Эра победителей

Глава 4.
Как обрести выгодное партнерство.
А также на что можно пойти ради искусства и не только…

На следующий день Флайд получил отказ. Принятое решение Игрит изложила очень деликатно и с искренним уважением к его чувствам, одновременно демонстрируя решительность и непреклонность, которые исключали любую двусмысленность в толковании ее слов.

Флайд был обескуражен. Стараясь сохранять невозмутимость при расставании с Игрит, он, тем не менее, чувствовал себя оскорбленным.

Не глядя по сторонам, он брел по улицам Флесила под тяжестью мрачных мыслей.

Он мог предположить, что Игрит не даст ему окончательный ответ сегодня и пожелает отложить разговор, но он не ожидал, что получит такой прямой и твердый отказ.

Надо сказать, Флайд вообще не переносил отказы. Он всегда добивался своего, даже если результат не оправдывал приложенных усилий.

Но сейчас он испытывал глубокую личную обиду. Игрит дала продуманный и взвешенный ответ. Это не было обычным женским кокетством, которое он давно научился легко распознавать.

Флайд обнаружил, что Игрит тем и нравилась ему, что была абсолютно лишена глупого жеманства и двусмысленности, к которым женщины зачастую прибегают в своих попытках очаровать мужчину.

Игрит имела свое, особое, очарование. Очарование уверенности, спокойствия и достоинства. И при этом она никогда не гордилась ни своим положением, ни своими успехами, находя всех людей в достаточной степени одаренными теми или иными талантами.

Себя он считал прекрасной партией для Игрит. Он был сильным, энергичным и деятельным. Он не любил и презирал слабость. И сейчас он особенно злился, потому что в этих обстоятельствах чувствовал свое полное бессилие.

Неторопливо шагая, глядя лишь себе под ноги, Флайд вышел на южную окраину Флесила, оказавшись на объездной дороге, ведущей в Глариаду.

С левой стороны были питомники Опула, справа – живописный восточный склон Бархатной Гряды, а прямо перед ним расстилалась утопающая в полуденных лучах Солнечная Долина.

Красота пейзажа не радовала Флайда: он снова и снова возвращался к разговору с Игрит, неизменно задаваясь одним и тем же вопросом – почему же «нет»?

Бесспорно, Игрит заслуживает для себя самой лучшей пары во всей Флавестине. Но почему этой парой не может стать он, Флайд?

Он был о себе высокого мнения и недоумевал, как другие могли не замечать его неоспоримых личных достоинств, не говоря уже о его высоком статусе наследника крупнейшего землевладения во Флесиле! К тому же, он любит ее, а она явно дала понять, что ей этого недостаточно.

Нет, решительно у нее не было никаких причин отказывать ему. Хотя, пожалуй, кроме одной…

Флайд задумался.

Ну, конечно, – это очевидно! И как ему сразу не пришло это в голову? Этой причиной вполне мог быть новый поклонник!

Флайд почти остановился. Он буквально был сражен неожиданной догадкой. Правда, она вызывала в нем некоторые сомнения. Он прекрасно знал Игрит и присущую ей прямоту, и довольно трудно было допустить, что она могла позволить себе хотя бы малейшую неискренность. Нет, это было совсем на неё не похоже.

Но это так идеально объясняло для Флайда ее поведение, что он решил не сбрасывать со счетов эту догадку. К тому же, он сам толком не знал, как к ней отнестись.

Если это подозрение окажется правдой, то этот факт только с одной стороны упрощает ситуацию, а с другой – усложняет ее.

А именно, если у него есть соперник, то все еще может наладиться для Флайда в том случае, если его не станет. Это то, что с одной стороны. Это обнадеживает.

С другой стороны, если он есть, то куда он денется? Хотя бывает, что люди расстаются, но этого ведь можно и не дождаться…

Будучи человеком действия, Флайд незамедлительно начал разрабатывать план.

Первое. Предположение о сопернике необходимо проверить в ближайшее время.

Второе. Если…

Неожиданно Флайд услышал, как его кто-то громко и радостно окликнул.

