Исповедь расстриги. Как воскреснуть из мертвых

Братство Казанской иконы

Почти сразу после переезда в июле 1992 года мы с Алькой завели себе правило каждую неделю ездить на встречи с отцом Георгием, его женой матушкой Татьяной и детьми – подростком Лёшей и шестилетней Нюшкой. Погожими летними вечерами мы все вместе гуляли в лесу на окраине города недалеко от их дома, и наши дочки сразу же подружились.

И с каждой встречей компания гуляющих разрасталась всё больше и больше. Отец Георгий знакомил робких новичков с остальными, и через несколько минут неловкость сама собой исчезала без следа, ведь сразу понятно, что здесь собрались наши, свои. Каждый такой новенький в нужный момент угодил на исповедь к отцу Георгию, рассказал ему свою историю, и раз приехал сюда, значит, наш человек. И все мы друг другу братья и сёстры, точнее, братия и сестры.

Неожиданно в том лесу наши дети оказались на равных со взрослыми, ведь мы все вместе молились на полянке, а для Бога детская молитва самая драгоценная. Мы записывали имена собравшихся, просили друг у друга поминать самых близких, и теперь нашим святым долгом стала ежедневная молитва за каждого из этого списка, естественно, начиная с отца Георгия, кто бы спорил.

У меня потом рука не поднялась сжечь стопку тех затёртых блокнотов-помянников в одном костре с монашеской одеждой, они здесь ни при чём. Пусть лежат себе в большой коробке с надписью «КРЕСТРАЖИ» – фанаты Гарри Поттера меня поймут.

* * *

Однажды нас съехалось в лес человек двадцать, и после совместной молитвы отец Георгий достал из кармана подрясника пакетик с крошечными латунными иконами Казанской Божьей Матери, он вручил каждому из нас этот образок и торжественно объявил, что по воле Божьей мы собрались здесь в праздник Казанской иконы и вместе молились Богородице. Отныне мы все – духовное братство в её честь, и пусть каждый носит эту иконочку вместе с нательным крестом как символ нашего братского единства.

Напрямую он не сказал, но все и так поняли, что с этого дня он нам духовный отец, а мы его духовные чада. Новое чувство общности наполнило мне сердце – вот они мои подлинные братья и сёстры, не по крови, а во Христе!

Голос отца Георгия впечатался в моё сознание, он говорил тогда, что наша братская любовь взаимна и чиста, она превосходит естественное телесное родство.

Но любовь к Богу самая святая, она должна гореть в сердце, как огонь, во сто крат превышая родительские чувства к детям и в тысячу раз сильнее плотской супружеской любви!

– Откажись от своего падшего естества, умри для греха, растворись в Божественной любви и обретёшь вечную жизнь во Христе Иисусе, Господе нашем! – эти слова духовного отца звучали у меня в голове, пульсировали в сердце и переворачивали душу, напрочь вымораживая всё ниже пояса.

И на долгие годы Первая заповедь Закона Божьего и весь он целиком стали основой моей жизни, не только самым светлым её идеалом, но и конкретным руководством к действию.

Всё серьёзно и никакого пафоса – чёткая инструкция.

* * *

В сентябре 1992 года Алька отправилась в новую школу недалеко от дома, можно сказать, на полпути в Никольский храм, если идти по улице, а не напрямик под горку. А в октябре настоятель храма отец Пётр благословил отца Георгия открыть для детей воскресную школу, и мы упросили Надю отпускать Артёмку с нами на занятия.

Всю осень мы вместе с детьми собирались после утренней службы всё в той же каморке в притворе, где нас с Алькой когда-то соборовал отец Георгий.

В тесноте, да не в обиде!

К тому моменту наше братство Казанской иконы стало резко выделяться в храме среди прихожан даже по внешнему виду, ведь тогда бабушки составляли большинство в любой церкви.

