Афган, любовь и все остальное

Двадцать второго октября нам присвоили сержантские звания, дали значки за тридцать пять прыжков, которых в помине не было. А уже двадцать пятого загрузили в мрачное брюхо Антея. Наш курс на Афган. И это уже не для кого не секрет. Среди молодняка летевшего с нами, выглядим старослужащими. К нам даже не цеплялись общевойсковые офицеры сопровождения. Забились в хвост самолета, где потемнее. И едва самолет набрал высоту, уничтожили сухой паек. И как его было не уничтожить, если он пошел под водку, которую прикупили за день до отправки. Выпили, расслабились и уснули так крепко на каких-то брезентовых чехлах, что проснулись уже за пределами нашей любимой родины, неизвестно зачем пославшей своих сыновей в далекую и очень «горячую» точку. Нас всего семнадцать человек. Остальные остались в Чите. Поговаривают, что их родители в этом вопросе подсуетились. Правило первое, которое я усвоил только сейчас. Деньги всему голова. За них конечно от армии не «откосишь», но место службы выбрать можно легко и просто. Мой одноклассник, Димка Шехурдин, у которого мама в универмаге товаровед, служил в нашем родном городе. За квартал от своего дома. И все от того, что его родительница имела доступ к хрусталю. Какой вывод? Надо постараться заработать как можно больше рубликов. Тогда я еще не знал, что большие деньги не зарабатываются, а делаются. И эти деланья почти всегда вне закона.

Я за старшего в нашем поредевшем на две трети подразделении. У меня одного на лычку больше. И совсем не знаю за что майор так высоко оценил мои способности. Может от того, что я учился старательно военному ремеслу и преуспел. Но если честно, то старался совсем по прозаичной причине. Боялся залететь на любой мелочи и попасть в наряд на туалет, который приводили в порядок ежедневно самые нерадивые бойцы. А глядя на солдатиков, летевших с нами, совсем не подготовленных, в мешковатой форме, считаю, что мне лично крепко повезло. И наверное шансы выжить на порядок выше, чем вот у этих салажат. Я еще не догадывался, что на войне много случайностей, от которых не застрахован даже самый крутой воин. Скорее всего судьба каждого определена на небесах, и ты только можешь ей помогать изо всех сил, чтобы не получить катастрофический результат. На месте нас встретит капитан Бурденко, который возьмет всю ответственность за нашу дальнейшую судьбу. Гул самолетных двигателей чуть ослаб. Вроде идем на посадку. Еще полчаса и откроется новая страница в моей жизни.

В прошлом полгода службы. Какие плюсы и минусы я заработал за это время? Минус один и очень жирный. Я попал на войну. Но и немало плюсов. Во-первых, как ни как а я подготовлен к этой самой войне. И это поможет вернуться домой живым и здоровым. Я в это верю. Во-вторых, у меня и еще троих парней, майор определил ярко выраженные способности к рукопашному бою. А так как он сам фанатик БАРСа, то взял нас под свою опеку. И последний месяц лично натаскивал во всех видах единоборств. Стараясь научить как можно большому числу приемом, как защиты, так и нападения. При этом все повторяя. Главное изучите прием до мелочей, а отработать его всегда время при желании найдется. И он оказался прав. В войсках времени для этого было предостаточно. Как и солдат, желающих научиться как боевому самбо, так и другим видам восточных единоборств. В итоге у меня и тех парней корочки инструкторов по рукопашному бою. Хотя если честно, то какие из нас инструктора. Так себе третьеразрядные тренеры для необученной пацанвы. Что и подтвердил наш Батя. Не забывайте азы боевого искусства. Шлифуйте его постоянно. Вот тогда и станете настоящими специалистами в этом деле. По большому счету это поможет в вашей не простой жизни. Она у вас сразу началась с испытания войной. И в мирной жизни никогда не будете в роли жертв обстоятельств. Он специально нам говорил про мирную жизнь, чтобы мы верили в счастливое возвращение домой. Боевые навыки, как и спортивные, помогут благополучно выбраться вам их Афгана. Чем человек больше знает и умеет, тем у него больше шансов во всем. А меня даже по плечу хлопнул:

«У тебя вообще талант к этому, парень» – эх, скорее бы домой, до которого нереально долго. Почти вечность. Хотя почему вечность то? Вот уже почти и полгода пролетело. Вроде бы как и незаметно.

