Карусель, или Матриархат

© Юрий Юрков, 2020

ISBN 978-5-4498-2548-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Юрий Юрков (1937—2016). Отличительная черта талантливого автора – использование разнообразных литературных жанров, тяготение к малым формам самовыражения, самобытный язык, умение многое видеть и отразить в сатирическом и юмористическом плане.

С НЕПРИВЫЧКИ
Юмореска

Моя уважаемая тетушка Татьяна Александровна с базара воротилась сама не своя. Сразу в постель, что за шторой, повалилась. До вечера лежала, все охала – так у нее голова разболелась. Но потом ничего, отошла.

Узнал я, в чем дело. И знаете, такая меня злость взяла на некоторых не в меру добрых… Однако все по порядку,

Тетушка моя лет, почитай, двадцать в город дорогу не забывает, на базар в основном, но такому с ней не доводилось быть. Поначалу все обыкновению шло. Автобус к остановке подкатил. Первым, как водится, к автобусным дверкам народ молодой да сильный поспел. Уселись. Как положено уселись: один в газетку пялится, другой ребятенка на сиденье рядом лепит, те, глядишь, о спорте и модах толкуют, а тот, видать, совестливый, и вовсе в окошко личико отворотил, мечтает… Одним бабусям и тетушке моей места, как всегда, не хватило. Всего человек шесть их набралось, не больше.

А автобус тем временем вперед катится. Правда, у задней дверцы не выдержали две старушки: одна на корзину собственную моститься стала, другая из мешка и фуфайки что-то наподобие гнезда на ступеньках свила. А тетушка моя стоит себе, как положено, на передней площадке, на люд автобусный нарядный да красивый поглядывает, ничего такого не чувствует.

Но тут-то моя тетушка и отблаженствовала. С ближайшего сиденья вдруг солдат, ладный такой паренек, к ней метнулся и во всеуслышанье объявляет, как докладывает: «Садитесь, мамаша, в ногах правды нет!». Обомлела Татьяна Александровна от такой неожиданности, от внимания вежливого, благодарить стала, отказываться. А солдат громовым голосом опять свое: «Садитесь, мамаша!» Куда деваться от глаз любопытных? Села тетушка. Автобус быстрый, поворотов плавных много, началось с непривычки сердцебиение у старушки, круги зеленые поплыли перед глазами, внутри нехорошо стало. Вот-вот сознание потеряет тетушка. Хотели встать было, только шевельнулась, а солдат тут-как-тут. «Сидите, маманя, отдыхайте». Все в автобусе, конечно, посматривают с любопытством на бравого солдата и тетушку.

Еще раз попыталась Татьяна Александровна подняться, да солдат ее опять своей вежливостью к месту пригвоздил. Как доехала, как шла домой – не помнит. Вез привычки, сидя-то, чуть не умерла.

ПРИНЯЛ МЕРЫ…
Юмореска

Сидим мы, родители, за партами по одному, значит, друг за дружку прячемся, учительницу дожидаемся. Нас, как всегда, мало, и десятка не наберется (это из сорока-то с лишним). Но народ мы бывалый, проверенный, из года в год одни и те же ходим,

Сидим, и от нечего делать на новичка глазеем… Надо же – новичок! Мужик вроде ничего, веселый такой, видать, сынок или дочка здорово учится, вот он и заявился… Пришла учительница, тоже новичка заметила (не каждый раз новичок на классном собрании случается, да еще папа!). Поскорее от общих замечаний она к неприятным, частностям перешла… «Вы, кажется, впервые»… – вежливо так обращается к новенькому. «Так точно», – рапортует тот, поднимаясь вместе с партой. – Я отец Саши Пыртикова, Геннадий Николаевич». «Отец Саши Пыртикова?» – переспрашивает учительница. – Прекрасно! Прямо и начнем с вас. Беда с вашим мальчиком… контрольную задачу не решил… по русскому плавает… крутится, как волчок»…

С новичка веселость как рукой сняло, а учительница все добавляет: «балуется,.. не следите…». На новичка жалко смотреть стало, весь рябиной спелой пошел, пытается защищаться бедняга, дескать, жена не жаловалась, мальчик вроде тихий… Да где там! Пришлось ему поклясться, что меры примет к сыну строгие…

