Стася пообщалась с бабушкой и убедилась, что с ней всё в порядке. Только теперь она смогла улыбнуться новой посетительнице, которая была едва старше её.

– Здравствуйте, меня зовут Айя. Мне нужна ведьма. Погадать, – сказала девушка.

– Идите за мной, – позвала её Стася и, завернув за угол веранды, проводила молоденькую посетительницу к Висии.

– Здравствуйте, чем я могу вам помочь? – посмотрела на девушку та.

– Скажите, что меня ждёт? – попросила она, садясь на скамейку перед ведьмой.

…В последнее время в Стасе открывался новый, неведомый для неё дар. Она начала видеть нутро приходящих людей. Пока ещё не могла этот дар контролировать, но Урсула её как-то успокоила, что постепенно всё встанет на свои места. Иногда Стася видела плохо, между тем сегодня – очень хорошо. Темноволосая девушка понравилась ей. Однако, приглядевшись, она удивилась, что в таком светлом человеке внутри плавал огромный комок ненависти. Но только если у первой посетительницы ненависть была перемешана со злобой, то у этой девушки клубок состоял из ненависти, боли и печали.

Висия разложила свои карты, Стася заглянула в них и выдохнула – Айю ждала очень счастливая жизнь: путешествия, отличный брак, замечательные дети и долгие годы здоровья.

Висия стала рассказывать посетительнице о том, как сбудутся её желания. Но почему-то этот рассказ не радовал девушку. Стася, стоя сзади, видела её душу. Она заметила, как чёрный клубок поднялся к горлу Айи изнутри, и та вдруг перебила Висию, спросив:

– Скажите почему? Почему карма не работает? – она вдруг по-детски расплакалась, размазывая слёзы кулачками по щекам.

– Карма работает. Причём всегда и сразу, – спокойно ответила Висия и подала знак Стасе, чтобы та и этой посетительнице принесла чаю с заговорённой мятой.

– Нет, она не работает. По крайней мере, с одним человеком. С моей матерью… Она всю жизнь порхала как бабочка, практически не обращая на меня внимания. Все свои проблемы я решала сама. У неё на уме были только любовники, с которыми она часто встречалась, не стесняясь меня. А я была так – бесплатное приложение к весёлой жизни матери… Она постоянно делала только то, что хочет… Из-за этого у меня было много проблем, которые с детства приходилось решать самой. Потом я долгое время старалась заслужить её любовь, понравиться ей. Мать не всегда вспоминала о том, что меня надо накормить, а я, когда только чуть подросла, пыталась готовить для неё еду… И всё в таком роде… Но потом я выросла и взбунтовалась. И ей это не понравилось. Она начала ругать меня. Её любимыми словами стали фразы: «Не смей говорить со мной в таком тоне! Я – твоя мать!» И вот тут я её возненавидела. Потому что считала, что мать совсем по-другому заботится о детях. Я наблюдала за матерями своих одноклассников и отчаянно им завидовала…

Посетительница не могла говорить, потому что рыдания душили её. Стася видела, что горло бедняжки обвила боль и обида. Они не давали ей вздохнуть. Стася подошла ближе, провела рукой по шее девушки, снимая тяжёлые эмоции, и стряхнула их на траву. Айе сразу стало легче. Она смогла вздохнуть. Но всё так же печально смотрела на Висию. Та взглянула на неё с сочувствием и сказала:

– Твоя мать неплохой человек по отношению к другим. Она любит животных и посторонних людей. Для неё важно всем нравится. Она со страстью отдаётся мужчинам, и они платят ей тем же. Но больше всего на свете сейчас она хочет твоей любви. Чтобы ты обожала её, тянулась к ней, советовалась. Она смотрит на других мам и завидует чёрной завистью, видя их трепетные тёплые отношения с детьми. Но в тех семьях была иная предыстория, иные поступки, и поэтому итог тоже другой – светлый и добрый. А твоя мать извинилась один раз и считает, будто этого достаточно, ожидая возвращения твоей любви, но не меняясь при этом. Она хочет, чтобы кривое дерево, которое вырастила, ухаживая за ним время от времени и поливая мимоходом, только чтобы не засохло, вдруг стало давать ей плоды, как другие, которые она видит через забор, те, что заботливо поливали… Ты – молодец. Ты можешь собой гордиться, потому что выросла вопреки всему. И посмотри, какой стала красавицей! А насчёт кармы… Ты любишь свою мать?

