Ребро медали

Горчакова тем временем вызвали к генералу в главк, и он встретил Дудинцова перед въездом в УВД. Времени у него было достаточно, потому беседа между двумя полковниками протекала на свежем воздухе. Облокотившись на крыло патрульного автомобиля, Горчаков говорил:

– Вы, Павел Григорьевич, не нервничайте. Денег на балансе УВД города – кот наплакал. А работать все равно придется. Если, не дай бог, в городе что-нибудь взорвется, в первую очередь погоны слетят с ваших плеч, товарищ полковник. Потому что именно ваши сотрудники стоят на переднем крае. А взрывчатку на ишаках не возят. Ее, впрочем, как и оружие, доставляют в машинах. Да даже если б и на ишаках! Подумаешь, бензина нет. К вам в полк как не заедешь, по всей территории инспекторы с канистрами шныряют. Они что, за свой счет их заправляют? Расскажите мне, как же! Вон, по всем выездным улицам бензовозы стоят. Они что, бензином торгуют без нарушений? В строго определенных местах? А кто эти места определил? И вся эта торговля осуществляется на маршрутах, которые контролируют ваши инспекторы!

Дудинцов, разглядывая вмятину округлой формы на капоте патрульки, думал о том, что, скорее всего, она появилась от контакта со лбом какого-либо буйного

нарушителя, которого инспекторы приложили, как следует, головой, пока надевали ему

наручники. Решив позже разобраться с этим делом, он вернулся к действительности и вспомнил, что бензовозами занимается муниципальный отдел ГАИ города, также как и полк, подчиненный Горчакову. Разрешения на торговлю бензином с бензовозов подписаны были начальником городского ГАИ, и формально с законностью было все в порядке. Но стоило только полковому инспектору ДПС составить протокол за какое-нибудь пустяковое нарушение на торговца бензином, как тут же поднимался несусветный крик, и командиру полка приходилось ругаться со своими коллегами из ГАИ города.

– Вот пусть ваши инспекторы вместо канистр заливают бензин в патрульные автомобили, – закончил Горчаков.

Взгляд его упал на пыльную автомобильную аптечку, лежавшую под задним стеклом патрульки. Губы Горчакова расплылись в противной улыбочке, и он сказал:

– Кстати, Павел Григорьевич, а покажите-ка мне, что сейчас входит в комплект аптечки. А то Минздрав придумывает всякие новые требования. Ну, а ваша служба – пример для водителей.

Дудинцов, не думая об ожидающей его подлости, достал аптечку, открыл ее – и просто остолбенел! В ней не было ни одной таблетки, ни одного лекарства. Даже бинта со жгутом не было. Зато присутствовал сиротливо болтавшийся в пустой коробке двухсотграммовый граненый стакан!

Улыбка на лице Горчакова стала шире, он взял стакан в руку, понюхал его и тут же скривился.

– Надо же, какая гадость! – воскликнул он, отдышавшись. – Что они у вас пьют?

Здесь нервы у командира полка не выдержали. Он грубо выдернул стакан из руки Горчакова, забросил его вместе с аптечкой на заднее сиденье патрульки и рявкнул:

– Разрешите идти?!

– Идите, – сверкнул подобревшими глазами Горчаков, потирая руку.

Размахивая кулаками перед носом застывшего в строевой стойке Тягомотина, Дудинцов орал:

– Зачем тебе нужен стакан?!

– Проверяю водителей на трезвость, – оправдывался Женя. – В нос мне дышать некультурно. Вот они и дышат в стакан, а я сразу нюхаю.

– Да он же проспиртован насквозь! Да кто туда дыхнет, тут же сам бухим станет!

– Так и выявляю, – тревожным голосом говорил Тягомотин.

Благополучно обойдя эту парочку, Гарколин с Яреевым юркнули в актовый зал, и это случилось вовремя, потому что за ними следом появился Хмара и развод начался.

Николай Анатольевич уселся за трибуну, строго оглядел зал и поинтересовался:

– Тягомотин здесь?

Кто-то из зала весело ответил:

– Его на плацу командир полка йодирует!

