Embryos

Пролог

Ключ повернулся в замке, и трое разом ввалились в коридор, снимая сырую обувь.

– Вот и праздничку конец… – устало пропыхтел Артем, разуваясь. – Ой, ну и снега…

– Милый, – обратилась к нему девушка, запутавшись в шарфе. – Помоги-ка.

Мужчина аккуратно развязал петлю на шее жены и убрал ее в шкаф до лучших времен.

– Ненавижу снегопад! – гаркнула низенькая женщина рядом, проводя пальцами по мокрым остриженным волосам. – Ребят, я в туалет. И, наверное, потом останусь у вас… Помогу прибраться, что-ли.

– Давай, не утони там, – ответила подруга, пряча вещи в шкаф.

– Люблю тебя. – Софья улыбнулась и скрылась за дверью.

– Вообще-то, – обратился Артем к жене, проходя на кухню. – Я думал, мы останемся одни.

– Перестань, – насмешливо отмахнулась Анастасия, складывая грязную после рождественского застолья посуду в мойку. – А бардак этот мы в четыре руки убирать будем?

Поблекшая, выцветшая фольга летела в разинутую пасть мусорки. Стены снова серые, в углах чуть облупившиеся, а елка, местами лысая, стояла теперь, как голая одинокая старуха.

– Так, кажется, все. – Софья оглядела зал, вытирая лоб запястьем. – В других комнатах, вроде, все уже поснимали.

– Подождите, – заметила Анастасия, запрокинув голову, – на люстре еще мишура осталась.

Она подставила стул и на цыпочках потянулась вверх – захват и… падение в пропасть. К счастью, вовремя под мышки поймали родные руки.

– Спасибо, Артем.

– Тась, – сказала подруга, передавая коробок с игрушками мужчине, – пошли чая, что ли, выпьем. А то дубняк такой…

Они сели за стол. Хозяйка суетилась с приборами, нарезала лимон, а за окном визжала вьюга. Артем тихо сидел у окна, попивая кофе, и смотрел вдаль.

– М-да… здравствуй, реальность. – Софья тоскливо повертела ложкой листья свежезаваренного черного чая. – Сахар есть?

– Чай с сахаром! Бе-е-е, – протянула Анастасия, как маленькая козюля, и поставила перед подругой сахарницу.

– А что еще делать? – ответила женщина, отмерив две порции белого порошка. – Для меня он слишком горький.

– Неужели все должно быть сладким?

Мужчина повернулся, поправив очки, и на секунду глаза всех троих встретились. На мгновение между ними… Да нет, все, как всегда.

Часть первая

1

Солнце светит. На весь парк раздается милая, но пугающая мелодия аттракционов. Дети так счастливы: кто-то блюет фонтанчиком, прокатываясь с ветерком на «Гусенице», а кто-то в ужасе убегает от огромной ходячей собаки, которая недавно трахалась в туалете с билетершей.

– Можно мне сахарную вату? – мяукнула девочка.

– Двести рублей, милая, – ласково ответил продавец, накручивая розовое облачко.

Тут в ларек со сверхзвуковой скоростью на роликах врезался мальчик, пробив головой зонт, и одно большое колесо отвалилось.

В продавце сахарной ваты пробудился рыжеволосый терминатор.

– Кататься только в том районе! У тебя глаз нет? Читать не умеешь?! – орал парень, жестко одергивая кричащего ребенка за футболку. – Кто платить за это будет? Где твои родители? Покажи, кто воспитал такого нахала?!

Он споткнулся, захлебнувшись в своей же злости, и нечаянно толкнул мальчика в аппарат. Тот сразу заверещал, призывая своим воплем охающую мамочку.

– Что вы натворили? Вы не имеете права! Где директор?!

К ним подбежала та самая уродская собака, снимая с себя голову.

– Извините, это какое-то недоразумение, – запел лысый мужичок, лукаво посмеиваясь.

