ДТП, и собрались было поехать на поиски пьяных водителей, но – не тут-то было. Радиостанция неожиданно ожила и голосом Валеры Чернодольского сообщила:

– Триста восьмой, возле Южного депо столкновение с трамваем. Срочно проезжайте туда. Общественный транспорт стоит.

Яреев изумленно посмотрел на Дашко и спросил в эфире.

– Какой трамвай в три часа ночи?

– Железный, – тут же ответил Валера. – Красненького цвета: – он явно издевался.

Яреев вспомнил, что Валера, будучи в свое время дежурным по выезду, оказался в дежурке не просто так. Он, приходя домой с работы, рассказывал жене о том, кого собой представляют руководители полка. Естественно, в его понимании все они были «баранами безрогими и остолопами недалекими», а полковник Дудинцов являлся их заслуженным чемпионом в соревнованиях по идиотизму.

Жена Чернодольского соглашалась с мнением мужа, пока Валера не собрался с ней развестись. Но как только случилось это прискорбное жизненное событие, бывшая жена пришла к Дудинцову и рассказала тому, что Чернодольский думает о своем командире полка. И хотя впоследствии Валера утверждал, будто он ничего плохого о Дудинцове не говорил, командир ему не поверил, а просто закатал Чернодольского в дежурку способом, подобным которому консервируют банку с огурцами.

Через двадцать минут экипаж был на месте, где обнаружил реальное столкновение. Оказалось – из депо выезжал трамвай. По улице в это время двигался большой, черный, престижный, модный и, самое главное – новый «Мерседес». Владельцы таких машин почему-то считают, что все люди на свете должны уступать им дорогу. Водитель трамвая, скорее всего, об этом не знал и потому автомобиль воткнулся точно в средние двери вагона, из-за чего тот сошел с рельсов.

Дашко заметил:

– Не хватает надписи над дверями: «Мерседесоприемник».

Яреев ответил:

– А этого и не надо. Реклама на борту – как раз к случаю.

На передней части левого трамвайного борта красовалась яркая надпись: «ООО ЮЖНЫЙ БЕТОН. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ».

Инспекторы вышли из УАЗика и огляделись. Сразу же стало понятно, что они прибыли не первыми. Вся улица была заставлена дорогими автомобилями. Везде сновали адыги. Чуть в стороне припарковалась машина «Скорой помощи» с распахнутой боковой дверью. Милиционеры приступили к действиям. Дашко полез в трамвай, а Яреев осторожно подкрался к толпе, окружавшей неотложку.

Сергей тихо спросил самого заднего зеваку:

– Кого лечат?

Черкес, не оборачиваясь, ответил:

– Дядю Аскербия.

Яреев понял, что в дорожно-транспортное происшествие попала какая-то крупная «шишка» с противоположного берега реки. Он сделал «морду тяпкой» и, расталкивая всех локтями, бесцеремонно пролез к дверям «Скорой помощи».

Как оказалось, дядя Аскербий (пожилой представительный адыг) от госпитализации отказался, так как почти не пострадал. Врачи обработали йодом порез на его руке и теперь профессионально смазывали лоб зеленкой. Яреев забрал у адыга документы и хотел было с ним пообщаться, но вдруг услышал вопли, раздавшиеся со стороны трамвая. Сергей поспешил туда.

В центре кучки, состоявшей из людей респектабельной внешности, стоял, размахивая руками, Рома. Это именно его вопли привлекли внимание Яреева.

Дашко кричал:

– Какой частный двор?! Какие, к черту, родственники?! Вы что, оборзели вконец?!