Самолет наконец коснулся полосы и затрясся по ней, как по ухабистой дороге. Через десять минут, подгоняемые офицерами, вновь прибывший контингент Советской Армии, высыпал на бетонку аэродрома. Общее построение, и наконец солдатская масса замерла по стойке смирно. От группы офицеров отделился высокий полковник в невиданной нами еще камуфляжной форме. Он поздравил с прибытием в Афганистан. От него узнали, что это оказывается наш священный и благородный долг воевать в чужой стране. Еще пять минут торжественного словоблудия, в которое никто не вникал. Да и большинство не могло вникнуть по элементарному не знанию русского языка. Половина воинов – интернационалистов оказалось из Татарии. Как они могли попасть сначала в Читу, а потом в Афганистан, одному высокому армейскому начальству понятно. А может быть и нет. Армейские пути вообще неисповедимы, и часто ни какой логике не поддаются. Но это уже дело десятое, к нам спешит черноусый капитан, который и оказывается тем самым Бурденко. У него список с нашими фамилиями, согласно которому мы делимся на две группы. Двенадцать человек он уводит вслед за солдатами из Татарии. А оставшимся пятерым приказано топать к вертолету Ми – 8, который стоит в ста метрах от нас. Его командир, совсем молодой майор, в курсе. И обещает через час вылет. Вот только кое – какой груз подвезут. Погода какая-то серая, довольно прохладно, хочется кушать. От сухого пайка ничего не осталось. Впялились в шинели. Майор разрешил разместиться в вертолете, на жестких, узких лавках. Это все равно лучше, чем торчать на продуваемой бетонке аэродрома. Ящики с автоматами привезли через три часа. И мы наконец вылетели в неведомый нам Кандагар для прохождения дальнейшей службы.

Судьба подкинула мне подарок, как кстати и моим четырем сослуживцам. Мы оставлены в Кандагаре, при военном госпитале, для усиления охраны этого объекта. В нем лечатся не только наши раненые солдаты, но и афганцы, воюющие против нас. Они лежат в трех самых больших палатах на втором этаже, в самом конце коридора. Теперь мы отвечаем за них. Наш пост на этом этаже. Охраняем их круглосуточно.

А жизнь то и не такая плохая штука. Я, как сержант, на посту не стою. И как постоянный помощник дежурного по госпиталю только развожу наряды и проверяю посты. Командир нашего небольшого воинства капитан Овчинников особо службу не правит, лишь изредка делая неожиданные проверки и соответственно разносы, которые правда за пределы госпиталя не выходят. Все просто отлично, все идеально. Питание хорошее, флигелёк во дворе госпиталя, где мы живем, теплый. Служи и наслаждайся. И как мне казалось, я понял службу. Главное не расслабляться, не употреблять горячительное, не говоря уже о «дури», которой здесь немерено. И забыть даже думать о любом бизнесе. Начиная от уворованных лекарств, и заканчивая боевыми патронами. И тогда все будет тип – топ. На мне сержантские погоны. Дедовщины, о которой ходят страшные слухи, я избежал. Главное год продержаться, а там видно будет что к чему. Вот и Новый год уже через неделю.

1983 год начался для меня, если сказать отлично, то это просто слукавить. Хотя вроде ничего сверхъестественного не предполагалось. Праздник есть праздник. А для солдата служивого, это обычно дополнительный напряг. Усиленная служба, проверяющие по пять раз за ночь. И все остальное в таком же плане. Но и приятные моменты присутствуют. Спирт медицинский есть, разведенный греческим апельсиновым соком. И тушенка из стратегических запасов родины. Ближе к утру, когда госпиталь угомонится – затихнет, это все качественно употребиться. А пока правлю службу, так сказать охраняю покой медперсонала и пациентов. И совсем не предполагаю какой царский подарок мне подкинет этот самый лучший праздник в году.

