© Сергей Виноградов, 2018
ISBN 978-5-4490-3989-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Полночь. Пятница. Тринадцатое.
И не полная луна,
Значит, можно отоспаться —
Ночью будет тишина…
Будут оборотни тихо
В эту ночь, как люди, спать
И в лесу лесное Лихо
Тоже, видимо, дремать…
Полнолуние не скоро,
Так что будем, братцы, жить!
Кто-то прямо у забора
Ляжет спать, а кто-то пить
Будет до утра с подругой
За нечётное число…
Только оборотням туго —
Нынче им не повезло!
Сижу. Курю. Растёт гора окурков.
Проходит жизнь, как фильм, передо мной
И я в том фильме сам среди придурков,
Обиженных судьбой, да и страной.
Мне грустно от того, что на исходе
Остатков лет и я вдруг осознал,
Что жил не так, не то я делал вроде,
Теперь вот жду предсказанный финал…
Ненужный никому – стране и людям,
Друзьям ненужный, да и сам себе.
– А может просто прошлое забудем,
И плакаться не будем о судьбе?
Я прошептал душе своей пропитой,
Очередной окурок затушив.
Душа молчала. Лишь сомнений свита
Вокруг меня шепталась: вроде жив…
Я вспомнил всё: что было – не было,
Кем был и не был никогда,
Такое же, как нынче, небо,
Послевоенные года,
Когда родился мальчик где-то
И этим мальчиком стал я
И в августе далёким летом
Мною пополнилась семья.
Потом я вырос и однажды
Забыл про всё: про мать, про дом,
Стал слишком смелым и отважным,
Оставив встречи на потом.
Я строил жизнь свою умело —
Сам по себе, как я хотел.
И к маме мне порой хотелось,
Но было слишком много дел.
И вот однажды мне приснился
Я – очень старый и седой,
Как будто к маме я явился,
А мамин дом давно пустой…
Всё тот же стол и табуретки
И тот же старенький диван,
В буфете мамины таблетки,
В шкафу знакомый сарафан…
Я вспомнил всё. Но слишком поздно.
Теперь мне маму не вернут
Ни покаяние, ни слёзы
Даже на несколько минут…
Но я и в снах её не встречу
И от того давно не сплю.
Напрасно ставлю Богу свечку,
Я и за век не отмолю
Мой грех великий перед мамой.
…Я вспомнил всё. Все наши дни,
Но в молодости все упрямы,
Нам часто просто не до мамы,
А в результате вновь одни…
На карнавале жизни я лишь шут,
Не прячущий своё лицо под гримом,
Я каждый день свой правый суд вершу,
Но все мои слова проходят мимо —
Мимо пустых сердец и мрачных душ.
Напялив на себя чужие маски,
Они несут свою святую чушь,
Немного правды, очень много ласки…
И вот уже обласканный народ
Валит толпой на митинги и сходки,
А тот, под маской, истинный урод
Ведёт народ уверенной походкой
В свой будущий февраль или октябрь,
И вдоволь насмеявшись над шутами,
Ещё не понимает, что он – раб,
Смеётся над собой, а не над нами…
…Когда-нибудь прозреет вновь страна
И с идолов своих все сбросив маски,
Увидит вдруг – под маской сатана,
И всё, что обещал он, просто сказки.
Все истины достаточно просты,
К тому же их не раз мы проходили:
Нам правду говорят всегда – шуты,
Какая есть. Но мы, видать, забыли…
Двадцатый век – век революций,
Добра и зла. Любви и бед.
Век смены вех и Конституций.
Век поражений и побед…
В двадцатом веке я родился
И, значит, век двадцатый – мой.
Я вырос с ним и с ним простился
Уже далёкой, той зимой…
Теперь о нём осталась память
И много лжи о нём вокруг.
Сменилось всё: страна и знамя,
Сомкнув тысячелетний круг…
И вот уж новые герои
Возводят вновь на пьедестал
Те буржуазные устои,
Что век двадцатый разметал
Народу дав мир и свободу…
И я был счастлив в веке том.
Век двадцать первый – век разброда,
Где все забыли о святом.