Мы невольно собирались в кучку поближе к солее, чтобы отец Георгий видел нас, и чтобы молиться всем вместе среди своих. Мы старались одеваться на службу, как положено, чтобы не быть в соблазн противоположному полу.

Женщинам полагалось надевать платки и юбки подлиннее, чтобы никакой обтягивающей или прозрачной одежды, декольте и разрезов. И все должны надевать в храм одежду с длинным рукавом даже летом, а мужчинам вдобавок надо застёгивать рубашку на все пуговицы, и никаких галстуков, ибо галстук символизируют масонскую удавку!

И ещё женщинам никак нельзя никакого макияжа, губной помады, духов, маникюра-педикюра и украшений, только нательный крест и обручальное кольцо для замужних. Да, стричь и красить волосы тоже грех, потому что стригутся только блудницы, так апостол Павел написал. И в платке женщина должна быть постоянно, а не только в церкви или на молитве дома, иначе она вводит мужчин в соблазн одним видом своих волос! В наше время все забыли, что опростоволоситься, то есть показать свои простые волосы без головного убора, издревле и вплоть до начала двадцатого века считалось неописуемым срамом и позором – это я сокращённо цитирую поучения, как должно вести себя православным христианам.

В первое время отец Георгий ещё не требовал от женщин жёстко соблюдать последнее правило насчёт покрытой головы, позволяя нам некоторые вольности по немощи живущих рядом неверующих членов семьи, равно как и ношение брюк вне храма и появление на пляже в купальнике. Однако мы должны были записывать все подобные эпизоды и каяться в них на исповеди, если хотели причаститься.

Особенной проблемой оказалось то, что большинство из нас жили в невенчанном браке или совсем вне брака, а для Бога оно без разницы, всё есть блуд и прелюбодеяние! Ещё категорически нельзя предохраняться и пользоваться любыми контрацептивами, и страшный грех нарушать церковные посты, такое и законным супругам непростительно, а невенчанным вообще погибель, особенно, если в пост вдруг зачать ребёнка, то его судьба и здоровье заставят родителей рыдать всю жизнь!

Про аборты ещё страшнее – это неизбежный ад для обоих родителей и для нерождённых младенцев тоже, здесь-то и зацепило нашего Юрку и стало основной причиной его ухода в монастырь, старец объяснил ему всю тяжесть греха убийства во чреве, и мне тоже предстояло каяться в том деянии остаток жизни.

Узнав и осознав такую сторону жизни, я сама постепенно стала отдаляться от моего милого эстета, потому что он считал церковные правила дикостью и мракобесием. Я скрывала мои походы в церковь и в лес, и очень боялась случайно встретиться с ним на улице в таком виде, живо представляя себе, как он прищурится и что скажет…

В то лето мы с Алькой несколько раз выбирались к нему на дачу у реки, где мой друг построил красивый двухэтажный дом по собственному проекту. Очень приятно в хорошую погоду искупаться в прекрасном месте, правда, один раз мы с Алькой там чуть не утонули, а в другой приезд от меня требовались совет и помощь – воинствующему эстету не понравился оттенок краски цвета слоновой кости, которой он только что выкрасил все стены дома снаружи. Я не смогла помочь разрешить столь тонкую колористическую задачу, тогда мой друг в гордом одиночестве снова поставил леса и перекрасил двухэтажный дом в другой оттенок слоновой кости.

Не спрашивайте меня, какая разница между едва различимыми оттенками?

Не знаю, не ведаю, но для меня до сих пор та дважды перекрашенная дача является эталонным образцом перфекционизма. Я и сама им страдаю, но мой перфекционизм так себе, жалкое подобие!