Он совсем не хотел сейчас никого видеть, но ему пришлось заставить себя изобразить улыбку, напряженно растянув щеки к ушам.

На легкой повозке, ехавшей ему навстречу, сидел Патист и, улыбаясь во весь рот, махал ему рукой.

Это был его давний приятель, с которым они долгое время не виделись. Когда-то, в детстве, они дружили, будучи соседями, но потом их пути разошлись. Флайд отправился учиться в Университет, а Патист почему-то предпочел заниматься какими-то сомнительными делами. Чем именно, Флайд не знал, слышал только, что он не совсем в ладах с законом.

– Какая встреча! Как поживаешь, Флайд? И что ты делаешь за городом? – возбужденно приветствовал его Патист.

– Да, вышел прогуляться и не заметил, как оказался здесь. Подвезешь?

– Рад буду, садись. Кстати, именно ты мне и нужен.

Флайд забрался в повозку, и они медленно тронулись к городу.

– Я? Интересно…

Патист, приятельски хлопнув Флайда по плечу, продолжил:

– Подумал, сможешь мне помочь по старой дружбе…

Флайд промолчал. Ему не очень понравилось упоминание о старой дружбе. Он почувствовал, что, скорее всего, от него потребуется что-то не совсем приемлемое.

Патист тоже сделал паузу и посмотрел на Флайда испытывающе. Лицо его стало серьезным.

– Не совсем по дружбе. Можно неплохо заработать, а дел – пара пустяков. Так как?

Они уже въехали в город, и пейзаж по сторонам сменился. Теперь это были неширокие улочки, обставленные аккуратными, небольшими, похожими друг на друга домами.

Стайка детворы с гомоном и визгом промчалась за их повозкой вдоль дороги.

– Ладно, выкладывай.

– Речь об одной вещице. Так, ничего особенного. Просто довольно объемная… Эта вещь должна быть в Глариаде в ближайшее время. Ее хозяин уже там. Он один из известных торговцев. Нашел выгодных покупателей, а товар еще здесь. Ну, понятно, боится провалить сделку. Поэтому заплатит хорошо. Надо только перевезти вещицу, ну, понимаешь, без лишней волокиты… Твой отец ведь каждый день возит то ткани, то сырье. Его даже проверять никто не будет, так что и проблем – никаких.

– А что за вещица-то?

– Да какая разница? Ты в любом случае ни причем. А с остальным я разберусь… Ты не волнуйся, торговец – человек серьезный, пачкаться не станет. Ну, срочно надо, понимаешь? А сейчас время такое – в Глариаде неспокойно, начнут проверять, что да как – неделя пройдет…

– Я понимаю и рад бы помочь, но отец вряд ли согласится. Он очень щепетилен в этих вопросах.

– Флайд, ты все еще как ребенок, ей богу. Я что, твоему отцу предлагаю? Я тебе предлагаю. Зачем ему знать? Все упаковано, погрузить вместе с товаром – и все! Ты что, заработать не хочешь?

– Сколько он платит?

– Хорошо платит.

– А ты что с этого имеешь?

Патист усмехнулся:

– Не бойся, я своих не обижаю, Флайд, ты знаешь. Дело выгодное, глупо упускать.

– А я не боюсь. Только, кроме денег, за мое участие в этом деле, если я соглашусь, мне от тебя еще одна услуга понадобится.

– Да все что скажешь! – с готовностью воскликнул Патист.

Флайд наклонился поближе и сказал:

– Значит, слушай внимательно. Ты Игрит знаешь?

– Ну, еще бы не знать! Подружка твоя, дочь Верховного Правителя…

– Вот именно. Где живет – знаешь. Понаблюдай за нею. Ну, куда ходит, что делает, с кем встречается… Только каждый шаг, понял? И еще – не поручай это никому и языком не болтай. Ясно?

– Все понял. Будет сделано в лучшем виде! По первому требованию – полный отчет. Так когда будем грузить?

После долгих и кропотливых усилий у Игрит, наконец, получилась пантера. Она осмотрела свое произведение со всех сторон и, сочтя свою работу удавшейся, понесла ее в школу показать Учителю. Это была уже ее третья попытка.