О долге, совести и чести,
О том, что не в чести давно…
А мне с двадцатым веком вместе
Остаться в прошлом суждено.
Полвека там, полвека здесь —
Живу на два тысячелетия
Такой как был, такой как есть,
Даст Бог отпраздную столетие.
Ну, а не даст, ему видней,
Выходит, сделал всё, что в силах.
Таким, как есть, остаток дней
Жить буду, только б сил хватило…
Во все века и времена
У правды есть своя цена
Бесценна только наша жизнь…
– Эй, шут, а, ну-ка покажись —
Кричит из царственных дворцов
Кому-то свора подлецов —
Явись и правду нам скажи,
И кто здесь кто – всем докажи!
И шут пришёл. И рассказал
И кто есть кто всем показал.
Ну, а потом, сорвав рубаху,
Шута отправили на плаху,
Чтоб место знал. Его ж вина
Лишь в том, что есть всему цена…
Не нам судить историю сегодня,
Тем более, что было, сочинять.
История есть замысел Господний
И мы его таким должны принять.
До хрипоты не спорить об итогах,
Что было бы, чего могло не быть.
История и мы в ней – все от Бога,
Чем нагло врать, уж лучше всех любить…
Что же, осень, ты с моим
Парком сделала —
Были рыжими деревья
Стали белыми?
Стал похож парк на меня
На седого
Или к нам пришла зима
Снова?
Но пока ещё октябрь.
Середина.
И совсем не по душе
Мне картина,
Та, что вдруг нарисовал
Твой художник,
Но, надеюсь, что её
Смоет дождик…
И вновь парк мой
Заблестит позолотой,
Ведь кому же стариком
Быть охота?
Так что, осень,
Ты не старь нас напрасно —
Не меня и не себя.
Ты согласна?
…Жаль, ответить, видно, сил
Не хватило,
Но пол осени ещё
Моросило…
Сто дней осталось до зимы
И это лето
Промчалось вместе с жизнью
Незаметно.
И незаметно вместе с жизнью
Мы седели.
Лет не считали,
Только лишь недели…
Недели тёплых дней.
Теперь всё в прошлом
И голова не снегом
Припорошена —
В ней иней лет,
Но он, увы, не тает
И старость уже где-то здесь
Витает…
Прошло сто лет. Такой же вечер.
Такой же, как тогда, октябрь.
И носит листья клёнов ветер
И на Неве всё та же рябь…
Как будто время вдруг застыло,
Но Смольный тот же, как тогда,
А всё, что будет, всё забылось
И не случиться никогда…
Не будет выстрела «Авроры»
Никто не будет Зимний брать
И никаких о прошлом споров
И никому не надо врать…
Но то, что было – то и было —
Матросы в Зимнем и костры
И революция уныло
Вползала в тихие дворы.
И утром было всё иначе —
И был Октябрь уже не тот.
Страна пока ещё не плачет —
Она заплачет через год,
Когда в бою схлестнутся братья
За мать, за Родину, за Русь.
И как она смогла остаться
В живых тогда? Знать не берусь…
Сомнения в душе вряд ли от Бога —
Они скорее в нас от сатаны,
Когда осталось веры так немного,
Намного больше нынче в ней вины…
Но мы пред Богом вряд ли виноваты,
Скорее виноваты пред собой,
Ведь мы не просто люди – мы солдаты,
Мы без сомнений лезем только в бой…
И убиваем без сомнений себе равных,
Ведь если не убьём, то нас убьют,
Но умирать не хочется бесславно,
Забыв про то, как мамы слёзы льют
По всем убитым в этой страшной бойне,
В бессмысленной до ужаса войне…
И кто кого окажется достойнее —
В сомнениях моих судить не мне.
Сегодня комсомолу-старичку
Девяносто девять —
Слава и почтение!
С ним повидали много на веку,
Но я давно своих болячек пленник…
А он, как и Ильич,
Всегда живой!
В свои девяносто девять —
Вечно юный
И вечно молодой,
А я – седой…
Мне по годам его не переплюнуть.
До возраста его
Мне не дожить,
А, может быть,
Стремиться и не надо.
