Из-под палочки

Глава 1

Проклятый телефон звонил и звонил, а Алиса никак не могла найти его в рюкзаке. В конце концов её терпение лопнуло, и она перевернула рюкзак вверх дном, как следует встряхнув. Вещи рассыпались по тротуару, раскатились от газона до бордюра. Телефон упал экраном вниз, и защитное стекло, конечно же, треснуло.

Алиса собиралась рявкнуть в трубку так, чтобы собеседник больше никогда даже не подумал в сторону того, чтобы ей позвонить, но, конечно, это был папа.

– Да, папочка, – елейным голосом сказала Алиса, стоя посреди улицы в центре взрыва своего рюкзака.

– У Маркуса семейные дела на следующей неделе, – как обычно, не здороваясь, сообщил отец, и у Алисы всё оборвалось. – Выйдешь за него.

– Но, папочка, у нас гастроли на Гарнете, – заныла Алиса.

– Значит, за тебя кто-то выйдет, – раздражённо ответил отец. – Что ты мне каждый раз эту шарманку заводишь, как первый? Тебя заменить нетрудно, не ради тебя люди на концерты идут.

И повесил трубку.

Алиса опустила телефон от уха и, не глядя, принялась набирать сообщение директору оркестра, что на следующей неделе не сможет со всеми ехать на Гарнет. Нико порадуется – он запасная скрипка. Он очень хотел поехать. Алиса тоже хотела.

От сообщения её отвлекло какое-то шевеление на тротуаре.

– У вас всё хорошо? Давайте помогу.

Незнакомый молодой человек присел на корточки и принялся собирать Алисины вещи обратно в рюкзак.

– Не надо, – выдавила она, с трудом сдерживаясь, чтобы не заехать заботливому мужчине с ноги под челюсть.

– Да мне нетрудно, – не понял её непрошенный помощник и лучезарно улыбнулся ровными белыми зубами. – Такой милой девушке грех не помочь.

Алису пробрало холодом. Ещё и флиртует, гад. Алиса ненавидела, когда вызывала интерес у мужчин. С её ростом было сложно не привлекать внимания, но она очень старалась: огромные мешковатые свитера, треники с вытянутыми коленками, убитые кроссовки… Что угодно, лишь бы не показаться какому-нибудь придурку желанной. Она не хотела вступать в отношения. Никогда. Ни с кем. Это бы значило впустить кого-то в свой маленький мирок, в котором и так катастрофически не хватало времени и места на себя, не говоря уже о нервах. Какого дьявола этот хмырь думает, что Алиса готова ради его улыбки жертвовать куском своей жизни? Что он о себе возомнил?

Она оглядела рассыпанные вещи, игнорируя молодого человека, как будто он был голосовым помощником в каком-нибудь терминале. Первым порывом её было просто развернуться и уйти, оставив всё этой сволочи, и пусть думает, что хочет. Алисе не очень-то нравилась мысль потом прикасаться к вещам после его рук. Но, с другой стороны… Вон наушники дорогие, вон сувенирное саше, хоть внутри дребедень, но саше она привезла с Эспаги, а все вещественные доказательства своих поездок Алиса берегла, как зеницу ока. Напоминания, что она где-то бывала, что мир не состоял из дома и зала для репетиций.

Нет, ладно, притворимся адекватными и не будем совершать неоправданно драматичных поступков. Этот день и так уже плох на все сто, незачем ещё и терять ценности. Алиса подняла ногу и аккуратно поддела мыском кеда кейс с наушниками, которые мужчина уже собирался взять. Лёгкий пинок – и кейс улетел на газон. Мужчина странно глянул на Алису, но тут же потянулся к пачке салфеток. Её Алиса отправила на газон ещё быстрее.

– Леди настроена поиграть? – неуверенно улыбнулся молодой человек. – Но я не собачка… – его улыбка стала увереннее, вероятно, идея хорошая пришла. – Раззадорите волка, что делать будете?

Алиса дала пинка саше и примерилась к связке ключей, всё ещё игнорируя мужчину, как будто его тут не было. Ну что он, не видит, что она не улыбается? У него не возникает чувства, что что-то не так и он связался с неадеквашкой? Ну давай уже, давай, пугайся и уходи.