Как обычно, он бросил на скульптуру лишь беглый взгляд, а затем, отвернувшись к окну, произнес:

– Ну, что ж, неплохо. Но это не то, что я ожидал от тебя.

– Что же не так, Учитель? Я переделала ей осанку и оскал. И она мне нравится….

– «Нравится» – это мало. Я жду от тебя искусства, а не копирования формы. Она похожа на пантеру – это самое большее, что я могу сказать о ней.

Игрит огорчилась. Она много трудилась, но, с другой стороны, она чувствовала, что ее внутренний арбитр также не очень доволен.

– Я в замешательстве, Учитель. Сейчас я даже не знаю, что в ней не так и над чем мне работать, – растерянно произнесла Игрит, глядя на скульптуру.

– Все не так, – Учитель повернулся к выходу, – просто ты не знаешь пантер. Единственный способ узнать ее – стать ею.

И он вышел.

Игрит продолжала неподвижно сидеть, пребывая в задумчивости. Стать ею? Что он имел в виду?

Внезапно ее осенило.

Вот оно что! Стать ею! Игрит чуть не подпрыгнула от радости. Как она не подумала об этом сама! Ну, конечно же, – стать ею!

Игрит вдруг вспомнила об одном из самых сокровенных переживаний своего детства.

Когда-то, еще будучи маленькой девочкой, она рисовала цветок, сидя прямо перед ним на траве. Это было в Солнечной Долине в прекрасный весенний день. Цветок был на высокой пушистой ножке с резными листьями и состоял из пяти фиолетовых лепестков вокруг тычинок, усыпанных желтым налетом пыльцы.

Игрит очень долго смотрела на цветок, пристально вглядываясь в каждую прожилку на лепестке, и глаза не уставали блуждать по этому совершенному творению.

Так прошло очень много времени. Она представляла, что могла бы чувствовать, если бы была совсем крошечной и лежала на тычинке в пуху золотой пыльцы, покачиваясь на ветру.

Затем ей казалось, что она начала ощущать движение соков в тончайших тканях лепестков настолько, что будто бы это движение было в ее собственных венах! Она тогда на какой-то момент совершенно сроднилась с этим цветком. Игрит взяла краски и очень быстро, в одном порыве, нарисовала его.

Ее отцу тогда очень понравился этот рисунок, и он повесил его в кабинете над своим столом, где он и оставался до сих пор.

Это был как раз тот случай, когда Игрит не могла бы сказать, что ей нравился этот рисунок, гораздо более – он был частью ее самой.

Итак, она знала, что делать. В порыве нетерпеливой решимости она направилась к питомнику Опула почти через весь город.

Добравшись, она встретила там смотрителя, того самого человека, который поил пантеру тогда, на дороге, когда Игрит впервые увидела Подружку.

Игрит попросила разрешения приходить в питомник наблюдать за пантерой, объяснив, что ей необходимо выполнить задание по скульптуре. Смотритель не возражал и пригласил ее пройти к клеткам, где содержались хищники.

– Пожалуйста, – попросила Игрит, – мне бы хотелось видеть именно Подружку.

– Боюсь, это невозможно. Подружка нездорова и вряд ли способна стать моделью.

Они подошли к ее клетке. Пантера лежала в дальнем углу на боку, вытянув лапы.

– Что с ней? – спросила Игрит.

– Что-то с лапой. Я выпускал их в открытый вольер. Потом гляжу – хромает. Я ее сюда забрал. Лежит, второй день не ест ничего. Сдохнет, наверное, хотя жаль ее.

– Может, еще не поздно что-то сделать?

– А что ты сделаешь хищнику? Тут уж как ему повезет… Да и на что она тебе? Вон, Атлет – красавец, с него и ваяй. А те, вон, двое, с прошлого помета, подрастают, так что есть и Подружке замена… Садись здесь. Только клетку не открывай ни в коем случае, они нападать обучены – это сторожевые, только меня признают. А я пойду, работы много.

Игрит посмотрела на Атлета. Да, красавец, шерсть блестит, глаза светятся, умные.