– Нет, я её презираю… Раньше – ненавидела, а теперь она для меня – пустое место…

– Страшно это слышать. Разве карма не сработала? Но у твоей матери до сих пор есть шанс: измениться. Поменять своё отношение к тебе, попросить прощения и попытаться загладить свою вину… Если бы она это сделала, то ты простила бы её. Ведь так?

Девушка посмотрела на Висию глазами побитой собаки, заплакала ещё сильнее и, потеряв возможность говорить, просто кивнула.

– Значит, у неё есть шанс всё изменить… Она не давала тебе, маленькой, необходимой любви и заботы, в которых ты нуждалась. Ты же по-детски пыталась залить её своей любовью, чтобы получить хоть каплю в ответ. Но разочаровалась. А теперь, спустя годы, она стучит в дверь твоей души, требуя прежнего обожания. Но сама меняться не хочет. Скорее, она будет искать виноватых. И обязательно найдёт тех, кто, как ей кажется, разрушил её отношения с ребёнком. Жаль только, что не настоящего виновника – себя…

Потоки слёз Айи высохли так же быстро, как пересыхают ручьи после недолгой грозы. Стася принесла холщовый мешочек, перевязанный тугой лентой, и подала Висии. А та в свою очередь протянула его Айе со словами:

– Возьми. Это заговорённые травы. Пей их на ночь, пока они не закончатся. Печаль, которая разъедает тебя, уйдёт навсегда. А мать твоя… Не надо её презирать, не стоит ненавидеть… Я не заставляю тебя принять её или понять. Но она такая, какая есть. Вот это ты должна усвоить. Если мама тебе делает больно, вторгаясь в твою жизнь, просто старайся уберечься от неё, как от разрушающей стихии. Ведь никто не станет ненавидеть ураган, но от него берегутся. – Висия помолчала, раздумывая, а потом добавила: – Твоя мать не исчадие. Просто у неё что-то сломано внутри. Иногда с этим надо смириться. Не оплакивай то, что было. Радуйся тому, что есть. Такое детство, как у тебя, – это ненормально. Но и не повод страдать всю жизнь, оборачиваясь. Шрам останется навсегда. Как воспоминание. Однако не эта отметина будет виновна в твоих горестях и завтрашних проблемах. Теперь за свою жизнь отвечаешь ты сама. Твоя мать считает всех повинными в её бедах, а ты, следуя таким же путём, обвиняешь её в том, что происходит с тобой сегодня. Но это не так. За себя взрослых мы всегда в ответе сами.

– Да, – девушка встала, расплатилась и добавила: – Спасибо вам! Это были нужные слова. Но у меня ещё только один вопрос: я мучаю себя и думаю, почему, встречаясь иногда с матерью, мне всё хочется и хочется говорить ей о своей боли и обидах? Ведь я уже давно поняла, что она меня не слышит. Но зачем я возвращаюсь к этой теме снова и снова? И потом сержусь на себя. А остановиться не могу…

– Каждая женщина, которую в детстве недолюбили, всё равно в душе остаётся маленькой девочкой. Она приходит в то место, где её не любили, как на разрушенный алтарь, и раз за разом пытается услышать, что обидчик сожалеет и раскаивается. Что ему стыдно и больно. Что если бы он мог всё вернуть назад, то никогда бы так не поступил. Никто не может изменить прошлого, зато все в силах поменять будущее. Но большинство матерей, совершивших ошибку, не хотят её признать и произнести важное слово «прости». Скорее, они будут делать вид, что ничего не помнят, или своё вчерашнее зло попытаются выдать за добро, говоря: «Если бы я тебя тогда не била и не заставляла, ты бы сейчас не добилась того, что имеешь…» И вот именно это и обижает, они этими словами каждый раз словно говорят: я поступила с тобой тогда правильно; если всё повторить, я сделала бы так же. Именно от этого твоё сердце так болит каждый раз после общения с матерью… Но ты повзрослела. Теперь сама позаботься о маленькой девочке внутри себя. И дай ей много заботы и ласки, которую она недополучила…

Айя улыбнулась. Светло и чисто, как может улыбаться только человек с добрыми мыслями. Попрощавшись, она ушла домой. А Стася и Висия задумчиво смотрели ей вслед.