– Господи… – Мать осматривала ссадину на лбу ребенка и целовала его в щечки. – Я требую компенсацию морального ущерба! Это парк развлечений или платных увечий?

– Хорошо-хорошо, – улыбался собака-директор с оскалом зэка. – Подойдите вон к той женщине, она все уладит от моего имени.

Мать подхватила сына на руки и, пристрелив паренька взглядом, ушла.

– Эх, Герман, – тяжело начал мужчина, наклоняя рыжего к себе. – Четвертый раз за неделю… – медленно и озадаченно проговорил тот. – Ты мне мстишь за что-то?

– Нет… конечно, нет, – рассеянно заверил Герман, все еще приходя в себя.

– Совершенно не умеешь держать себя в руках, тебе нельзя работать с людьми.

– Я хотел только…

– Ты уволен. – Мужчина надел свою голову и пошел снова пугать детей.

Герман разинул рот, смотря ему в след. Кулаки сжались. Он схватил свою кофту и рванул вон из этого парка.

– Винтовка ИЖ-61, сорок пуль, – твердо потребовал парень, ударив кулаком перед администратором.

– Прошу, – спокойно отозвался высокий мулат, подавая оружие, коробок с пулями и наушники. – Третья стойка ваша. В инструкции нуждаетесь?

Но Герман уже занял позицию. Рядом стояли несколько женщин, мужчина в черном и усатый старикан.

Юноша надел наушники, за пару секунд зарядил винтовку и выпалил разом десять выстрелов. Оглушительные взрывы привлекли внимание посетителей.

«Не умеешь держать себя в руках! – Последовало еще шесть четких выстрелов. – Поищи работу вдали от людей!» – Перезарядка: и еще шесть. А потом он неожиданно для себя заорал вслух:

– Сам ты уволен! Да пошел ты, сукин сын! – Парень добил десятку и, откинув наушники на шею, перевел дыхание. Щеки пылали кровью, полной адреналина.

– Неплохо стреляешь, – засмеялся кто-то справа. – Пиу-пиу! – Он встал в героическую позу и выстрельнул три раза.

Герман повернулся: мужчина в черной маске, кепке и капюшоне. Незнакомец сверкнул взглядом и закатился добродушным, немного приглушенным хохотом. Ну конечно, вид запыхавшегося и вспотевшего малого, должно быть, смешит.

– Неудачный день? Уволили? – спросил тот, перезаряжая пистолет.

– Ага, – тускло пробубнил бывший продавец сахарной ваты и закатил глаза.

– Слушай, – заинтересованно продолжил незнакомец, – хорошо стреляешь. У меня племянник хочет подучиться, а тренера никак не подберем. Не хочешь помочь? Ты молодой, думаю, вы поймете друг друга.

– Э… – Герман завис, как-то по-девчачьи обнимая винтовку.

– Тебе работа нужна?

Человек сложил пистолет в кейс, застегнул заклепки и погрузил в рюкзак.

– Короче, жду через два дня в кафе на Бумажной. Подходи где-то к половине третьего, все обговорим в тишине, – сказал мужчина и напоследок добавил заманчивым тоном: – Плата будет щедрой.

***

«Все хорошо, не беспокойся, они тебя примут», – настраивалась Анастасия, расчесываясь у зеркала. Она внимательно посмотрела на отражение и медленно показала стеклу язык.

– Доброе, завтракать будешь? – спросил Артем, когда та вбежала на кухню с букетом цветов. Мужчина кинул на сковороду зелень и размешал омлет.

– Не успеваю. Мне к одиннадцати, а опоздать нельзя. Новый коллектив, новая клиника… – Девушка нервно рыскала по шкафчикам. – Цветы еще вчера забыла поставить… Да где эта чертова ваза?!

Мужчина успокаивающе погладил жену по плечу.

– Не переживай. А откуда вдруг цветы? – спросил тот, тыча лопаткой на дохленькие нарциссы.