Яреев подошел к напарнику и спустя несколько минут разобрался в ситуации. Как выяснилось, группа поддержки дяди Аскербия нарисовала картину происшествия следующим образом:

– Тут все нормально, командир! На день рождения одному из своих племянников дядя Аскербий решил подарить трамвай. Что, странный подарок? Да ты что, командир? Ни у кого такого подарка нет, а у Казбека (так зовут племянника) будет! Весь аул обзавидуется… Ну и пусть, что рельсов там нет! Поставит напротив дома и кафе из него сделает. Аскербий выбрал трамвай и сказал Казбеку, мол, езжай, посмотри. Понравится – возьмем этот. Не понравится – другой купим. Или, может, троллейбус какой, цветом поярче… Казбеку этот трамвай понравился. И он решил чуть-чуть прокатиться по ночному городу. Хозяин он или кто? Выезжал из депо, не заметил машину дяди и ударил ее. Казбек вину свою во всем признает, потому что он – капитальный пацан! Какой знак «Уступи дорогу»? У «Мерседеса»? Не может быть! Эй, Хазрет, ну-ка, сбегай, посмотри! Да, правда, командир… Ну, ничего страшного. Дядя с племянником сами разберутся. Подумаешь, два родственника во дворе своего дома немножко стукнулись. Тем более что трамвай-то личный…

Яреев, выслушав всю эту ахинею, строго спросил:

– А где представитель депо?

Дашко тут же вытащил из толпы низенького невзрачного человечка и сказал тому:

– Пойдите, побеседуйте с инспектором.

Сам же развернулся лицом к группе поддержки дяди Аскербия и принялся орать:

– Кто сказал, что Аскербий трезвый? Да я сейчас застрелюсь у вас на глазах, если это так! Не заметить на прямом участке улицы уже выехавший из депо трамвай может только бухарь!

– Э, нет, – ответил инспектору кто-то из черкесов. – Мы же мусульмане. Мы не пьем.

– Ага, как же! – воскликнул Рома. – Еще не курите, к проституткам не ездите и в карты не играете… Знаю я вас. Аллах ночью спит, не видит – ваше выражение? Вот-вот. Зато шайтан никогда не дремлет и наливает всем подряд. Из брандспойта!

Яреев тем временем в сторонке общался с представителем депо. Тот весь трясся, как алкоголик с похмелья. Под мышкой у него находился небольшой черный чемоданчик, который представитель судорожно сжимал двумя руками. Из предъявленного удостоверения Яреев узнал, что имеет дело с главным инженером депо.

Инспектор спросил:

– Ваш трамвай сильно деформирован?

– Это не наш трамвай, – ответил инженер. – Точнее, уже не наш.

– А чей?

– Их, – инженер мотнул головой в сторону адыгов.

– Как так?

– Они созвонились с начальником депо, еще там с кем-то из муниципалитета, и мне начальство сказало подписать бумаги, которые дадут черкесы. И еще сказали забрать у них чемоданчик.

– Этот? – Яреев показал пальцем на чемодан.

– Да, – инженер еще крепче прижал кейс к своему боку.

– И что в нем?

– Догадайтесь с трех раз…

– А что за бумаги?

– Вон в том черном «БМВ» сидит нотариус, которого они среди ночи где-то отрыли и привезли. Он задним числом составляет договор купли-продажи. Я его еще не подписывал, но чемодан они дали сразу.

Яреев прищурился и свистящим шепотом произнес:

– Вот и не подписывай пока ничего без моего разрешения. А то повяжу за мошенничество!

Яреев подошел к Дашко и поделился с ним информацией. Рома тут же отозвал в сторонку одного из самых представительных адыгов и принялся с ним задушевно беседовать. В результате все решилось достаточно быстро. Поскольку группа поддержки оказалась предусмотрительной, «Мерседес» выдернули из трамвая тросом, погрузили на эвакуатор и увезли. Из депо выехал ремонтный трамвай и затянул искалеченного коллегу в парк. Дядя Аскербий под диктовку написал объяснение, что ни в каком ДТП не участвовал; просто гулял пешком, споткнулся и стукнулся рукой и лбом о бордюр, а врачам происшествие привиделось.