Из леса вышел мужчина. В такую духоту он был в костюме и шляпе. Мужчина бодро шёл к домику ведьм, изящно опираясь на модную трость. Было видно, что он носит её скорее для престижа. Это был клиент Лидии, и Стася проводила его к ней.

Урсула и Висия отправились в огород за домом, а Стася и Лидия остались с импозантным посетителем в гостиной. Они усадили его за стол и предложили воды.

– Спасибо, не откажусь, – протянул он к полному стакану руку.

Жадно выпив воду, поставил стакан на стол и начал рассказывать:

– Привело меня к вам вот какое щепетильное дело… Я хочу, так сказать, вселенской справедливости!

– А что, её в вашей жизни нет? – спросила Лидия.

– Нет. И это, знаете ли, весьма обидно, – потряс головой он.

– Вам кажется, что вас обидела жена? – задала ему вопрос в лоб Лидия. – Вернее, бывшая жена.

– Вы зрите прямо в корень! – поднял палец мужчина. – Это даёт мне надежду, что я обратился по адресу. Я, любезная Ведьма, жажду её наказать. За всё, что сделал со мной этот подлый человек. Вы уж извините, но она, выражаясь простым языком, гадина последняя.

– Правда? – удивилась Лидия. – И чего в ней такого гадкого?

Стася разглядывала мужчину и сначала не видела, что там, под его кожей. Но потом поняла, что изнутри он весь чёрный – до кончиков ушей покрыт злобой, желчью, завистью… А по виду и не скажешь – милейший господин.

В это время «милейший господин» разошёлся:

– Когда мы поженились, то вместе открыли архитектурное бюро…

– На чьи деньги? – перебила его Лидия.

– Ну… на деньги её родителей, но это неважно! – занервничал он. – Мы его вместе поднимали, пробивались вверх, участвовали в конкурсах…

– Вернее, это ваша жена участвовала в конкурсах, делая по ночам проекты, а вы в эти же ночи ходили в соседний с бюро дом. В гости к вашей секретарше, – добавила Лидия.

Мужчина заволновался больше:

– Ой, да бог с вами, там интрижка была на месяц! И потом эта дура забеременела…

– Да, и вы оставили её в одиночестве разбираться с проблемой, – сказала Лидия.

– Мне не нравится ваш тон! – резко произнёс он. – Это всё мелочи! Моя жена на мне подняла бизнес. Я её обогатил. А она воспользовалась мной и выкинула. Как щенка. Я требую сатисфакции!!!

– Сколько бы денег ни было, никто никогда не будет резать ослика из сказки, который одаривает золотыми. Вам это понятно? – спросила Лидия.

– Нет. Поясните! – строго потребовал мужчина.

– Вы так долго рассказывали эту историю другим, что сами в неё проверили, – устало сказала Лидия, – а всё было совершенно иначе. Вы альфонсом прожили с женщиной, которую не любили и не уважали. Вы за её счёт оделись и обулись, обрели хорошие манеры. Но, к сожалению, натура ваша такова, что вы стали гадить там, где ели. Вот вас и выбросили, дружок.

– Никакой я вам не «дружок»! – мужчина вскочил, размахивая тростью. – Я пришёл её наказать! Так делать, как она, нельзя.

– А так, как вы, – можно? – спросила Лидия.

– Я ухожу, – он кинулся к двери, – и я очень в вас разочарован!

– И я тоже. Но только в вас – сказала Лидия, подошла и закрыла за ним дверь. – Вот такой приём, – вздохнула она, повернувшись к слегка напуганной их разговором Стасе.

Больше в этот день посетителей не было. Лесные ведьмы поубирали вокруг дома и разожгли костёр, чтобы в нём сжечь весь собранный лесной мусор. В небо заклубился белый тягучий дым. Они стояли, вдыхая его горьковатый запах.

– А как твои книги? – спросила у Стаси Урсула. – Пишешь?

– Странно, однако порой у меня стал пропадать интерес к этому, – ответила Стася. – Раньше я стремилась, писала, рвалась. А теперь иногда заставляю себя. Я уже начинаю думать, может, мама права и это занятие не моё?

– Очень даже твоё, – возразила Лидия, – но всегда надо помнить, что, чем бы ты ни занималась, в какой-то момент происходит затухание. В делах, в отношениях, в работе. Такова жизнь. Сначала подъём, а потом падение. И в такой спад главное – не наломать дров, потому что потом подхватит новое вдохновение, придёт новый рассвет. Вечером, когда ты вымотана и бесконечно устала, трудно поверить в то, что наступит утро и снова взойдёт солнце. В то, что будут силы и желание жить. Жизнь дышит. Вдох – выдох. Сердце сокращается: сжимается – разжимается. И наша дорога имеет продолжение. Ты же любишь писать?