Ключи летали не так хорошо, как наушники, а скорее, ползали, и пока Алиса примеривалась второй раз, мужчина успел до них дотянуться. Тогда Алиса наступила ему на пальцы. Конечно не всем весом навалилась, а то можно было бы и расплющить. Телосложение у Алисы было обычное, зато роста сильно больше нормы, особенно для азиатки. Ну, внешне азиатки. Мама Алисы ещё говорила на японском как на родном, а Алисе уже пришлось на курсах учить, да и культура исторической родины интересовала её только очень узкими сегментами.

Мужчина выдернул руку и встал, растеряв свои улыбки.

– Если помощь не нужна, так бы и сказали! – выпалил он, разминая отдавленные пальцы. Алиса с интересом наблюдала, как он справляется с растерянностью через агрессию. Её саму немного отпустило после лёгкого членовредительства. Не пинком под челюсть, конечно, но лучше, чем молча стерпеть.

– Я и сказала, – напомнила она. – Я сказала “не надо”.

– У вас всё хорошо? – донёсся сбоку озабоченный голос. Ещё один помощничек. Алиса закатила глаза. Наверняка она теперь с этим непрошенным добровольцем выглядят, как семейная пара посреди ссоры.

– Не лезь к ней, она психованная, – буркнул отдавленный и оттёр нового прохожего плечом, покидая место происшествия.

– Давайте помогу всё поднять, – предложил тот, не вняв предупреждению.

– Не надо! – рявкнула Алиса и демонстративно перевернула рюкзак, вытрясая из него всё то, что первый мужчина успел туда сложить.

На сей раз вышло доходчивее. Пробормотав: “О, ну, как скажете,” прохожий ретировался. Алиса села на корточки и стала методично складывать своё барахло по правильным отделениям. Вот сегодня с утра собиралась наспех, потому и телефон не могла найти. Хотя, как теперь оказалось, спешить было незачем. Она пыталась переделать все дела до отъезда, но теперь отъезда не будет…

Дома она первым делом с ненавистью засунула в чехол скрипку, которую бросила на кровать перед уходом. Чехол отправила в шкаф – с глаз долой. Вся утренняя репетиция, значит, насмарку, она же репетировала то, что играл оркестр Томислава, а теперь надо то, что будет играть папин. Впрочем, папа редко обновлял репертуар, так что, скорее всего, она уже всё знала, да и с ребятами сыгралась давно. Далеко не первый раз папа выгонял её заменять одну из своих скрипок, хотя Алиса не числилась в его оркестре и даже денег не получала за эти замены. Хорошо хоть, билеты и гостиницы на гастролях ей оплачивали, хотя папа всегда ужасно раздражался, оформляя эти расходы: их приходилось проводить как-то хитро, Алиса ведь не была в штате.

Она постаралась запихнуть разочарование куда подальше: делу этим не поможешь, а провести остаток выходного в дурном настроении было бы ещё обиднее. Нет, надо было выгрузить из рюкзака всю купленную тесьму и прочие мелочи и засесть уже за костюм для Гвайва. Алиса подошла к полке с куклами, чувствуя, как весь дневной негатив отпускает её под взглядами дюжины богически красивых шарнирных мужиков. Гвайв – новенький, персонаж комикса, в который Алиса залипала уже больше года, приехал к неё только на прошлой неделе. Фирменный костюм Алисе не понравился ещё на фото – сюртук как-то топорщился, на сапогах пряжки без детализации, короче, халтура. Так что она решила сшить свой. В итоге бедняжка сидел сейчас в кальсонах и шёлковой рубашке с кружевными манжетами.

На другой полке, чуть поодаль, в очень натуралистичном маленьком кресле у маленького электрического камина сидел брат. Тело Алиса в своё время заказала, где обычно, а голову лепила сама, потом заказывала отливку в правильном пластике, чтобы кожа была гладкой и чуть прозрачной, для живости. Сажать брата с мужиками из комиксов ей казалось неуместным, поэтому она обставила для него на полке отдельную комнатку.

