ГКЧП: Следствием установлено

Предательством счастья не сыщешь

Русская народная поговорка

© В. Степанков, 2021

© ООО «Издательство «Аргументы недели», 2021

От автора

Предисловие

30 лет прошло с тех драматических дней августа 1991 года, которые стали поворотными для СССР. Но парадокс: со временем произошедшее предстает в общественном сознании только более неясным и запутанным, обрастает неточностями и откровенными фантазиями. Причина, прежде всего, в том, что трактовка тех событий по-прежнему поле яростного политического противостояния, где каждая из сторон адаптирует факты под свои нужды из конъюнктурных соображений. Распространению недостоверной, субъективной информации способствует еще то обстоятельство, что суд над гэкачепистами не был доведен до конца: едва начавшись, он был прекращен. 23 февраля 1994 года подсудимые были амнистированы Государственной думой Федерального Собрания Российской Федерации. С тех пор многотомное дело ГКЧП пылится в архивах Верховного суда России и недоступно для исследователей и журналистов, что, безусловно, дает почву для всевозможных искажений и мифов.

Книга о событиях августа 91-го, которая предлагается вашему вниманию, основана не на домыслах, а на подлинных документах: протоколах допросов и других материалах по делу ГКЧП, которым занималась Генеральная прокуратура России, когда я стоял во главе ведомства. Моё стремление внести ясность в подоплеку тех августовских дней и рассказать правду о создании ГКЧП выразилось в публикацию документальной книги «Кремлевский заговор. Версия следствия», которую я написал в соавторстве с моим заместителем Евгением Лисовым осенью 1992 года. Сейчас ее можно найти лишь в букинистических магазинах, да и то с большим трудом. В своей новой работе я намерен подробно изложить факты и свидетельства из обвинительного заключения Генеральной прокуратуры России по делу ГКЧП.

Уникальность этой публикации в том, что здесь изложена единственно достоверная, с точки зрения права, фабула августовской драмы. Я адресую мою книгу тем, кто хочет знать правду об истинных намерениях создателей ГКЧП, кто бережно относится к истории своей страны и предпочитает помнить прошлое таким, каким оно было на самом деле.

Хочу высоко оценить работу сотрудников российской прокуратуры, которые участвовали в расследовании обстоятельств августовских событий. Их честное и зачастую самоотверженное отношение к своему профессиональному долгу позволило собрать исчерпывающую доказательную базу по беспрецедентному для российской юриспруденции делу. Я благодарю за помощь в написании книги журналистов Павла и Янину Никитиных, с которыми я работал и над рукописью «Кремлевского заговора».

Валентин Степанков,

Генеральный прокурор России

1991–1993 гг.

Исчезновение «Зари»

Пролог

Ответственный дежурный 9-го отдела КГБ в Крыму^[1] Василий Кравец нес обычную службу Дел хватало. Из Москвы позвонили от Бориса Пуго. Министр внутренних дел, улетая в столицу, забыл две куртки в санатории «Южный» и просил отправить их в Москву с председателем Палаты национальностей Верховного Совета СССР Рафиком Нишановым, который отдыхал в том же месте. Еще одно высокопоставленное лицо из «Южного», член Совета безопасности СССР Евгений Примаков собрался в гости в соседний дом отдыха. Дежурный заказал машину для него.

Когда среди этой повседневной суеты тревожно замигал красный сигнал радиостанции «Альтернатива», Кравец не поверил своим глазам. Авария на линии связи с дачей Президента СССР! Такого никогда не было!

Кравец тотчас связался с 21-м отделом КГБ в Крыму. «Разберемся», – бодро пообещал дежурный. Но красная лампочка мигала все отчаяннее. Кравец позвонил еще раз. «Связь повредил горный оползень, начались восстановительные работы», – ответил дежурный.

Часы показывали 16.32 московского времени. Было воскресенье, 18 августа 1991 года.

«Своих не узнаете??»