Дашко с Яреевым чемоданчика не получили, потому что купюры, которые им дали, спокойно уместились в карманах. Но, как говорится, – совесть надо иметь. Ведь трамвай стоит гораздо бо́льших денег, чем услуги мелких чиновников.

Утром они с довольными лицами написали рапорт о ложном происшествии возле депо и отправились по домам.

8

В святой для всякого морально-неуродливого человека праздник, который называется Днем Победы, все равно должен кто-то работать. Вот Яреев с Дашко и работали. Причем с самого раннего утра. Поскольку вся страна отмечала великий день, приходящийся каждый год на девятое мая, заявок о дорожно-транспортных происшествиях с начала смены не поступило.

С ними в наряд был поставлен молодой инспектор одного из окружных отделений ГАИ, который должен был обучиться хитрому делу оформления ДТП согласно программе майора Хмары. Звали его Сашей Будкиным, носил он звание младшего сержанта и был худым и длинноногим спортсменом, участвовавшим во всех легкоатлетических соревнованиях за команду своего окружного отдела. То есть бегать умел – как сайгак.

Экипаж нашел хорошее место за углом забора строительной базы на одной из тихих окраинных улиц города, и занялся выявлением нарушителей ПДД, не соблюдающих скоростной режим. Дашко сидел в патрульном автомобиле и обилечивал пойманных водителей, Яреев управлялся с радаром, а Саша Будкин бегал останавливать машины, которых было мало.

Вдруг несущееся с дикой скоростью ведро пятой модели «Жигулей» прожужжало мимо Саши, протянувшего милицейский жезл в его сторону. Пока Будкин недоуменно и звонко свистел ему вслед, Яреев быстро забросил радар внутрь патрульки и успел усесться спереди на пассажирское сиденье. Дашко завелся, тронул автомобиль с места; Яреев матерно гаркнул на Сашу и тот на ходу запрыгнул в заднюю дверь двинувшейся машины.

Преследование длилось десять минут. Подозреваемый во всех смертных грехах водитель загнал свою трахому в какие-то гаражи, и – неожиданно для него самого – оказался в тупике, который представлял собой неоконченную стройку. Из машины высыпала ватага молодых парней и скрылась за углом забора, опоясывавшего гаражный кооператив.

Выскочив из патрульки на ходу, Будкин помчался за ними, высоко подбрасывая на бегу ноги. Яреев более приземленным манером потрусил следом, а Дашко остался возле загнанного вражеского ведра. Рома медленно подошел к ветровому стеклу задержанной машины, посмотрел внутрь и вздрогнул! С переднего пассажирского сиденья на него уставилась отвратительная харя!

На лбу этой хари был намотан целый клубок бинтов. Чуть выше ушей от общего количества марли отходила двойная повязка, которая соединялась на носу, закрытом неким подобием колпачка из пластыря. Уши торчали локаторами, и создавалось впечатление, будто на Дашко смотрит самый натуральный балаганный клоун. Вот только рубашка клоуна, заляпанная засохшими пятнами крови, совсем не ассоциировалась с цирком.

Дашко медленно, чтобы не спугнуть, вернулся к патрульке, достал из-под сиденья изделие с названием ПР-73 (палка резиновая длиной семьдесят три сантиметра), подошел к пятерке и, похлопав дубиной по ладони, ласково произнес, глядя в клоунские, полные ужаса глаза:

– Выходи, голубчик! В твоем балагане наступил долгий и веселый антракт!

Тем временем в трехстах метрах от вышеописанной арены Яреев с Будкиным участвовали в не менее интересном приключении. Получилось так, что Саша настиг последнего из беглецов и даже вытянул вперед руку, чтобы схватить того за шиворот, но подлый злоумышленник, почувствовавший задним местом, что сейчас будет схвачен самым жестоким образом, резко дернул влево и ласточкой нырнул в подвернувшееся на пути болото.

