Жизнь из последних сил. 2011–2022 годы

На одном из совещаний наверху не выдержал сам хозяин земли русской ВВП: «Ни хрена себе страна!» Сам выстроил, покрасил и сам же удивляется…

1 мая – Дневник «ковыляет во мгле»: что-то не пишется. Но надо что-то записать. Недавно вспоминал Дину Дурбин, и вот ее уже нет. Умерла в 91 год. Удивительная актриса: рано начала сниматься и рано ушла из кино. А как пела «Очи черные»: «Эх, раз, еще раз, еще много-много раз!»

2 мая – поехали в Центр и даже сделали несколько снимков. Зашли в магазин «Педагогическая книга» на углу Камергерского. Сюрприз: лежит единственный экземпляр «Опасной профессии», цена: 710 ре. И пришлось повторить восклицание Воробьянинова: «Однако!»

8 мая – за 15 дней сделал Вагнера – 27 страниц. В ночь смотрел фильм Стэнли Крамера «Нюрнбергский процесс».

9 мая – много пафоса и трескотни. У нынешней власти нет побед, и она паразитирует на победе предков, представляя себя доблестными наследниками. Но нет достижений в экономике, в уровне жизни, сужаются демократические возможности, и не случаен появившийся плакат «Смерть кремлевским оккупантам!». А Артемий Троицкий приложил правящую элиту как «банду дегенератов». Нет, не дегенераты, а ушлые умельцы, мастера грести все под себя: им хорошо! А народ? А зачем народ? Пусть сами думают о себе…

10 мая – праздник по каналу «Культура» – программа «Большой джаз» с Новоорлеанским джаз-бандом. И хорошие ведущие: Алла Сигалова и трубач (забыл фамилию). И как бывшему стиляге подарок: «Караван», «Чуча» и прочий кайф! И воспоминания разных танцевальных веранд и залов. Эх, раз, еще раз, еще много-много раз! Нет, разов уже не будет. Молодость ушла. Каблуки уже не те…

12 мая – мучился с проблемой выбора: кого брать, о ком писать для очередного «Алефа»? Варианты: провокатор Азеф, Лагин – старик Хоттабыч, Алексей Герман? Перебирал, размышлял и придумал: «Серебристые перья из Серебряного века», не Бунин с Мережковским, а 3-й и 4-й ряд. Определился и вгрызся, напечатав первые 6 страниц от Льдова до Лурье. Вы знаете Наума Изральевича Лурье? Вы – нет, я – кое-что. Некоторое лит. имя в Серебряном веке, для звучности именовал себя на западный манер: Артур-Оскар-Винсент. Это уже звучит!

14 мая – вечером в программе «Игра в бисер» – писатель Платонов с многострадальным «Котлованом», а у меня с утра свой зубной котлован: сняли старый мост, вырвали 3 зуба. И в последующие дни мастер Саша снимал, надевал, подпиливал, ставил пломбу и т. д. И все проходило с болью и мучением. И уже много лет подряд мучаюсь с зубами. Зубарики – ласково говорил Аркаша Болдинский.

19 мая – возился с архивом. Почистил литературу. Безжалостно выкинул досье на Джами и Чеслава Милоша, но оставил для будущего интереса Джона Донна и Мицкевича.

21 мая – роскошный концерт по ТВ, посвященный Вагнеру. Тангейзер, дуэт Зигфрида и Зиглинды, полет Валькирий и др. Дирижер Аббадо. Жаль, что услышал все это после, а не до написания текста о Вагнере.

23 мая – презентация журнала «Аккорд», в нем перепечатан из книги Вадим Козин. «Подстреленная птица». Драматическая судьба. Певца с редким серебристым голосом 16 мая 1944 года арестовали и отправили в Магадан, из которого он не захотел вернуться в Москву после реабилитации. Козин не пел, он рисовал лирико-импрессионистические картинки:

 
Осень, прозрачное утро…
Небо как будто в тумане,
Даль из тонов перламутра,
Солнце холодное, раннее…
 

29 мая – поход слаженным тандемом с Эдуардо в РАМБАМ, на ул. Образцова. Хирург (онемевший палец на ноге) и гастроэнтеролог (боли в животе), и у Эда свой «букет», на машине туда-обратно, но и немного пешком, держась друг за друга. Глядя на нас, кто-то вполне мог вытирать слезы. И этот врачебный поход я переплавил вечером в строки:

 
Как два бедуина в пустыне
Брели, спотыкаясь, они.
Закат догорал, и над ними
Довлели унылые дни.
 