Крым. Форос. 18 августа 16.50

Начало изоляции Президента СССР

В этот момент, почти минута в минуту, ворота дачи Президента СССР, значащейся в документах КГБ СССР как «Объект “Заря”», распахнулись перед кортежем из пяти машин.

Обычно обо всех визитах к президенту предупреждали заблаговременно. На этот раз о том, что будут гости, никто не говорил.

Охрана не пропустила бы автомобили. И милицейский пост, расположенный на ближних подступах к даче, не убрал бы лежащий поперек дороги «скорпион» – ленту с устрашающе острыми шипами. Но из головной «Волги» вышли начальник Службы охраны КГБ СССР Юрий Плеханов, начальник Эксплуатационно-технического управления КГБ генерал-майор Вячеслав Генералов и начальник 9-го отдела КГБ в Крыму полковник Лев Толстой, а из остальных машин – несколько высокопоставленных руководителей из Москвы.

– И все-таки мы насторожились, – рассказывает дежурный личной охраны президента Сергей Гоман, – узнав, что в ворота въехала колонна автомобилей, о прибытии которой нас никто не предупреждал, мы с Игорем Авосиным, тоже дежурившим в гостевом домике, взяли на всякий случай автоматы. Генералов, увидев нас с автоматами, закричал: «Вы что?! Немедленно уберите оружие!» И понес про Румынию. Не забывайте, дескать, чем все кончилось, когда там охрана вздумала вступиться за президента.

Ничего понять не можем. При чем, думаем, здесь Румыния? Там свергли президента, охрана вступилась за него, пролилась кровь. Но в СССР вроде всё слава богу…

Приехавшее начальство – секретарь ЦК КПСС Олег Шенин, глава военно-промышленного комплекса СССР Олег Бакланов, герой афганской войны, заместитель министра обороны, главнокомандующий Сухопутными войсками СССР Валентин Варенников, руководитель Аппарата Президента Валерий Болдин – в сопровождении Плеханова направились к дому Горбачева.

Странности все множились. С постов докладывали: «Пропала телефонная связь». Из автобуса, прибывшего вслед за высокопоставленными гостями, вышла группа столичных офицеров из Службы охраны КГБ. Москвичи заняли посты у въезда на дачу.

– Я охранял хозяйственные ворота, – рассказывает прапорщик Валерий Шах, – в тридцати метрах от меня – еще одни ворота во внешней ограде, их охраняют пограничники. Обычно в дневное время эти ворота распахнуты. Вдруг их закрывают. И, что еще более удивительно, прямо перед носом машины, в которой в Ялту направились ребята из личной охраны президента. Они, конечно, возмущаются: «Что, не видите, кто едет?! Своих не узнаете?» А пограничники в ответ: «Приказано никого из “Зари” не выпускать». Ко мне тем временем подошел полковник Толстой. Запирай, говорит, и свои ворота, а ключ отдай вот этому офицеру из Москвы, и показывает на плотного мужчину с «дипломатом». Потом, когда Толстой ушел, москвич-офицер достал из «дипломата» автомат, сказав, что службу по охране ворот будем нести вместе…

Из показаний врача Президента СССР И. Борисова

…Один за другим отключались все источники связи и информации. Сначала перестали работать телефоны правительственной связи, затем – городской, потом- внутренней АТС, наконец замолчало телевидение. Возникла какая-то гнетущая обстановка.

Из протокола допроса М. Горбачева

…Я сидел, работал над выступлением на церемонии подписания Союзного договора. Самолет на завтра был уже заказан, договорились, кто полетит. Раиса Максимовна тоже решила лететь со мной. Днем, примерно в 11–12, разговаривал с вице-президентом Янаевым. Он спросил меня, когда я завтра точно прилетаю. Я ответил, что вечером. Он пообещал меня встретить.