– Да, очень! – с жаром ответила Стася.

– Вот видишь, это твоё, – успокоила её Урсула.

– Но мне всё чаще становится страшно. Особенно когда я только начинаю работать. Раньше такого не было. Я творила без оглядки. А сейчас… – поделилась Стася.

– Чего ты боишься? – спросила Висия.

– Что не справлюсь. Что напишу чепуху. Что не получится, – перечисляла свои опасения Стася.

– Это потому, что ты выросла, – успокоила её Лидия, – и стала профессионалом. Дилетанту ничего не страшно. Он не знает настоящую цену ошибкам. А вот профессионалу понятны последствия. Только и всего. И потом, – она подошла к Стасе и обняла её сзади, прижав к себе, – я расскажу тебе одну историю. Когда я была молода, то очень любила шить. У меня была швейная машинка – самая большая ценность нашего дома. Чёрная, обтекаемая, с золотым филигранным рисунком по корпусу, с деревянной ручкой сбоку. Заводилась машинка большой педалью, которую надо было плавно двигать ногой. И шила она только вперёд и назад, но на ней я создала свои самые лучшие наряды. У моей матери в шкафу давно лежало шёлковое платье. Оно вышло из моды, но было сшито из очень красивой ткани. Натуральный шёлк всегда стоил дорого. И я задумала его перекроить в блузку. Но очень боялась приступить, обдумывая, как это лучше сделать. В голове я крутила эскиз так и эдак, и казалось, всё уже распланировала. И вот наступил день, когда я открыла шкаф и вытащила на свет платье, чтобы перешить его. Я разложила его на полу, тщательно по шаблону кусочком мыла нанесла детали новой блузы и взялась за ножницы. Разрезала платье на 10 нужных частей, и вот тут, когда взглянула на оставшиеся лоскуты, меня охватила паника. Ещё недавно это было пусть и немодное, но добротное платье. А что сейчас? Я ещё час не могла приступить к началу шитья – так у меня дрожали руки. Но заставила себя. Взяла иглу, нить и первые детали, приметала друг к другу. Потом аккуратно сшила их на машинке. И так, шаг за шагом, я получила новую прекрасную блузку. Она была моей самой любимой, и я долго её носила. Надеюсь, – повернула она к себе Стасю, – ты понимаешь, что это история не про одежду?

Стася закивала.

– Такой момент бывает в любой работе. Главное – довести задуманное до конца. И тогда тебе будет чем гордиться, – добавила Лидия. – И если тебе не нравится твоя жизнь или твоя работа, то надо всё взвесить, обдумать и перекроить. Однако понимать, что между прошлым и будущим будет момент, когда перед тобой останется только груда лоскутов…

…Возвращаясь к бабушке, Стася всю дорогу представляла швейную машинку Лидии, старомодное шёлковое платье и новую блузку.

Глава 27

А бабуля выволокла в сад ковёр из гостиной, расстелила его на траве и, подоткнув юбку, стояла на нём на коленях и чистила его щёткой. Пару цветных половичков она уже вымыла, развесила их по забору, и вода с них стекала шумной весёлой капелью.

– Бабушка, – подбежала Стася к Старой Ксении, – ну зачем же ты сама их моешь? Я бы всё сделала!

Ксения, поднявшись, ответила:

– Это доставляет мне удовольствие… Кому-то нравится жаловаться, кому-то – болеть или отдыхать. А мне – работать, чистить и создавать. И таких, как я, много. Ты, кстати, такая же.

Стася в спешке поела и присоединилась к бабушке. И вот они уже вдвоём весело тёрли щётками старый ковёр. И всё стало как раньше. Как будто болезнь была ночным кошмаром.

За этим занятием их и застал Станислав. Он тихо подошёл сзади и пощекотал голую Стасину пяточку травинкой. От неожиданности она вскрикнула, вскочила, но тут же, увидев Стаса, засмеялась и обняла его мокрыми руками.