Хмара неопределенно взмахнул рукой и начал рассказывать:

– Вчера я ехал по одной из улиц в районе вещевого рынка. Остановился в парковочном кармане для того, чтобы купить бутылку воды в ларьке. Смотрю – впереди знак «Остановка запрещена». Перед ним стоит патрульный автомобиль, и никого в нем нет. Я решил понаблюдать. Через десять минут появился прапорщик Тягомотин с целой грудой снятых номерных знаков в руках. Свалил он их на пол внутрь патрульки, сам уселся за руль и стал заниматься выписыванием штрафов. Сразу же патрульный автомобиль окружила толпа водителей. Я тоже решил поучаствовать в этом захватывающем процессе, поэтому встал последним, будучи десятым по счету. Подходит моя очередь, я говорю номер от балды; инспектор, не глядя на меня, начинает рыться в куче и, естественно, ничего не находит. Он поднимает глаза, видит меня, подпрыгивает и чуть не ломает себе голову о крышу. Спрашивается: где подстраховка? Где осторожность? Где меры личной безопасности? Я в форме, стою в очереди десять минут, и никто меня не видит! А где второй инспектор? А он, видите ли, отловил передвижного торговца сушеной таранью и потащил сдавать его в рыночный опорный пункт. Что, не поделился? Пивка не с чем вечером попить?.. Далее, если правильно выписать штраф десяти водителям, на это уйдет не меньше часа. А они все были отпущены за десять минут! Причем я лично видел, как водители давали Тягомотину деньги. Значит, должны быть оторваны штрафные квитанции. Но у инспектора их нет и в помине. Есть несколько старых засаленных корешков. И все. В козырьке торчит пачка денег. Я спросил у Тягомотина: «Что это такое?». Он ответил: «Деньги». Я: «Чьи?», а он: «Русские»! И тут появляется работавший с ним инспектор Алмазов, а в руках у него сумка, набитая сушеной рыбой! Сдача барыги пэпээсникам удалась! Сейчас по двум этим сотрудникам проводится служебная проверка.

В зал заскочил помощник дежурного и сказал Хмаре:

– Товарищ капитан, вас командир вызывает!

Хмара вышел, а из дверей вдруг вкусно пахнуло свежеупотребленным коньяком. В проеме возник подполковник Буханкин. Махнув рукой, чтобы никто не вставал, он сообщил:

– Ну, смотрите. Я сегодня ответственный по полку. Ни за кем не гоняйтесь. Соблюдайте правила и берегите себя. Чтобы все было тихо и спокойно. Желаю вам возвратиться по домам, как поется в известной песне: «Весь покрытый зеленью, абсолютно весь»… Встать, на приказ!

После отдачи приказа Гарколин с Яреевым подошли к Буханкину, мирно стоявшему рядом с аппаратом, наливающим всем желающим газированную воду без сиропа бесплатно. За этим агрегатом следил дядя Саша, заправлявший кислородные баллоны на соседнем заводе, который еще продолжал кое-как работать. Граненый стакан был привязан стальным тросиком к аппарату, так как его раньше постоянно по ночам брали в боксы и забывали возвращать. Передняя стенка аппарата пестрела различными надписями, самыми культурными из которых были слова: «Реанимация» и «Халява».

Буханкин, сунув руки в карманы, курил сигарету «Кент» и добродушно смотрел на подошедших к нему инспекторов. Гарколин спросил у него:

– Семеныч, когда мне патроны выдадут?

Буханкин перевел взгляд с Гарколина на Яреева и, не вытаскивая сигарету изо рта, поинтересовался у Сергея:

– И тебе тоже выдать?

– Конечно, – обрадовался Яреев добродушному тону подполковника.

Буханкин точным плевком отправил недокуренную сигарету в стоявшую рядом урну, ковбойским движением выхватил из карманов руки и сунул их к носам инспекторов.

– Вот вам патроны! – радостно вскричал он. – Разрывные!

Генка с Серегой увидели перед своими лицами два мощных мозолистых кукиша.

– Еще? – поинтересовался Буханкин.

Гарколин сказал:

– Юрий Семеныч, так дело не пойдет. Случись, не дай бог что, чем отстреливаться?

