Муравейник

© Сергей Берсенев, 2018

ISBN 978-5-4493-5311-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Баллада о добром капитане

 
Однажды самый добрый капитан,
устав  от лицемерия на суше,
позвал друзей – проведать океан,
соединить в  шальном  пространстве души.
 
 
Он принял всех желающих на борт,
не глядя в паспорта и на одёжу:
«Там тоже – развлечения и спорт,
там тоже иногда – мороз по коже!»
 
 
Он свято верил в то, что говорил.
Как будто, перед сном читал молитву.
Кому-то по нутру был «юный» пыл,
вороны же прокаркали: «На битву!»
 
 
Корабль шёл порою среди льдов,
готовых превратить его в мочало.
Гордился капитан командой «львов»,
и не искал спасенья у причала.
 
 
Казалось, у беды нет козырей…
Ни – облачка на небе, ни – пробоин!
Из трюма запах маленьких зверей
лишь портил атмосферу с перепоя.
 
 
А вскоре чужеземный горизонт
фальшивою улыбкой замаячил:
«Годами вне грехов – какой резон?
Ваш капитан скорей похож на клячу…»
 
 
Всё ближе, ближе адская земля…
Заклинило штурвал, несёт на рифы!
И побежали «крысы» с корабля,
забыв, что у поэта в пушке рифмы.
 
 
И есть ещё надёжные друзья,
которых лёгким посулом не сманишь!
По волнам вдохновения скользя,
меняют курс бродяги – прочь от money!
 
 
Сегодня рано подводить итог —
взгляд капитана горной кручи выше.
И сколько им скитаться – только Бог
в невидимых своих тетрадях пишет.
 

Баллада об Эрнандо Кортесе

 
И я стоял у стен Теночтитлана…
Стучало слово «Aurum» в висках:
вдруг с неба упадёт, как в Книге манна?
Но в жадность въелась ржавчиной тоска!
Зачем ты нас, бесстрашный дон Эрнандо,
увлёк искать в чужих краях страну,
где мы из войска превратились в банду,
пустив все корабли за ночь ко дну?
Просчитано до мелочи… Не так ли?
Назад отрезан путь, звала – война.
Узнают ли в тебе Кецалькоатля
ацтеки, чья судьба предрешена?
И ложь, и смерть годились для победы,
а вместо неуступчивых Богов
Иисус Христос разменною монетой
на стол переговоров лечь готов.
Кто принял длань, кто до предела взвинчен…
К ногтю прижата горстка бунтарей.
Кортес же слушал россказни Малинче
и вторил, словно раб, послушно ей.
Мы продвигались в золотые дали,
не ведая – что новый день несёт,
и племена с лица земли стирали,
и не вели ненужным жертвам счёт.
Мы лезли в пекло со своим уставом:
«Не нравится? Изведай телом меч!»,
чтоб древняя столица перестала
себя от плена вечного беречь!
Не выдержал позора Монтесума,
расплавив сердце горечью утрат.
О чём он пред последним вздохом думал?
О том, как время повернуть назад?
За раненое око били в око;
неважно – кто здесь первым строил дом.
Священные права Куатемока —
пристало ли печалиться о нём?
Предательство, несдержанное слово…
Прах обещаний унесли ветра…
К рассвету для вождя петля готова —
ура Кортесу грозному, ура!!!
Душой перелетев через столетья,
он продолжает жить и в наши дни.
Уж не мечи в ходу, рабам – не плети:
ракетой долетит судьба до них.
И снова бой – у стен Теночтитлана,
и снова ложью перевёрнут крест…
Пока есть «Aurum», война желанна:
идёт на приступ города Кортес!
 
 
* Себастьян Кортес – испанский конкистадор, завоевавший Мексику и уничтоживший государственность ацтеков.
* Кецалькоатль – имя божества древней Америки на языке науатль, один из главных богов ацтекского пантеона и пантеонов других цивилизаций Центральной Америки.
* Монтесума – император ацтеков с 1503.
* Куатемок – последний вождь ацтеков.
* Малинче – переводчица, осведомительница и наложница Эрнандо Кортеса, сыгравшая важную роль в завоевании Мексики испанцами. Вероятно, она происходила из знатного рода, живущего в Коацакоалькосе.
 

Баллада о межпланетном контакте

«Во мне иных миров законы…»

Андрей Чирков.

 
Не мог представить инопланетянин,
исследуя галактики Вселенной,
себя, как жертву варварских деяний
существ с планеты необыкновенной.
 
 
Он знать не знал о хлебе и о соли,
что умер замечательный обычай,
но жаждал ртом-присоской обмусолить,
не замечая в существах отличий.
 
 
Пылающей звездой сквозь атмосферу
в тот час, когда лунатики не спали,
прошёл счастливый Гуманоид I,
а далее до места – по спирали.
 
 
И в голове его яйцеобразной
кометой просвистела осторожность:
«Ну отчего так неприятны глазу
испуганные гулом эти рожи?»
 
 
Он выбрал для посадки чудо-город,
в домах многоэтажных приютивший
народы, чьи святыни, словно горы —
и разума, и вдохновенья выше.
 