Как-то по весне я того «новичка» встретил. Увернуться он хотел от меня, да я опередил вопросом: «Ну как, спрашиваю, сын-то?». Пыртиков мгновенно скис лицом, помялся, оглянулся пугливо и перешел на шепот: «Натворил я… принял меры… лупил. Теперь перед домашними стыдно… Сын-то, оказывается, не виноват… Недавно узнал… Пыртиковых-то в третьих классах два. Мой-то в «Б» учится, и неплохо, хвалят… А я у вас просидел в «А». «А-а-а-а», – затянул я от неожиданности. «Вот тебе и а-а-а-а», – передразнил меня Пыртиков, махнул рукой и не простясь, нырнул в проулок.

КАРУСЕЛЬ
Юмористический рассказ

Все с ключей завертелось. Да, Да! Потерялись у нас ключи от замка «секрет»: один ключ у меня, видать, на базаре вытащили, когда я за семечками лез, другой – свояк куда-то по-пьянке. А с одним ключом – какая это жизнь! Передашь его – ключ-то друг другу, как эстафетную палочку, чуть что и… финиш на лестничной площадке. Такое началось: ребетня по улице с портфелями шастает, жена на работу опять опоздала, уходя из дома, ключ из сумочки забыло выложить, пришлось назад с полдороги возвращаться. У меня и то нервы обнаружились – это когда я через крышу, балкон и форточку в комнату свою проникал, чтоб дверь внутри открыть. Живем мы высоко – на пятом этаже – и первый раз потужил я тогда, что не застраховался на приличную суму…

Хотел уж было я новый замок: покупать. Да вдруг слышу по местному радио про услуги всяческие объявляют. Чего я только не впитал. Оказывается, могут из салона бытовых услуг даже переводчика на дом прислать или консультанта по пирогам, а ключ для них сделать что чхнуть, приди только, не поленись с заявкой. Обрадовался я, конечно…

Прихожу наутро в салон бытовых услуг. Как и положено – к главному начальнику обратился – мужчина худой такой, бледный. Телефон его сердечного заучил, кричит он в трубку одно к тоже: «Приходите завтра», " На этой недельке загляните», " В конце месяца наведайтесь…» Вопросы-то ему вроде задают пустяковые и ответы не сложные, а главный от них взмок весь. Меня не видит, не слышит. Оперся я на барьер покрепче и снова свое тяну: так, мол и так, настроение без кляча не то… Замечем был наконец, да телефон опять проклятый раззвонился. От нечего делать стал я в положение главного входить. Вошел – главный один, а клиентов много, всякий норовит свое побыстрее ухватить. Потом до рацпредложения додумался.

Хотел уж было главному пособить, посоветовать – магнитофон к телефону присобачить, чтобы отвечал за него: «На этой недельке загляните», «В конце месяца наведаетесь» и т. д, да главный вдруг исчез. Вероятно, через окно улетел, выросли у него крылья и улетел, иначе не мог, куда ему деться – выход-то у двери я ему отсек, а запасного нету. Позже и кассир подтвердила: " Улетел наш Степаныч в область, таперича не скоро…»

Не привык я отступать, к мастерам метнулся. На одного пожилого всё жму, в движениях и разговорах спорого. Уговорил через полчаса. Отложил пожилой мастер паяльник в сторону, мой ключ в руки принял, покрутил этак и говорит: «Это мы мигом, видишь во-о-н в углу на столе станок приткнулся… Сегодня поставили… Первый наш помощник будет, раньше мы напильником шуровали, теперь машиной будем – техника – чик и готово».

После такого вступления у меня от души отлегло, себя даже похвалил: удачно попал… Мастер тем временем станок махонький включил. Задергался он, завизжал, даже барьер затрясся.