Буханкин убрал дули, закурил новую сигарету и сообщил:

– Сделай себе рогатку. Жгут возьмешь у Тягомотина в аптечке… И вообще, я тут при чем? Служебная проверка еще не закончилась. Идите к Хмаре.

– Так она что, год длиться будет?

– Чем дольше, тем лучше, – сказал Буханкин. – Меньше стрелять будете.

– Это что же такое получается? – возмутился Яреев. – А в Чечне как? Пострелял из окопа и что? Год ждать, пока патроны подвезут?

– Ты хрен с полосатым жезлом не путай, – посоветовал Семенович.

– А вдруг сегодня придется последние восемь патронов выстрелить?

– Я вам выстрелю! – обиделся Буханкин. – Тогда вообще все запутается!

Гарколин остался дальше мирно ругаться с Семеновичем, а Яреев плюнул на всю эту бюрократию и отправился в ротную канцелярию посмотреть наряд. Но этого ему сделать не удалось. В коридоре торчал Ваня Дрозд, находящийся в состоянии легкой эйфории.

За закрытой дверью раздавались хоровые вопли ротного руководства. Кого-то там воспитывали не на шутку. Прислушавшись, Яреев уловил отдельные реплики, сводившиеся к одному вопросу.

Звучали они так:

– Тебе что, денег не хватает?!

– Ты совсем нюх потерял?!

– Мало ты крадешь?!

– Я тебе устрою чаепитие!

Ваня поздоровался с Сергеем, отвел его подальше от кабинета и рассказал, что ждет Кипяткова. Это именно на него орали в канцелярии.

Оказалось – Костю достали посторонние рты, и он решил проучить тех, кто сам не желая рисковать, обдирал личный состав как липку. Они с Ваней работали в первую смену и с утра получили ряд указаний. Один из замов командира роты потребовал от Кипяткова привезти в канцелярию чая и сахара, а второй захотел получить от Дрозда бензина. Ваня не стал брать его канистру, заявив, что у него есть своя.

После окончания службы Кипятков сбегал в ближайший ларек и купил там разовый пакетик чая на одну кружку и крохотный кусочек сахара. Все это богатство он положил в стол тому начальнику, который его напряг. Они с Ваней уже готовы были смыться, но издевательство обнаружилось, и теперь Кипятков получал на полную катушку.

– А бензина привезли? – спросил Яреев, смеясь.

– А как же! – давясь смехом, ответил Ваня. – Он же не спросил, какой емкости у меня канистра? А она у меня из-под машинного масла! Литровая! Га-га-га! Я туда литр и залил, и в багажник его машины уже положил! Вот обрадуется, когда увидит, гы-гы-гы!

Яреев понял, что в кабинете ему сейчас делать нечего. Поэтому, находясь в прекрасном расположении духа, он нашел Гарколина, и они выехали на маршрут.

Смена продолжилась так же, как и началась. То есть весело.

Гарколин за незначительное превышение скорости остановил черный «Мерседес» с адыгейскими номерами. С документами у водителя все было в порядке, но Генку поразило количество людей, указанных в доверенности. Там было ровно тридцать фамилий. Увидев, что Гарколин застыл на месте и тупо пялится в бумагу, Яреев подошел, заглянул туда же и пояснил:

– Да это же новые черкесские понты. Что, не видал еще такого? Они в ауле всей улицей купили «Мерседес» в складчину. Участники покупки вписались в

доверенность, и теперь ездят по очереди. Сегодня восемнадцатое число. Найди фамилию под этим номером и узнаешь, чья сейчас очередь за рулем находиться.

Генка, вняв совету, взглянул на водителя и спросил?

– Пшимаф Блягоз?

– Я самый, – утвердительно кивнул головой водитель.

– И куда едешь?

– В бар «Три туза».

– Штраф тебе в кассу выписать или по квитанции на месте заплатишь?

– Какой там, на месте! – опять вмешался Яреев. – Ему денег еле хватило на одну тридцатую часть машины! На оставшиеся копейки он купит в баре чашку кофе и будет пить ее три часа, растопырив пальцы и поглядывая постоянно на «Мерса», чтоб, не дай бог, не угнали. Я это ведро уже останавливал, только с другим водителем. Тот у меня с временным разрешением тоже уехал. Иди, пиши протокол, не теряй времени.