Я не спорила с моим другом и не ссорилась, но уже начинала тайно радоваться тому, что он весной наотрез отказался со мной венчаться, особенно когда я прочитала в церковном календаре о супружеском воздержании во время поста, а их четыре в году. Добавим сюда, что кроме длительных постов супруги должны воздерживаться каждую неделю в среду, в пятницу и под воскресенье, и в праздники, и на Святки, и на Светлой седмице! Да, ещё и перед причастием три дня, а причащаться надо часто…

Я открыла календарь, посмотрела, посчитала и пришла в уныние – проще жить одной, как говорится, от греха подальше, чем пытаться это соблюдать, особенно, если твой партнёр и слышать не желает о таких сомнительных для него аргументах.

По мере погружения в глубину православной традиции я чувствовала, как меня буквально раздирает на части между Церковью и искусством, раем и адом, жизнью и смертью, духовным отцом и … как его назвать? Ладно, назовём невенчанным мужем, так всё же поприличней.

* * *

Ещё одна женская проблема приносила массу неудобств и пополняла и без того длинный перечень грехов – мне труднее всего было принять тот унизительный факт, что во время месячных очищений женщина считается нечистой, и гигиена здесь ни при чём.

От этой грязи водой не отмоешься, она духовная.

Вон у многих народов до сих пор жилой дом традиционно имеет две половины, и женщина в критические дни и сорок дней после родов, пока она считается нечистой, не имеет права покидать женскую половину дома, а мужчина не имеет права туда заходить, дабы не оскверниться. Ему даже нельзя сесть с такой женщиной на одну скамью!

И вроде бы это древние ветхозаветные правила, но их пока никто не отменил. А в современной православной практике женщина в нечистоте не должна прикасаться к иконам, к святыням, к просфорам, дабы не осквернить их. Даже бутылку со святой водой пальцем тронуть грешно, не то что пить ту воду!

Естественно, что в это время нельзя причащаться, собороваться, брать в руки свечи и другие освящённые предметы. В храм заходить можно, но лучше стоять у входа, чтобы случайно к чему-нибудь не прикоснуться, и следить чтобы на молебне на тебя не попала святая вода. Вдобавок мы столкнулись со следующим разночтением: в мирской традиции женщина считалась нечистой восемь дней, даже если её критические дни проходили за четыре или пять дней, а в монастырской традиции этот период продлевался до четырнадцати дней со всеми вытекающими ограничениями. И как жить, когда сами духовные отцы запутались и спорят между собой?

Сколько же было переживаний на эту тему! Вот, к примеру, ты постилась, молилась, готовилась к причастию, с вечера отстояла всенощное бдение в храме и вычитала все каноны, а утром бах и готово, причащаться нельзя!

Или даже так – служба заканчивается, и вдруг ты чувствуешь себя не очень хорошо, ну мало ли, бывает, ведь три часа на ногах и натощак. И ты уже стоишь в очереди к причастию, вокруг толпа народа, перед тобой священник с чашей, поздно бегать проверять. А потом вдруг выясняется, что в тот момент ты уже стала грязной и осквернила святыни своей нечистотой!

И всё это надо рассказывать на исповеди, и далеко не всегда тебя будет выслушивать отец Георгий, он может в данный момент служить в алтаре. Хорошо, если исповедует старенький отец Николай, как будто сошедший с храмовой иконы святителя, ему можно спокойно рассказать всё-всё, а вот грозному настоятелю отцу Петру исповедоваться на такие темы совершенно невыносимо! Но кто бы из отцов не стоял у аналоя, каждый раз терзает дикий стыд и бунтарские феминистские мысли, которые тоже надо исповедовать!

Это в сто раз труднее, чем взять и раздеться догола перед всеми – подумаешь, ерунда какая, каждый под одеждой такой же, а вот душу наизнанку выворачивать… И особенно тяжело, когда ты с ужасом осознаёшь, что всё твоё самое сокровенное и самое дорогое пред очами Божьими грех смердящий, и гореть тебе в аду, если не покаешься!

Господи, помилуй, помилуй, помилуй!

* * *

Повторяю, в первое время отец Георгий нам многое позволял по немощи, как нашей, так и окружающих людей. Но вскоре его взгляды станут намного радикальнее, он начнёт часто ездить по монастырям и старцам, будет регулярно исповедоваться у батюшки в Юркином монастыре и станет там своим.