Осторожно просунув руку среди кукольной мебели, Алиса двумя пальцами взяла брата за руку.

– Я бы тебе позвонила сейчас пожаловаться, – прошептала она. – А ты бы мне сказал: вали оттуда. А я бы ответила, что не могу и некуда. А ты бы предложил пожить у тебя, пока не встану на ноги, и ещё сказал бы, что я взрослая девочка. А я, я вообще ни разу не взрослая. Мужику какому-то сегодня пальцы отдавила вместо того, чтобы ртом поговорить. Я же неадекватная, да?

Она всхлипнула и аккуратно вытащила руку из комнатки. Кукольный брат блаженно улыбался. Алиса на самом деле не помнила на его лице такого выражения, но делать его хмурым, как обычно, тогда не хотелось. Пусть лучше улыбается, авось, ему теперь радостней там, где он есть.

Потому что в жизни Алисы его давно не было. Брат родился с потрясающе красивым голосом, который не испортился, даже когда сломался. Единственные разы, когда Алиса видела на лице вечно недовольного отца выражение абсолютного счастья, – это когда он слушал Витькино пение. Для папы этот талант был словно свидетельством признания его заслуг на небесах. Он сам считал себя гениальным дирижёром, и тут такой дар судьбы – хрустально переливающийся, журчащий и струящийся голос у сына. Даже то, что дочь не удалась толком – посредственный слух, недостаток рвения, середнячковые навыки со скрипкой – не могло поколебать уверенность Константина Романова в своей исключительности.

Поколебал его только сам Витька, когда в двадцать лет заявил, что не намерен связывать свою жизнь с музыкой, клал болт на отцовские ожидания и вообще он больше не Виктор Романов, а Шинскэ Юмэда. Шинскэ – потому что узнал, что мама хотела его так назвать, пока папа не решил всё за неё, а Юмэда он писал иероглифами “поле чудес”. Поле чудес в стране дураков.

В общем, сначала Витька перестал быть певцом, связав вместо этого свою жизнь с межпланетной полицией, потом он перестал быть Витькой, а потом… просто перестал быть. Ехал как-то раз домой с работы и не доехал. А если учесть, что он к тому времени уже был крупной шишкой в комитете безопасности ЗС, то надежд, что он просто свалил помедитировать где-нибудь среди водопадов, не было с самого начала. Вот так в несколько этапов Алиса из второсортного ребёнка превратилась в единственного, а её шансы по-тихому эмигрировать в другую галактику, пока папа занят братом, сошли на нет.

– Дай мне чудо со своего поля, – попросила Алиса. – Я нечасто прошу. Ну пожалуйста. Можно небольшое. Просто мне бы хоть разок съездить куда-нибудь, что-нибудь посмотреть… Живу тут, как прикованная за ногу.

Как всегда с куклами, ей показалось, что выражение лица брата изменилось, вроде как он прищурил глаза и усмехнулся. Если бы кто спросил, Алиса бы, конечно, со всей уверенностью сказала, что куклы не живые, она в них просто играет. Но наедине с собой иногда так хотелось поверить…

Ладно, хорош тратить время на надуманные мистические ритуалы. Надо брать Гвайва, шить сюртук, а потом, глядишь, останется пара часов поковырять тот скрипт, что вчера начала. Помимо кукол Алиса уже много лет понемножку училась программировать, даже разок выиграла какой-то конкурс с денежным призом. Фигня, конечно, но приятно, и ей хотелось бы заниматься этим больше, но… скрипка сама на себе не сыграет. А папе дочь-программистка нужна ещё меньше, чем дочь – посредственная скрипачка.

Алиса разбудила бук, чтобы включить себе под шитьё какое-нибудь бубнилово, но заметила в углу экрана уведомление и тут же кинулась читать. Писала Лиза. Лиза, которая когда-то была лучшей подругой брата, настолько лучшей, что он называл её сестрой, а с настоящей сестрой мог месяцами не общаться, потому что Алиса осталась дома, а он свалил… В общем, вот та Лиза. Последний раз Алиса пересекалась с ней, когда Шинскэ исчез. Лиза тогда встречалась с каким-то ушлёпком, который братцу сильно не нравился, так что они очень мало общались последние годы. Алису новость совершенно оглушила, она едва-едва достаточно соображала, чтобы входить в двери, а не сквозь стенку, и Лиза водила её по головному офису ЗС – получить какие-то бумажки, выслушать какие-то речи и заверения каких-то чиновников. Мама тогда слегла и не могла присутствовать, а папа… У папы был концерт.