– Так, ты маслом-то на ковер не капай, – осекла его девушка. – А цветы мне Антон подарил на радостях, когда я устаиваться пришла.

– Прямо твои любимые?

– Почему друг не может знать, какие у меня любимые цветы? Сказал еще, мол, давно хотел меня к себе в клинику переманить – мечтал помыкать еще с университетской скамьи. Вот же… влюбленный психиатр, что может быть веселее? – пояснила Анастасия, смотрясь в отражение на ложке и подтирая помаду на зубах. – Слава Богу, мы выросли.

– Понятно, – пробубнил Артем, хмуро выкручивая перец.

– Господи, да хватит тебе уже! – засмеялась жена, обнимая его со спины. – Знаешь же, что меня это заводит. И бессовестно пользуешься. Может, ты притворяешься, что ревнуешь?

Мужчина улыбнулся, выкладывая омлет на тарелку, а девушка поцеловала его в щеку и быстро кинула:

– Я ушла, прибери на кухне.

Преодолев двадцать минут в вонючем автобусе, Анастасия наконец подошла к ресепшн.

– Приветствуем в психиатрической клинике. Вы записаны?

– Здравствуйте, я новый психотерапевт, – объяснила Анастасия.

– Конечно, у вас на три часа уже назначен прием.

– Так сразу? Я ведь… хах!.. – Она улыбнулась и покраснела.

– Да, мы времени не теряем. Это приказ верхушки. Вам нужно…

Разговор перебил высокий мужчина в халате, видом лет на тридцать пять-сорок. Он кинул папку на стол и заговорил тоном отмороженного павлина:

– Варвара, составьте список всех записей на завтра.

Девушка испуганно затараторила:

– Разумеется, Владислав Юрьевич, закончу через пол часа и сразу…

– Десять минут, не позже.

Он небрежно измерил взглядом Анастасию и, одернув халат, ушел.

– Кто он?

– Наш главврач. Ой, не повезло вам, милая. Он новеньких так штурмует!

– Хах, выходит, я теперь улитка под сапогом власти, – отозвалась та с нервным волнением и сглотнула. Тревога еще сильнее сдавила грудь и загудела, как мотор «жигули».

– Вам на второй этаж, кабинет двести двадцать семь. Просто будьте идеальной сотрудницей, и он вас не тронет.

«Он вас не тронет».

2

Пробежав растерянным взглядом по столикам, Герман заметил в углу того человека. Силуэт кашлянул, рассматривая меню.

– Садись. Кофе будешь?

– Нет, спасибо.

– Касаемо тогдашнего предложения… – Незнакомец сделал знак, и парень слегка подался вперед. – Нужно будет какое-то время присматривать за одним субъектом, но при необходимости выполнять любые поручения.

– Э-э-э… – сомнительно протянул Герман. – Я что-то не так понял. А как же племянник и… стрельба… тренер…

Мужчина отпил кофе, а потом задорно запел:

– Я обманул тебя, друг мой! Скажи мне, что с тобой? Все ли хорошо? Под подушкой ли ружье? – А потом кашлянул в кулак и серьезно продолжил: – Тебе деньги нужны, парень? Деньги хорошие.

Герман машинально раздирал салфетку, молча осознавая свое ничтожество. Кажется, это осознавали и окружающие.

– Значит так, – продолжил человек в черном. – Обращаешься просто на «вы». Возьми мобильник. – Он протянул ему старый облупленный «Самсунг», по которому общались еще динозавры. – Звоню только я. За документы для приема в организацию не беспокойся, это не твоего ума дело. С понедельника выйдешь на работу…

Пока тот разъяснял всякие мелочи, парень не понимал, что происходит. И происходит ли вообще?..

«Может, я с голодухи уже сны наяву вижу?..»

– Я отказываюсь. Такое не по мне, – отрезал рыжий, скривившись, и приподнялся.

Но черный тип с силой наступил ему на ногу, вроде бы, стараясь показать напор и непоколебимость. Но в его бегающем взгляде прослеживались нотки начинающейся истерики, как будто бы…

– Залог. – Он протянул ему шуршащий помятый конверт.