– Да, я на месте штрафы не плачу, – подтвердил Аслан.

– Почему? – спросил Генка.

Адыг ответил стандартно:

– У меня дядя – начальник районного ГАИ. Он сам мне права принесет.

Пока Гарколин марал бумагу, Пшимаф что-то весело насвистывал себе под нос. Яреев поинтересовался у него:

– Слушай, а как же вы машину в феврале делить будете? Вас тридцать человек, а дней – двадцать восемь.

– Э-э-э! – удивился непонятливости инспектора Блягоз. – Есть еще семь месяцев по тридцати одному дню. Да и мало ли кто заболеет или куда по делам уедет? Все будет реально капитально!

Получив временное разрешение, адыг уехал понтоваться, а Яреев подал сигнал об остановке несшейся по шоссе с превышением скорости семерке «Жигулей». Машина пронеслась дальше, так как ее водителя, по всей видимости, не интересовали никакие посторонние жесты и сигналы. Сергей запрыгнул в патрульку и Гарколин начал преследование.

Через несколько минут опытный Генка уже подобрался к вражескому автомобилю на близкое расстояние. Патрульная пятерка вела себя хорошо, благо азербайджанский зеленый стольник сильно помог в ремонте сцепления. Стало заметно, что в удиравшей машине кроме водителя на переднем правом сидении находится пассажир.

Нарушитель очень хотел убежать от гаишников и потому лихо вкладывал свой автомобиль в повороты и скакал на нем по кочкам, как обожравшийся окурками козел.

Генка злился и орал:

– Вот скотина! Патрульку угробим! Надо же, в дачи нас завел! Тут не дорога, а стиральная доска!

Яреев мстительно сжимал губы и вспоминал рельефные дули Буханкина. Вдруг он достал пистолет, вынул пустую обойму и сказал:

– Гена, а ну, дай-ка мне твою рогатку подержать.

– Протокол тебе во всю харю! – ответил Гарколин. – Расстрелялся тут. Посмотри, какие кочкари. Рука дернется – и триндец пассажиру! Да еще из моего ствола!

– Не переживай ты так, – Сергей опустил кнопку на двери, блокируя дверь. – Я только магазин у тебя возьму. Сидим ведь на хвосте. Расстояние не более тридцати метров. Долго он куролесить здесь не будет. Все равно выедет на нормальную дорогу.

Вот там я его и накрою.

Гарколин молча открыл кобуру и швырнул пистолет Ярееву на колени. Сергей быстро вытащил обойму, вернул ствол обратно Генке и зарядил свое оружие. Передернув затвор, он стал терпеливо ждать. Спустя пять минут водитель догоняемой семерки понял, что в дачах от прилипчивых инспекторов оторваться не удастся, и поэтому выехал на ровную пригородную дорогу.

Яреев тут же опустил стекло и высунулся из окна. Гарколин принял влево и пошел по встречной полосе, обеспечивая напарнику более удобный угол для стрельбы. Яреев бабахнул вверх и, быстро опустив пистолет, дал четыре выстрела по заднему левому колесу, после чего влез обратно в машину и сказал довольным голосом:

– Попал. Вон, колесо спускает. Бедный Семеныч! Так ему этого не хотелось!

– Нечего было порядочным инспекторам дули в рожи совать! – согласился Генка

.

Преследуемый водитель снизил скорость машины и остановился на обочине. Инспекторы выскочили из патрульки и подбежали к вражескому автомобилю каждый со своей стороны. Из пассажирской двери вывалилась молодая, пьяная «в стельку» женщина. Она оттолкнула Яреева, упала на колени в траву и принялась очищать желудок, засоренный неприятными ощущениями, которые возникли из-за быстрой езды по кочкам.

Генка с другой стороны кузова размахивал пустым, без обоймы, пистолетом и грозно требовал выхода водителя из-за руля. Тот, наконец, вылез из машины, дисциплинированно повернулся к Гарколину спиной и положил руки на капот. Генка занес было ногу назад для того, чтобы отвесить негодяю хороший пинок, но вдруг передумал, зажал нос рукой и крикнул:

– Серега! Он обдристался!