Так вот, Лиза… Алиса пробежала глазами письмо – Лиза приглашала её оркестр на гастроли. То есть тот, в котором Алиса официально работала, а не папин. Про папин было специально отдельно написано, чтобы ни в коем случае. Папу Лиза вообще на дух не переносила. Алиса вздохнула: конечно, она бы хотела со своим оркестром поехать на Муданг, вот только стоит ей намылиться куда-то поехать, и тут же папе требуется замена на втором пульте. Она уже на все мессенджеры трёхфазную аутентификацию поставила, вроде не может он читать…

Подтянув поближе клавиатуру, Алиса принялась объяснять бывшей сестре, почему оркестр она сможет получить только без Алисы.

***

Министр иностранных дел Муданга поставил последнюю галочку в списке задач на сегодня и сладко потянулся в кресле. Должность у него звучала громко, но в реальности он больше занимался организацией контактов Императора с другими планетами, а уж Император вёл свои иностранные дела сам. Конечно, по работе приходилось много ездить, но и на родном Муданге дел хватало: выдача виз бесконечным иностранным специалистам в самых разных областях, последнее время туристы ещё пошли, а Ахмад-хон стал просить всяких артистов приглашать, Старейшина Унгуц ещё жаждал круглых столов на культурные и литературные темы… В общем, вот этим всем его министерство и занималось.

– Эндан? – дверь приоткрылась после номинального стука, и в щель просунулась светлая кудрявая голова Лизы, то бишь Хотон-хон, жены Императора. – Есть минутка?

– Для вас всегда, – улыбнулся Эндан. – Вас Ахмад-хон на правах посыльного отправил?

– А, нет, – усмехнулась она, входя целиком и закрывая дверь. – Я сама хочу тебе задачку подкинуть, не от мужа. Смотри, – она уселась в посетительское кресло и вывела на стол-экран сайт какого-то земного оркестра, судя по фото вверху с торчащими смычками. – Это неплохие ребята, играют классику и немножко новинок на свой вкус, прямо как Азамат любит. Хочу ему на день рождения подарок сделать, пригласить их.

– Хорошо, – Эндан кивнул, подтягивая к себе окно с контактными данными. – У Ахмад-хона день рождения где-то через два месяца, если не ошибаюсь?

Хотон-хон покачала головой: в той никак не укладывалось, что на Муданге годовщину появления на свет не отмечают, а потому друзья и близкие запросто могут её не помнить. От своего ближайшего окружения она требовала, чтобы ставили напоминания, но Эндан, к своему счастью, в это самое окружение не входил.

– Я уточню по документам, – примирительно сказал он. – Какие-то пожелания по программе будут?

– Баха пускай сыграют и Пярта, – кивнула Хотон-хон. – Муж это любит. Ну и для контраста что-то повеселее. Но это ещё не всё, есть одна проблемка.

– Слушаю, – Эндан нахмурился. Если бы у кого-то в оркестре были судимости, долги или непереносимость большей части муданжских продуктов, это Хотон-хон бы проблемой не назвала, ибо считала, что за то Эндану жалованье и платят, чтобы такое разруливал.

– Там девочка работает, Алиса Романова, я её знаю и хотела бы увидеть. Но у неё папаня долбанутый на все деньги, – пояснила эта прекрасная высокообразованная женщина. Эндан уже давно научился не морщиться. Ахмад-хон же терпит, а он с ней по полсуток в одном помещении проводит. – Он каким-то образом узнаёт, когда её оркестр куда-то едет, и тут же заставляет её брать отпуск за свой счёт. Думаю, у него информатор есть там. Короче говоря, надо на эти даты папаню чем-нибудь так занять, чтобы ему стало ни до чего.

– Н-например? – с подозрением переспросил Эндан.