Он перестанет стричь бороду, откажется от супружеского общения со своей женой, и всем нашим об этом расскажет, как бы советуя последовать его примеру. Отныне в городе, в общественных местах и даже дома он будет носить подрясник поверх рубашки и брюк, а на церковные мероприятия ещё и рясу сверху. Да-да, именно так, в любую жару!

Тогда мало кто поступал подобным образом, и вне храма священники ходили в мирской одежде, летом многие из них носили рубашки с коротким рукавом и стриглись довольно коротко.

Но отец Георгий максималист во всём, он требовал от себя самого полного соблюдения устава по всем пунктам, особенно насчёт поста и внешнего благочестия, ибо у святых отцов сказано, что с внешнего, видимого начинается внутреннее, невидимое.

И вроде бы тебя это не касается напрямую, и никто не заставляет идти за духовным отцом след в след, но если ты находишься рядом, то невольно проникаешься его настроением и очень чётко осознаёшь, какова плата за грех – ведь ты сама по собственной воле отказываешься от спасения и отвергаешь Божью любовь ради каких-то тряпок, еды или греховных наслаждений, прямо как Мальчиш-Плохиш в советском мультфильме, предаёшь самое святое за бочку варенья и корзинку печенья!

А ведь ты уже знаешь на личном опыте, как восхитительно оказаться в потоке Божьей любви, как легко и радостно в первые часы после причастия, когда душа чиста и тело безгрешно, почти как у святых! И ты изо всех сил будешь стараться не грешить, лишь бы продлить это блаженство и невыразимое словами внутреннее сияние, когда сама смерть не страшна, ибо в данный момент она не имеет над тобой власти!

Но увы, враг рода человеческого уже приготовил для тебя весь свой богатый арсенал искушений, где-нибудь да проколешься, согрешишь делом, словом, помышлением, опять измажешься в грязи – и так до следующей исповеди и причастия, знай себе записывай бесконечные нарушения всех заповедей, ибо слаб человек и грешен!..

Ольги и Татьяны

Я думаю, что пора уже подробнее рассказать о людях, ставших мне духовной роднёй, и о том, какие яркие личности до сих пор прятались здесь за безликим словом «мы».

Начну с Ольги.

Она профессионально пела и читала на клиросе в Никольском храме, знала устав, и учила читать богослужебные тексты на церковно-славянском языке будущего отца Георгия, когда он год назад устроился в храм работать сторожем и вскоре пожелал стать чтецом.

В то время рядом с Ольгой часто появлялся её муж Михаил, невнятный и безликий человек, тоже церковный сторож, только действующий. Был у неё сын-подросток от первого брака, но парень жил у бабушки, и за все годы я его так никогда и не видела. А с Михаилом потом долго тянулась мутная история: он то уходил в монастырь, то возвращался, то пил, то вдруг женился на юной барышне, тем самым разрушив их с Ольгой венчанный брак. По церковным законам тот супруг, который первым «сломал венец», полностью нёс всю ответственность за это преступление, и Ольга считалась пострадавшей стороной, но она не особо печалилась, потому что обрела наконец-то свободу для безграничной и безраздельной любви к Богу и к отцу Георгию.

Ольга имела музыкальное образование и мощный красивый голос, могла одна спеть и прочитать любую службу, поэтому ездила с отцом Георгием на требы – этим словом называется всё, что священник совершает за отдельную плату по желанию прихожан, например, причащение больных и соборование на дому, отпевание покойных и панихида на кладбище, освящение жилища или автомобиля, который в тексте молитвы гордо именуется колесницей.