Парень помог им домыть ковёр и повесить его на просушку. Сделать это было не так-то просто. Намокший ковёр был тяжёлым, выскальзывал из рук, и ребята изрядно повозились, таща его до забора. Их ужасно смешило то, что они чуть не падали, скользили по мокрой траве, но всё же водрузили ковёр на деревянный штакетник. Чтобы смыть с себя грязь, уставшие и мокрые, отправились искупаться.

Когда Стася и Станислав вышли на берег, море радостно протянуло им навстречу волну, но не дотянулось и, опав, отпрянуло в ожидании, пока влюблённые подойдут ближе. Солнце же торопилось закатиться за горизонт и снова разлилось тысячами оранжевых осколков по волнам Медовой бухты. Парень с девушкой быстро скинули одежду и, взявшись за руки, побежали в воду цвета кипящей лавы.

Она была тёплой и нежной, как Стася. Станислав прижал девушку к себе и почувствовал мурашки на её коже. Губы Стаси пахли спелой малиной. Стас целовал её и думал, что целует саму жизнь. Никогда до неё он не размышлял столько о природе. Ну, цветы и цветы, деревья, кусты… Но со Стасей мир для него словно ожил и заговорил. Стас почувствовал любовь от каждой ветки и каждого листка. Наверное, потому что сама Стася относилась ко всему, что их окружало, бережно, как к живому. Только с ней он ощутил себя частью огромного яркого мира.

– Как я жил без тебя? – спросил он у неё.

– Так же, как и я без тебя, – ответила она и крепко его обняла.

…Когда Стас уехал домой, а бабушка легла спать, Стася опять села за ноутбук. Ей надо было доделать новый сборник. У неё было несколько вопросов по его оформлению, и она решилась позвонить помощнику редактора Катарине. Та сразу ответила. Они обсудили работу, а потом ещё долго разговаривали на отстранённые темы. Катарина пооткровенничала, что сегодня рассталась с парнем, и рассказала, как ей грустно. Стася сидела на подоконнике, качала ногой и слушала далёкую девушку, которая вдруг стала близкой и осязаемой. Их взгляды во многом совпадали. Им нравились одни и те же вещи.

Как восхитительно невзначай соприкоснуться с незнакомым человеком и почувствовать в нём родную душу! Подруг ты угадываешь каким-то шестым чувством. И возникает неповторимое ощущение, будто знал человека всегда. Словно одним лёгким движением ты совпал с кем-то пазлами.

Потом, лёжа в постели, она ещё долго думала о Катарине и её приятном голосе.

…С этого дня бабушка снова занималась хозяйством, Стася помогала ей, писала сказки, училась у ведьм, а по вечерам гуляла со Стасом. Они объездили всё ближайшее побережье, целовались в каждом затаённом уголке, рассказали друг другу обо всём, и, казалось, между ними больше не было ни одного секрета.

Ночами Стася часто болтала с Катариной. Пару раз пыталась рассказать о Катарине Виге, но та восприняла это ревниво, и больше они не касались данной темы.

Старая Ксения расцвела. Болезнь отступила, и когда через пару недель их по собственной инициативе навестил доктор Петер, решивший проведать Ксению, а ещё больше хотевший увидеть Стасю, то он был очень удивлён внешним видом своей пациентки.

Ксения встретила его, неся таз с овощами из огорода. Она усадила доктора Петера на веранде, нарезала ему целую миску салата из мясистых помидоров и молодых огурчиков, которые на срезе покрывались капельками сока, потом всё это щедро присыпала укропом и добавила ложку густой сметаны. Придвинула ему тарелку, принесла печёной картошки и каравай хлеба с лопнувшей краюшкой.

– Вот эти лекарства мне помогают, – сказала она ему, указывая на еду. – За завтраком я принимаю пару капель криков чаек, за ужином – плеск моря. Так и лечусь.

Вскоре на веранду босиком вышла Стася, одетая в лёгкое летнее платье. Она только проснулась, откидывала распущенные волосы с лица и тёрла ладошками сонные глазки. Девушка сладко потянулась и лишь сейчас увидела гостя. Чуть опешила, извинилась и подсела к ним за стол.

Доктор Петер, зардевшись, сказал ей:

– Я рад, что вашей бабушке легче.

– Да, – схватив помидор и аппетитно его надкусив, ответила Стася, – видимо, у нас в Медовой бухте такое место. Лечебное.