Яреев достал из кармана наручники, подошел к задержанному дристуну сзади и, стараясь не дышать, сковал ему руки. Потом вытащил из пистолета обойму, разрядил его, отдал Генке магазин и вложил ему в ладонь три оставшихся патрона.

– Положи в карман, – сказал он. – Сколько теперь будем пустыми ходить – черт его знает. А так у тебя три, у меня – четыре в запасе. Отстреляемся, если что… Напишу в рапорте, что произвел восемь выстрелов.

Сергей подошел к женщине, уже стоявшей на обочине в вольной качающейся позе, и выдал ей пучок травы. Дама кое-как почистила пальто. Гарколин остановил проезжавшее мимо такси и усадил ее в машину.

Напоследок она гневно крикнула:

– Животные!

И уехала.

Инспекторы переглянулись и дружно рассмеялись. Яреев пошел в патрульку докладывать о происшествии и писать необходимые бумаги, а Генка с приличного расстояния принялся общаться с водителем.

Оказалось, что в задержанной машине находились муж и жена. Они оба жили и работали в Соединенных Штатах, а сюда приехали в отпуск. Там бы им никогда не пришло в голову напиться алкоголя, сесть за руль автомобиля, да еще и убегать от полиции. Ну, а в России – все можно. Почему бы не повеселиться?! Правда, когда новоявленный американец услышал выстрелы и осознал, что шлепки в заднее крыло означают попадание пуль, тут же впал в панику и не смог контролировать течение некоторых физиологических процессов в организме. А если короче – просто обгадился от страха.

Теперь этого пахучего ландыша ждало посещение медицинской экспертизы и посиделки в козлятнике, где контингент постоянно присутствующих там лиц вряд ли обрадуется такому интересному товарищу.

Яреев попросил дежурку по рации о помощи. Он сказал, что им нужен экипаж для оформления пьяного водителя. Приехавшие по указанию дежурной части инспекторы понюхали водителя и, поругавшись с Генкой, хотели отмазаться от выполнения такой почетной миссии. Но, не тут-то было! Раз дежурка приказала – придется выполнять. Матеря доблестных стрелков на чем свет стоит, они опустили все четыре стекла в патрульной шестерке, усадили водителя (у них было даже желание запихнуть его в багажник, но нарушитель был крупным, да и воняло бы оттуда все равно не меньше) и, высунув головы в окна, унеслись на экспертизу.

Генка, смеясь, сказал в эфир:

– После посещения доктора везите его в райотдел. Мы уже будем там.

Прибыла полковая тележка с лебедкой и семерка отбыла на штрафстоянку. Во время движения к райотделу Генка поинтересовался:

– Как ты думаешь, Семеныч сильно будет орать?

– Да ничего страшного не случится, – ответил Яреев. – Он, скорее всего, уже дрыхнет у себя в кабинете на диване. А завтра мы с тобой выходные. Поэтому сейчас закончим возиться с этим дрислом дрисливым, и можно будет слегка поужинать.

– С аппетитом?

– А как же? Только нужно сразу заехать за этим аппетитом в магазин.

Они довольно рассмеялись.

6

В первый же день после выходных Гарколин с Яреевым получили на полную катушку. Это было связано с тем, что последняя стрельба расценивалась руководством как акт непрофессионализма. Типа – стрелять надо для задержания угонщиков и других преступников, а удирающего бухаря можно и так в какой-нибудь столб загнать.

Поэтому в воспитательном процессе приняло участие все руководство полка и роты. Кто только не орал на инспекторов! Даже Гриша Цапов постарался. Но экипаж, закаленный в беседах с более серьезными руководителями, послал Гришку хором в недалекое и всем известное место, и убыл на маршрут с пустыми пистолетными магазинами.