Но Подружка была особенно пластична, когда она видела ее здоровой, и воображение рисовало ей именно Подружку, когда она работала над скульптурой.

Игрит вновь подошла к лежащей в отдельной клетке пантере. Было видно, что распухла передняя лапа. Пантера открыла глаза, взглянула в недоумении на незваного гостя и снова их закрыла, не шевельнув даже головой.

Игрит вышла на улицу.

Питомник находился на самой окраине города, за ним на многие километры простиралась прекрасная Солнечная Долина, которая местами была размечена прямоугольниками возделанных земель, а кое-где покрыта островками живописных рощиц или невысокими холмами в зарослях буйно цветущей зелени. В оправдание своего названия, вся долина была залита ярким солнечным светом.

Девушка с удовольствием вдыхала благоухание полевых ароматов. Именно в этих местах, где-то недалеко отсюда, ей удалось создать свой первый художественный шедевр, в то время едва осознаваемый ею.

Несколько минут Игрит созерцала это великолепие загородной природы, затем быстро зашагала к городу. Она надеялась разыскать одного лекаря, который жил здесь неподалеку.

Игрит не знала этот район хорошо, но ей повезло быстро найти нужный дом, и, к счастью, она застала там и самого лекаря.

Это был очень энергичный и подвижный старичок, который, нетерпеливо выслушав историю о пантере, скороговоркой произнес:

– Нет, дорогая, мне очень жаль, но я не могу заниматься животными, когда во мне нуждаются люди… На севере Флесила в реке только что чуть не утонул мальчик. Опрокинулась лодка с сетями, и он вместе с ней пошел ко дну. Говорят, в сетях запутался… Какой-то смельчак вытащил его, но в каком состоянии парнишка – неизвестно. Мне необходимо срочно быть там и мне не до распухших лап… Извини, дорогая, не могу ничем помочь.

Игрит молча повернулась к выходу.

– Постой, – окликнул ее лекарь.

Он подошел к шкафу с множеством полок и принялся рыться среди многочисленных баночек и флаконов, стоявших там.

– Это редкий случай, судя по твоим словам. Как правило, кошки легко справляются с любого рода ранами и нагноениями самостоятельно, посредством обычной кошачьей гигиены… А, вот она!

Он извлек небольшую баночку и потянул Игрит.

– Возьми это. Я делал сам эту мазь. Пусть ей сделают перевязку и оставят на три дня. Если нет общего заражения, то это ей поможет.

– А если есть?

– Тогда она завтра умрет… Ну, беги, дорогая, мне пора идти, – он похлопал ее по плечу.

Игрит вышла на улицу. Она привычно произнесла короткую молитву за спасенного мальчика, попросив ангелов Солнца позаботиться о нем, и побежала обратно к питомнику. У нее тоже было важное дело.

«Только бы смотритель был на месте», – думала она. Но его там не оказалось. Она заглянула во все вольеры, но там были только животные, которые испуганно на нее таращились.

Так и не найдя смотрителя, она отправилась прямо к Подружке.

Животное лежало в той же позе, на том же месте. Игрит вновь вышла на улицу в надежде увидеть смотрителя, затем она вернулась и еще несколько минут постояла у клетки, глядя на беспомощного зверя.

«Вряд ли она способна кого-нибудь загрызть сейчас», – подумала Игрит, еще раз оглянулась по сторонам и осторожно отодвинула задвижку. Пантера подняла голову, но тут же закрыла глаза и снова легла.

«Совсем плоха», – с жалостью подумала Игрит.

По-прежнему никого вокруг. Ей не было страшно, но она испытывала неудобство, оттого что делала что-то без спроса.

И все-таки она медленно открыла клетку и ступила внутрь. Дверца еле слышно скрипнула.

Пантера насторожилась. Она приподняла корпус и уже неотрывно следила за Игрит, которая шаг за шагом к ней приближалась.

Девушка прошла мимо поилки и куска свежего мяса. Почему-то вид нетронутой пищи придал ей уверенности.