Герман заглянул внутрь и мысленно завопил: «Сто тысяч! Прямо в моих руках!»

– Наблюдай и информируй о каждом телодвижении.

Юноша с минуту смотрел то на деньги, то на черную рожу. Деньги – рожа, деньги – рожа… Он сжал конверт и сдавленно спросил:

– Кто?

Незнакомец как бы облегченно выдохнул и вновь уверенно сказал:

– Софья Ярцева, репортер канала «МРАЗ ТВ».

«Почему я на это согласился? Кто этот человек? Я не хочу в тюрьму, мне туда не надо. Почему ты не отказался, идиот? – повторял и повторял парень, кусая ручку. – Это все неправильно. Это неправильно…»

Тут мимо лавочки прошла дама с собачкой. Эта псина (нет, не женщина) затявкала, как несмазанная пружина. Герман перевел взгляд на свою газету, в которую завернуты сто тысяч.

– Cobarde. Tienes que hacer algo.¹

14:54. В кабинете психотерапевта

– Присаживайтесь.

Парень послушно сел, сомкнув ноги вместе.

– Итак, начнем, – сказала Анастасия, беря карандаш. – В чем проблема?

– Ну, понимаете, меня уволили уже с девятой работы за последние полгода.

Женщина записала в блокнот: «Проблемы с трудоустройством».

– Последняя фраза всегда одна: «Ты не умеешь работать с людьми. Ты слишком вспыльчив», – продолжил Герман.

Анастасия заинтересовалась.

– Что же вас выводит из себя?

– Да ничего меня из себя не выводит, – возмутился юноша. – Просто либо люди ведут себя странно, либо реагируют слишком остро.

– Получается, в том, что вас постоянно увольняют, виноваты люди?

– Во всем всегда виноваты люди.

– Это не экзамен по философии, а прием у врача. Герман, расслабьтесь. Я чувствую, что у вас много претензий и недосказанностей, – мягко пояснила она.

– Недосказанностей? – раздраженно усмехнулся парень, скрестив руки. – Каких таких недосказанностей? И по каким таким причинам я обязан всем все высказывать?

– Герман. – Психотерапевт отложила бумаги и серьезно посмотрела на клиента. – Расскажите про свое детство, родителей. Какие моменты больше всего запомнились?

– Слушайте, я пришел сюда решать проблемы в настоящем, а не копаться в прошлом. Просто посоветуйте мне, как найти работу, чтобы меня снова не уволили.

– За один сеанс проблему не решить. Мне нужна конкретика. Сейчас ищите любую работу, устраивайтесь и приходите ко мне для отчета. Будем по пунктам разбирать ваш рабочий день и ситуации, провоцирующие вас на гнев.

– Да я как раз только вчера получил предложение.

– Ну и зачем тогда вам помощь?

– Эта работа, она… не совсем правильная, понимаете?

Девушка напряглась.

– Хорошо, выходите сразу же, потом будем прорабатывать. Оплату можете принести с зарплаты, – учтиво заявила Анастасия, входя в положение клиента.

Договор устроил обе стороны.

18:49. Конец рабочего дня

Она устало спускалась вниз, волоча по ступенькам сумку. Взгляд, как у загнанной коровы… и, о…

«Это он?» – Анастасия по непонятной для себя причине поспешила на парковку.

– Владислав Юрьевич, простите, вы уже домой?

– О, Крапивина, ты? – незаинтересованно бросил главврач, натирая шлем до блеска. Весь байк блестел, его лицо блестело – все, что рядом с ним, сверкало. И, возможно, он поделится с ней этим…

– Э, подождите! – разгорячено вспыхнула девушка, хватая его за руки. Тот недовольно посмотрел на них, и Анастасия дернулась, будто обожглась. – Я… я…

Она тупо стояла и блымала взглядом, как умалишенная, и не говорила ничего внятного.