– Это уж тебе виднее, – усмехнулась страшная женщина. И ведь не откажешь… – Он сам дирижёр в оркестре. Может, его куда-нибудь отправить… на гастроли… на подольше?

– Понятно, – вздохнул Эндан и стал смотреть, куда в ближайшее время собрался ехать на гастроли некто Константин Романов и согласится ли эта держава задержать ему обратный выезд по какому-нибудь подозрению. Было бы легче, если бы Эндан мог с первого раза выговорить имя дирижёра. Ох уж эти земляне, в каком месте у них язык растёт… – Хорошо, будет сделано.

– Ты зайка, – Хотон-хон широко, не по-женски улыбнулась, сверкая зубами мудрости, и покинула кабинет.

Эндан пролистнул вывод поиска и наткнулся взглядом на фотографию Алисы Романовой. Рыжая, монголоидная, со злым взглядом и большими руками. Сглотнул. Нет, её внешность не имела для него никакого значения. Это просто задача из бесконечного потока типовых задач. Ещё не хватало угробить землянку.

Глава 2

– Кому ты звонить собрался в таком часу?

Экдал, брат Эндана, сидел, скрестив ноги, в другом углу дивана и покачивал в руке пиалу с разбавленной хримгой. Его жена придумала себе какое-то важное задание на вечер – писала, сказал, писульку какую-то, которую через несколько дней будет зачитывать на конференции. К счастью, на этот раз ехать никуда не придётся, конференция сетевая. Экдал уже давно привык ездить со своей кралей по всему свету, но он теперь был одним из генералов муданжской армии, а делать ему визы приходилось Эндану…

– На Тигрэн, – вздохнул Эндан. – У них там только-только рабочий день начался в министерстве, а мне надо мужика этого задержать.

Брат покачал головой и почесал выбритые на виске узоры. На Муданге так не стригли, это он в начале месяца с женой на Тамль ездил.

– Смотрю я на тебя, братец, и думаю, что зря ты на повышение пошёл. В наёмниках да телохранителях ты выглядел повеселее. Может, вернуться?

Эндан скривился. Ещё поучений от младшего брата он не выслушивал. Не то чтобы у того не было морального права – Экдал собрал свою команду наёмников, к которой Эндан даже в итоге присоединился, когда его собственный капитан стал Императором, а потом, когда Император аккуратно, но настойчиво загнал всех наёмников в ряды регулярной армии, получил там сразу генеральский чин. Эндан же в армию идти не захотел, а чем ещё заняться, не придумал, пока тот же Император не предложил ему место телохранителя при министре природопользования Хосе – нечеловеческой твари, выросшей в лесу. Тварь, впрочем, оказалась довольно милая и покладистая, и через пару лет перестала трястись в присутствии чужих людей, а потом и люди попривыкли, так что необходимость в постоянной охране отпала. Эндана никто не гнал, он мог бы остаться в телохранителях, но, во-первых, он перестал чувствовать нужность своей работы, а во-вторых…

– Не могу я, – вздохнул он. – Хос постоянно трётся с императорской семьёй. Это только ходить и смотреть целыми днями, как они живут, милуются и плодятся. Не могу.

Брат сдвинул точёные брови. У Эндана были почти такие же, они с братом вообще мало различались, но Экдал вышел как-то неуловимо красивее. Может, просто держал себя иначе.

– Это тебя землянка так раздражает? Мне казалось, ты с ней поладил, это у меня с ней тёрки были. И то я теперь думаю, что она в чём-то была права.

– Да нет, чего там землянка, – отмахнулся Эндан и ущипнул себя за переносицу. – Землянка как землянка, грубая, конечно, и нахальная, но они все такие, я привык. Тут другое. Ну не могу я целями днями смотреть на чужое счастье, которого мне самому не видать. Это… нездорово. Так и сглазить можно. А я не хочу Ахмад-хону зла, на его долю и так выпало немало.

Глаза брата раскрылись шире, и он быстро спрятал взгляд в пиалу, как будто боялся показать свою настоящую реакцию. Эндан и сам не хотел её видеть. Стрезва он бы и не стал откровенничать, зная, что услышит в ответ, но хримга развязала язык.