От работы меня оторвал начальник личной охраны Медведев. Он зашел ко мне с известием, что приехала группа товарищей. Я спросил, что это за визит, не согласованный со мной? Как эти люди здесь оказались, ведь охрана не имеет права их пропускать? Говорит, что с ними Плеханов и Болдин, руководитель Аппарата президента. Вижу, что состояние самого Медведева необычное.

Ну хорошо, говорю, пусть подождут. Беру трубку, чтобы позвонить Крючкову, узнать, что это за миссия. Странно: уезжаю завтра, и вдруг какая-то группа. Телефон не работает, беру другой – то же самое. Снял трубку внутреннего телефона – не работает. Все проверил – беру красный телефон – и он «мертв». Посмотрел на часы – 16.50…

Страна еще не знала, что поставлена на грань величайших потрясений…

..За год до часа икс

В июле 1990 года состоялся XXVIII съезд КПСС. На нем Горбачев впервые вынес на широкое обсуждение вопрос о подготовке нового Союзного договора. Незадолго до съезда Совет Федерации – недавно сформированный орган, в который входили руководители всех союзных республик – высказался за «создание Союза суверенных государств с возможным сочетанием элементов федерации, конфедерации и сообщества».

Докладывая съезду о решении Совета Федерации, Горбачев сказал: «Все то, что мы пережили и осмыслили за последнее время, подвело к пониманию, что преобразование Союза не может ограничиться лишь расширением, пусть даже значительным, прав республик и автономий. Необходим настоящий Союз суверенных государств. Речь идет, в сущности, об установлении такого национально-государственного устройства нашей страны, которое позволит развязать узлы противоречий, поднять сотрудничество народов на новый уровень…»

Но подавляющее большинство партийных функционеров мыслило вразрез с генсеком. Ко времени созыва съезда антигорбачевская оппозиция уже вполне определилась в своем отношении и к Горбачеву, и к проводимому им курсу. Он им не подходил. Он их не устраивал. Началась невидимая, закулисная деятельность по смещению Горбачева.

От Горбачева последовательно оттеснялись и отсекались все, кто мог поддержать его на пути реформирования страны. Ставка делалась на раздувание взаимной неприязни Горбачева и Ельцина.

Информация, поступающая из КГБ, постоянно убеждала Горбачева, что Ельцин и его окружение при любых обстоятельствах будут против Президента СССР.

Горбачеву внушалось, что Запад крайне отрицательно относится к Ельцину, что там его с трудом терпят, что он «тяжело болен» и вот-вот рухнет, скошенный если не болезнью, то своими же сподвижниками.

Навязывая Горбачеву искаженную, однобокую информацию, его подталкивали к введению в стране режима чрезвычайного положения. Дважды с этой целью в Москву вводился ограниченный контингент войск. В феврале 1990 года армия понадобилась для «сдерживания митинговых страстей» во время многотысячной манифестации сторонников Ельцина. 27 марта 1991 года Горбачев принял решение о вводе армейских подразделений, чтобы «избежать беспорядков» в канун внеочередного съезда народных депутатов России, на котором фракция коммунистов намеревалась сместить Ельцина с поста Председателя Верховного Совета РСФСР. Как в первом, так и во втором случае Горбачев согласился на демонстрацию мускулов под информационным нажимом Владимира Крючкова и Бориса Пуго, которые приводили «неопровержимые доказательства» того, что манифестанты собираются идти на штурм Кремля. В обоих случаях ввод войск мог бы спровоцировать столкновение манифестантов и армии. И тогда ЧП стало бы неизбежной необходимостью.

Политические обозреватели отмечали заметный контраст между блестящими, уверенными действиями Горбачева на международной арене и его крайне непоследовательными метаниями внутри страны в поисках выхода из затянувшегося кризиса. Перспектива быстрого, решительного перехода к рыночным отношениям пугала его. Но чем дольше медлил президент, тем стремительнее ухудшалась обстановка в стране.