– У меня нет времени лечить твое заикание, Крапивина. – Он сел на байк, и вдруг сотрудница поцеловала его в губы, позволив себе дотронуться до черных волос.

– Простите, – отпрянула ненормальная, облизываясь на проститутский манер, но как-то завуалированно; тонко и незаметно.

«Что с тобой? Овуляция? Чего тебя так штырит?!» – И для самой себя объяснений нет, это чистое наваждение, помутнение.

Владислав смотрел на нее неизменно холодным и гордо-командирским взглядом, как мерзкий депутат на свою куклу-содержанку.

Анастасия озверело набросилась на него, обсасывая язык как чупа-чупс, а тот резво подхватил ее под зад. Но спустя минуту слюносоития она оторвалась, очумело дыша, и в полном шоке зашагала назад.

– Э… ко мне? – низко предложил начальник.

Она попятилась, придерживая губы и растопырив глаза, и рванула со всех ног.

3
Вакт

Два скрещенных тела двигаются короткими рывками друг на друга, и все движения отражаются в зеркалах. Она поворачивает голову и видит себя, свое вспотевшее лицо. Видит свои глаза (или не свои глаза?), в которых нет желания.

Стекло затуманивается, и ее лицо превращается в рябую старческую гримасу. Он смотрит в душу, смеясь злыми глазами. Но лик исчезает.

«Др-р-я-я-янь!..» – раздается крик с рокочущей «р», и зеркала лопаются, как слюнявые пузыри ребенка.

Она смотрит вниз, на себя. И по ногам струится черная вязкая жидкость…

Софья резко распахнула глаза, вытирая эту долбанную сползающую слезинку. Как сердце выпрыгивало из груди, так и она с ужасом подскочила с постели.

– Ты кто? – твердо и возмутительно прикрикнула женщина, закрываясь одеялом.

Неизвестный мужчина потянулся и, перевернувшись на живот, забавно потрусил задницей.

– А ты вчера знатно перебрала, пупс, – протянул ловелас. – Не помнишь разве?

Она схватилась за голову, пытаясь выровнять дыхание. Слезы не унимались.

– Пошел вон отсюда! – В мужчину полетели разбросанные после бурной ночи вещи. – Пупс, блять… засунь своего пупса себе… впрочем, проваливай уже!

«Пора заканчивать с этим безумием, между ног уже бездонная яма. А бездонная она потому, что без дна. Потому что все дно – это я, раз не могу остановиться!» – размышляла журналистка, паркуя новенький красный “MINI Cooper” напротив своего офиса. Поправив юбку и кое-как пригладив торчащие попугаем Кешей волосы, она вошла в кабинет.

– Всем собачьего утра, за опоздание не извиняюсь. – Женщина устало плюхнулась в кресло, потирая опухшие веки.

– Ярцева, долго еще это будет повторяться? – Голос главного редактора звучал как сирена. Софья медленно подняла на него красный взгляд и страдальчески проговорила:

– Игорь Андреевич, вчера у меня был очень трудный день…

– Ой, ну не надо! – крикнул мужчина. – Я это слышу уже в миллионный раз, наверное. – Он раздраженно потер переносицу, после чего хлопнул в ладони. – Ну что ж, коллеги, раз теперь все в сборе, позвольте представить нашего нового сотрудника – Германа Кавалли.

Тут из-за стеллажа вылез высокий молодой парниша, явно потрепанный жизнью.

– Да, день добрый. Герман – это я. Меня зовут Герман. Эм… да, – затараторил юнец, неуверенно улыбаясь.

Софья раскрыла в изумлении рот и возмущенно воскликнула:

– А с каких-таких пор мы набираем тупых студентов, когда зарплату задерживают даже опытным сотрудникам?

– Ярцева! – гаркнул мужчина, ударив кулаком по столу. – Смотрю, тебе очень хочется заняться делом. Вот и чудно! – Он швырнул на ее стол бумаги и скрестил руки, ожидающе покачивая ногой.