Мне надоело
Партиям служить,
Жизнь превращая
В шоу на эстрадах…
Мой комсомол
Живёт со мной во мне
И, слава Богу,
Из ума не выжил.
Но, если и служил —
Своей стране…
…Хоть той страной
На старости унижен.
Белый снег, как летний ливень,
Вдруг обрушился с небес…
Отчего же я счастливый
И какой мой интерес?
Интерес простой – дождался
Наконец-то я зимы!
Вот он – снег! Он здесь остался
Среди серости и тьмы
Долгой осени проклятой.
Побелил вокруг дома.
Много радости ребятам
Неожиданно зима
Принесла ноябрьским утром.
Только снег тот был – вода…
Словно не было, как будто,
И не будет никогда
И ни снега, ни зимы…
А её так ждали мы!
Такое время. Открываем монументы
Не палачам, а жертвам. Октября.
И вспоминая страшные моменты,
Кого-то проклинаем снова. Зря.
Но вряд ли мы найдём успокоение,
Своей душе, её разворошив…
Быть может, и найдём, но на мгновение,
Свой страшный и ненужный суд свершив.
Над кем же суд? Над прошлым или будущим?
И в назидание кому? Самим себе?
И возведя стену, кому послужим,
Оставив новый шрам в чужой судьбе?
В судьбе не палачей. Лишь их потомков,
Тех, кому жить ещё и жить и жить…
Но список жертв, прочтя в лицо им громко,
Мы прошлое не сможем завершить.
Сегодня нам нужны совсем не стены,
А скорбь оставив лично для себя,
Должны мы примириться непременно,
Россию нашу общую любя.
И палачи – они ведь тоже жертвы,
А жертвы – палачей бы извели…
Такое было время. Все мы смертны.
И так мы сделали уже всё, что смогли.
Мы не умеем жить по середине,
Любовь и ненависть – вот наши два крыла.
Россию почитаем, как богиню,
И тут же проклинаем. Не со зла.
А потому – иначе жить не можем:
То рушим храмы и пускаем кровь,
То строим мир – прекрасный и безбожный,
Его же низвергая вновь и вновь…
И так из века в век. И век двадцатый
От тех, других, ничем не отличить:
Всё так же мы искали виноватых,
Чтоб не себя в раздрае обличить…
И новый век, увы, ни чем не лучше:
Всё то же лицемерие и ложь,
Всё те же в октябре на небе тучи
И даже год так цифрами похож…
Если очень много врёшь —
Значит, долго не помрёшь.
Если правду говоришь —
На костре судьбы сгоришь.
Если будешь правдолюбцем-
Пулю в лоб от революции
Обязательно получишь.
Не высовывайся лучше!
…И молчим мы – тет а тет —
Ведь такой менталитет
У российского народа
Аж с семнадцатого года.
Так уже сто лет молчит
Или вновь донос строчит
На себя и на соседа
Или пьёт, но до победы,
До последнего глотка,
Как все прошлые века.
От того и Русь жива —
Остальное лишь слова…
Либералов резиденты
Снова лезут в президенты.
Так что есть над чем подумать:
Может быть, сначала в Думу
«Казачков» лихих пустить?
Жаль, не можем им простить
Мы эпоху ельцинизма —
Выходцев из коммунизма…
Впрочем, пусть себе кричат —
Наши люди отличат
Кто есть кто теперь уж точно
И придётся всем им срочно
Выдвигать кандидатуру
То ли с пьянки, то ли с дуру
Где-нибудь там – за бугром,
Впрочем, там их ждёт разгром…
Там хотя и демократия —
Понимающая братия!
Не поминайте в суе имя Бога
И имена других – былых вождей,
Остыньте от страстей своих немного
И от чужих желаний и идей.
Вы лишь толпа. Толпа всегда слепа,
Она способна только на погромы,
Она в своём неистовстве глупа,
Не сердцем, а инстинктами влекома.
И у толпы не может быть вождей.
Вожди и Бог есть только у народа.
А крикуны с тех ваших площадей —
Они лишь вожаки слепого сброда.
Они – ничто. И вы для них – никто.
И всем – никто теперь уже не будет!