Ещё Ольга быстро и вкусно готовила буквально из ничего даже в самый постный день и занималась с детьми в воскресной школе. Наши дети её обожали и называли матушкой Ольгой, она учила их петь и правильно дышать, ставила им голоса и сочиняла с ними песни – каждый участник имел право голоса и мог предложить свою строчку, подсказать слово или подобрать рифму, потом это коллективное творение разучивалось хором на разные голоса и исполнялось на праздниках ко всеобщему восторгу.

Ольгу очень легко представить, если набрать в поиске росписи Врубеля в Киеве, он написал там для иконостаса ростовую икону княгини Ольги – один в один портрет нашей матушки Ольги! Такие же глубокие тёмные глаза, выразительное артистичное лицо и властный взгляд. Внушительные формы странным образом компенсировали её совсем маленький рост, и она казалась величавой, как та святая княгиня у Врубеля.

Очень быстро Ольга стала совершенно незаменима везде и во всём. Расторопная и ловкая в движениях, она предвосхищала любые пожелания нашего духовника, могла мгновенно накрыть на стол и заварить чай даже в походных условиях прежде, чем батюшка успевал попросить. И хоть они с Ольгой когда-то общались по-приятельски и были ровесниками, но после рукоположения она обращалась к отцу Георгию только на «вы» и жёстко пресекала у окружающих любой намёк на панибратство по отношению к нему.

* * *

Матушка Татьяна, жена отца Георгия, на Ольгином фоне могла бы показаться медлительной и робкой, потому что всегда старалась не выделяться и не лезть вперёд. Но такое приходило в голову только на первый взгляд, в дальнейшем общении становилось ясно, что властности Татьяне не занимать, только её сила и воля проявлялись совсем иначе.

На минуточку представьте – она довольно долго работала прокурором в суде, а муж в это время сидел дома с детьми!

Наш отец Георгий вообще выхаживал и выкармливал обоих детей с первых дней их жизни, потому что Татьяна после каждых родов еле выживала и подолгу находилась в больнице. Однажды супруги со смехом вспоминали, как молодой папаша регулярно носил новорожденного Лёшку в спортивной сумке к Татьяне в больницу, чтобы она могла кормить ребёнка грудью, и это в декабре! И с Нюшкой потом было что-то подобное.

Матушка Татьяна и отец Георгий не всегда так сурово спасались, в своё время они были весёлыми студентами юридического факультета, танцевали и ходили в походы, он играл на гитаре и пел, профессионально фотографировал, прыгал с парашютом и организовал для школьников отряд юных космонавтов, где всё было здорово и серьёзно, об этом отряде они оба рассказывали с особым удовольствием.

Примерно тогда же супруги вместе занялись йогой и оба преуспели, но именно у Татьяны «третий глаз» открылся раньше, чем у мужа. Дальше они увлеклись экстрасенсорикой, и тоже преуспели, хотя в это время у них уже зрел семейный кризис такой силы, что впереди замаячил развод.

Но потом случилась какая-то жуткая история из серии астральных нападений, и в результате верные друзья чуть ли не на руках донесли нашего будущего духовника до вокзала, загрузили его в поезд, и так он оказался в знаменитом северном монастыре и крестился там у известного всей России прозорливого старца, который предрёк, что через год новообращённый станет священником.

И пророчество старца сбылось в точности.

Но за полгода до священнического рукоположения, когда вера уже зажгла сердца обоих супругов и стала новым смыслом их жизни, Георгий с Татьяной обвенчались в Никольском храме, где он днём читал на клиросе, а по ночам работал сторожем.

На мой взгляд, матушка Татьяна имела глубокое внутреннее сходство с идейными комсомолками шестидесятых годов, которые по призыву партии вдохновенно мчались на стройки пятилетки. Поэтому она всегда казалась моложе мужа, хотя была на четыре года старше него. В юные годы она свято верила, что правда всегда должна побеждать, поэтому осознанно поступила на юридический факультет, чтобы по мере сил помогать торжеству справедливости. Коммунистические идеалы в её сознании гармонично трансформировались в Православие, Закон Божий она приняла всем сердцем, не то что Уголовный кодекс.