– Слушай, ну, – начал Экдал, и Эндан подобрался, готовый отстаивать своё решение, – моя вот родила, и нормально всё. Я понимаю, что ты опасаешься, но сейчас с этой земной медициной – когда последний раз в столице кто-то от родов умирал? Ты бы с той же землянкой перетёр на эту тему, может, можно как-то подстраховаться?

– То, что ты решился своей жене ребёнка сделать, это на твоей совести, – тихо ответил Эндан. Ссориться с братом он не хотел, и так полжизни из-за политики помириться не могли, теперь ещё и это… Хотя Эндан в упор не понимал, как Экдал договорился со своей совестью: их мать умерла в родах, мать отца умерла в родах, и жена Эндана тоже умерла в родах, только там и ребёнок не выжил. Как Экдал, зная это, отважился рискнуть своей женщиной, было Эндану недоступно. Наверное, так же, как он когда-то решился создать свою команду наёмников, сам ещё будучи зелёным юнцом почти без опыта. Младший удался отважнее, красивее и удачливее старшего, и с этим приходилось мириться. Не завидовать же ему. Так и правда до сглаза недалеко. – Но я не могу. Понимаешь, я просто не могу. Мне иной раз на улице девица улыбнётся, так потом всю ночь кошмары снятся. Я просто не переживу этого ещё раз, понимаешь?

Экдал состроил скорбное лицо, какое только он умел – словно с миниатюры в каком-нибудь старинном сборнике баллад.

– От кошмаров теперь тоже лечат, – заметил он. – Вон Алтонгирел своих призраков упокоил, говорят. Не знаю уж, что у него там была за история, но он духовник и сам не справился, так что уж наверное непростая. И потом, ну хорошо, я понимаю, детей ты заводить боишься. Но бабу-то почему нет? Ты же аккуратный, с ума не сходишь, у тебя всё по расписанию. Она и рада будет не рожать.

Эндан допил хримгу и налил себе ещё из запотевшего графина. Брат со своей женой почти всегда уживался неплохо – поначалу потому, что она не создавала проблем ему, а потом потому, что Экдал не стал создавать проблем ей. Но были вещи, которых брат не поймёт никогда. Ни одна женщина не могла сравниться с его Яргуй, цветочком ветреницы, алой лесной звёздочкой. Когда он смотрел на неё, у него сердце щемило и дыхание замирало, а от её смеха слабели руки. Эндан, конечно, никому в этом не признавался, особенно ей самой – прослыть неуравновешенным, потерявшим душу ему вовсе не улыбалось. Но ему казалось, что она знала, замечала за ним мелкие странности и не пугалась, а наоборот, забавлялась, любуясь произведённым эффектом. Душа Эндана развеялась пеплом вместе с ней, а без этого… Он просто не представлял себе, как быть с женщиной, к которой не будут сами собой тянуться руки.

– А то ты не знаешь, что будет дальше, – сказал он вслух вместо всего этого. – Ну год, ну два проживём, а потом начнётся: что это у вас деток нету? Жене на подарки скупишься, или пропиваешь всё, или силы мужской не хватает? Можно подумать, ты не слышал таких разговоров.

Экдал смутился: наверняка не только слышал, но и сам участвовал.

– Ну возьми вон из приюта, – внезапно предложил он. Эндан уставился на него, прикидывая, не была ли хримга крепче, чем ему казалось.

– Где я тебе найду женщину, которая на такое согласится? – выдавил он. – Ты вообще представляешь размах скандала, который она устроит? Где это видано вообще, безродных в дом тащить? Да я никакими деньгами не откуплюсь.

Экдал открыл было рот, но подавился тем, что хотел сказать, и со стуком зубов закрыл его обратно. Эндан перевёл дыхание: брат в своих путешествиях с женой всякого навидался, забыл, должно быть, как на Муданге принято. Оставалось надеяться, что он не собирался предложить Эндану взять безродного из приюта, не обзаводясь женой. Тут уж даже те кто, в принципе сплетни не слушает, решили бы, что это его внебрачный, и тогда репутации и карьере Эндана настанет полный и бесповоротный конец. Он сомневался, что даже Ахмад-хон с его широтой взглядов и общим расположением к безродным поймёт такую выходку.