Горбачев допускал возможность введения ЧП. Но на законной основе и исключительно в тех регионах, где в связи с этническими конфликтами проливалась кровь. Этой проблеме был посвящен ряд заседаний в конце 1990-го – начале 1991 годов. Президент даже отдавал распоряжения готовить соответствующие документы. И все же ЧП, несмотря на мощное давление, не вводил.

…За пять месяцев до часа икс

Документы свидетельствуют: Горбачева намеревались сместить еще на апрельском (1991 г.) пленуме ЦК КПСС. Предложения по этому поводу, разработанные Александром Тизяковым (будущим членом ГКЧП) и обнаруженные у него при обыске, вкратце были таковы:

«…– Организовать телеграммы с требованием к ЦК КПСС наведения порядка в экономике. <…>

– В телеграммах должны быть и политические требования.

Политическая стабилизация через: приостановление деятельности Советов всех уровней и депутатов, наведение порядка в работе средств массовой информации… оградить советский народ от разгула преступности, разгула демократии. <…>

– Образование ВКУ (Временный комитет управления – первоначальное название ГКЧП – В.С.) с передачей ему всей полноты власти; освобождение от обязанностей генсека и избрание и.о.;

– ВКУ образует новое правительство СССР. <…>

Организационные мероприятия:

– Надо, чтобы народ просил КПСС навести порядок в СССР и обращался к ней как единственной политической силе, способной решить эту задачу! Из этой кампании надо извлечь, получить и огромный политический капитал. Это обеспечит восстановление авторитета КПСС – лучшего момента для восстановления былой славы с 1985 г. не было.

– Надо, чтобы на собраниях выдвигались главные требования: отставки генсека и наведения порядка с введением чрезвычайного положения.

– Надо сыграть на всех трудностях на рынке питания и потребительских товаров. Свалить это на «демократов», неквалифицированные Советы всех уровней с их шоу-программами.

– Выступления на пленуме подготовить тех, кого надо. И у микрофонов.

– Президиум избрать из трех человек. Председательствующий абсолютно надежный человек и хорошо ориентирующийся.

– Прессу, кроме «Правды» и «Советской России», не пускать…»

Апрельский пленум ЦК КПСС действительно предъявил Горбачеву ультиматум: «вводи ЧП – или уходи». От генсека также требовали «законодательно закрепить за КПСС статус правящей партии», восстановить прежнюю систему расстановки кадров и партийный контроль над средствами массовой информации.

«Я взял слово, – вспоминает Горбачев, – и сказал: хватит демагогии, я ухожу в отставку».

Сделав это совершенно неожиданное для участников пленума резкое заявление, он покинул зал, где воцарилось смятение. Расклад голосов на экстренном заседании Политбюро, созванном сразу же после этого происшествия: 13 – «за» Горбачева, 14 – «воздержались».

Итоги голосования отражали изменившуюся буквально накануне ситуацию. За два дня до партийного мероприятия, 23 апреля, был дан старт процессу, который вошел в историю, как «новоогаревский». Советский президент и руководители девяти союзных республик ратифицировали в Ново-Огарево документ, способный положить начало масштабным политическим и экономическим реформам – «Совместное заявление о безотлагательных мерах по стабилизации обстановки в стране и преодолении кризиса».

«Заявление» делало окончательно необратимым решение Совета Федерации, о котором Горбачев докладывал коммунистам на XXVIII съезде КПСС:

«…с учетом итогов проведенного Всесоюзного референдума завершить в ближайшее время работу над проектом нового Союзного договора. <…>

– не позднее шести месяцев после подписания Договора подготовить и принять на съезде народных депутатов СССР новую Конституцию Союза, в основе которой должны быть положения Договора о Союзе суверенных государств. <…>

– после принятия новой Конституции подготовить и провести выборы органов власти Союза, предусмотренные Договором и Конституцией. <…>

– в течение всего переходного периода должна обеспечиваться нормальная деятельность органов власти Союза и республик, Советов народных депутатов всех степеней.