Когда мы познакомились, Татьяна работала в какой-то юридической конторе, носила брюки, стриглась, красила волосы в тёмный цвет и казалась девчонкой – хрупкой, круглолицей и курносой.

Но через год всё радикально поменяется, она вдруг почувствует себя матушкой, женой священника, уволится с работы, наденет юбки до пят, покроет голову платком, перестанет стричься и краситься. Так она превратится в миловидную женщину вне возраста, и останется в этом образе на долгие годы, практически не меняясь, а мы узнаем, что у неё ранняя седина, и волосы давно совершенно белые.

Однако отец Георгий к тому времени тоже отрастит себе бороду по пояс и всё равно будет казаться старше жены в своём суровом величии. А лет через десять, когда ему исполнится пятьдесят, он тоже начнёт седеть и станет тогда невероятно похож на волшебника Гэндальфа Серого из «Властелина Колец», нам с Алькой до сих пор неловко смотреть на него в кино. Сходство абсолютное – мимика, жесты, интонации, манеры, серый балахон… Потом пройдёт ещё пятнадцать лет, и сейчас он вылитый Гэндальф Белый, судя по фотографиям.

Удивительно, какие бывают совпадения!

Кроме матушки, в наше братство сразу же вольются ещё три Татьяны, отец Георгий назовёт их Танечками, и мы вслед за ним тоже. Вскоре Татьян у нас станет ещё больше, и каждый год 25 января мы будем праздновать великий Татьянник!

Фамилии друг у друга мы узнаем далеко не сразу, поэтому различать их будем по профессии, по детям, или кто из них где живёт.

* * *

Сначала я расскажу про Танечку-регента.

Она профессиональный музыкант, композитор, теоретик музыки и органист по первому образованию. Если верить в существование ангелов, то Танечка очень на них похожа – она реально гений чистой красоты, и голос у неё ангельский. Добавлю ещё, что она очень красивая женщина и почти не меняется с годами.

Мы с ней ровесницы и дружим много лет, она едва ли не единственная из нашего братства, кто вытерпел все мои духовные трансформации. Не скажу, чтобы ей они нравились, вряд ли, но Танечка не перестала со мной общаться. Я понимаю, что это потребовало от неё немалого мужества и гибкости, потому что её собственная вера в Бога нерушима и с годами только крепнет. А я, как ни верти, изменница и предательница всего самого святого для православного человека.

Я высоко ценю этот подвиг дружбы и стараюсь оберегать Таню от лишних сведений о моей жизни, дабы не искушать её лишний раз. Мы давно не касаемся церковных тем, нам всегда есть о чём поговорить и кроме них, но если сейчас она выдержит и прочитает моё повествование до конца, то новых искушений ей не избежать, увы.

Мне очень жаль, но что поделать, я уже не могу остановиться.

А пока я постараюсь рассказать, какой была Танечка более четверти века назад, когда они с мужем Димой появились в лесу в самом начале наших встреч с отцом Георгием.

Я незаметно разглядывала невысокую стройную девушку с тонкими чертами лица – тёмные волосы коротко подстрижены, ярко-жёлтое платье с белым шитьём только подчёркивает явно морской загар красивого медного цвета, светлые глаза на смуглом лице выглядят неожиданно, они не то голубые, не то серые. Рядом с ней симпатичный парень спортивного телосложения, тоже загорелый, очень коротко стриженный, одетый в дорогую фирменную одежду. И оба они совершенно несчастные, нервные и встревоженные.

Ну вот, думаю, мальчик с девочкой поссорились и не знают, как им помириться, вон как долго с ними отец Георгий разговаривает в сторонке. Но к моему изумлению на следующую встречу они приехали с двумя детьми – шестилетней Олей и трёхлетним Борькой. Вдобавок мы оказались почти соседями, это очаровательное семейство обитало в довоенном доме в трёх минутах ходьбы от нас, если срезать путь через дворы.