 
Ах, два бедуина, два старца
Брели, спотыкаясь, держась.
Глаза не горели, как кварцы,
И старость давила, как власть.
 
 
Куда же брели бедуины?
В последних попытках брести
Искали свои половины
На бренном унылом пути.
 
 
Напрасно. Пути перекрыты.
Остались одни тупики.
А кто-то, довольный и сытый,
Все прет. И не знает тоски…
 
 
Как два бедуина в пустыне
Брели, спотыкаясь, они.
А ветер, зловредный и синий,
Жевал безутешные дни…
 

Написал, прочитал и хмыкнул: н-да. А что тут еще скажешь?

* * *

Май закончен. Добавлю две публикации – 15 мая в «МП» вышли «Живые строки про нашу жизнь», посвященные 80-летию Андрея Вознесенского (юбилей 12 мая), и в майском номере «Алефа» Григорий Померанц: «Быть самим собой». Немного об этих персонах.

В книге «Опасная профессия: писатель» Вознесенский представлен эссе «Интеллигент в эпоху беззаконий», в «Мос. правде» – другая вариация. Вот начало в газете:

«Все страсти по Вознесенскому отошли в сторону: споры, разговоры, пересуды, сшибки мнений, восторги и хула, все отошло в прошлое и стало уделом специалистов, литературоведов. Они во всем разберутся и вынесут окончательный вердикт. Нет, не так. Вердикт уже вынесен: Андрей Вознесенский – классик русской литературы XX и XXI веков. Ну, а потомки найдут лишь дополнительные штрихи к творчеству Андрея Андреевича. Откопают нюансы. Откроют детали. И найдут новые краски и эпитеты».

Вознесенский всегда был гуманистом, поборником правды и справедливости: «Все прогрессы реакционны, если рушится человек».

У поэта было все, что надо: признание, тиражи, поездки и награды, но он никогда не погружался в покой самодовольства, он не мог быть спокойным, зная и видя безобразия, которые творятся вокруг него: попрание законов, вопиющее социальное неравенство, разгул криминала и т. д.

 
Из нас любой полубезумен.
Век гуманизма прошумел.
Мы думали, что время – Шуман.
Оно – кровавый шоумен…
 

Вознесенский находил едкие, уксусные слова: «Мои Палестины дымятся дыбом. / Абсурдный кругом театр…» И все время играл на параллелях своей эрудиции. «Шопенгауэр – в шокинге». И ужасался, что «Нас победила масскультура».

И еще на посошок:

 
Обещано счастье в конце третьей серии,
И нас не смущает, что фильм двухсерийный.
 

И добавлю к публикации: Вознесенский – поэт интеллигенции, для умников и книжников. А для простого народа – это Высоцкий с надрывом и криком. «Беспартийный, нееврей»:

 
Я на лестнице ночую,
Где тепло от батарей.
Это жизнь! Живи и грейся –
Хрен вам, пуля и петля!..
 

Ну, а теперь опять про «гнилую интеллигенцию». Григорий Померанц. Оригинальный философ, не имевший никаких научных званий. В 1980-х годах его имя было известно за рубежом, но в СССР не замечали, игнорировали.

Григорий Соломонович Померанц родился 13 марта 1918 года в Вильно, в тогдашней Польше, в семье бухгалтера. Значит, деревянные счеты: костяшки влево и костяшки вправо.

Юноша не пошел по стопам отца, а поступил в Институт истории, философии и литературы (ИНФЛИ). Весной 1935 года он написал некое сочинение под названием «Кем быть?». И закончил его 17-летний Гриша словами: «Я хочу быть самим собой». Весь советский народ был сколочен в один единый коллектив рабочих и колхозников для решения грандиозных сталинских планов, а какой-то кучерявый еврейчик Померанц гордо заявил, что он не хочет шагать в ногу в одной шеренге со всеми, а желает оставаться самим собой и идти туда, куда ему хочется. Все ахнули: караул, крамола!

В институтскую пору Померанц зачитывался Достоевским, и «Записки из подполья» приводили его в восторг. Однажды он громко на кафедре провозгласил, что Достоевский – величайший русский писатель. За этот выпад Померанца громко осудили и захлопнули перед его носом двери в аспирантуру.

Померанц – участник войны. Храбро воевал, имел награды, но о войне не любил вспоминать. После работал… киоскером. Другой возможности зарабатывать на хлеб у философа не было. «Узнаю страну свою родную», – написал я на мотив песни «Широка страна моя родная».

Судьба подарила Померанцу интеллектуальную подругу, поэтессу Зинаиду Миркину. Лишь в последние годы в его дом пришли известность, книги и небольшой материальный достаток. Григорий Померанц немного не дожил до 95-летия. Ушел из жизни 13 февраля 2013 года уникальный человек. Ручная работа. Штучный экземпляр матери-природы.

Ну, а теперь можно снова вернуться в хронике Ю.Б., который, как Померанц, всю жизнь хотел быть самим собой и не поддавался социально-общественной шлифовке и пропагандистскому зомбированию.

* * *

Перед хроникой несколько вступительных слов. Иногда находит недоумение, чем я занимаюсь? И даже термин придумал: культурологическое дуракаваляние. Тешу то ли свою душу, то ли ублажаю свой ум, то ли еще что-то: развлечение, отвлечение, умопомрачение и еще что-то. Это молодой Иван Ургант занят серьезным ремеслом «три ха-ха» на ТВ, но он молод и материально защищен, а я пенсионер на сходе и занят литературными арабесками.

И идея: дать хронику всего лета предельно сжато, без рассусоливания.

2 июня – позвонил Ларисе-Лоре в «Алеф» по поводу Вагнера. Она: в Израиле на музыку Вагнера наложен запрет – антисемит. Значит, Вагнера надо пристраивать куда-то еще. Переключился на Адама Смита и с ходу напечатал 5,5 стр.

И все время печалюсь по поводу ухода хороших людей: режиссер Петр Тодоровский, москвовед Сигурд Оттович Шмидт – так и не собрался прийти на его секцию москвоведов, а он приглашал. Шмидту было 90 лет, а вот кинорежиссеру Алексею Балабанову – всего 50. Как написала «Комсомолка»: «видно было, что Леша выработался и не хотел жить…» Марина Зудина: «Честные и нежные уходят, ушлые и циники остаются».

3 июня – в Москве на Тверской в книжном лежит «Опасная профессия» рядом с Леонидом Гроссманом и Львом Гумилевым.

4 июня – на Ваганьково. Маме – 104 года (родилась в 1909-м).

9 июня – напечатал про Александра Кугеля (Авраам Рафаилович), 6 стр. Про писательницу Донцову знают все, а вот кто такой Кугель, мало кто ответит. Моя миссия: восстанавливать забытые имена.

Блистательный театральный и литературный критик Пильский написал о Кугеле: «Он обладал настоящим умом талантливого дилетанта».

13 июня – доклеил альбом. Куча оригинальных альбомов, и кому они достанутся? Эти мысли невольно приходят, как их ни гони.

17 июня – ездил в издательство «Слово» (метро «Пролетарская»). Переговоры с директором. Была любезна. А что дальше?

18 июня – еще один поход в «Библио-Глобус». Переговоры с Озеровой. А затем в 18 часов выступление в зале на 1-м этаже. Подписал книг 10, не больше. Кто-то принес «Улыбку Джоконды», чтобы я подписал. Трогательно…

19 июня – начал набрасывать черновик Джорджа Оруэлла, выстраивать четкий и ясный материал о непростой судьбе писателя и о его ненависти к тоталитарному государству, к Старшему Брату.

22 июня – суббота – снова программа «Большой джаз» с прекрасными ведущими трубачом Вадимом Эйленкригом и Аллой Сигаловой, кокетливой и заводной.

26 июня – Ще закончила набор «Плача», а я – Оруэлла, 15 стр. Лилия сказала Ще: «Анечка, хоть ты живешь настоящей жизнью, а я вся погрязла в быте».

27 июня – в «МП» вышел Д’Аннунцио (а дата 12 марта). В редакции набрал газет и отдал Оруэлла. Приехал, и тут же нагрянула ТВ-бригада. Рассказывал об Эйнштейне, Ландау, Блоке.

4 июля – ездил на Вятскую, в «Алефе» вышел Лев Лунц. И в «Книжной полке» – представление «Опасной профессии». Вечером занимался Полем Валери, модернизировал когда-то написанный старый материал.

9 июля – на Никитской Мария разахалась: почему не издают ваш Дневник? По поводу «Плача» предложила издать 300 экз. Я отказался: дорого. Потяну лишь 100 экз.

10 июля – в «Московской правде» Дмитрий Ольшанский гневно о тех, кто присягнул деньгам и воспевать власть – «довольные жизнью свиньи». Ну, а народ «беднеет, спивается, голодает, стареет и умирает». Картина маслом…

И заголовок из «МК» у Людмилы Алексеевой: «Несвобода, неравенство, рабство».

11 июля – получил июньский и июльский номера «Науки и религии» – «Погода и слово». И договорился о рубрике на 2014 год – «Юбиляры месяца». Все хорошо, кроме мизерного тиража и жалкого гонорара.

В «МП» вышел Адам Смит: «Государство и человек».

20 июля – допечатал Петра Лаврова – 7,5 стр. О Петре Лавровиче в советские времена писали как об идеологе народничества и противнике марксизма. Его громил Ленин в статье «Что такое “друзья народа” и как они воюют против социал-демократов?» (1894).

Лавров из царской ссылки бежал во Францию и закончил жизнь на парижской улице Сен-Жак. «Важно – не кто победит: важно – что победило. Важна торжествующая идея», – говорил Лавров.

А что победило сегодня? Идея капитала, наживы денег.

23 июля – допечатал Наума Коржавина и схватился за Алексея Лосева.

25 июля – в «МП» вышел Никита Богословский: «Феерический жизнелюб». А Ще привезла от Аталии альманах «Лесной орех», там восторженный отзыв о книге «Опасная профессия: писатель» и перепечатка об Ольге Берггольц.

29 июля – в «Комсомолке» на первой полосе фото президента-мачо с голым торсом и пойманной щукой – 21 кг. Все это выглядит вызывающе неприлично: во я какой!

А бедный мой газетный «издатель» Егорунин во второй раз загремел в больницу.

1 августа – Наташа из Дортмунда поздравляла Ще – 73 года! «Как у вас дела? А мы тут заплесневели». В России не заплесневеешь: каждый день штормит и тошнит.

5 августа – добил погодный декабрь и закончил рубрику в «Науке и религии».

6 августа – в «Днях литературы» вопли по поводу Валерия Ганичева – 80 лет – «росс неутомимый», «замечательный русский писатель-державник» (Бондаренко). Я таких россов и державников не читаю. Все они, как правило, боятся Запада и люто ненавидят коллег писателей-евреев. И жалуются: «Русская национальность унижена как никогда», – заявил некий Геннадий Муриков. А Путин? «Белый рыцарь» (определение Суркова). «Муторно все это и мутно» (Артемий Троицкий в «Новой газете»).

12 августа – отдал верстку «Плача» и подписал обложку – наши с Ще молодые фейс-мордашки.

18 августа – умер Василий Песков (83 года). Не грязной политикой занимался, а писал о природе. И вздох о нем: «Таких журналистов больше нет». Ушел и актер Адомайтис, снимался в фильме «Никто не хотел умирать». И вот…

По ТВ гоняют фильмы с Моникой Витти («Алая женщина»), с Эммануэль Беар («Лифт слева»), с Миу-Миу («Чтица») и др. Какой разительный контраст с нашими!

20 августа – наконец-то в «МП» вышел Николай Заболоцкий – «Душа, полная тайн».

 
Я увидел во сне можжевеловый куст…
 

И концовка:

 
Облетевший мой садик безжизнен и пуст… Да простит тебя Бог, можжевеловый куст!
 

22 августа – новая идея и новая персона: Константин Симонов. «Фаворит власти». Большущее досье на него и на Валентину Серову. Разбираюсь.

28 августа – для «Аккорда» придумал «Четырнадцать юбиляров 14 года» – от Глюка до Шнитке.

Позвонил Ольге Кузьминой, новой заведующей культурой в «Вечерке»: «Вы хотели когда-то сделать со мной интервью?» – «Я-то хочу, но начальство наше не всех хочет». Меня не хотят. Бывает.

А днем пришлось поехать в летнее кафе «Черри-берри» – на выездное выступление от библиотеки им. Тютчева. На тему «Советское кино» собралось около 40 человек. Кратко коснулся истории: от «Трактористов» до «Сталкера», о некогда любимой Орловой, а далее об актерах, с кем довелось встречаться: Михаил Жаров, Леонид Марков, Алиса Фрейндлих, Элина Быстрицкая, Татьяна Окуневская, Лидия Смирнова и т. д. Я еще провел аукцион на книгу «Киностори», объявив стартовую цену в 150, а какая-то женщина сразу же предложила: 300! И все замолкли – аукцион провалился.

* * *

Дробно простучал каблучками по всему лету. Основное взял из дневниковых записей, но многое осталось за кадром. И визиты к зубному врачу: «Откройте ротик! Закройте ротик!» И постоянные волнительные разговоры, куда поехать в Европу, где лучше отдохнуть: Ницца, озеро Гарда, Кёльн, на худой конец Звенигород… Но не только о поездке, но и литература: без нее никак! Ще занялась братьями Гонкур и все начало июня только о них и говорила. «Мне так хорошо… интересно… может быть, это и есть счастье…» Для филолога – точно: а для обычной домашней хозяйки – это гонять пыль по квартире, ну, и новые занавесочки… А мне, мужу филологини, пришлось не отставать и прочитать с ходу Реми де Гурмона «Книгу масок» с прицелом написать о Гонкурах…

3 июля – приезжала ТВ-бригада, и рассказывал, как складывались у знаменитых людей отношения с женщинами: Блок, Эйнштейн, Ландау, Набоков, Шнитке… Творчество великих мало кого волнует, а вот женщины! Какая лакомая тема… А на следующий день поехал за июльским «Алефом»: вышел Лев Лунц, он ушел из жизни в 23 года и не успел познать женщин. Лев Натанович – юный гений, один из организаторов группы «Серапионовы братья», бросивший лозунг «На Запад». Писать не тягучие русские романы, а короткие динамичные вещи, сегодня бы сказали: экшн!

В дневнике от 11 июля коснулся язв политики и процитировал строки, опубликованные в «ЛГ»:

 
Цветут Газпром, Роснано и Минатом –
…От их чудес заходит ум за разум:
Чем дальше в лес, тем круче балаган.
 

Поэт Александр Тимофеевский вернулся из любимой им Италии, а в России, по его признанию, «положительно не нравится – ни законы, ни тренды, ни веяния, ни люди… Сволочь новорожденная обосновалась, обустроилась в России… и пляшет, и поет… И тошно, невыносимо тошно…»

Даже правоверный, далекий от оппозиционных взглядов, а поэтому обласканный властью и признанный Андрей Дементьев не может жить с закрытыми глазами. И в «МК» в середине июля написал:

 
Отныне в России
Есть два государства:
Одно – для народа,
Другое – для барства.
В одном государстве
Шалеют от денег.
В другом – до зарплаты
Копеечки делят.
 

Конечно, это не стихи, а рифмованные социальные взрыды и причитания.

1 августа – отмечали вчетвером, плюс Эдик и Комракова, в «Чайковском» на маяковке. Пили итальянское «Кьянти», только вот о Канте не толковали, то есть не по Агнивцеву.

И опять о политике, о главном, о Воване. Станислав Белковский в «Собеседнике»: «Пожилой школьник-заднескамеечник, оставленный историей на третий срок, обиделся – и все тут». Хочет показать Америке кузькину мать и обещает в 127-й раз поднять Россию с колен. Позднее историки разберутся, что ЭТО БЫЛО?

Для истории: за «Плач по возрасту» были выложены с авансом – 38 тыс. р. И сразу Маяковский: «Небольшие деньги, поживи для шику!» И он же: «Что нам деньги, транжирам и мотам! / Мы даже не знаем, куда нам деть их…»

Это классик, а вот только вступившая на тропу Поэзии Лариса из Монино (псевдоним: Лора Веселова) посвятила нам с Ще стихотворение «Судьбоносная встреча» (вместе были в Италии):

 
Судьбоносные встречи бывают,
В этом я убедилась сама.
Что-то жизнь они резко меняют,
Словно росчерком свыше пера…
 

Лариса-Лора собирает мои книги, перечитывает их. И пишет свои рукодельные стихи: «Я иду по жизни в розовых очках. / Мир вокруг мне кажется прекрасным…» Кому – прекрасным, кому – ужасным, разное восприятие жизни.

Летние добавки закончим и откроем новую страницу:

Сентябрь

В «Науке и религии» вышел 9-й выпуск рубрики «Погода и слово». Приведу начало:

Лето пролетело, промелькнуло, исчезло… Вот и сентябрь – первый месяц осени. Осень – это особое время года и особе состояние души.

 
Опять сентябрь, как тьму времен назад,
А к вечеру мужает юный холод…
 

Как выразилась Ахмадулина. Сентябрь называют «задумчивым». Как правило, хрустальные дни стоят тихие, из-за прозрачности воздуха горизонт как бы отодвинут, приоткрывая далекие дали. А еще сентябрь – хмурень. Ревун. Дождезвон. В сентябре лист на дереве не держится. И одна только ягода, да и то горькая рябина. В садах доцветают цветы. «Дохнул сентябрь, и георгины / Дыханьем ночи обожгло…» (Афанасий Фет). Короче, «Лето лавочкой зеленой / Тихо захлопнулось за спиной» (Новелла Матвеева).

О лете на год забудем – ныне осень. У Константина Сомова есть картина «Осень». На ней изображена неспешная прогулка дам по пустынным светлым аллеям, убранным розовыми и золотистыми шелками августа… Но это если говорить про дам, а так в сентябре держись крепче за кафтан. Порой холодно и дождливо. Свистябрь какой-то…

Об осенней поре написано множество стихов. Осень как вдохновительница творчества. Вспомним хотя бы некоторые строки. И начнем с Иннокентия Анненского: «Ты опять со мной, подруга осень…» И далее:

 
Я твоих печальнее отребий
И черней твоих не видел вод.
На твоем линяло-ветхом небе
Желтых туч томит меня развод.
 

И вот отрывок из поэмы «Листопад» Ивана Бунина:

 
Лес, точно терем расписной,
Лиловый, золотой, багряный,
Веселый, пестрою стеной
Стоит над светлою поляной…
…Лес пахнет дубом и сосной,
За лето высох он от солнца.
И осень тихою вдовой
Вступает в пестрый терем свой.
 

Сравнение осени с вдовой использовала и Анна Ахматова: «Заплаканная осень, как вдова / В одеждах черных, все сердца туманит… / Перебирая мужнины слова, / Она рыдать не перестанет…»

Погодный зачин сделан, а теперь сентябрьская хроника повседневных дел.

3 сентября – к вечеру привезли 9 пачек по 10 книг «Плача по возрасту». Гарнитура «Колибри», печать – офсет. Условных печатных листов 29. Стр. 460. Элегантная книжка с молодыми лицами на обложке – ЮБ и Ще. Интересно вспомнить, что тему Плача о возрасте я начал писать «в стол» 13 декабря 1981 года, в преддверии своего 50-летия. Почти 33 года назад. А потом в 2010 году была серия публикаций в «Московской правде», в «Алефе». И вот книга, 34-я по счету. Жаль, что крошечный тираж, что такое 100 экземпляров (10 взяло себе издательство).

Говорю «спасибо» Ще за ее самоотверженный труд по набору книги. И доволен, что в конце книги поместил маленькую антологию поэзии.

 
Принц Гамлет! Довольно червивую залежь
Тревожить… на розы взгляни!
 

(Марина Цветаева)

«Плач по возрасту» – книга, конечно, печальная, но с проблесками оптимизма и с ухмылкою юмора.

4 сентября – на Книжной ярмарке не было никакого «Плача по возрасту». Лишь одна книга «Опасная профессия» на стенде «Человек» и без всякой рекламы. И без спонсоров, и без пиара и раскруток. Как бедный родственник на пиру у богатого дяди. На ярмарке кто-то в уголочке пытается продать свои книги – жалкое зрелище…

8 сентября – голосование за мэра Москвы. Отдали с Ще голоса за Алексея Навального, но он набрал только 27%. Засели бояре и навсегда, и Собянин этот из яранги, со вкусом провинциала.

9 сентября – вечером пришла машина и повезла меня в район Останкино на канал «Ностальгия». Прямой эфир, программа «Рожденные в СССР» и выгородка с абажуром, чашками чая и сушками. Ведущий Владимир Глазунов. Вопрос-ответ, целый час и несколько дополнительных включений: Раневская, Тарковский. И телефонные звонки: Филадельфия, Балтимор, Балашиха, Севастополь…

Поэтесса из Ростова-на-Дону Моника Котова прислала на программу стихи, посвященные мне (очевидно, читала мои книги):

 
Он не стал рабом педантичного гроссбуха…
Цифры точно говорят, но безлико, кратко, сухо.
Он упорно шел вперед по нетореной дороге –
К покорению вершин, что доступно лишь немногим.
Был высок его порыв – уловить для человека
Эхо тихих голосов из Серебряного века.
Самому понять, прожить, объяснить и вылить в строки
Чистым ясным языком – до последней в книге точки.
Так и вышло. В ряд тома на широкой книжной полке.
Он искал… и он нашел… в стоге сена – блеск иголки.
 

Еще подарили диск с записью программы, потом мы его посмотрели дома. Если честно, то я себе не понравился: староватый, но импозантный, уверенный в себе господин с глубокими складками на лице.

10 сентября – начал беловик Константина Симонова. Вышли «Погода и слово» – август и сентябрь. Вечером по ТВ программа о Лотмане и Заре – бездарно и непрофессионально. Но делает кто-то свой. Меня не приглашают – чужой.

17 сентября – раскрыл «Московскую правду» и ахнул: на 1-й полосе некролог: умер Александр Геннадьевич Егорунин (родился 15 февраля 1950 года), мой куратор и редактор. Сколько мы с ним материалов опубликовали! За более 7 лет, с марта 2006-го. «Совершенно лишенный карьеристских амбиций, начальственного зуда…» (из некролога). И что дальше с «МП»? Спокойно, дружище, спокойно!» (Юрий Визбор).

В Лиге чемпионов «Бавария» разнесла ЦСКА. «“Бавария” – это космос», – развел руками Леонид Слуцкий, тренер армейцев.

20 сентября – вечер Комраковой в музее Брюсова. Выступал и продал несколько «Плачей по возрасту» – отбиваю затраченные деньги на издание.

22 сентября – идут дожди. Прихватило поясницу. Тимур Шаов поет: «Дайте братство мне, сволочи, братство». У всех свои темы, свои интересы. Детективная писательница Маринина на ТВ с упоением рассказывала, какой прекрасный у нее дом со множеством тарелочек, ножей и вилок. Бытовая вещистка, и не стыдно. А хирург Акчурин призывает всех «культивировать в себе оптимизм… Самое главное – это эмоциональный настрой человека в любую погоду: и в дождь, и в ветер». Увы, у меня так не получается. При отчаянном трудоголизме я склонен к унынию. Не Евтушенко, который после серии операций: «Некогда унывать. Очень много дел!»

27 сентября – после многих дней сражений «добил» Константина Симонова – 48 стр. Константин Михайлович меня извел. Когда-то в юности он мне нравился, стихи, разумеется. «Пусть три шага ты мне позволишь взглядом…» И прочие из цикла «С тобой и без тебя». Симонов прожил нелегкую жизнь: от фаворита власти, от поклонения Сталину до полного его осуждения. Спустя годы могу сказать, что текст о нем долго не мог куда-нибудь пристроить, и он вошел в сокращенном виде лишь в книгу «Мужские игры во все времена» (12 апреля 2020 г.).

В ТВ-программе «Игра в бисер», посвященной «Фаусту» Гёте, Юрий Арабов (пессимист, вроде меня) высказал мысль, что сегодня не дьявол охотится за душами людей, а они стоят сами к нему в длиннющей очереди, чтобы продать ему свою душу. «Новая газета» 23 сентября поместила статью под мефистофельским заголовком «Сатана там правит бал». Я на том балу отсутствовал. Не пригласили. Но, с другой стороны, ни за какие коврижки бы не пошел. У меня свой интерес: прошлое России.

Серебряные перья Серебряного века

Моя в двух частях публикация в «Алефе» – в сентябрьском и октябрьском номерах.

В 2007 году вышла книга «99 имен Серебряного века», и было несколько переизданий. И вот я придумал некое дополнение малоизвестных имен широкой публике или вовсе забытых. Я люблю Серебряный век (конец XIX – начало XX века) за весенний разлив талантов, за энергичные поиски истины.

Первую часть начал с Витольда-Константина Розенблюма. Он родом из прибалтийских евреев. Розенблюм-Блюм-Бум – неблагозвучно, и поэтому псевдоним: К. Льдов. Профессиональный литератор. Писал юморески, рассказы, стихи. Считался вторым Фофановым:

 
Бледнеют полночные тени,
Я в комнату тихо вошел…
Букет из лиловой сирени
Поставил мне кто-то на стол.
 

Кто-то восторгался Льдовым, а кто-то отчаянно его ругал: фальшивые бриллианты… Но когда вышел его сборник «Отзвуки души» (1899), то критики отметили «пушкинскую ясность и прекрасную соразмерность».

Льдов покинул Россию за 3 года до революции. Жил в Париже. Умер в Брюсселе. Один из эмигрантов первой волны.