В заключительном слове на апрельском пленуме ЦК КПСС Горбачев особо подчеркнул, что никогда не поддержит тех, кто в ЧП «видит средство возврата к политической системе, существовавшей в доперестроечный период».

Борьба между «старым и новым» достигла кульминации. Курс Горбачева на реформирование Союза напрямую угрожал благополучию руководителей федерального центра, стабильности их положения и привилегиям. Горбачева неоднократно предупреждали о возможности «правого» переворота. Но президент вплоть до роковой развязки так и не поверил в способность людей, возведенных им самим на вершины власти, отважиться на столь решительные действия.

ДОСЬЕ СЛЕДСТВИЯ

документ без комментария

Из протокола допроса министра иностранных дел СССР Александра Бессмертных от 6 ноября 1991 года

…20 июня 1991 года мы закончили раунд переговоров с Бейкером в американской резиденции в Берлине. Я возвратился в свое посольство для встречи с министрами иностранных дел других стран, как это обычно у нас бывает.

Позвонил Бейкер и сказал, что он хотел бы со мной срочно встретиться. Меня это очень удивило, так как мы только что беседовали.

Я говорю: «Джим! В чем дело? Что произошло?»

Он мнется: «У меня срочное дело. Очень хотелось бы встретиться».

Я сказал, что у меня запланирована встреча. Если нужно, пусть подъезжает, поговорим.

Он: «У меня несколько деликатное дело. Я не хотел бы… Если я поеду, то вслед двинется огромное количество машин с охраной, в городе создастся большой шум… Подключится пресса. <…> Если можешь, – говорит, – я буду тебя ждать в гостинице, где я остановился, но желательно так, чтобы не было особого шума».

Я говорю: «Что?! Действительно очень срочно?

У меня беседа!»

Он отвечает: «Я бы на вашем месте в принципе отложил все дела и подъехал».

…Я попросил у посла машину, чтобы без сирены, охраны, мотоциклистов покинуть советское посольство.

Прибыл я довольно быстро. Со мной был начальник Управления США и Канады МИД СССР – Мамедов, на случай, если понадобится эксперт. Мы с ним зашли в кабинет. Но Бейкер сказал, что он бы предпочел вести беседу один на один. И мы остались вдвоем.

Бейкер говорит: «Я только что… получил из Вашингтона информацию. Я так понимаю, что она может быть построена на разведывательных источниках. Речь идет о попытке смещения Горбачева!»

Я, конечно, опешил и так на него смотрю внимательно. В руках у Бейкера листок бумаги.

«Это дело сугубо деликатное, – говорит, – и нам нужно как-то такую информацию передать. По нашим данным, в смещении будут участвовать Павлов, Язов, Крючков». Бейкер еще кого-то упомянул, но об этих троих он назвал точно. «Вопрос, – говорит, – срочный. Его нужно довести до сведения Горбачева».

Он спросил меня, есть ли прямая, совершенно защищенная связь с президентом. Я ответил, что полностью защищенной нет, тем более, если речь идет об этих персонах… Сказал, что очень сомневаюсь в достоверности того, что ему сообщили, что это, видимо, какое-то недоразумение.

«Нет! – говорит Бейкер. – Мало ли что? Все же надо передать». Я ему ответил, если за этим действительно что-то есть, то у меня просто нет защищенной связи, у нас в посольстве только связь «ВЧ», но она находится под контролем КГБ.

Тогда Бейкер предложил имеющуюся информацию передать, воспользовавшись американским посольством в Москве. Я, в свою очередь, пообещал позвонить помощнику президента Черняеву, чтобы тот связался с посольством.

Бейкер говорит: «Тогда мы поручим послу Мэтлоку.

Его уже запрашивают. А вы звоните Черняеву и попросите его быстро организовать встречу. Таким образом, Горбачев получит сведения. Это абсолютно надежно, и никто ничего не перехватит».