– Что это? – сомнительно спросила она, перебирая стопку макулатуры.

– Пришло оповещение от информационного агентства. Пишут о трупе на Медиковом проспекте. Вот бери Федора, нового ассистента, и сделайте мне громкий репортаж!

Главный редактор шлепнул на женскую сумку стикер с адресом.

– Но, Игорь Ан…

– Все, баиньки, Ярцева! Ба-инь-ки.

Как только редактор скрылся, Софья беззвучно заорала, изображая сцену удушья – юный ассистент попятился в стену.

– Ты привыкнешь, – спокойно сказал ему Федор и кивнул в сторону выхода.

– Ого! И кто это у вас на таком пафосном авто разъезжает? – Герман с интересом обошел “MINI Cooper”, заглядывая в окна.

– Садись уже, – недовольно бросила Софья, хлопая дверцей.

Пока машины толпились в пробке, парень поймал на себе уже седьмой, наверное, взгляд наставницы: карие глаза недоверчиво сверлили зеркальце.

– Что-то не так? – смущенно пролепетал Герман, выглядывая из-за сидения.

– Да нет, просто думаю, не надломится ли такое детское тельце под тяжестью не игрушечной камеры? – ехидничала журналистка.

Тот лишь оскорбленно фыркнул и отвернулся к окну. Настала тишина. За окном в туманной утренней пелене мелькали дома, сувенирные лавки, и даже сквозь стекло пахло свежей выпечкой с шоколадом.

Вдруг внимание Германа зацепил крошечный магазинчик керамики: у витрины красовалась огромная коричневая ваза с рисунками людей. Юноша рвано тряхнул головой, как-то озабоченно почесав висок.

«Что это с ним? Судорога мозга?» – недоумевала женщина, вопросительно взглянув на чудака.

– Все в порядке… да, все хорошо, – поспешил заверить он, опуская голову вниз.

Антошка! Антошка! Пойдем копать…

В широкой арке между домами пыхтели криминалисты, а назойливая кучка мух с фотоаппаратами и камерами действовала полицейским на нервы.

– Извините, дальше вам нельзя, – суровый мент преградил путь группе Ярцевой.

– Но я репортер «МРАЗ ТВ» и газеты «Петербургские аморалии», – настаивала Софья, роясь в сумке. – Вот моя пресс-карточка! – Она ткнула ему в лицо кусочком пластика, но синий страж оставался неприступным.

– А ну посторонитесь, – послышался вдруг твердый голос.

Женщина в строгом синем костюме резво завязала пышный хвост и, надев одноразовые перчатки, раздвинула толпу.

– Сейчас я осмотрю место преступления, потом вас пустят, – сказала она Софье, холодно гипнотизируя неприступного полицейского. – Эй, спокойно! Она со мной.

– Конечно, госпожа начальник. – Тот отошел в сторону, и следователь ловко пролезла под желто-черной лентой.

– Фух, спасибо, Валерия… Что бы мы делали без тебя, – поблагодарила ее Софья.

Та лишь коротко кивнула и направилась к трупу.

– Так, я пока опрошу очевидцев, – сообщила журналистка команде из двух человек и указала жестом на толпу охающих и ахающих. – Федор, доставай камеру, а студента пошли куда-нудь. Ну, за кофе, например.

– Студент? Студент, значит! – возмутился Герман. – Да кто она вообще такая?

– Забей, парень. Не любит она стажеров, – утешил оператор, выгружая штатив.

– В каком, говорите, часу вы обнаружили тело? – спросила Софья мужчину в розовом халате и с волосатыми ногами.

– Да-да… – припоминал тот, почесывая затылок. – Подхожу я, значится, это было около половины шестого утра, вот туда, к проходу, а там за мусорными баками человек. Ну я, значится, полицию со скорой-то и вызвал.

– Ясно. – Она все записала на диктофон. – Труп был вам знаком?