Но у толпы всегда есть шанс зато
Однажды вспомнить, что и в ней есть люди…
Ещё вчера была зима
И снова осень наступила
Умыла окна и дома,
Но, видно, капель не хватило
Умыть дороги и поля,
Прибраться к своему уходу.
И неумытая земля,
И неумытого народа
Полным полно бредёт домой
Под мерно моросящим душем
В мечтах, как будет им зимой
И лучше и намного суше…
Сегодня третье ноября —
Кончина осени, похоже.
Ворчу я на погоду зря,
Ведь вечной осень быть не может.
Не будем вечными и мы,
Перешагнув рубеж последний —
Канун итогов и зимы…
А что ж тогда было намедни?
Бреду и старый и усталый
Домой под стареньким зонтом…
Ну вот и осени не стало —
Уйдёт она, а что потом?
Одолевают меня мысли
И я иду, не видя луж…
Жизнь пролетела слишком быстро,
А я ведь был прекрасный муж,
И был отцом, и стал вдруг дедом,
А после деда кем мне быть?
Зайду-ка лучше я к соседу
С ним вместе выпить и забыть
Про этот наш проклятый возраст,
Но нет соседа. Только тень…
Жаль, что явился слишком поздно,
Хотя б на час, хотя б на день
Вернуться в прошлое с ним вместе
И напоследок посидеть,
Но смертью удостоен чести
Опять не я. А мне – седеть
И ждать покуда
И по лужам бродить
Под стареньким зонтом…
Но без соседа будет трудно
Не думать, что нас ждёт потом?
Вот и солнце явилось над Доном
И опять ночь ушла за поля
Снег последний исчез у затона,
С добрым утром, донская земля!
Вот и снова дымы над станицей
И опять казаки спешат в храм
За детей, за царя помолиться,
Как положено здесь по утрам…
Ну, а где-то в чужом Петрограде
Этим утром случилась беда
И зачем, почему, чего ради
Царь отрёкся от нас навсегда?
И зачем казаков своих бросил,
Тех, кто верой и правдой служил?
Жаль, не знали мы, что будет осень —
Будут новая кровь и вожди…
А пока в первый мартовский вечер,
Переделав все за день дела,
Пред иконами ставили свечи,
Ведь незыблемой вера была.
Вера в Бога и вера в Отечество…
Пусть Октябрь был ещё так далёк,
Но на этот раз ночь бесконечную
Не разрушит ни солнце, ни Бог…
Дон мой тихий, Дон прекрасный
Был ты белый, стал ты – красный
Белый снег стал вдруг кровавый.
Неужели Богу мало
Этих жертв? Но Бог молчит.
Только ворон лишь кричит,
Подводя итог неправый…
Улетел орёл двуглавый
С наших стягов за кордон,
Нам оставив красный Дон
В назидание навечно…
Слава Богу, всё конечно!
Врагов немало у России
Да и друзей немало есть
И мы не разу не просили
Пощады. Есть покуда честь.
Откуда брались наши силы
Врагам вовеки не понять,
Но даже если бы спросили,
Мы им не стали б объяснять.
А если вдруг они решаться
Проверить так ли мы сильны,
То им придётся обижаться
На весь народ моей страны.
Ну, а друзьям всегда мы рады,
Им наша русская душа
Раскрыта настежь. И не надо
Друзей России обижать.
Иначе встретитесь вы с нами,
Как было это уж не раз —
Однажды где-то во Вьетнаме,
А, может, где-то и сейчас…
Болезнь подкралась незаметно —
Ломает спину, грудь сжимает,
Но ничего сказать конкретно
Не может врач. Я понимаю,
Что он меня расстроить может
И потому не говорит.
Тогда, быть может, Бог поможет
Или душа вдруг повторит
Всё то, что было и, что будет
Не в этой жизни, а в другой,
Когда про эту позабудет…
Но вряд ли буду я собой,
Собой таким, какой сейчас я,
И с болью этой, что в груди,
Я жив ещё и этим счастлив…
Так знать зачем, что впереди?
Оставим в прошлом все грехи,
Все недомолвки и раздоры,
Оставим книги и стихи
И все пустые разговоры
О жизни. Если жизнь прошла,
К чему опять нам возвращаться,
Пусть лучше будет всё как есть.