Петер хотел бы поболтать с ней, но Стася была немного рассеяна и расстроена. Сегодня к ним должна была приехать мать. Причём на несколько дней. И совершенно непонятно было, чего ожидать от этого приезда, так что разговора не получилось. Петер померил Ксении давление, поговорил о её самочувствии, пару раз взглянул на Стасю, которая его словно не замечала, и, вздохнув, уехал.

К обеду прибыла Агния. Она тяжело взобралась на крыльцо, недовольно покосилась на море, сказав, что «здесь вечные сквозняки» и они «постоянно студят уши». А потом пошла устраиваться в гостевой комнате.

За обедом Агния попыталась заговорить о продаже дома. Она сказала, что агент по недвижимости объяснил, что дома́ на побережье сейчас сильно подорожали.

– Мы могли бы очень выгодно продать твою халупу. А там, в городе, живи себе как барыня, – объясняла она матери.

– Так я и здесь барыня, – спокойно поставила перед ней тарелку Ксения.

– Мам, но ты же… болеешь. Будешь слабеть. Тебе нужен уход, – сказала Агния.

– Не беспокойся. Тебе надо будет договориться только о моей кремации.

– Мама! Я не хочу об этом говорить! – воскликнула Агния.

– Хорошо, не будем.

Какое-то время они ели молча, а потом Ксения вдруг сказала:

– Мы пойдём сегодня на сельскую ярмарку. Они поставили шатры у посёлка. Мне рассказал об этом Станислав.

– Зачем это? Шумно. Много народу. Ещё подхватим какую-нибудь заразу, – поджала губы Агния.

– А когда вы были с братом маленькие, ты больше всего на свете любила такие ярмарки. Карусели, огоньки, аттракционы, – напомнила ей мать.

– Мама, ну глупости же. Я давно уже не маленькая! – возразила Агния.

– Сделай это для меня, – попросила её Старая Ксения.

Агнии пришлось согласиться.

Когда стало темнеть, женщины собрались. Агния надела кофточку цвета мяты и синюю юбку.

Когда её увидела Ксения, она улыбнулась:

– Агнешка, ты до сих пор любишь мятный цвет?

– Да, он мне нравится, – поправляя воротник перед зеркалом, ответила Агния.

– Ты была удивительным ребёнком. Девочкам обычно нравятся розовые цвета. А ты с детства выбирала зелёные. Именно такой, мятный, тебя завораживал больше всех, – сказала Ксения.

У неё заблестели глаза. Она подошла к комоду и, открыв нижний ящик, достала коробку с ярко-лиловой крышкой, вытащила из неё что-то блестящее и протянула Агнии. Это была маленькая брошка в виде четырёхлистного клевера. Вместо листиков в неё были вставлены четыре прозрачных голубых камешка.

– Ты помнишь её? – спросила она у дочери.

– Да, – у Агнии дрогнула рука, – я носила её на шапочке. Лет в пять.

– Она так шла к твоим голубым глазам! – вспоминала Ксения.

Агния прикрепила брошку на кофту и полюбовалась в зеркало, как та переливается у неё на груди.

– В таких старых вещах есть душа, дочка, – Ксения присела на диван и, положив коробку на колени, обвела взглядом комнату. – Здесь на каждом предмете трещинки и царапинки, которые мне напоминают о чём-то. Для меня это словно записи из прошлого. Мои дневники. В них воспоминания о моих близких, о нашем прошлом. Эта брошка мне всегда напоминала тебя маленькую.

Старая Ксения похлопала по дивану:

– Присядь возле меня.

Агния села. Ксения открыла крышку, стала вытаскивать из коробки разные вещицы. Сначала она подала дочери маленькую погремушку:

– Это твоя первая игрушка. Видишь, здесь по краю неровности? Ты точила об неё свои первые зубики. А это твоё первое фото, – она протянула дочери потемневший фотоснимок маленькой удивлённой девочки.

Затем Старая Ксения достала стопочку писем, перевязанных красивой ленточкой:

– Это твой отец присылал тебе открыточки с моря. На каждой он писал послание, которое я тебе читала. Потом, когда ты подросла и хотела эти письма выбросить, я вытащила их из мусорного ведра, думая, что они ещё пригодятся тебе.

У Агнии увлажнились глаза. Она с волнением перебирала вещи, которые подавала ей мать. Здесь был её первый локон и первые, совсем крохотные пинеточки… Вот фото Агнии-подростка перед соревнованиями по плаванию и все значки и наградные ленты, которые она когда-то получала. Целая папка детских рисунков. Обкусанный ею карандаш, которым писала на экзамене в институте… А вот чёрно-белый снимок Агнии-девушки и её первого парня. Они стоят у стены какого-то большого здания.