…Я приехал из Берлина в Москву 22 июня. Было возложение венков на Могилу Неизвестного солдата, где присутствовало все руководство страны.

После церемонии Михаил Сергеевич пригласил меня к себе в кабинет и попросил рассказать о работе, проделанной в Берлине.

Когда мы зашли в кабинет, то я поинтересовался об информации, которую сообщил ему Мэтлок.

Михаил Сергеевич кратко отметил, что ему информация известна. Он поблагодарил меня за то, что я ему все рассказал, и также подчеркнул, что с этими «деятелями» «поговорил, круто поговорил».

Вопрос. Когда Бейкер говорил о готовящемся смещении Горбачева, называлось ли при этом какое-то определенное время?

Ответ. Нет. Никаких обстоятельств не называл.

Он сказал, что это может произойти в ближайшие дни, что-то в этом духе. Уже теперь я понимаю, о чем шла речь. Когда я приехал 22 июня, все было ясно. Все это было связано с выступлением этих деятелей на закрытой сессии Верховного Совета…»

…За два месяца до часа икс

20 июня Крючков направил Болдину «Информацию о высказываниях представителя окружения президента». В конверте с обычной для их конфиденциальной почты пометкой «Вскрыть лично» и короткой запиской внутри: «Валерий Иванович, прошу переговорить». Это означало, что Крючков считает донесение крайне важным и Болдину следует не просто передать его президенту, а постараться, чтобы тот отнесся к документу с должным вниманием, а главное – обязательно сделал из него «правильный вывод».

ДОСЬЕ СЛЕДСТВИЯ

документ без комментария

Информация КГБ СССР «О высказываниях представителя окружения М.С. Горбачева от 20 июня 1991 года»

По данным из окружения М.С. Горбачева, в ближайшие два-три дня им должно быть принято решение, которое существенным образом повлияет на дальнейшее развитие событий в СССР, окончательный выбор основных направлений внутренней и внешней политики. Это связано с шагами, которые были предприняты в последнее время Кабинетом министров и его председателем Павловым. М.С. Горбачев расценил эти действия как попытку определенной группы людей, сконцентрированных вокруг Павлова, резко укрепить власть правительства в стране, не допускать радикальных реформ во внутренней политике и экономическом развитии, отодвинув тем самым М.С. Горбачева на второй план, подорвав его личный авторитет в стране и за рубежом.

Особую озабоченность ближайшего окружения М.С. Горбачева вызвал тот факт, что линия Павлова получила активную поддержку у Язова, Крючкова, а также частично Пуго (позиция последнего неоднозначна). М.С. Горбачев также озабочен наметившейся линией Верховного Совета СССР на резкую критику позиций президента на его переговорах по созданию федеративного союза. В частности, большинство в Верховном Совете резко возражает против линии Горбачева на то, чтобы передать в ведение республик целый ряд важных функций, принадлежащих в настоящее время центральному правительству СССР, в первую очередь, его предварительного согласия на требования некоторых республик о фактическом роспуске Министерства внешних экономических связей и передаче прав на внешнеторговую деятельность в ведение республиканских властей.

Ситуация для М.С. Горбачева осложняется тем фактом, что в правительственных кругах США и стран Западной Европы также оценивают сегодняшнее положение в результате действий Павлова и его Кабинета министров как реальное ослабление позиций Президента СССР и снижение возможности для него влиять на дальнейшее развитие событий, определять выбор основных направлений внутренней и внешней политики СССР. В частности, в ближайшем окружении Дж. Буша полагают, что М.С. Горбачев практически исчерпал свои возможности как лидер такой страны, как СССР. Вместе с тем, с учетом надвигающихся президентских выборов в США, для республиканской администрации было бы крайне нежелательным в данный момент отказываться от поддержки М.С. Горбачева, оказываемой ему в течение длительного времени. Параллельно в администрации Буша и правительствах других западных стран пытаются определить возможную кандидатуру на замену Горбачева, которая могла бы быть положительно оценена в политических и общественных кругах Запада. На данном этапе такая кандидатура пока не просматривается. Президент Буш и его ближайшее окружение категорически отказываются рассматривать в качестве возможной фигуры для замены Горбачева Б.Н. Ельцина.