– Не бойся, кошечка, – приговаривала Игрит, отчего ей самой становилось спокойнее, – все будет хорошо, вот увидишь, только надо потерпеть немного…

Пантера по-прежнему не сводила с нее глаз, но не делала никаких движений. Игрит приблизилась настолько, что ей было хорошо видно распухшую лапу, которая была глубоко порезана, но не кровоточила, а гноилась.

Пантера стала проявлять беспокойство. Она оскалилась, обнажив белые острые клыки.

Игрит замерла.

Может, с ней надо поговорить? Она постаралась, чтобы ее голос звучал спокойно и ровно.

– Подружка, девочка, я не желаю тебе зла, мы сделаем перевязку – и ты поправишься… Не бойся, Подружка, – говорила она пантере.

«Не бойся, Игрит», – говорила она себе, делая при этом еще один шаг вперед.

Перед ней было крупное упитанное животное, наверняка, очень сильное. Животное, способное в один прыжок и следующее мгновение покончить со своей жертвой.

Игрит была так близко, что видела четкий рельеф мускулов под гладкой блестящей шерстью. Между ними было полшага расстояния.

Игрит затаила дыхание. Сейчас предстояло самое опасное. Нужно было не только дотронуться до больной лапы хищника, но и провести целую процедуру. Пантера спрятала клыки, но взгляд ее был внимательный и настороженный.

Девушка оглянулась на оставленную открытой дверь клетки. До этого момента у нее оставался шанс покинуть клетку, избежав неприятностей.

Она вновь посмотрела на хищника, пытаясь оценить степень его подвижности.

К удивлению Игрит, пантера, все это время напряженно за ней наблюдавшая, вдруг обессилено опустила голову на пол и закрыла глаза.

Игрит подумала: «Если я сейчас выйду, то зачем я тогда заходила?», – и медленно присела возле лапы пантеры.

Ее вдруг охватило необъяснимое спокойствие. Она уверенными движениями открыла баночку, указательным пальцем зачерпнула ее содержимое, другой рукой приподняла лапу над полом, провела процедуру от начала до конца и, сняв с себя широкий пояс, завернула лапу, которая показалась ей очень горячей.

Во время перевязки пантера иногда напрягала мышцы, вероятно, ей было больно, но оставалась по-прежнему неподвижной.

Когда все было сделано, Игрит очень медленно поднялась и, не сводя глаз с хищника, спиной вышла из клетки.

В этот момент, вздрогнув всем телом от только что пережитого напряжения, она почувствовала, как чьи-то сильные руки схватили ее за плечи.

– Ах, ты, вздорная избалованная девчонка! – перед ней стоял Опул и тряс ее за плечи. За его спиной стоял испуганный смотритель.

Лицо Опула было совершено бескровно.

– Она видит тебя в первый раз, она могла просто испугаться, испугаться и броситься! Это что тебе – шерстяная игрушка?!

– Простите меня, – пролепетала Игрит.

Опул отпустил ее плечи и перевел дух.

– «Простите»?! А тебе хоть пришло в голову, что ты рисковала сейчас не только своей жизнью? Что было бы со смотрителем, со мной, случись что? Какая неслыханная вольность! Как ты посмела проигнорировать запрет? Почему не позвала смотрителя?

– Но никого не было, – пыталась защищаться Игрит, – никого. А для нее, – она кивнула на пантеру, – может быть, этот шанс – последний.

– Неужели?! Я своими руками лишил бы ее всяких шансов еще до того, как кто-нибудь, вроде тебя, попытался бы изображать лекаря у нее в клетке, если б знал, что такое возможно!

Опул постепенно приходил в себя. Более ровным голосом он продолжил:

– Сегодня же твоему отцу будет доложено о твоем поступке! Это должно быть наказано. И еще, я запрещаю тебе появляться у вольеров!

Он направился к выходу. Игрит попыталась остановить его:

– Я очень виновата перед вами. Я готова понести заслуженное наказание. Отец очень любит меня, но он строг, и мне придется отвечать за все, что произошло, я не стану отпираться… Но я вас очень прошу, если Подружка выздоровеет, позвольте мне навещать ее иногда. Она необычайно красива, это особенное животное, и мне хотелось бы ее еще увидеть…

Игрит умоляюще смотрела на Опула.