Водоемом оказался вырытый под строительство многоэтажного дома котлован. Был он заброшенным, залитым водой до краев и заросшим по периметру камышом. Метрах в десяти от берега торчала бетонная свая. Ныряльщик в несколько гребков достиг колонны и спрятался за нее.

Яреев с Будкиным отдышались и Саша громко крикнул:

– Слышь, ты, Ихтиандр чертов! Вылезай немедленно! Сильно бить не будем, обещаю. Пару пинков отвесим – и все!

– Пошли вы на фиг, козлы! – раздалось из-за сваи.

Будкин, не зная, что делать дальше, взглянул на Яреева. Сергей занимался делом. Он собирал камни и складывал их в аккуратную кучку.

– Это ты зачем? – поинтересовался Саша.

– А ты за ним сплавать собрался?

– Нет.

– Ну, тогда хватай булыжники, и по моей команде открываем огонь.

Они набрали в руки камней и Яреев рявкнул:

– Батарея, пли!

На бетонную колонну обрушился каменный град. Однако через две минуты обстрел пришлось прекратить.

– Эта гадская свая закрывает его полностью, тем более что он боком стоит, – размышлял Яреев. – А ну-ка, Саша, обойди котлован слева, и ты окажешься как раз напротив меня. Будем колбасить с двух сторон.

Будкин оббежал камыши и, насобирав камней, занял выгодную тактическую позицию. Из-за сваи раздался голос:

– Эй, что это вы задумали?

– Сейчас узнаешь, гаденыш! – ответил Саша.

– Сдавайся, ты окружен! – добавил Яреев.

Враг, попавший в «котел», промолчал и тогда Яреев скомандовал:

– Пли!

В сторону колонны с двух сторон полетела хорошая порция булыжников. Вода вокруг сваи забурлила, покрылась всплесками и кругами, как от разрывов снарядов во время морского сражения. Поднялись волны и стали бить в колонну.

Яреев в азарте кричал:

– Получи, козел, гранату, от советского солдата!

В районе сваи послышались вскрикиванья, взвизгиванья и отборная матерщина. Через десять минут Яреев, уставший от интенсивной бомбардировки, обошел котлован, встал рядом с Будкиным и громко спросил:

– Эй, придурок, ну как тебе массаж?

Из-за колонны высунулась мокрая голова, и прозвучал ответ:

– Козлиные рожи! Русские не сдаются!

Саша швырнул камень и попал им в колонну. Голова тут же спряталась.

– Ага… – Будкина посетила какая-то дельная мысль.

Он поднял с земли небольшой круглый голыш, тщательно прицелился и одновременно с броском крикнул:

– Слышь, дело есть!

Голова осажденного противника высунулась из-за колонны, и камень вошел ему точно в переносицу! Раздался звонкий щелчок.

– Ой-йо! – молодой ныряльщик, уже не скрываясь, вышел на открытое пространство. Он держался двумя руками за лоб и истошно орал:

– А-а-а! Сволочи! Да ну вас в задницу!

Яреев торжественно пожал руку Будкину и заметил:

– Победа осталась за нами, потому как враг покинул поле боя. Вот что значит умелое руководство вкупе с проявленной инициативой!

Тем временем подбитый ныряльщик по грудь в воде плелся к противоположному берегу, костеря милиционеров, на чем свет стоит.

– Может, пойдем, встретим его? – предложил Саша.

– Нет, – ответил опытный Яреев. – Он свою порцию уже получил. Век помнить будет! Если его оформить, он побои снимет, и будем мы потом доказывать, что не являемся верблюдами. А так – мало ли кто ему по морде настучал? Но уже без нас.

Яреев с Будкиным вернулись к патрульному автомобилю и увидели, что Дашко занят делом.

В центре десятиметровой лужи сидел человек клоунской наружности. Рома, сжимая в руке резиновую палку, бродил по кругу и рассказывал, что он сделает с беглецом, когда тот соизволит выбраться на сушу. Слушая инспектора, несчастная жертва «милицейского произвола» совсем не желала трогаться с места.