До часу ночи все катилось спокойно и планово. Три медсестры и два дежурных врача отмечали праздник у себя в ординаторской. Оттуда доносится тихая музыка. Прошел по этажам, проверил посты. Все спокойно, все тихо.

В два ночи сменились часовые. Со сменившимися накатили по стопке. Парни ушли спать. Спирт разогнал кровь, спать совсем не хочется. Хотя можно часик прикемарить. Вышел на улицу. С гор накатывает свежий ветерок, в одной гимнастерке холодно. Снова возвращаюсь в помещение. Поднимаюсь на второй этаж проверить пост и сталкиваюсь с медсестрой Галей. У нее оказывается процедуры. Идет ставить уколы. Не ожидал что обратится, медперсонал солдат вроде бы, как и не замечает. А тут прямо по имени.

– Дима, не поможешь вот с этой штукой. – эта штука – маленький стеклянный столик на колесах, на котором шприцы, ампулы, таблетки. Как не помочь, очень даже легко. Этой так сказать помощью обычно занимается тот кто на посту. Конечно, когда рядом нет никого из офицеров. Задача часового охранять медработника, когда тот или та заходят в палату к афганцам. Те хоть и пленные, но враги однозначно. Качу, столик в палату, а сам терзаюсь мыслью, что неспроста ко мне по имени обратились. Медсестра вроде бы на меня и внимания не обращает. Через двадцать минут процедуры закончены и мы у дверей ординаторской. Моя миссия оказывается не закончена. Женщина приглашает:

– Заходи воин, за Новый год выпьем, за новое счастье, – надо быть дураком, чтобы отказаться. Что-то волнующее мелькнуло в глазах женщины. Я весь напрягся.

Мое появление никого не удивило. Молоденький терапевт, старший лейтенант Стоценко рядом с медсестрой Любой. Прилип к ее роскошными формами, которые так и выпирают из-под белого халатика. Она его наверное специально берет на размер меньше, чтобы женские прелести достойно и четко смотрелись. Она кстати изрядно подпитая, и совсем не против руки врача, которая лежит на ее талии. Им не до нас. Вторая медсестра Оленька, стройная, почти миниатюрная брюнетка, с красивым аристократичным лицом, спит на дальнем диване, укрывшись толстым верблюжьим покрывалом. Она замужем. Ее муж, подполковник Реутов, начальник штаба десантно-штурмовой бригады. Он наведывается к нам в госпиталь по пять раз на неделе. Хирург майор Колисниченко, пышущий здоровьем мужик, что-то колдует с бутылками и банками с соком. Оказывается он смешивает коктейль из спирта, красного вина и апельсинового сока. Он так увлечен этим занятием, что мое появление кажется и не заметил. Галя наливает себе красного вина, вопросительно смотрит на меня.

– Я со спирта начал. Можно грамм пятьдесят без вреда для службы. – женщина молча наливает разведенный соком спирт. Все так же как и у нас. На столе та же тушенка. Только аккуратно выложенная на тарелочку. Радуют глаз фрукты. Ярко-желтые апельсины, светло-коричневые орехи горочкой. К которым еще никто не прикоснулся. Две громадные грозди винограда в центре стола. Выпил и пора честь знать. Встаю, но Галина удерживает за рукав.

– Не спеши сержант. Давай еще по одной. – сама пьет только вино.

– Спасибо, у меня еще служба. Посты надо проверить.

– Успеешь со своими постами. – замахиваю еще пятьдесят грамм. И теперь без стеснения закусываю мясом, не поднимая глаз. И прямо чувствую взгляд женщины. И снова ее вопрос ставит меня в тупик.

– Помыться хочешь? У нас бойлер в работе. – помывка отдельная тема. Душевая рядом с ординаторской. Раз в неделю этим врачебным душем разрешают пользоваться нам, солдатам. И то всего на два часа. После которых мы делаем в нем капитальную уборку с хлоркой. В общем просто так не помоешься горячей водой. Поднимаю на нее благодарный взгляд.