В полоскании мозгов не участвовал только командир взвода, которому было не до этого. Старого заслуженного ветерана новое руководство выталкивало на пенсию. Процесс был медленным, но верным. Взводный еще держался, но понимал, что его все равно сожрут, ибо силы были неравны. А Гришка тем временем все сильнее и сильнее протягивал к книге нарядов свои работящие руки, за что и получал периодически по ним линейкой. Пока…

Через неделю сняли усиление и полк начал работать в три смены, что несказанно обрадовало инспекторский состав. По этому поводу решено было вечером выпить водки. В курилку перед разводом забежал Изя Алмазов, сидевший в дежурке за мешок с рыбой, и сообщил, что Хмару повысили в должности и теперь он – начальник штаба полка. Но по данным Алмазова, Николай Анатольевич находился в этот день в самом свирепом душевном состоянии, так как в отношении его личного автомобиля вчера была совершена вопиющая подлость. На капоте его шестерки, которую он ставил перед штабом, кто-то гвоздем накарябал всем известное слово, состоящее из трех букв. Надпись шла через весь капот, и теперь придется его красить полностью, так как буквы видны издалека и даже командир полка не смог сегодня сдержать улыбки, а Семенович вообще закрылся в своем кабинете и ржал там от души целый час.

Далее Изя поведал, что с утра Буханкин решил закрепить несколько мотоциклов за молодыми инспекторами, так как никто из старых уже давно не изъявлял особого желания «выставлять свои рожи навстречу дождю и ветру». Вызвались пятеро кандидатов. Но Семеныч, как человек опытный, сначала решил проверить, соответствуют ли навыки желаниям. Он выгнал из бокса тяжелый «Урал» без коляски и предложил на нем проехаться молодому пополнению.

Один из свежеиспеченных инспекторов, желая поразить начальника своим умением, так дал «газу», что врезался в ворота КПП и вылетел из седла в кусты. Женя Тягомотин, торчавший там дневальным, вытащил горе-мотоциклиста из зарослей, надавал ему подзатыльников и пинков по копчику, поскольку кнопочный механизм сломался и отныне придется открывать ворота вручную. Теперь командиры разбираются с актом рукоприкладства.

Выдав всю эту информацию, Алмазов унесся в дежурку узнавать все про всех и заниматься прочей милицейской работой.

При получении оружия Гарколин с Яреевым увидели на своих колодках по шестнадцать свеженьких, блиставших новизной патронов. Это значило, что служебные

проверки прошли нормально, и все действия инспекторов признаны законными. Настроение у них стало радужным, и потому на разводе они весело улыбались. Но Хмаре было совсем не до смеха. В акте вандализма по отношению к своей машине он подозревал всех, и потому, подняв Яреева, с пристрастием поинтересовался:

– Ты чему улыбаешься?

– Патроны наконец выдали, – ответил тот.

– А-а-а, присаживайся…

Дальше Николай Анатольевич произнес речь, из которой следовало, что царапать машины – большая подлость, и заявил, что принципиальности своей все равно не изменит никогда, а запугать его не получится. И еще было алаверды, которое сводилось к тому, что теперь он еще жестче будет относиться к нарушениям дисциплины и законности.

И чтобы не быть голословным, он прополоскал мозги Кипяткову за то, что тот перед разводом курил на мойке, а не в предусмотренном для этого месте.

– Так на мойке с пожарной безопасностью все в порядке, – попытался оправдаться Костя. – Там же вода! Она мокрая…

– А про пепел ты забыл? – прищурился Хмара. – Он может забить канализацию: – капитан улыбнулся самым зверским образом и закончил, – вот за это и получишь выговор! Чтоб знал, где можно курить, а где нет.

После столь жесткого развода инспекторы вышли на приказ довольными. Существовала примета – чем сильнее тебе прополоскают мозги, тем удачней сложится смена. Яреев, стоя в строю, пихнул Кипяткова локтем в бок и шепнул:

– Все бухие сегодня – твои. Радуйся!

В ответ Костя только выматерился.

* * *

В среду состоялся день занятий. Во время усиления они не проводились и личный состав по ним соскучился. Командир полка торжественно зачитал приказ о присвоении Хмаре звания майора.

Гарколин шепнул Ярееву:

– Надо же, поперло ему! И должность и звание.