Желая поскорее закончить неприятный разговор, Эндан снова взялся за телефон и всё-таки позвонил на Тигрэн. К счастью, в тамошнем МИДе его хорошо знали и задержать этого несчастного дирижёра согласились без лишних вопросов.

– Ты в ближайшее время на Муданге? – спросил Экдал, когда разговор с Тигрэном был закончен.

Эндан кивнул.

– Надо оркестр встретить и проводить. Наверняка в разъездах какие-нибудь проблемы возникнут. С артистами всегда проблемы.

– А, так ты с ними покатаешься? – оживился брат.

– Нет, зачем? – удивился Эндан. – С ними будут два переводчика, и хорош. Я и по телефону всё разрулить могу.

– Да ладно, поездил бы по стране, развеялся. Смотри, ты из канцелярии носа не показываешь, уже серый весь! Скоро примешь форму кресла и перестанешь разгибаться.

– Развеяться? – изумился Эндан. – С земными артистами? Ты себе эту публику представляешь вообще? Там же каприз на капризе и такое самомнение, что оба солнца застит. Я слабо себе представляю менее подходящее для отдыха занятие.

– Так то знаменитости, – заметил Экдал. – А эти обычные будут. Их Хотон-хон пригласила ради того, чтобы подругу повидать, а не за высокий класс. Мне жена по секрету рассказала, – добавил он и подмигнул. – Кстати, она и сама не прочь прокатиться по городам, жена то есть. Могла бы одного из переводчиков подменить.

Эндан цыкнул зубом. Эсарнай знала всеобщий намного лучше, чем муданжские переводчики, потому что родилась и выросла на Гарнете, а уж в разнице культур разбиралась и вовсе профессионально. С ней поездка прошла бы гораздо спокойнее – она знала заранее, где и что землянам не понравится, и где они чего захотят.

– У жены твоей ценник на услуги высотой с императорский дворец, – попытался упереться Эндан. Что-то ему не нравилось в энтузиазме брата, но что именно, он понять пока не мог.

– Это на письменные переводы, – качнул головой Экдал. – А трындеть с землянами она и даром готова хоть сутки напролёт. Тем более с музыкантами. Это ж культу-ура, исто-ория, всё как она любит.

– Так поезжайте сами, – развёл руками Эндан. – Я-то зачем?

– А я что делать буду, пока она трындит? Не-ет уж, – потряс пальцем брат. – Или с тобой, или без нас.

Эндан снова подвинул поближе телефон и пролистал своё расписание и список дел на время гастролей. Ничего такого, чего он не смог бы сделать из другого города. И правда, что ли, прокатиться, пейзажи посмотреть… Худульских раков поесть, долхотских рябчиков. Ну, почему бы и нет?

***

Алиса летела в звездолёте. Верилось ей в это с трудом, так что она то и дело подрывалась с места и щупала обшивку, двери и рамы иллюминаторов. Это мало помогало: в отличие от земных кораблей муданжский рейсовый паром не вибрировал во время полёта и вообще изнутри больше походил на курортную гостиницу: скруглённые помещения, кручёные деревянные поручни, лепнина под потолком и панно на мифологические темы на фокусных стенах. Даже интерьерный фонтанчик в кают-компании имелся. Коллеги по оркестру, привычные к перелётам, обалдевали не меньше, а больше, чем Алиса – они-то привыкли ложки к столу магнитить и ремнём безопасности к койке пристёгиваться, а тут такой расслабон.

– Ох и полетят эти кресла, – покачал головой директор оркестра Томислав, – когда в атмосферу заходить будем.

– Позавчера, когда в тоннель заходили, не полетели, – заметил контрабасист Нгуён. – Я вообще не заметил даже.

Алиса припомнила, что, когда она летала на Эспагу – ещё до пропажи брата, – перед входом в тоннель особо чувствительные занимали очередь в уборную, потому что укачивало до тошноты.

– Эй, командир, – окликнул Томислав проходящего мимо члена экипажа.