– Кто же от горячей воды откажется.

– Ну и молодец. Вот ключи, иди, мойся. – на нас никто не обращает внимания. Кстати, а майор то со своими коктейльными экспериментами уже вдрызг пьян. Забираю ключи, и уже через пять минут плещусь в горячей воде. За шумом воды не услышал как медсестра оказалась рядом. А потом замерло сердце, перехватило дыхание, и все остальное свершилось так, как и должно было свершиться. Я оказался в плену опытной и красивой женщины. Хотя для меня в тот момент все женщины были исключительно красавицами. Эта душевая станет для нас любовным приютом на долгий месяц с небольшим. Ведь больше нет места в госпитале для уединения. Кругом люди, толкотня с утра до ночи. И только глухой ночью, а это где то после двух, все более – менее успокаивается, и мы отправляемся так сказать мыться. Вернее заодно и моемся. И почему хорошее длиться всегда так недолго. Пролетает в одно мгновение, уступая место плохому, тяжелому, грязному.

Мы получили ориентировку. На госпиталь готовится нападение. Вроде как кого-то освободить хотят. А заодно и оружие прихватить, которое изымалось у раненых и складировалось в небольшой комнатке, оборудованной под оружейку. Единственное окно наглухо закрыто железным листом. Дверь обшита жестью. Один замок навесной, другой внутренний. Все вроде бы надежно. Эта так называемая оружейная комната находится на первом этаже, в конце длинного коридора. Часового возле нее нет. Но каждые два часа при очередной смене проверяю замки. Мы тогда еще не знали, что такие сообщения поступают постоянно, и к ним все более – менее привыкли. По крайней мере никто из начальства особого внимания на них не обращает. Но мы были новичками на этой непонятной войне, и ко всему относились еще серьезно. Да и наш командир майор Кречет учил, полагайтесь только на себя, на свое чутье, интуицию. Никогда не сбрасывайте со счетов внутренний голос. Может это и мистика, но она многим спасла жизнь на войне. Эти качества при постоянной опасности очень быстро развивается. И это иногда главный аргумент в принятии решения. И решения частенько судьбоносного. Для меня так и вышло.

Я, как старший караула, должен как то среагировать на эту ориентировку. Принять меры. И я среагировал. После двух ночи, а раньше думаю никто нападать на нас не будет, уединялся в этой самой оружейке. Часовой у главного входа меня закрывал, а другой уже в шесть утра открывал. Все в общем то придумал правильно. Что и самой жизнью подтвердилось. Вот только один момент не учел. Ведь без старшего наряда служба будет нестись ни шатко – ни валко. Щелкал замок и на всех постах мгновенно прекращалась служба. Все в основном падали сразу же спать. Охрана на периметре госпиталя над нами посмеивается, мол молодые еще. Вот скоро привыкнете и к войне, и вот к таким ориентировкам, и будете спокойно спать по ночам. А меня всю неделю не оставляло чувство тревоги, если не сказать страха. Особенно когда оставался один в маленькой комнатке. По крайней мере мне не спалось. И чтобы избавиться от него, стелил на пол солдатский бушлат, ложился, и, прикрывшись госпитальным покрывалом, предавался мечтам о доме, о невероятно далеком дембеле. Не забывая вставить в замок свернутую пружинкой тонкую проволочку. Если будут открывать, то какое-то время провозятся, пока ее сомнут – сломают. Не думаю что дверь будут взрывать или замки отстреливать. Зачем противнику лишний шум. Своим приказал глаз не смыкать, оружие держать по-боевому. А вот как они этот приказ выполнят, не знаю. Ведь старший, то есть я, сидит под замком.