В окружении Буша полагают, что приход Ельцина к власти в СССР приведет к «катастрофическому развитию событий и кардинальному пересмотру позиций США и ведущих западных стран по вопросу их политики в отношении СССР». Окружение Буша также считает крайне неправильными действия Горбачева по практической поддержке программы экономического развития СССР, подготовленной Явлинским вместе с американскими учеными. В администрации Буша считают, что этот план абсолютно нереалистичен. В первую очередь он не учитывает «русских национальных особенностей, которые будут играть существенную роль при выполнении любой программы экономического развития в такой стране, как СССР». По существующему мнению в администрации Буша, лишь отдельные компоненты этого плана могут представлять практический интерес и быть реализованы. В этой связи с настороженностью воспринимается линия М.С. Горбачева на то, чтобы «сделать ставку на программу Явлинского и вести дело к тому, чтобы сделать его премьер-министром СССР».

В окружении Буша также расценили действия Лукьянова во время его визита в Лондон как первую серьезную попытку начать возможную работу «по замене М.С. Горбачева». Они считают, что Лукьянов во время переговоров в Лондоне пытался «показать себя Западу как возможный преемник Горбачева».

С учетом указанных факторов, как считают в ближайшем окружении Горбачева, у него сейчас существуют следующие варианты выхода из создавшегося положения. Первый из них – начать активную борьбу против Павлова и поддерживающих его Крючкова, Язова и др. С настоятельными рекомендациями действовать именно в этом направлении выступает А.Н. Яковлев. В ближайшем окружении М.С. Горбачева также считают, что он не исключает для себя варианта повторения «действий Ельцина», то есть выйти из КПСС как силы, которая препятствует «дальнейшему демократическому развитию СССР». После этого он должен будет по логике вещей пойти на союз с Ельциным и радикальными «демократическими» силами, поддерживающими его.

В настоящее время, по негласному указанию Горбачева, через его пресс-секретариат начата работа по сбору компрометирующих данных на Павлова. В частности, ведется анализ критических публикаций и высказываний ведущих западных политиков и экономистов.

Вместе с тем, в ближайшем окружении М.С. Горбачева считают, что он в последнее время практически лишился поддержки бывших ближайших соратников: Шеварднадзе предпринимает усилия по созданию оппозиционной КПСС партии и намерен ее возглавить. Бакатин после президентских выборов в России не выполняет ни одного из указаний Горбачева, абсолютно устранился от всяких дел в Совете безопасности, деятельность которого в значительной степени парализована. Такие соратники М.С. Горбачева, как Черняев и Болдин, не способны серьезным образом влиять на развитие событий и оказывать реальное содействие президенту.

В ближайшем окружении М.С. Горбачева полагают, что наиболее логичным, разумным и приемлемым для дальнейшей судьбы СССР было бы повторение М.С. Горбачевым варианта действий, связанных с обстановкой в свое время вокруг программы «500 дней», когда Горбачев в самый последний момент отверг эту программу и поддержал линию Рыжкова.

В этой связи в окружении Горбачева отмечают, что было бы важно с учетом внутренних и внешних факторов «не загонять М.С. Горбачева в угол, а попытаться найти компромиссное решение между ним и Павловым и поддерживающими премьер-министра группами и силами». В частности, по словам источника, было бы целесообразно создать ситуацию, когда М.С. Горбачев пошел бы на фактическое согласие с линией Павлова с одновременным предоставлением ему возможности публично «скорректировать некоторые элементы программы Павлова и его политической линии».

По словам источника, в ближайшем окружении М.С. Горбачева считают, что наиболее влиятельной фигурой, которая могла бы согласовать с президентом такую тактику, является В.А. Крючков.