И он смягчился. Шок, который он испытал несколько минут назад, когда увидел Игрит в клетке с хищником, уже прошел, и в душе он не жаждал для нее наказания. Будучи человеком отходчивым, он уже был вполне доволен тем, что никто не пострадал.

«В конце концов, доброе и отважное сердце – это не так уж плохо», – подумал он.

Тем не менее, являясь противником попустительства, счел необходимым проявить разумную строгость:

– Вряд ли это возможно после всего, что случилось, – и удалился.

Глава 5.
Проигрыш даже в настольной игре – плохой знак.
Но кое-что потрясающее тоже имеет место…

– Это довольно забавно – быть Военным Советником в таком государстве, как Флавестина, – фальшиво улыбаясь и растягивая слова, говорил Кабуфул.

Перед ним за партией настольной игры сидел Военный Советник Флавестины.

Он осуществлял официальный визит в Нурон по поручению Крафта с целью повлиять на ситуацию зреющего военного конфликта в Глариаде от имени нейтральной пока Флавестины.

– Почему же? – деланно удивился Дрейд.

Он сразу понял скрытую подоплеку этого, на первый взгляд, вполне непринужденного замечания.

Дело в том, что Флавестина никогда не воевала и весь регион населяли государства, никогда не конфликтовавшие друг с другом.

Должность Военного Советника была установлена с тех пор, как военное дело получило развитие на фоне отнюдь не миролюбивой политики соседнего Нурона, а сам Дрейд, занявший этот пост, прошел специальное обучение.

Но проект военной подготовки государства финансировался скудно, как неактуальный, а курировать его входило в обязанности Военного Советника.

Военная наука, являясь прикладной, для своего развития требовала военных действий, хотя бы учебных, для которых необходимы участники – солдаты. Дрейд не раз обращался к Верховному Правителю с предложением создать армию, способную действовать в военных условиях, но Крафт тогда посчитал принятие такого решения преждевременным.

– Да потому, что воевода без войска – все равно что хищник без зубов, – откровенно насмешливо сказал Кабуфул.

Удар пришелся прямо в яблочко.

Дрейд умел контролировать себя, но в глубине души был весьма непримирим, амбициозен и честолюбив. Он всегда мечтал о влиятельном положении и громкой славе. Свой личный успех он измерял количеством власти, которой выпадало на его полномочия. Поэтому собственная карьера, выглядевшая на сегодняшний день исключительно формально, заставляла его испытывать неудовлетворенность и почти хроническое раздражение.

Военный Советник проглотил пилюлю, но сдержался. Стараясь говорить спокойно, он произнес, передвинув фигуру по клеткам:

– Флавестина – мирное государство, но достаточно сильное, если ей потребуются войска – у нее будут войска, будьте уверены.

С тех пор как агрессивные настроения Нурона стали очевидны, Верховный Правитель Флавестины принял ряд мер по подготовке бригад специально обученных воинов.

Но Дрейд так и не получил абсолютных полномочий над этими бригадами. Крафт то ли выжидал время, то ли не доверял Военному Советнику.

Без сомнения, Дрейд был уязвлен этим фактом и воспринимал его почти как личную обиду. Но это было их внутренним делом.

– Не кипятитесь, мой друг. Похвальна ваша патриотичность, но не о Флавестине речь, – передвинув в свою очередь фигуру на доске, Кабуфул также протяжно продолжал: – Флавестина – мирное государство, вы правы, и ваши силы там так никогда и не будут востребованы. Я имею в виду вашу образованность, отвагу, ваш природный потенциал. Вы ведь в душе – военный человек, себе-то вы можете признаться, кому горячка боя – как пища, победа – как воздух! Поверьте, я знаю таких… Ваш ход.

Кабуфул откинулся на спинку и внимательно посмотрел на Военного Советника.

Тот склонился над доской. Разговор принимал для него неожиданный оборот, и он ждал, что за этим последует.

– Вы думаете, мой друг, зачем я говорю вам это, – словно читая его мысли, произнес Кабуфул.