Четыре ночи прошли спокойно. Я за это время уже и спать приловчился вполглаза, и выспался конкретно. И уже мог до утра совсем глаз не смыкать. Но ночная тишина расслабляет. Госпиталь в это время вообще не функционирует. На дежурстве один врач и две медсестры. И нас девять гавриков охраны. А вот на пятую ночь ориентировка сработала. Я еще толком не успел задремать в приятных мечтаниях, когда услышал явный скрежет металла о металл. А когда звякнул наружный засов, на котором был навесной замок, я понял, ко мне гости. И между нами только внутренний замок. И у меня на все про все только пара минут, а то и еще меньше. Осторожно взвел курок пистолета. С автоматом в тесной комнатке нет маневра. Лег на правый бок, накрывшись полностью одеялом. Нападавшие сразу не поймут что это за бесформенное лежит на полу, а это секунда выигрыша. Да и я соображу кто передо мной, и что мне делать. Как бы своих не перестрелять. Хотя чушь какая. Мои-то, прежде чем сунуться, прикладом три раза в дверь стучат. И голосом определяются. Нет, это чужие. Через дверь слышу не наш говор. А почему это они так громко переговариваются? Может вся моя охрана нейтрализована? Замок хрустнул. Его внутренности просто провернули какой-то специальной приспособой. Я не дышу, палец на курке. Лежать не могу. Осторожно встал, одеяло и ватник в сторону. Теперь перед дверью чисто. А где охрана? Не хочется об этом думать. Да и не до этого. Сейчас все начнется. Чуть придерживаю дверь за ручку, пистолет в правой. Как только потянут ее, сразу же бросаюсь вперед. Жду это мгновение, и вдруг где то на втором этаже ударила длинная автоматная очередь, наверное на пол – рожка. И сразу же короткая в ответ. Резко толкаю дверь, передо мной афганец в своей бесформенной одежде. Он испугаться не успел, как получил пулю в живот. Стоявший за ним и чуть в стороне, дико взвизгнул, рванул автомат в мою сторону, но две пули почти в упор переломили и отбросили его назад. Был еще и третий, который побежал к лестнице второго этажа. И нет у него возможности вырваться из этого коридора. Он понял это, тормознулся на мгновение, и полоснул очередь в мою сторону. Стрелял навскидку, пули прошли высоко над головой. Я уже лежал за убитыми и выпустил прицельно оставшиеся пули в автоматчика. С двенадцати метров я не мог промахнуться. Мгновенно перекатился назад в оружейку, прихватив трофейный автомат. Теперь посмотрим ребята кто кого. Еще одна короткая очередь из глубины коридора. Пули звонко ударили по открытой двери. Высунул ствол и стрельнул в ту сторону. Стрелял для острастки, чтобы и не думали соваться ко мне. А еще через минуту все стихло. Тишина прямо пугающая. Неужели наверху и на улице никого нет в живых? Перезарядил ПМ. Зашевелился и застонал афганец, получивший первым пулю в живот. Ему уже ничего не поможет. Мне его совсем не жалко, я еще в горячке боя. И не осознаю, что это я убил его. В этой непрекращающейся тишине мне становится так жутко, что я готов расплакаться. Но не успел, афганец приподнялся. Я в ужасе наставил на него автомат. И уже готов выстрелить. И выстрелил бы, не подними он руки. Он не поднял, он просто протянул их в мою сторону. Мол смотри, у меня ничего нет. Не выпуская из виду коридор, обыскиваю поднявшегося на ноги противника. Мой взгляд наверное ему сказал, что стрелять буду не задумываясь. Так что мужичок совсем не дергался. Под складками одежды у него оказывается легкий бронежилет. Показываю руками, мол снимай все. В этой куче тряпья можно спрятать что угодно. Совсем не зря я это сделал. На свет появляются два запасных магазина к АК и маленький никелированный пистолетик, с красивыми темно – вишневыми накладками на ручке. Он чуть меньше моего Макарова. Сунул его за голенище сапога. Немного выдвинулся из комнаты, чтобы лучше просматривать коридор. Кажется стрельбы больше не будет, в коридоре пусто. Слышу на улице рев БТРа, это уже наши. Кричу изо всех сил:

– Не стреляйте, в коридоре никого нет. – услышали, но заходить опасаются. Снова кричу:

– Не стреляйте, выхожу. Со мной пленный. – БТР навел на дверь фары. Осветил весь коридор. Толкая перед собой афганца, медленно выхожу на улицу. Через мгновение я среди своих. Солдаты осматривают госпиталь. Сашка Белобородов погиб от удара ножом. Славик Забелин получил пулю в грудь, но и от его очереди кто-то пострадал. Кровавый след ведет в палату. В ней выломана решетка с окна. И никого нет. Мой третий боец, Костя Башлыков, дежурный врач и две медсестры, целы и невредимы. Они закрылись в ординаторской и не высовывались. Они же и вызвали подкрепление. С врачами понятно, а вот какого хрена Башлык в ординаторской делал имея оружия. Вот сука, слышал же что идет бой, и предпочел тихо отсидеться. Даже не подумал прийти на помощь. Он постоянно шестерит возле медперсонала, вот потому то и оказался среди них. Отдыхавшие во флигеле оборону заняли, но на улицу никто не вышел. Видно побоялись. Для наших двоих служба и война закончились досрочно. Чувствую себя виноватым, ведь я был у них командиром. Солдаты комендантской роты продолжают осматривать госпиталь. Я охраняю своего пленного. Его заберут после зачистки. И когда рядом никого не оказалось, он сказал мне по-русски. Со страшным акцентом, но вполне понятно.

– Сходи в кофейню к Али, у главной мечети. Она там одна. Отдай хозяину мой пистолет, деньги хорошие получишь. – и отвернулся. Больше ничего не пытался говорить. Смотрел в землю безучастно, готовый видно к любому раскладу. Наконец ушли комендатские, увели с собой пленного. В госпитале начали наводить порядок, а я с Башлыком пошел на допрос к особисту. И только после обеда он нам разрешил отдыхать. Разбора большого не было, хоть и потери приличные. Ведь еще трое бойцов с периметра погибли. Но как говорят наши отцы – командиры, война есть война, на которой без потерь ну ни как. Да и какие там потери, всего пять бойцов. Новых пришлют, с этим в России не проблема. Русские бабы еще нарожают. А эти солдатики сами виноваты, ведь службу то несли плохо. Такое резюме начальства. И я с этим согласен. Ведь говорил погибшим, держитесь вместе, не расслабляйтесь, оружие в постоянной готовности. А они все сделали наоборот. Вот и результат. Меня конечно раздолбали. Не должен командир оставлять своих солдат, какие бы благие намерения не были. Ты в засаду, а они спать. Сняли бы с меня сержантские погоны, если бы не взятый в плен афганец. В общем для кого бой, смерть, страх, а для кого обыденность и простые плановые потери. Первое мое боевое крещение, которое показало, надо думать головой. И думать по десять раз на дню.

Потом были три дня мучительных раздумий: идти к этому самому Али или нет. Понимаю – это делать не стоит уже от того, что не знаю всех тонкостей дела. Я задействован помимо своей воли. Я чужой в этой игре. Но слова про большие деньги зацепили конкретно. Думаю, прикидываю, а в глубине души знаю, пойду точно. Оказывается во мне присутствует авантюрист и конкретный. Никогда не думал, что деньги для меня вещь оказывается совсем не последняя. А может они раньше не играли большой роли, потому что их просто у меня никогда не было. В общем, иду и продаю пистолетик, который, скорее всего, что-то значит. Сигнал, наверное, какой-то подаст покупателю. Мол хозяин жив, но в беде, выручайте. А продавца этого глушите на месте. Он враг, братьев – мусульман пострелял. Вполне возможен такой вариант. Но когда твердо сказал себе, что по любому пойду в эту кофейню, то перестал этим заморачиваться.

Через день, взяв в компаньоны Костика, отпросился сходить в город на небольшой рынок за фруктами. Не доверяю Башлыку, а больше взять некого. У остальных госпитальных воинов такая подготовка, что без слез не глянешь. Хотя считают себя крутыми бойцами. Вооружил напарника автоматом, сам взял два пистолета. Одни под гимнастерку, под ремень брюк. Второй в левый карман. Трофейный в сапоге.