Эмигрантка с трагической судьбой – Раиса Блох. Родилась в Петербурге. Уехала в Европу и погибла в фашистском концлагере. Одно из лучших ее стихотворений исполнял, как ариетку, Александр Вертинский:

 
Принесла случайная молва
Милые, ненужные слова:
Летний сад, Фонтанка и Нева.
Вы, слова залетные, куда?
Здесь шумят чужие города,
И чужая плещется вода.
Мы для них чужие навсегда…
 

Далее Александр Браславский, Нина Бродская, Михаил Кантор… И о каждом сочувствие судьбе и слеза памяти. На фоне оставшихся в СССР строителей коммунизма выпавший им жребий был горьким, и они точно ощущали себя загнанными в угол. Тот же Кантор писал:

 
Ты на свете избери
Уголок, да поукромней…
…Пусть несется мимо вскачь
Обезумевшее стадо
Лицемеров и рвачей
За фортуною в погоне,
Ты не с ними, ты ничей,
Тихий зритель на балконе.
 

Сергей Ауслендер, поэт, драматург, критик, детский писатель. Не эмигрировал, остался на родине. В 1937 году был репрессирован. До революции носил псевдоним Серж Гелиотропов. И этот экзотический цветок грубо растоптали…

А вот Александр Дейч, знаток западноевропейской литературы, писал о Байроне, Гейне, Беранже и т. д. Дейч чудом уцелел: гроза прошла мимо…

В октябрьском «Алефе» кратко представлены Альберт Ковнер, Николай Пружанский, Петр Коган, историк литературы, критик, переводчик, ушел из жизни в 1932-м, в год, когда на свет появился я, но это так, кстати. Марина Цветаева, вспоминая Когана, отмечала, что он был не только эрудитом литературы, но еще «ангелом-хранителем писателей, ходатаем по их земным делам».

Еще один историк литературы Лейб Пумпянский, впоследствии имя русифицировано во Льва. Автор многих статей о Кантемире, Тредиаковском, Пушкине, Лермонтове. После революции перекрасился в марксиста и стал верить в грядущие коммунистические кущи. Стал занудливым начетчиком и опирался исключительно на цитаты классиков марксизма.

Елизавета Полонская (настоящая фамилия Мовшензон) по молодости начала с марксистских кружков в Петербурге, затем учеба в Париже, в Сорбонне, вернулась в Россию и встала под флаги «Сера-пионовых братьев». В конце жизни перешла на детскую литературу и переводы: Шекспир, Гюго, Киплинг…

Нина Серпинская соприкоснулась с Серебряным веком, была знакома с Брюсовым, Ходасевичем, Маяковским. Издала «Мемуары интеллигентки двух эпох»…

Драматична судьба Серебряного века и его носителей. Кто остался в Совдепии, приспособились к новой жизни, оглушенные звоном сталинских пятилеток и стоном коллективизации. Многие ушли во внутреннюю оппозицию и в сугубо личное существование. А кто уехал в эмиграцию, мучились в духовных конвульсиях и страдали не только от ностальгии…

Вот так коротко на страницах «Алефа» я перебирал персоны Серебряного века и тех, которым выпала участь встретиться с «веком-волкодавом».

И пошли дальше по хронике

1 октября – футбол как отдушина. Смотрел матч «Зенита» с венской «Аустрией» и болел против Газпрома, противного тренера Лучано Спалетти и несимпатичного бразильца Халка. Как сказала бы Щекина подруга Лиля: «Нет, не патриотка! Стреляйте меня!»

Кто-то с придыханием сказал, что видел меня на экране ТВ. Тут уже не Лиля, а бывший спартаковец Валерий Карпин, ныне тренер. «Ну, и что?!»

5 октября – напечатан наконец-то Рахманинов. Вбухался в новую работу – в «Хронику творческого трепыхания»: соединить в единое полотно то, что сделано: написано, издано в газетах, журналах и книгах, все интервью и рецензии, выступления в различных СМИ, – так много всего, что в памяти ничего не удержишь. Часть творческого трепыханья отражена и в моем трехтомнике Дневнике-воспоминании. Короче: ералаш с изюмом.

Выступал в «Галерее» у Гинзбурга и продал 3 «Плача» по 500 руб.

12 октября – выступление в Тургеневской библиотеке. Более 50 человек. Говорил о возрасте, о «Плаче». Публика была в восторге. Оля Шкабельникова принесла газету «На Западе Москвы» (тираж 375 тыс. экз.), там она сделала интервью на основе моего выступления в «Библио-Глобусе». Как модно говорить: живенько… «…А жизнь, какая б ни была, / До умиления мила» (Игорь Шкляревский). Все время что-то попадается для «Плача», но он уже издан…