– Мы тогда собирались в кино. И он мне купил мороженое. А я испачкала им юбку и очень сердилась… Зелёная! Юбка была зелёная! Она мне ужасно нравилась. Её сшила мне ты, мама… А парень расстроился и оттирал пятно платком… А потом мы целовались. И пахло в тот вечер гиацинтами… – водя по снимку ногтем, вспоминала Агния.

Ей отчаянно захотелось вдохнуть запах гиацинтов. Отчего-то внутри неё вдруг разлилась, заныла необъяснимая тоска, перемешанная с радостью и блаженством.

– Это всё мои богатства, – сказала Ксения, погладив дочь по руке.

Агния молчала. К ним спустилась Стася. Она удивилась и обрадовалась тому, что мама и бабушка дружно и умиротворённо сидят на диване. А у Агнии было такое необычное выражение лица, какого Стася никогда у неё не видела.

Закрыв дом, они отправились на ярмарку. На удивление, дорога через пустошь и лес не показалась Агнии такой уж утомительной, как она ожидала. Рядом энергично вышагивала Ксения, впереди шла дочь. В тишине засыпающего бора далеко разносились их разговоры и смех. Они вспоминали пережитое, забавные моменты из Стасиного детства. Поэтому Агния сильно удивилась, когда лес быстро закончился, и перед ними засветилась огнями ярмарка.

Они вошли в переливающиеся ворота и влились в толпу зевак, гулявших повсюду. Чего тут только не было! Всё вокруг искрилось, громко играла музыка, сверкали аттракционы, фокусники и глотатели шпаг показывали своё мастерство, лавочники продавали всякие вкусности: у каждого прилавка что-то дымилось, булькало и завлекающе пахло. Кто-то нёс в руках кукурузу, кто-то жевал хот-дог…

Ксения купила своим девочкам сладкую вату – каждой по огромному мягкому розовому шару.

Когда ты взрослый, порой самая незначительная мелочь способна вызвать в тебе бурю воспоминаний. Это может быть аккорд давно забытой песни, знакомый запах или потерянные, казалось, ощущения. Они будоражат душу, наполняя её трепетом и чувством волнения.

Агния шла к центру ярмарки, где крутилась большая цветная карусель, ела вату и с каждым шагом словно уменьшалась в возрасте. К весёлым деревянным лошадкам она подошла уже маленькой девочкой с большим бантом на голове.

– Хочешь прокатиться? – легонько тронула её за руку мать.

То ли маленькая девочка, то ли взрослая Агния с блеском в глазах и искренней улыбкой ожидания на лице сперва покачала головой из стороны в сторону, отрицая, а потом тут же соглашаясь.

Ксения купила билеты и протянула Агнии. Она отправилась на карусель. Выбрала карету из тыквы, в которой очень хотела покататься ещё в детстве, и, еле уместившись, села в неё. Карусель закрутилась, музыка заиграла. Агния отправилась в путешествие. В карете пахло пылью, краской и беззаботностью. За окном всё слилось в один цветной поток. Агния же всё дальше и дальше уезжала от тревог сегодняшней жизни. Ксения махала дочери, когда та проносилась рядом в своей золочёной тыкве. Старая женщина видела умиротворённое лицо дочери, и ей тоже казалось, что Агния – её маленькая любимая девочка с двумя крупными зубиками, которые делали её похожей на бельчонка. И сейчас она сойдёт с карусели, и Ксения купит ей самый большой и красивый леденец.

Когда Агния вышла из аттракциона, у неё кружилась голова, но она тут же пошла на качели. Уселась на скамейку, висящую на цепях, вокруг неё закрепили спасательный пояс, и Агния понеслась по кругу. Качели приподнялись, и в толпе у освещённого дерева она увидела Стасю. Та целовалась со Станиславом. Сначала Агния нахмурилась, хотела закричать дочери, но вдруг отчего-то невероятно сильно запахло гиацинтами. Женщина прикусила губу, и на её глаза навернулись слёзы.

…Они ещё долго гуляли по ярмарке. Наелись всяких неполезных, но очень вкусных вещей, нахохотались до колик, когда выступали клоуны и проходил конкурс меткого бросания пирогов со сливками в соперников.