Он вдруг резко выдвинулся вперед и приблизился к самому лицу Дрейда. Затем, понизив голос, сказал:

– Глариада будет моей. Это вопрос трех-четырех недель, – он снова расслабленно откинулся в кресле, – и мне нужен военачальник в Глариаде, решительный, сильный и талантливый. Как вы.

Военный Советник поднял глаза на Кабуфула. Его наглость изумляла.

– Флавестина – союзница Глариады, но не ваша. Именно поэтому я здесь. Цель моего визита – напомнить вам о том, что Флавестина прервет все связи между нашими государствами, если бесчинства в отношении Глариады не будут немедленно прекращены, – Дрейд встал из-за стола.

– Опять вы о Флавестине, – уныло поморщился Кабуфул, пропуская мимо ушей все сказанное, – там вы навсегда останетесь Военным Советником – распорядителем финансовых бумажек со своей подписью, наблюдающим со стороны, как неуклюжие парни на песчаной площадке машут палками перед носом друг у друга. Кстати, Военный Советник, вы проиграли…

Он резко столкнул с доски последнюю фигуру Дрейда и тоже вышел из-за стола.

– У вас еще есть время подумать над моим предложением. Конечно, от вас потребуются некоторые усилия, совсем незначительные, поверьте, дело стоит того…

– Боюсь, вам придется подыскать себе военачальника в другом месте.

– Что ж, на сегодня партия закончена. Не смею задерживать. Ах, да, цель визита. Передайте Верховному Правителю, что меня более не интересуют никакие дипломатические отношения с Флавестиной, – Кабуфул взял со стола пакет от Крафта, – здесь ваш Верховный Правитель грозится их порвать, что ж, извольте, можете считать их порванными.

Он артистичным движением разорвал пакет, с усмешкой глядя на Дрейда, и бросил на пол кусочки.

– Я надеюсь, что с вами, мой друг, мы еще встретимся, – фамильярно произнес Кабуфул вслед уходящему Военному Советнику.

К великому удивлению Опула и смотрителя, Подружка поправилась. Опул не стал жаловаться Верховному Правителю на его дочь.

Ему нравилась эта своевольная отчаянная девчонка, и после некоторой проволочки в воспитательных целях он позволил ей приходить к вольерам.

При этом, учитывая инициативный характер Игрит, выдвинул массу условий, ограничивающих ее поведение у клеток. Если их суммировать, а затем вычесть из всех теоретически возможных действий, то в результате ей позволялось только одно – не вставая сидеть на стуле, который ей был установлен специально поодаль от Подружкиной клетки.

Тем не менее, Игрит была счастлива втройне.

Во-первых, ее красавица-пантера быстро возвращалась в прежнюю форму; во-вторых, благодаря великодушию Опула, ей удалось избежать наказания, к которому она была уже полностью готова; и, в-третьих, у нее, наконец, появилась возможность воплотить идею, которая, без сомнения, приведет к успеху в ее нерешенной творческой задаче.

Срок, который был отпущен ей Учителем на это задание, давно истек, но, на удивление Игрит, он как будто забыл о нем и ни о чем не спрашивал. Но она не собиралась сдаваться.

Каждый день после занятий Игрит отправлялась на другой конец города, к питомнику, и садилась на определенное ей место возле клетки. Ее никто не отвлекал.

Подружка быстро привыкла к новому человеку и не проявляла никакого беспокойства. Игрит даже казалось, что животное испытывает к ней какой-то почти дружеский интерес. Поведение пантеры выглядело вполне доверительным.

Игрит приветствовала Подружку каждый день, усаживалась на стул и несколько часов смотрела на пантеру, пытаясь сделать это единственным занятием для своего внимания. Она старалась разогнать посторонние роящиеся мысли, полностью концентрируясь на животном.

Опул и смотритель про себя поражались ее упорству.

Бывали дни, когда ей совершенно не удавалось собраться, она постоянно отвлекалась и, просидев долгое время у клетки, в полном разочаровании возвращалась домой.

Но постепенно у нее стало получаться преодолевать суетливость мыслей и чувств и достигать все большей концентрации внимания.