– А как ты хотел? – ответил Яреев. – Командиру полка работать некогда. Его на всех совещаниях дрюкают с утра до вечера за результаты работы целого подразделения. Буханкин занимается – сам знаешь чем. А кто работает? Хмара и дядя Саша. Кстати, последнему хоть бы прапора присвоили. А то черт знает сколько лет старшиной ходит. Так бы хоть немного зарплата побольше стала.

Николай Анатольевич на радостях прочел лекцию о том, что водителям хамить не следует, а надо водителей любить, беречь и относиться к ним, как к своим близким родственникам. После этого поехали на стрельбы.

Замполит полка выгнал Гарколина и Яреева с огневого рубежа и заставил их выдавать патроны.

Сделал он это со словами:

– Замечу вас с обнаженным оружием, переведу в отдел пропаганды в Управление ГАИ края. Пистолетов в жизни не увидите, потому что оружие пропагандиста – длинный язык. Там как раз люди требуются.

Как всегда – без приключений не обошлось. Один из молодых сотрудников вставил в уши по патрону (чтоб не мешал грохот выстрелов). Замполит, вовремя заметив это, один патрон вытащил, а второй вывалился сам от тычка ладонью, который произвел подполковник по ранее освобожденному уху нежного милиционера.

– Еще раз увижу, тюкну молотком по капсюлю, – пообещал замполит.

Но молодой сотрудник посчитал себя хитрее опытного руководителя стрельб и потому натолкал себе в уши жеваной бумаги. Отстрелявшись, он попытался эту бумагу вытащить, но не смог. Это его не сильно огорчило, ведь рядом есть друзья. И коллектив ему тут же принялся помогать!

С двух сторон доброжелатели стали пихать в уши этому остолопу пистолетные протирки, в простонародье именуемые шомполами. Вокруг собралась толпа советчиков, и бедный стажер ощутил себя центром внимания.

Яреев кричал:

– Давите сильнее, там все равно мозгов нет!

А Кипятков предлагал:

– Давайте перевернем его вверх ногами и постучим головой об пол!

Неизвестно, чем бы закончилась эта вакханалия добра, если б не вмешался замполит. Подполковник быстро отобрал у ретивых товарищей протирки и заставил Ваню Дрозда вернуть в пожарный щит лом, который тот как раз притащил к месту происшествия со словами: «А вот у меня шомпол получше будет!» После чего установил, что непосредственным начальником нежного милиционера является Гриша Цапов. И вслед за этим приказал:

– Цапов! Вези этого отморозка в поликлинику к лору. Как только врач освободит ему уши, покажешь больного мне!

Гриша усадил пострадавшего в патрульку и унесся в поликлинику. Там врачи промыли милиционеру уши. Действие это производилось с использованием огромных шприцев и большого количества воды, и если бы больной пациент не держал руками глаза, остался б слепым от того напора, с каким производилось промывание.

Когда Цапов показал сотрудника замполиту, тот поразился вылезшим из орбит глазам сержанта.

Подполковник спросил с удивлением:

– Родной, тебе что там – клизму делали?

– Нет, уши промывали, – ответил нежный милиционер.

– А-а-а, – понимающе покачал головой замполит и добавил, – смотри, в следующий раз перед тем, как прийти на стрельбище, купи себе немецкую каску. От промывания ушей она тебя, может, не спасет, но от пожарного лома защитит точно. А то вдруг я не успею прийти к тебе на помощь…

На следующий день Хмара пришел на развод в капитанских звездах. Видимо, не обмыл еще новое звание. Он развернул какую-то газету и прочитал заметку. Суть ее сводилась к тому, что в некоей богом забытой Куркуиловке пьяный нарушитель сбил своим автомобилем инспектора ДПС, который, пешком возвращаясь со службы, переходил проезжую часть в неустановленном месте, находясь в не менее свинском алкогольном состоянии.

Хмара значительно оглядел зал и пояснил:

– Знаете, о чем эта статья? О том, что вы ни черта не делаете. Вот если б патруль, работавший ночью в этом районе, поймал пьяницу и оформил его, как полагается, а машину загнал бы на штрафстоянку, то ничего бы не случилось с инспектором, ползи он хоть на карачках! А патруль, по всей видимости, спал в кустах. Вот вам и пожалуйста! Теперь неизвестно, кого суд признает виновным. А зачем до этого доводить? Переловили всех пьяных – и товарищи ваши спокойно доберутся до дома.