– Так Антошка это! Наш милый мальчик! – крикнула позади вся в соплях и рыданиях женщина.

Ярцева любопытно блеснула взглядом и поспешила к матери жертвы.

– Говорите, сын ваш?

– Ой, был, милая, был! – стонала она, высмаркиваясь.

– По вашему мнению, у него были недоброжелатели? Ему угрожали?

– Да что вы! Как у директора психиатрической клиники, честного трудяги, могут такие-то иметься?!

– Эм… – растерялась журналистка.

– Он честный человек, ясно? Честный! – заистерила женщина, кидаясь на Софью.

– Мне, пожалуй, пора…

Герман сидел на бордюре, скрестив руки, и обиженно сопел носом. В это время следователь махнула Софье в знак разрешения на съемку.

– Приступаем к репортажу, быстро! – приказала Ярцева, хватая микрофон.

– Камеры установлены, пора по местам, – сообщил Федор.

– А мне что делать? – тревожно вспыхнул Герман.

– Не мешайся под ногами и… сумочку подержи-ка. – Она швырнула ему свой клатч и поспешила на локацию.

«Доброе утро, Петербург. Двадцать второго сентября в шесть тридцать утра на проспекте Медиков между домами семь и шесть был обнаружен труп. Подробности расскажет главный следователь из отдела тяжких преступлений – Валерия Ржевская…»

Репортаж оборвал сильный ветер, а, вернее, реальность, которую он обнажил, сорвав полотно с мертвеца.

Германа зашатало, в желудке повисла противная тяжесть, и… сумочка Ярцевой потерпела неудачу. Федор невозмутимо приблизил объект на камере. Софья же внимательно всмотрелась в труп.

«Голое тело; на шее нет следов удушья, но гортань сильно распухла и посинела; общее состояние тела – нормальное, следов насилия не наблюдается. В зажатой руке жертвы бумажка с надписью «Г.А.Д». Других улик не обнаружено, ждем заключение судебно-медицинской экспертизы», – так теперь звучит отчет для отдела тяжких преступлений.

***

Она никак не могла попасть ключом в замочную скважину, стоя в темном коридоре подъезда.

– Да твою мать… – Анастасия уронила связку ключей и наклонилась, заскрипев коленями.

– Милая! – крикнули сзади эхом. – Я тут, дверь открыта.

– Привет. – Жена вошла в кладовку и поцеловала мужа в щеку.

– Да вот ищу свой инструмент, у нас лампочка в ванной перегорела, – объяснил тот, переставляя с сырых полок банки с соленьями. Горел мутный блеклый свет, все забито хламом. – Слушай, куда это варенье деть? Оно уже три года тут гуляет.

– Выкинуть надо, все равно никто не ест. А что Дьявол тут делает? – Девушка взяла с полки маленького черного кролика на руки, почесав его за ухом.

– Ему грустно одному, – улыбнулся Артем, вставая на стул и забираясь повыше. – Кстати, я хотел извиниться.

– О чем ты?

– Я новости видел, Антон… – Мужчина замолчал. Раздавался стук стеклянных банок.

– Давай не будем об этом.

– Глупо было ревновать к другу, я понимаю, но теперь… Когда человек погибает, смотришь на него как на воспоминание, только хорошее воспоминание.

Анастасия невольно вздрогнула от противной сырости. Воняло тухлыми помидорами и машинным маслом, почему-то. Она смотрела на спину мужа, и воняло все сильнее.

– Ты что-то слишком уставшая, – заметил Артем, поправив пыльным запястьем очки. – Подержи-ка. – Он подал ей сверху чемодан с инструментом. – Видно, сильно вас там гоняют.

«Еще бы… сильно…»

Девушка с трудом опустила чемодан, вспыхнув от тяжести. Мужчина спрыгнул со стула и забрал его из рук жены.

– Пошли, тут холодно. – Он захлопнул дверь кладовки и, припирая ее коленом, закрыл замок.