Тот обернулся и с высоты своего огромного роста сверкнул белозубой улыбкой. У него было плоское лицо, из которого вперёд выдавался только самый кончик носа и огромные челюсти, так что в целом он походил на какую-то хищную придонную рыбу.

– Я нэ камандыр, я завхоз, – с сильным акцентом поправил он. – Камандыр на мостыкэ.

– Да я в шутку, – махнул рукой Томислав. – Ты скажи, мы ведь скоро садиться будем? Надо по каютам разойтись, пристегнуться, инструменты убрать понадёжнее, так? Вы бы хоть объявление какое сделали…

Завхоз нахмурился и опустил уголки полных губ, завершив своё сходство с удильщиком.

– Зачэм пристэгнуться? Садэм магко. Пуфф, как порышко!

Алиса хрюкнула в кулак. Она сама уже четыре раза Лизу спросила насчёт сомнительной бортовой безопасности и получила вагон заверений, что на муданжских кораблях вообще не бывает внезапных рывков и скачков, потому что у них фундаментально другой принцип полёта, а трясти может, только если в естественный тоннель зайти. Тоннель же между Землёй и Мудангом был искусственным. Его построили всего пару лет назад и поддерживали в идеальном состоянии, так что переживать было вовсе не о чем.

Томислав покачал головой в спину уходящему завхозу и пошёл тыкать в иллюминатор, где можно было посмотреть путевую информацию.

– Полчаса до приземления, – сообщил он, поёжившись. – Вы как хотите, а я пойду в санузел при каюте, там хоть свободно стоящей мебели нет и есть поручень.

Музыканты почесали в затылке и тоже разбрелись, кто-то резвее, кто-то неохотнее. А Алиса припала к иллюминатору: пропустить приземление она просто не могла. Она понятия не имела, какие звёзды и где сошлись так, что на время этих гастролей она папе не понадобилась. После того, как Томислав объявил, что они приняли приглашение на Муданг, она двое суток не включала телефон и не открывала никакие соцсети, чтобы не дай бог не получить очередное “Маркусу нужна замена”.

На третий день папа явился лично – вломился в её комнату без стука и отчитал за раздолбайство и оторванность от жизни. Конечно же, на даты поездки у него были на Алису планы и, конечно же, они превосходили по важности все планы Алисы. Она уже смирилась с тем, что не видать ей Муданга и с горя заказала новую куклу, хотя ещё не успела полностью обшить Гвайва. Душа требовала что-нибудь смуглое и раскосое. Не дают вживую полюбоваться, так хоть дома себе муданжский уголок устроить. Алиса даже нашла в Сети немного снимков муданжцев в национальной одежде и стала прикидывать, как это шьётся, чтобы нарядить новенького. И назвать его как-нибудь… Гирел там или Мидин… Какие ещё у этих муданжцев имена есть?

Однако за неделю до отбытия оркестра на Муданг папа внезапно застрял на Тигрэне. Что-то им там не понравилось то ли в его визе, то ли в багаже, но вылететь на Землю ему не дали до сих пор, так что на сей раз это его планам пришлось подвинуться. К счастью, Алиса хорошо знала весь репертуар и не раз играла его на концертах, так что всего нескольких репетиций было достаточно, и это решило её судьбу: Нико ещё не доучил несколько вещей.

Маленький голубой шарик в экране-иллюминаторе неумолимо рос и вскоре закрыл собой всё изображение. Алиса начала различать горные хребты, похожие на морозные узоры на стекле, рябь барашков на неспокойной поверхности океана, снежные степи, словно залитые белой гуашью, и наконец раскрывшийся среди гор цветок столицы, поделённый на лепестки радиальными улицами. Алиса не успела ничего разглядеть в городе – вид на него перекрыл край плато, на которое звездолёт… уже приземлился? Алиса даже “пуфф” не заметила.

– Добро пожаловать на Муданг, – сообщил из динамиков вкрадчивый женский голос с едва заметным акцентом. – Температура за бортом три градуса по Цельсию, лёгкий снегопад. Выход из корабля в середине нижнего уровня, время на высадку тридцать минут. Ваш багаж доставят в гостиницу отдельно. Экипаж желает вам хорошего дня и приятного пребывания.