«Стать ею, стать ею…», – вспоминала Игрит слова Учителя.

Она пыталась уловить выражение её глаз, пристально вглядывалась в игру ее мускулов при ходьбе, в каждую шерстинку на ее гибком пластичном теле. Она даже пыталась увидеть, что у нее внутри, и однажды ей удалось коснуться того состояния, которое она когда-то испытала в Солнечной Долине, изображая цветок.

Игрит почувствовала себя на верном пути и, вдохновленная, с неослабной настойчивостью продолжала свои упражнения у клетки. Она знала, что успех придет тогда, когда ей полностью удастся отождествиться через внутреннее чувство с объектом внимания – красавицей-Подружкой, ибо, как говорил Кашир, мы все – едины.

Потрясающее явление произошло совершенно неожиданно для Игрит, когда она совсем к нему не готовилась. В какой-то миг, находясь дома за своими обычными делами, она вдруг осознала, что способна ярко ощутить образ Подружки прямо здесь, на большом расстоянии от нее!

Игрит отчетливо увидела, как бы из угла клетки, деревянный пол с узкими щелями, наполненную свежим мясом миску и смотрителя, закрывающего задвижку. Видение было настолько реальным, что Игрит испугалась и прогнала его.

Она не могла объяснить, как это произошло.

«Ты добивалась результата ценой неимоверных усилий, – сказала она себе с растерянной усмешкой, – и так испугалась, когда он неожиданно появился!»

Игрит, не зная, как унять взбудораженные чувства, сделала несколько кругов по комнате.

Она может, может! Она не зря положила столько сил: то, что у нее получилось, превзошло все ожидания! Ведь она хотела лишь создать пантеру, а получила настоящий дар! А вдруг это случайность? Вдруг это больше не повторится?

Она взяла глину и, стараясь сохранять состояние, в котором оказалась, принялась за работу. Пантера у нее получилась легко и быстро, на едином дыхании, она не переделывала в ней ни одной линии – все удалось сразу.

Игрит изобразила пантеру на краю мощной надломленной ветки, ее тело было изогнуто и чуть подано назад, четыре сильных лапы почти вместе. Она балансировала при помощи хвоста, ее взгляд был устремлен вперед и вниз. Это были неуловимые мгновения начала прыжка – в каждой мышце угадывалось скрытое напряжение, готовое через доли секунды вытолкнуть это грациозное тело в головокружительный рывок.

Игрит подумала: было большим заблуждением считать, что все это долгое время она работала над пантерой, на самом деле, она, как выяснилось, работала над самой собой. И только поэтому у нее все получилось! И еще она подумала: если бы сейчас кто-то наблюдал со стороны, как она выполняла скульптуру, то наверняка сказал бы, что ей это не стоило никакого (!) труда.

Постепенно все чувства, обуревавшие Игрит, объединились в общее ощущение победного ликования. Вот, она стремилась, она искала что-то все это время, настойчиво и неутомимо, преодолевая лень и неверие, – и оно открылось ей!

Она знала, что это не случайность, это – закон, она много раз пользовалась этим знанием, которым обладала ее душа. Знанием, что любой искатель рано или поздно получает то, что ищет, и гораздо больше.

– Ну, что?

– Да ничего.

Сгорая от нетерпения быстрее узнать ответ на вопрос, единственно волновавший его последнее время, Флайд выслушивал отчет Патиста, встретившись с ним в условленном месте.

– Как – ничего?

– А так. Каждый день в школе.

– А вечером?

– А вечером до самой ночи отирается в питомнике Опула, ну, что на окраине, знаешь? Вот. Потом домой идет.

– И все? Ты уверен?

– Слушай, Флайд, ты меня за кого принимаешь? Я же не за спасибо всё это время за кучей звериного навоза просидел!

– И что она там делала, в питомнике?

– Откуда мне знать? Там кроме старика-смотрителя и зверей нет никого. Заглянул: сидит возле клетки и всё… Я уж думаю, все ли с ней в порядке?

– Это уже не твое дело. Ладно, ты свою работу выполнил… Я сам найду тебя, а пока иди.