Так мы и прожили с ними по соседству двадцать шесть лет, и наши дети выросли вместе. Теперь у Тани с Димой уже пятеро внуков, старенькие родители, и очень много семейных хлопот. Самое удивительное, что им удалось сохранить свой брак во время нашего оголтелого неофитского максимализма. Я думаю, что это в большей степени благодаря Диме, его бесконечному терпению и любви к жене, хотя Танечка тоже смогла вовремя притормозить, не то что я.

Но если снова вернуться в то лето 1992 года, когда мы познакомились, то надо сказать, что очень скоро Танечка начнёт петь в Никольском храме, она изучит регентское дело и богослужебный устав, потом организует в воскресной школе детский хор, и все наши дети пройдут через него.

Затем в ближайшие годы в семье Тани и Димы произойдут удивительные чудеса, достойные отдельного повествования. Сейчас я расскажу только о том, как множество раз Танечка приезжала с детским хором то в глухие деревни, то в разбитые храмы, и под ангельское пение её хора там сразу же начинали мироточить иконы на глазах у десятков людей, другие иконы чудесным образом обновлялись или благоухали неземным ароматом так, что ни с каким ладаном не сравнить!

Таких случаев десятки, и нескольким я сама свидетель, и моя дочь, и моя мама, в то время уже не атеистка, но ещё не верующая.

* * *

Теперь про Танечку-художницу.

Мы с ней одновременно учились в художественном училище, только на разных курсах, и неоднократно пересекались в разных компаниях и на вечеринках, а потом вдруг с удивлением встретились в лесу на одной из первых сходок нашего братства. Она в тот момент перешла на третий курс училища, до этого проучившись ещё три года в универе на математическом факультете.

Танечка имела баскетбольный рост и стеснялась его, хотя на первых курсах училища она пыталась вышибать клин клином, одеваясь стильно и претенциозно. Она тогда увлекалась авангардным театром, сама играла в студенческих постановках, придумывала для них декорации, костюмы и грим, а в училище появлялась в узеньких брючках со стрелками и в остроносых ботинках, лихо носила мужскую шляпу и яркие шарфы.

Эта Танечка тоже чистейший и добрейший ангел.

Когда она оказалась в Церкви и в нашем братстве, то сначала стала обучать рисованию детей в воскресной школе – она где-то раздобыла гусиные перья, правильно их заточила, и моя Алька до сих пор вспоминает, с каким восторгом они учились у Танечки писать древние славянские буквы настоящим пером, макая его в настоящие чернила, и даже кляксы у них получались самые настоящие!

Вскоре Танечка бросит художественное училище и поступит в только что открывшуюся иконописную школу вместе с моей сестрёнкой Юлей, которая приедет с Урала к нам жить. Всех учащихся из этой иконописной школы отправят на практику расписывать храм женского монастыря в нашем городе. Таня с Юлей буквально через два месяца станут там послушницами и наденут рясы, и вскоре к ним присоединится ещё одна наша Оля-художница, однокурсница Тани по училищу. Все трое не только будут расписывать храм, но и встанут на клирос, они научатся петь и читать на службах. Из них троих только наша Юля в детстве ходила в музыкальную школу, но Танечка ко всеобщему удивлению за послушание выучится петь низким третьим голосом, хотя свой природный голос у неё довольно высокий.

Это очень сложно не только из-за несвойственного ей тембра, но и потому, что партия третьего голоса по мелодии совсем не похожа на первые два. Для того, кто не обучался музыке, это невероятно трудно, каждую партию надо вызубрить наизусть, а их десятки на каждой службе, и сотни в течение года. Но Танечка со всем справится, ведь монастырю нужен третий голос, значит она будет петь так, как надо монастырю.

Говорю же, ангел!