 
И славные, в стихах, готовил речи,
слова о крепком межпланетном братстве,
а городу ответить было нечем,
а город предпочёл вооружаться.
 
 
Ступив на землю гордым и спокойным,
настроил волны на людские души,
в которых билась злоба на иконах,
заклятьем – Гуманоида не слушать!
 
 
Чужды законы «вражьего» пространства
тому, кто не привык к воображенью…
Учила злоба: «Ваша доля – пьянство!
И – никаких космических сближений!»
 
 
Напрасно гость романтиком-поэтом
пытался светлым чувством поделиться:
метафора у черни – под запретом,
как вредная учебная страница.
 
 
И полетели ненависти камни,
и ринулась толпа безумным стадом,
взывая к вожаку: «Веди нас, Каин,
на Авеля небесного, на брата!»
 

………………………………………………………………………………………………………

 
Я рад бы изменить конец легенды
и выкорчевать пень грехопаденья,
но дня портрет, объятый чёрной лентой,
историю
 сопровождает
 тенью!!!
 

Баллада о взорванном доме

Посвящается поэту и барду Юрию Потатушкину, трагически погибшему под Сыктывкаром.

 
Всё может рухнуть в одночасье,
как взорванный
       много-
       этажный
       дом.
А жили в нём любовь и счастье:
два человека жили в нём.
 
 
Два голоса сливались в песне…
Казалось, что
       не будет ей конца…
Да жизнь порою – та же бездна
и тот же дом,
       но без крыльца.
 
 
Он уходил и возвращался.
Блуждая по лесам своей души,
прощался с прошлым
       и прощался
с этапом горьким и чужим.
 
 
Когда сердца нуждались в струнах,
мелодию сопровождала мысль…
Но разве это не «преступно»
там, где не в почести поступки —
взлетать мечтой крылатой ввысь?
 
 
А он парил над тёмным миром
не ради славы
       и пустых наград —
чтоб рядом женщина парила,
в которой рай сильней, чем ад.
 
 
Два человека, две гитары…
Причём тогда
       много-
       этажный дом?
И от Москвы до Сыктывкара,
как до экватора пешком!
 
 
Судьба богата на сюрпризы:
то – ветра жди,
       то – собирайся в путь!
Гораздо легче по карнизу
идти и «рыбкой» не нырнуть!
 
 
И смерть в обличии «Камаза»
торопится
       на полпути настичь.
Ты должен ей и ты обязан
до встречи истину постичь!
 
 
Ведь каждый
       к случаю причастен,
но, Боже дай —
       не как его объект!
Всё может рухнуть в одночасье,
что строилось на сотни лет!
 

Один день из жизни…

 
Петух электронный настойчив,
его попурри, как набат.
Раскрылись бутонами очи.
А сон был о форте Байярд…
Я выполз на свет из тоннеля
беспомощный, словно дитя,
в чужом, размагниченном теле,
тревожась, что это – не я.
 
 
О, ангел! Разбросаны кудри
Творца вдохновеньем в этюд,
и ласковое «С добрым утром!» —
одно из свершившихся чуд.
Любимая женщина – ты ли?
Но завтрак уже на столе…
Горячие чувства остыли,
а следом – и чай, и омлет.
 
 
Романтика вдруг отступает,
когда входит барином быт…
Прощанье, улыбка скупая,
и день календарный…
       убит!
Риторика транспортной давки
кроит по шаблону мозги.
Судачат о грязном прилавке,
что в почках нароет УЗИ…
 
 
До «Южки», где рынок известный
расставил капканы свои —
получасовая поездка,
которая прибыль сулит.
Там я среди разного сброда
(и в том же числе москвичей)
рабом исполняю работу,
порой аккуратней, ловчей,
чем рифмы суммирую в пару,
чем строфики кладку веду…
Ну, кто наградил меня «даром» —
поймать и «прошляпить» звезду?
 
 
Законные «восемь» тягучи,
как время —
известия ждать.
Они ни любить не научат,
ни думать, ни сеять, ни жать.
Они превращаются в «десять»,
коль кто-нибудь палец согнёт.
Они превращаются в месяц,
они превращаются в год!
 
 
Поэт —
не мышиного цвета!
Я вижу рекламную топь!
Богатство – всего лишь конфета,
в которой начинкою – кровь!
Ах, сколько же ценных бумажек
в руках я бесстрастно держал!
Иные —
украдкой в кармашек,
дразня провиденья кинжал!
 
 
Однажды чтоб не оступиться,
да в топи не сгинуть вовек,
мечтаю пленённою птицей
о небе, но я – человек!
Супруга, потомки, квартира…
Так просто расстаться с мечтой!
И я разрываюсь меж лирой
и вынужденной маятой!
 
 
От рынка, как сказано выше,
до дома – автобус, метро…
Я к вечеру выстиран, выжат
и тряпкою брошен в ведро.
Телесную грязь можно душем
в мгновенье незримое смыть,
но то, что скрывается глубже,
сплетает судьбы моей нить!
И в полночь, решая дилемму:
«Любовь или сна сериал?»,
споткнусь: «А ведь я на поэму
себя же и обворовал!»