…Одну заготовку мастер тут же испортил, за вторую схватился, а как третью и четвертую запорол… – охладел к станку и за напильник взялся. И напильником не пошло. Еще две заготовки зашвырнул в угол. Наконец, что-то изобразил, поманил меня пальцем и толкует ласково: «Иди домой, паря, попробуй открыть дверь, если подойдет, тогда еще один ключ тебе сделаю, за два сразу и заплатишь, а свой ключ в залог оставь», «Правильно, – подивился я мудрости мастерового, – с нашим братом иначе и нельзя. – Доверием некогда воспитывать». А сам не мешкая – на автобус и домой. Ключ в щель замка влез, а повернуться не может. Назад еле вытащил.

Опять к мастеру. А он занят, сразу двумя делами – холодильник и электробритву ладит. Через час на меня отреагировал: «Знаю, знаю, что не подошел… Я у твоего ключа извилины завалил, вот и…

«Причина найдена, теперь недолго, – мелькнула у меня мысль». Хотел было с мастером поделиться, что это, мол, дело поправимо, взять еще одну заготовку и… а мастер пожилой, да опытный, меня упредил: «Заготовок больше нет».

Я главного перехватил – нет заготовок, хоть плачь. «На той недельке зайдешь». И на той недельке заходил и на этой, и в конце месяца заглядывал, и в начале – нет заготовок.

У-у-у-ф! Появились заготовки, мастер исчез. После свадьбы – племянника женил – «правил» он себе голову, да лишку взял – в вытрезвитель попал. Только вышел с «каникул» – другая неприятность – инструмент у него украли, а чужим напильником – какая это работа? – это и мне, бухгалтеру, ясно. Затем у мастера поломались персональные тиски, мастер болел, а затем и «спекся». Это мне так в салоне бытовых услуг пояснили, а что это значит, – «спекся наш Абрамыч» – расчитался-ли, на пенсию ушел или куда еще —постеснялся я расспрашивать, мастера народ насмешливый, скажут еще, что простых слов не понимает.

Скоро в мастерской салона бытовых услуг я своим человеком стал, раз даже меня главный попросил какую-то железную штуковину в соседний цех отнести, отволок я железяку и опять к главному прилип. А ему не до меня – Абрамыч объявился, расчет просит. Оказывается, Абрамыча какая-то организация переманивает к себе, а главный ни в какую, трудовую книжку пытается задержать. Где еще такого умельца сыскать. Абрамыч было ерепениться вздумал: жаловаться буду, прав не имеете, а главный не будь плох – судом Абрамычу за двухнедельный прогул грозит. «Я там уже отработал, – в который раз воспламенялся Абрамыч». " Где там, где там? – кричит Степаныч, а сам Абрамычу в лицо перегоревший мотор от стиральной машины тычит, со словами: «Кто отремонтирует? Кто? Если не ты?» В самый разгар борьбы слабовольный Абрамыч запил, тем самым пере- хватил инициативу и стал подбираться с другой стороны. Приходили к главному жена и теща Абрамыча, поочередно плакали ж просили возвернуть кормильцу документ, мотивируя сбою просьбу тем, что на новой работе Абрамычу не придется пить. Там подобрался кадр болезный, потому и не пьющий. Главный сопротивлялся вяло, больше для виду, чтобы авторитет сохранить.

Отвлекся я. Тут вскоре сжалился надо мной мастер помоложе – Федиской величают его дружки. Тоже с лекции начал в мой адрес: «Абрамыч» – он разучился работать… Напильником – у него руки трясутся, а станок новый» освоить не может – потому, что сам старый. «Я вот напильником орудую как ты счетами, понял». «Верно! – согласился я, что значит молодость, уж этот…»

Взял Федиска заготовку и-и-и – глазам не верю – шасть к станку. Кричу ему, что ты, что ты, мол, делаешь? Все погубишь, Абрамыча-то вспомни, Абрамыча-то вспомни, Абрамыча… Поздно – Федиска уже машину подсобную включил – все в скрежете и все потонуло. После пяти искромсанных заготовок вдохновение оставило молодого мастера, поник он головенкой, но отчадал – и дальше -по-Абрамычу – за напильник взялся… Изобразил Федиска нечто похожее на мой ключ и слышу знакомое: «Иди домой, попробуй открыть, если…» Не стал я дальше слушать, оставил ему свой ключ, сам домок помчался. И что же? Ключ вообще никуда не годится, кое-как запихал я его силком в щель, а он ни взад, ни вперед, ни влево, ни вправо. Тут жена с работы пришла. Такого натерпелся… Федиска еще один ключ сотворил. Я домой – такая же история, я опять к Федиске. Мастер срисовывал контур ключа на заготовку, давал «лишку» на извилины, снимал фаску, терял мой ключ и находил, советовался с главным, который плохо через Абрамыча соображал – все напрасно. Замотался а страсть, но не уходу. Мастеру надоел порядком, сколько времени угробить и не за шиш.

Однако, опомнился Федиска и спрашивает меня вдруг шепотом, у с ухмылкой:

– А твой-то ключ подходит к вашей квартир? Сомлел я от такого вопроса, слова не пророню. А мастер совсем меня доконать решил, еще добавил: «За испорченные заготовки-то кто платить будет?». Я и про автобус забыл, домой примчался. Жене опять жаловаться стал. Та слушала, слушала – дальше нашему брату лучше не читать – и заявляет: " Иди в салон, принеси мне оттуда одну заготовку».

Выследил я, как Федиски на рабочем месте не оказалось (вдруг за испорченны заготовки денег с меня потребует) и в главного вцепился. Еле упросил за деньги мне выдать одну, конечно, оплатил все как следует: пять копеек стоит сама заготовка, 35 копеек – это значит, мне мастер из нее ключ сделал, а еще 35 – он ключ-невидимку якобы опробовал у меня дома и подогнал по размеру. Итого – 75 копеек!

Вечером взяла жена у соседки напильник и пока я на хоккей журился всё, им скрипела на кухне и еще щи варила, успевая меня и мастеров клюшки и напильника клясть…

И сделала ключ-то. Без забот теперь живем.

Д-а-а-а, чуть не забыл. Абрамыча встретил. Вживаясь в новый коллектив, несся он с трехлитровой пюсудиной за пивом. В гору пошел Абрамыч, хоть и не альпинист вовсе. Он теперь на двух ставках вертится – слесарем в нашем домоуправлении и ночным сторожем в детском саду. И по старой памяти калым в салоне бытовых услуг прихватывает.

СНИМОК В ГАЗЕТУ
Юмореска

– Старик, выручай, снимок в газету надо, на ходу бросил мне наш собственный фотокорреспондент Варлам Невидимкин. В просьбе Варлам был талантливым человеком, и как всякому таланту, ему было трудно отказать. «Ладно, старик, заверил я, – помогу. Что, подсветку держать?» «Не-е, – уклонился от ответа Варлам, – там узнаешь», – и неопределенно махнул рукой.

Скатились с лестницы. Вижу, молодец бравый в кожаной куртке от безделья мается, фуражку милицейскую мнет… «В газету, к празднику… лучшего участкового надо щелкнуть!» – коротко пояснил ситуацию Варлам.

Свернули за дома и попали на тихую улочку.

По замыслу Варлама красивый угловой дом с новенькой изгородью, старым садом и водоразборной колонкой на снимке должен был воплотиться в справную деревенскую усадьбу, типичную для нашей деревни, и усыпить бдительность доверчивого читателя. И еще замыслил Варлам – видеть своего героя на снимке ведущим профилактическую беседу с гражданами села.

Только где их взять, граждан-то? Первая надежда Варлама – старушки. Но на этот раз -осечка! проходящая бабуля кричит изо всех сил «я глухая!» Вторая заявляет «я старая!» Третья некстати вспомнила, что в девушках была некрасивой… Из дома, у которого мы остановились, вывернулась первосортная бабуля с ведром в руках, но, сообразив в чем дело, тут же спряталась.

Варлам сказал, что такое в его практике впервые… Участковый предложил сгонять на «газике» в деревню за настоящими сельчанами. Варлам прикинул, что к чему, и сказал: «Не успеем, надо ждать…» И, правда, видим – молодица идет – бредет с сумками в руках. Мы к ней. Она от нас. Затем постарше женщину остановили, та позировать из-за старого пальто отказалась.

Стали «хватать» всех подряд. Бестолку. Надумали расходиться». Глядь – гражданин один, веселый такой, вышагивает, в клеточку пиджаке нараспашку. Увидел он нас, обмяк весь, понял по нашим глазам – не уйдешь.

Варлам стал было длинно объяснять ему, для чего снимок, но «последний шанс» и не думал уходить, как будто всю жизнь мечтал в газете покрасоваться. Главное безропотно повиновался, выполняя требуемое. Его телу можно было придать любую позу, он застывал в ней и казался деревянным, и при этом не выражал ни досады, ни радости. Наконец, его поставили боком к участковому, и заставили улыбнуться.

Остальные действия происходили вокруг него. Участковый достал блокнот и карандаш. Я по совету Варлама, чтобы не быть узнанным, «снял очки и встал спиной к объективу, полы шляпы загнул вниз, а воротник плаща – вверх. Варлам, словно отстреливаясь из пистолета, бегал и приседал вокруг нас. Сделав, несколько «щелчков», он уверенно произнес: «Не то!» Я хотел было ускользнуть за будущий кадр, Но Варлам живо забеспокоился, заявив, что я здорово играю спиной и на мне все держится. Пока я тужил, что не подался в свое время в театральный, Варлам вновь щелкнул затвором. Однако, ободренный похвалой, я увлекся и сотворил сразу три ошибки… Варлам мягко поправил меня: «Старик, повернись, пожалуйста, опять спиной, закрой рот и не махай руками, а то все подумают, что тебя задержали с поличным».

Я занервничал и стал уползать за кадр. Варлам вновь проявил служебную бдительность и пресек мои поползновения. Однако нужное не получалось, и он стал компоновать нас по новому…

Наконец, Варлам произнес: «Кое-что наскреб, но все не то… Надо убрать водоразборную колонку и тебя…» «Как мёня?» Я обиделся и хотел уйти, но, оказалось, еще раньше, не объяснив причины, исчез клетчатый пиджак вместе со своим обладателем.

«Последний кадр остался», – вдруг сник Варлам.

Не растерялся один участковый. Он попросил Варлама сфотографировать его одного просто так, на память, и без всяких выкрутасов. Явно перегоревший от долгих маневров Варлам щелкнул затвором фотоаппарата последний раз.

Этот снимок «по пояс» и увидели подписчики местной газеты десятого ноября на праздничной полосе, посвященной милицейскому празднику.

ЗАЛЕЧИЛСЯ
Юмореска

Мне на приём к терапевту, в кабинет №29, нас человек десять, с талончиками на очередь и без оных, кашляющих, нервных, жаждущих выздороветь разными путями: один молчком лезет без очереди, другой хочет только спросить, двое унеслись в регистратуру за карточками, один застыл с градусником подмышкой. Бойкое место ЦРБ. Напротив кабинет №30, куда стекаются пациенты не нам чета: перевязанные, на костылях, ахающие и охающие, а один пришёл на приём своим ходом, а «ушёл» – на носилках… Рядом с нашим кабинетом №29 в дверь без номера с разбегу как к себе домой уверенно ныряют здоровые на вид люди, вроде, как они случайно в больницу попали, а выползают они из-за двери, тихие, озабоченные…

И вот среди этого круговорота вдруг возникает ещё крепкий мужчина в синем новом костюме, живой, подвижный, очень симпатичный по первому впечатлению.

– Товарищи! – обращается он ко всем сразу, – где тут кабинет №21?

– Нет здесь такого, – наперебой спешат объяснить ему, – 29-й есть, к хирургу и на перевязку в кабинет №30, пожалуйста, вот кабинет без номера… может ваш?

– Нет, здесь я был, это, наверно, процедурный, мне нужен 21-й… Мужчина недоверчиво хмыкает и растворяется в коридоре, чтобы минут через пять возникнуть снова.

– Кабинет №21 где?…

– Товарищ, вам а который раз объясняют: нет здесь такого кабинета,

– Как нет… как сейчас помню: рядом с кабинетом №30 кабинет №21.