Кофейня большая, квадрат наверное десять на десять, если не больше. Тускло, со света почти темно. Пахнет кофе, табаком и очень вкусно жареным мясом. Зашли, остановились на входе. И уже через минуту белобородый старичок в чалме провел нас к маленькому столику. На левой половине столики, на правой люди сидят на коврах. Из-под стола достал две маленькие подушки. Положил на резные табуретки. Показал рукой, мол садитесь. Спрашивает по-нашему, что будем. Может покурить желаете. Наши видно частенько здесь бывают, выучился по-русски. Заказали плов и кофе. Пистолетик то по любому уйдет, оружие здесь в цене. Так что рассчитаться смогу. А вот не отравят ли нас, когда этот самый пистолетик им покажу? Так что сначала подкрепимся, а бизнес на десерт. Через десять минут столик накрыт. В большой тарелке плов. Одуряюще вкусный запах которого, заставил желудок сжаться. В другой поменьше кусочки баранины, зажаренные под шашлык. С аппетитной коричневой корочкой. Тушеные овощи в остром соусе. Восточные сладости из изюма, кураги и еще каких-то непонятных фруктов, обсыпанные обильно сахаром. Спиртного нет. Оно вообще в этой стране не принято. Коран вроде как запрещает. Вместо него местные всякую дурь покуривают. В общем на столе все и даже больше, что нужно вечно голодному советскому солдату. Служи он на Севере, в средней части страны или за границей, как мы сейчас. Везде одно и тоже. Жидкий суп без калорий, каша без масла и бледная, чуть сладкая вода под названием чай. А вот такая еда достается воину, когда он сам подсуетится. Узнают отцы – начальники, что солдат себя едой побаловал, так неизвестно чем ему эти все кушанья отрыгнутся. Сколько себя помню на службе, всегда жрать хотелось. Хотя вроде тушенки и сгущенки, особенно по последнему году, частенько в избытке было. За десять минут отобедали. Все очень вкусное. После солдатской пайки, высший сорт. Пугали нас отцы – командиры, что могут запросто отравить вот в таких забегаловках. Но пока, как говорят старослужащие, таких случаев не было. А вот обкуренных бойцов в плен забирали, и не раз, и не два. Что было, то было. И наверное и сейчас есть. А вообще то, как я думаю, травить нас им просто резону нет. Зачем светить доходное место в центре города. Бизнес то дороже, чем жизнь двух простых шурави.

Откушали, пора и рассчитываться. Отправляю напарника на улицу.

– Через двадцать минут не выйду, поднимай тревогу. Пальнешь пару раз в воздух. Сам сюда не суйся. И на улице никого к себе близко не подпускай. Давай, топай. – понимаю, что это все игра в шпионов. Но все равно расслабляться не стоит. Да и свидетель мне не нужен. Продажа оружия врагу статья почти неподъемная. Хотя этим грешат здесь все и постоянно. Когда старичок подошел рассчитаться, я ему мило улыбнулся и сказал:

– Мне Али нужен. – левая рука сжимает в кармане брюк ПМ. Я не знаю как среагирует этот самый Али, когда увидит знакомое оружие. Старичок замер на мгновение, и тут же приглашает следовать за ним. Это мне уже не нравится. Но я при оружии и бдителен по максимуму. Иду, сжимая пистолет на боевом взводе. Правая тоже в кармане на рукоятке чужого. Подошли к стене, которая оказалась ковром. Сопровождающий высоко поднял его край, чтобы я увидел ярко освещенную комнату. Видит мой страх. Показывает, мол ничего там страшного нет. Вот зараза, эти проклятые ковры Востока. Пальнут через него и все дела. Не поймешь где цельная стена, где просто тряпка. И выстрела никто не услышит. А все равно зашел. Не отступать же с пол – дороги. Под одним ковром стена. Уперся в нее спиной. Готов мгновенно выхватить оружие. Как бы со страху не пальнуть. Расслабляю указательный палец, но с курка не убираю. Боюсь конкретно. И время идет. Как бы Башлык со страху раньше времени стрелять не начал. Шевельнулся ковер с противоположной стороны. Передо мной высокий афганец. Черные глаза смотрят в упор. И такая же черная борода под эти самые глаза. Я взгляд не отвел. Вес у него за сотню, и силен наверное, что буйвол. От такого надо держаться на дистанции. Афганец опустился на ковер, и тут же старичок вынес ему трубку. Курит, смотрит на мои руки. Понимает что там оружие. Я спокойно, не суетясь, достаю трофейный пистолетик. Выщелкнул на ковер обойму из пяти патронов и протянул оружие бородатому. Тот вроде бы как лениво взял его, секунду рассматривал. Потом хлопнул в ладоши. Снова появился старичок, который перевел мне вопрос.