Он ненадолго задумался и добавил:

– Хотя, интересно, этот инспектор всю дорогу пешком добирался к дому или, может, за рулем? Тогда поделом ему! Я вот за рулем не пью. И не надо там хихикать! Я знаю, о чем вы думаете. К вашему сведению сообщаю, что после обмывания звания майора меня отвезет домой трезвый товарищ! И вам того же желаю. А в заключении скажу: не дай бог сегодня у каждого экипажа не будет оформленного пьяного! Встать, на приказ!

Вечером, когда пили в боксах, к инспекторам присоединился Изя Алмазов, амнистированный и потому довольный. Он рассказал:

– Собирается сводный отряд в Чечню. От нашего полка требуются двадцать четыре человека. Стоять на блокпостах. Командировка сроком в шесть месяцев. Завтра будут искать желающих.

Записаться решили все. Даже тщедушный Коля Орлов, которого нарушители дразнили «детской милицией», отчего тот всегда хватался за пистолет и устрашающе размахивал им перед носом обидчиков, ничего, кроме смеха, не получая взамен.

Все дело заключалось в его комплекции. Рост – метр пятьдесят шесть сантиметров и вес, максимум, пятьдесят килограммов. Таких людей жизнь в лице более толстых и высоких сверстников лупит постоянно, начиная с рождения. Поэтому они вынуждены сражаться за место под солнцем. Вечные бои закаляют их не на шутку, и маленькие ростом люди становятся кончеными до предела личностями. Это относится в равной степени и к мужчинам, и к женщинам. У Яреева, например, жена была ростом совсем немного меньше Коли, но по всем параметрам соответствовала вышесказанному утверждению и потому Яреев считался подкаблучником.

Коля же все время лез на рожон. Постоянно ругался с водителями, хватался за кобуру, с подозрением относился к своим сослуживцам, типа – а не смеются ли за его спиной? Естественно, смеялись. И прозвище ему дали – «Орелик». Потому что на нормального орла он тянул только гордостью, но никак не размером. Гарколин как-то спросил Орлова, на каком основании его взяли в ДПС, если на медкомиссии есть ростовой ценз, а Коля явно ему не соответствовал. Орелик ответил, что каждый сантиметр денег стоит, и больше ничего не стал объяснять.

Был он женат и ревновал свою жену до одури. Как-то раз во время очередной пьянки в боксах Орелик, согревшись душой, рассказал, что жена у него учится в каком-то институте на вечернем отделении, возвращается домой поздно и сильно устает. Поэтому он помогает ей по хозяйству и готовит кушать.

Гарколин тут же начал задавать шутливые вопросы:

– А ты уверен, что она именно учится?

– А куда ей еще ездить? – спросил Коля, наливая глаза кровью.

– Может, она любовника завела? – поинтересовался Генка.

– Ты что?! Она только меня любит! – и кровь в глазах Орелика превратилась в чернила.

– Ну-ну, устает, говоришь? – задумчиво спросил Гарколин.

Колю стало малость подергивать.

– Ха-ха-ха! – вдруг рассмеялся Генка.

– Что ты ржешь? – спросил присутствовавший при разговоре Яреев.

– Ты когда-нибудь видел орла с рогами? – поинтересовался Генка. – Редкая птица. Только представь себе…

Закончить мысль Гарколин не успел, потому что Орлов полез драться. Товарищи быстро разняли драчунов, утихомирили Орелика, свели все к шутке и выпили мировую. Но история этим инцидентом не закончилась.

Следующей ночью Коля в цивильной одежде появился в оружейке во время заступления на службу третьей смены. Орелик, шатаясь от переизбытка алкоголя в организме, нагло сунул карточку-заместитель в окошко выдачи оружия, думая, что ему тут же выставят пистолет. Орлову повезло в том, что в эти сутки дежурным был не дуболом Карелов, а спокойный и рассудительный Валера Чернодольский.