– Ну и ищите свой кабинет, только нас оставьте в покое.

– Нашёл похожий в другом крыле, но там ремонт.

– Но 21-й-то остался или там тоже ремонт?

– Не знаю…21-го тоже нет на месте, наверное, перевели.

– Но и здесь нет 21-го.

Мужчина соглашается, удивлённо крутит головой и вновь отправляется на поиск… Появляется минут через десять с надеждой…

– Где-то здесь кабинет №21?

– О-о-о, – вздыхают все дружно, – товарищ, нет здесь кабинета с таким номером, поймите, вам бы лучше врача на дом вызвать…

Страдалец появляется ещё несколько раз теперь он не расспрашивает нас, а ходит и смотрит молча, видимо, соображает что-то. Наконец ловит медсестру, но и та жмет плечами – злополучный кабинет №21 как сквозь землю провалился. Нет и всё…

Через полчаса и я выхожу из кабинета терапевта, и первое, что я вижу, навстречу – знакомый-незнакомец.

– Нашёл, – спрашиваю я, – кабинет №21?

– Товарищ останавливается в нерешительности, лицо его выражает смущение и грусть…

– Спутал я всё, города спутал… область с районом… Вспомнил в Туле кабинет №21 находится, там я лечился.., а я его в Узловой ищу…

Я НЕ ТОТ МАКАРОВ
Юмореска

/

Спешу, господа, спешу… Новый год на носу, а мне ещё в милицию надо успеть, потом в газету… Но обо всём по порядку… Сидим, мы, значит, в отделе… «Работа какая?» Да ни какой, ни до работы сейчас – четвёртый месяц, нет пятый с утра до вечера зарплату ждём, а также «чернобыльские, «детские», дивиденды… Голова кругом идёт – сколько их, денег-то. Но пока не зажмешь купюры в кулаке – радоваться рано. Так, зарплату, которую утром давать хотели, «налоговая» ночью реквизировала, «чернобыльские» пенсионерам отдали, а с дивидендами родное предприятие расстаться никак не может-боится обанкротится. Но мы не сдаёмся: организовали по всем правилам слежку за Главным финансистом и его подручными. Куда они, туда и мы: они в банк и наши там, финансисты из банка прибыли и задним двором хотели проскочить да на засаду из наших нарвались, другие у кабинетов, у кассы, у телефонов дежурят… И вот в разгар этой «работы» – в отделе человек объявился, вернее господин, вальяжный такой, одет, значит, шик-модерн, за ним два «шварцнеггера» маячат, видать, телохранители. «Я, – говорят господин, – есть предприниматель-бизнесмен. Вот продукцию у вас для фирмы закупаю, оформить должен… Познакомимся – Сергей Иванович Макаров». Все, конечно, кинулись во исполнение, не каждый день такое чудо коммерции. Один я, как услышал данные господина, шевельнуться не могу, ноги ватные, сознание мутится… Я ведь тоже Сергей Иванович Макаров, однофамилец, значит, со всеми вытекающими отсюда последствиями. А последствия таковы – это, значит, я себе живо представил… Тёзка-бизнесмен сел и укатил в своём «Мерседесе» в офис, а может и за границу, а я остался… Выхожу на улицу а там уже киллер меня в оптический прибор ловит, приговаривая, ишь как вырядился в тряпьё, думает не узнаю, и уже курок нажимает, или фугас издалека управляемый мне под асфальтом подложили, и вот я уже лечу, расчленяясь в воздухе… Долго-ли спутать при теперешней спешке и неразберихе. Ну ошибётся разок киллер – не того уберёт – не велика беда – поправится, а на моё место с «биржи» сто человек прибежит, право на труд завоёвывая… Так что бегу, бегу в милицию, господа, в паспортный стол… фамилию менять, а оттуда прямиком в местную газету «Знамя» объявление давать, я, мол, не тот Макаров, не бизнесмен, а так жалкий служащий, не получу жалованье ещё месяца два и так помру, без пули. Не убивайте меня, господа киллеры… Я не тот Макаров… Дайте хоть Новый, 1997 год, справить.