По мере того, как Танечка будет учиться иконописи, её лицо начнёт преображаться и станет совершенно каноническим, именно таким, как положено писать на иконах у святых мучениц и преподобных. Дальше с ней случится ещё одна невероятная трансформация уже на моих глазах – её постригут в иночество с именем Ольга!

* * *

И вот тут пора объяснить, кем приходятся друг другу Ольги и Татьяны.

Про Александра Сергеевича Пушкина не зря говорят, что он наше всё! И далеко не случайно он дал такие имена сёстрам Лариным, когда писал «Евгения Онегина» как энциклопедию русской жизни.

Сколько раз приходилось убеждаться, что Ольги и Татьяны – равносильные и равнозначные противоположности во всём, поэтому они всегда притягиваются друг к другу, и очень часто эти два имени встречаются в одной семье. Я знаю десятки Татьян, у которых мамы, дочки или сёстры Ольги и наоборот, а уж близких подруг с такими именами не счесть!

Ольги и Татьяны – абсолютные антиподы даже в церковном календаре, эта мысль пришла ко мне вот только что! Ведь Ольги празднуют свои именины в день святой равноапостольной княгини Ольги 24 июля, а знаменитый Татьянин день бурно отмечается ровно через полгода 25 января!

И в каком бы месяце ни родились носительницы двух имён, но именины у них только в эти дни, потому что веками в церковном календаре святые Ольга и Татьяна были в единственном числе, лишь недавно в святцы добавили дочерей царя Николая Второго.

Раньше мне и в голову не приходило противопоставить Ольгу и Татьяну как лето и зиму, но сравнение очень точное. Вот что значит дружить теперь с шаманами и знать от них про Колесо Года, а также слушать лекции философов насчёт единства и борьбы противоположностей.

Хотя если вспомнить, то мне с детства казалось, что имя Татьяна синего цвета с чуть изумрудным оттенком, как морская волна в глубине, а имя Ольга вспыхивает в темноте красно-малиновым, почти бордовым.

Удивительно, как только что сошёлся ещё один мой внутренний пазл!

Наш отец Георгий считал, что женщины с именем Ольга – самые мощные, яркие и выразительные, их за версту видать. Например, если в храме стоит очередь к причастию, то сразу безошибочно угадывается, какая из женщин подойдёт и назовётся Ольгой, она гвоздём торчит из любой толпы.

Вот здесь я с ним до сих пор полностью согласна, хотя мне приходилось встречать и другой типаж – это Оленьки. Они часто милые блондинки, мягкие, нежные и послушные, но если копнуть поглубже, то за внешним кротким образом скрывается сломанная Ольга, дрессированная родителями или обстоятельствами, но изначально могущественная, как та великая княгиня у Врубеля. И если вдруг такая Оленька осознает себя и восстановит собственные силы, то равной ей не будет, она все преграды нахрен разнесёт!

О том, как притягиваются Ольги и Татьяны, и как они взаимно друг друга дополняют, можно рассказывать очень долго, но вот ещё один пример в качестве иллюстрации – у моей подруги Танечки-регента дочь Ольга, и ещё сама Таня кавалер-дама, награждённая церковным орденом святой княгини Ольги, его вручили за руководство детским хором Никольского храма. Хор многократно становился победителем и лауреатом всяческих фестивалей, смотров и конкурсов, как столичных, так и международных. Танечка четверть века положила на этот хор, и орден княгини Ольги заслужила сполна, вот только пенсия за её певческий подвиг не дотянула даже до минимальной, пришлось ей писать унизительное прошение в Пенсионный фонд.

Но здесь и сейчас я не об этом, пора закончить рассказ о другой Танечке.

Так вот, попробуйте представить, что должно произойти после того, как Танечку-художницу постригут в иночество с именем Ольга, а ещё одна монастырская певчая Оля станет инокиней Татьяной. К тому времени я окажусь с ними на одном клиросе в одном хоре, и на моих глазах произойдёт эта удивительная трансформация – примерно за год Татьяна переплавится в Ольгу и наоборот.