– Что ты хочешь за это?

– Вы знаете цену, мне так сказали. – я прямо как восточный мудрец. Сам себя зауважал после такого ответа. Бородач достал откуда-то из складок одежды кожаный, большой бумажник. Небрежно сунул туда пальцы и извлек две сто долларовые бумажки. Отдал их старичку, тот передал мне. Не поворачиваясь спиной к афганцам, покидаю комнату. Хавалка за счет заведения, не обеднеют. Левая так же сжимает оружие, правая рука возле пояса. Готова мгновенно выхватить второй пистолет. Никто меня не задерживает. А старичок даже поклонился на прощание. Башлык изнывает от страха в ожидании. Ствол автомата пугливо гуляет из стороны в сторону. Придурок, со страху еще людей постреляет.

– Ну и натерпелся я, тебя дожидаясь.

– Чего бояться то днем, когда у тебя автомат. Ты в центре города. До комендатуры два шага.

– Тебе хорошо говорить, а тут со всех сторон эти душманы так и зырят.

– Потому и зырят, что твой страх видят. Почему бы шурави не попугать, чтобы он от страха поскорее сдох.

– Я не боюсь, я за тебя переживал. Вдруг ты не появишься. Ну как твои дела?

– Это наши дела. Рассчитался патронами за вкусный и обильный обед. При случае еще сюда заскочим. Вроде как не должны отравить.

В госпитале, в туалете внимательно рассмотрел чужие деньги. Двести долларов. Очень даже приличный бизнес. Если я с этими доларами попадусь, точно трибунала не миновать. Ведь таких денег стоит почти сотня автоматных патронов. Хотя с другой стороны что скрывать то, если конкретно прижмут. Продал трофейный ствол. На то он и трофейный, чтобы на нем бизнес делать. Главное чтобы Башлык не стуканул, а на это надежды мало. Ведь он то кроме вкусной хавалки ничего не поимел. Ладно, поживем – увидим. Денежки сразу же «зарядил» в полупустой тюбик «Поморина». Еще один целый рядом положил. Не зря подстраховался. Через день, сразу же после подъема, особист полный шмон провел у нас. Вывернул и карманы, и сапоги проверил, и погоны. Вот он отголосок моего бизнеса. А еще через десять дней моя блатная служба в госпитале закончилась. И меня откомандировали в артиллерийский полк. Вернее в разведку этого самого полка. Башлык остался при госпитале. А через полтора года, этот же самый особист – капитан, за литр коньяка расскажет мне. Как мой напарник по кандагарскому застолью, уже на следующий день после него, подробно доложил ему о нашем походе в гостеприимную кофейню Али за тридцать автоматных патронов. Вот сука, даже количество патронов придумал. И офицер просто решил от меня избавиться, сплавив по тихой в дальнюю, горячую точку. Не стоит шум поднимать из-за тридцати патронов, когда их продажа идет на тысячи. Да и не докажешь этот мелкий бизнес. Ведь солдаты сколько «наварили», столько и проели. Вещдоков то нет. Так что самое лучшее, это устроить воину передовую. Хотя пули свистят и тут. Недавний случай тому пример. Неделю назад полегло пятеро бойцов. А этот сержантик еще и медсестричку «окучивает». Вообще у него служба козырная, лафа да и только.