Успеть бы только попрощаться
Пока мы живы и мы здесь…
А там? Там будет всё иначе
Или не будет ничего.
За жизнь цепляться надо, значит,
Хоть это будет нелегко…
Но, разве, раньше легче было?
Неужто память всё забыла…
Все смертны. Смерды и цари
И властолюбцы и поэты.
Под Богом все, что говорить,
И тяжело вздыхать при этом.
У каждого из них свой срок,
У каждого свои надежды.
Увы, бессмертным стать не смог
Даже любимый нами Брежнев.
И он в ноябрьский день ушёл,
Испортив всем напрасно праздник,
Другого срока не нашёл,
Чтобы прибраться к Богу, разве?
Но, впрочем, был он атеист,
Как тот, другой Ильич, что рядом —
Такой же главный коммунист
С потухшим, но бессмертным взглядом.
Пришла пора и слёз и драм,
И не последний он, похоже,
Оставил очереди нам
К гробам последователей тоже.
Но это будет всё потом…
Пока ноябрь над Москвою,
И он ушёл. В свой новый дом.
И их уже теперь там двое.
Два Ильича из двух эпох
Лежат перед стеной кремлёвской,
А где-то в небе старый Бог
По ним вздыхает по-отцовски…
Любая кровь, пролитая напрасно,
Не воля Бога – воля сатаны.
Любая революция опасна
Не для людей опасна – для страны.
Когда до основания разрушим
Тот старый мир, что будет нам дано?
Безбожные в кровавом буйстве души
Бессмертными не станут всё равно…
Их в рай не пустит Бог. В аду их тоже
Совсем не ждут – там заняты места
Давным-давно такими же безбожными…
И этот мир без веры во Христа
Умрёт. И пусть умрёт ещё не скоро,
Но есть у революции конец.
И Бог их наконец-то всех соборовав,
Терновый свой подарит им венец
Как воздаянье по делам прискорбным.
Но нам тогда, как будет воздано
За нашу жизнь?
Ведь век был слишком спорным
И жизнь была прекрасна лишь в кино…
И я уйду. Никто и не заметит.
Всё будет чередом своим идти,
Как будто я один такой на свете,
Чтобы со мной всем было по пути.
Уходят каждый день – одни, другие,
Ведь мы не замечаем их уход.
Уходят все – хорошие, плохие
И бесконечно вечен тот исход…
И я уйду. И будет всё как было,
Ведь кто-то до меня ушёл вчера.
Хотя нас жизнь неистово любила,
Но кто мы ей? Смерть – всё-таки сестра…
Тихо, по домашнему, отметили
Мы вчера наш славный юбилей.
Выпили и даже не заметили
Подобрели мы иль стали злей…
Просто посидели, помолчали,
Даже не ругали сгоряча
Троцкого, которого венчали
По ТВ на место Ильича…
И очередным ноябрьским утром
Разбрелись в заботах кто куда,
Ну, а революции, как будто,
Не было и вовсе никогда…
Крест на крест окна заколочены
Мхом поросло давно крыльцо
Стою у жизни на обочине…
Дождь словно слёзы на лицо
Скатились с плачущего неба.
По мне ли сей небесный плач?
Нет, не по мне. Я, между прочим,
Сюда явился, как палач,
Чтоб довершить, что не доделал,
Чтоб подвести здесь свой итог…
У дома отчего весь белый
Стою. А раньше ты не мог
Явиться в дом, живой покуда,
И навестить отца и мать?
Теперь тебе, как вижу, худо,
И что-то стал ты понимать —
Душа во мне меня изводит…
Я оправданья не ищу —
Ведь всё когда-нибудь проходит,
Жаль, слишком поздно я грущу.
Всё недосуг когда-то было
И даже писем не писал…
А мама так тебя любила!
Молчи! – душе я приказал.
И утерев пустые слёзы,
Я сделал то, зачем пришёл…
…А утром, сняв меня с берёзы,
Сказали люди: отошёл…
Эта и ещё 2 книги за 399 ₽
Чтобы воспользоваться акцией, добавьте нужные книги в корзину. Сделать это можно на странице каждой книги, либо в общем списке: