Загадать желание

– Как же так? – причитала она. – Не может быть, чтобы не было способа вас вернуть!

И я вспомнила.

– Мама, папа, слушайте, – надо успеть пересказать все, что знаю, пока есть время. – Был один человек, вроде колдуна… Лет десять назад он ходил по городам и предлагал людям купить такие стеклянные шарики, которые как будто исполняли желания.

Внутри все сжалось от неприятного предчувствия.

– Алина, хватай сумку! – крикнула я, забросила на плечо лямку рюкзака и отошла от родителей. Подруга последовала моему примеру, едва не плача, протянула мне руку. Осталась минута или меньше…

– Стоило разбить такой шарик, – продолжала я, надеясь, что мама и папа поймут хоть что-то из маловразумительного рассказа, – и человек пропадал… Оказывался в другом мире. Нам сказали, что в Иванцово…

…Ветер ударил в лицо. Опора под ногами исчезла. Короткое падение, холодные объятия снега… Мы покатились кубарем вниз по склону, больно стукая друг друга рюкзаками, которые ни за что не собирались выпускать, и остановились в сугробе.

Над нами выла вьюга. Снег злыми колючками впивался в лицо, стоило хоть чуток приподняться. А в городе ветер был куда тише…

Алина нашлась рядом, на расстоянии вытянутой руки. Сжавшись, прячась от вьюги, она уже не плакала, а пыталась натянуть на голову шапку.

Вой снежных вихрей был слишком похож на волчий.

Кое-как я поднялась, сложила рупором руки и крикнула:

– Леон!

Собственный голос оказался едва слышным. Ветер сбивал с ног, заставлял постоянно отступать или падать. Алина уцепилась за мое плечо, пряча лицо от снега.

– Леон! Арис! Максим!

Нет, наверняка они не слышат. Но мы ведь не могли оказаться слишком далеко? Почему же?..

Стоять на месте было невозможно – вьюга толкала в спину, да и холод, забравшись под теплые одежды, щипал кожу. Я вглядывалась в непрерывно кружащийся белоснежный хаос, надеясь заметить темный силуэт кого-то из наших спутников, когда Алина крикнула:

– Смотри!

Я обернулась.

За нашими спинами из снежных вихрей выныривали белые песьи морды и, наклоняясь к земле, жадно слизывали оставленные нами следы.

– Что это? – голос Алины едва достигал слуха, хотя она и пыталась кричать. Таинственные создания подняли головы, льдинками блеснули глаза.

Мы с подругой попятились, а потом развернулись и побрели, едва переставляя ноги в глубоком снегу и постоянно оглядываясь. За нами шли. Белые лапы невесомо ступали, не проваливаясь, не оставляя следов. Существа то приближались, то отдалялись, отвлекшись на что-то, не видимое в буране. Мы с Алиной все еще пытались звать наших спутников, но слабый звук голосов лишь заставлял недовольно скалиться зверей, неотступно следующих за нами.

Глава 7. Расставание

…

– Помогите!

– Сюда, сюда, скорее!

Женские крики переполошили весь поселок, и вскоре на окраине, у ограды сада Петрушиных, собралась целая толпа. Женщины, все еще испуганно ахая, держались поодаль, а мужчины обступили пышный куст сирени. Под редкой тенью еще голых ветвей, на земле, покрытой островками тающего снега, лежал виновник переполоха: лицом вниз – только темную макушку видно. Левая рука вытянута вперед, словно человек пытался до чего-то дотянуться, ухватиться из последних сил. Под разжавшейся ладонью правой – рукоять ножа. На боку – темное пятно.

– Не наш, точно не наш… Пришлый, – шептались крестьяне и приглядывались: – Ранен? Или уже умер?

– Папка! – звонкий голос перекрыл бормотание. Сквозь толпу, отчаянно толкаясь, пробралась девушка лет семнадцати и встала, ничуть не стесняясь осуждающих взглядов. – Папка, пап! Я его узнала! Это он меня от кабана спас. Летом, помнишь?..

Ее отец, Павел Петрушин, задумчиво покрутил ус: не хотелось ему так внезапно оказаться в долгу у неизвестно кого! Надо же, девчонка: при всем честном народе сказала! Теперь не отвертишься…

Присев на корточки, Павел сперва тронул чужака за плечо, а потом, поднапрягшись, перевернул его на спину.

– Он? Ты уверена?

На земле у его ног лежал молодой парень, которому, наверное, не было еще и двадцати. Щеки ввалились, вокруг глаз – болезненная тень…

– Да, уверена! – громко заявила девушка. – Это он!

Огонь уютно потрескивал, закипала в котелке вода. Выпроводив дочерей, хозяйка сидела подле печки и смотрела на лежащего без сознания чужака.

– Марья Алексеевна, – дверь отворилась, русоволосый юноша – Аленкин жених – занес в горницу ведра с водой. – Что еще сделать?

– Подойди сюда, Севушка, – махнула рукой хозяйка. – Раздеть его поможешь. А то грязный весь…

Но едва они в четыре руки принялись стаскивать с чужака изодранную рубаху, как что-то шевельнулось под тканью, и из-под ворота показалась серая змеиная голова.

Марья вскрикнула, отшатнулась. Гадюка, свернувшись на груди незнакомца, угрожающе подняла голову и зашипела на перепуганных людей. И в этот миг чужак открыл глаза. Огляделся не то испуганно, не то изумленно, а потом прикрыл змею ладонью, успокаивая, словно кошку:

– Тихо… – и, повернув голову, уставился на людей. – Где я?

О себе он так ничего и не сказал, даже имени… Двигаться мог едва-едва, видно, ослаб и от голода, и от раны в боку – не глубокой, но успевшей нагноиться. Гадюка оказалась ручной, чужак уверял, что не укусит, но Марья до обморока боялась змей, и гостю пришлось отправить свою питомицу жить в подпол.

– Ты меня помнишь? – спросила Аленка, когда мать, наконец, разрешила ей зайти.

Чужак мгновение вглядывался в ее лицо, потом улыбнулся, и настороженный взгляд зеленых глаз потеплел.

– Прости, что я тогда испугалась и убежала, не поблагодарив, – девушка поклонилась низко, что кончик косы коснулся дощатого пола. – Спасибо.

– Ты спас жизнь моей невесте, – Сева встал рядом с Аленой и тоже поклонился. – Я этого не забуду.

Чужак смотрел на них задумчиво, словно удивляясь, потом заморгал, потер ладонью глаза.

– Вам спасибо, что умирать не оставили…

А на следующее утро Марта, стирая его одежду, нашла в карманах несколько круглых чешуек. Они лежали на женской ладони – серые с перламутровым отливом.

– Что это у тебя? – окликнул Павел.

– Да вот, в кармане у него нашла… Рыбья чешуя, что ли?

– Рыбья? – Павел возмущенно посмотрел на жену. – Да где ты такую огромную рыбу видела, женщина? Это не рыбья, это… Это… – мужчина схватился за голову. – Ты хоть понимаешь, кого в мой дом привела?

– Пашенька, – Марья успокаивающе положила ладонь на мужнино плечо. – Какая разница, кто он, если он нашей дочери жизнь спас?

– Спас, говоришь? Еще неизвестно, спас или нарочно все подстроил! А теперь вернулся, чтобы всех нас угробить! Это… это же змей-оборотень!

На чешую-то погляди внимательней! И змея у него ручная неспроста… Оборотень, говорю тебе!

– Ну что ты, – отмахнулась Марья. – Человек это, самый обыкновенный!

Но Павел уже не слушал.

Дед Мирон, местный знахарь, наведывался каждый день. Благодаря его мазям рана чужака очистилась и стала понемногу затягиваться коркой. Тоська, младшая Марьина дочка, повадилась у постели чужака сидеть и, так как он много говорить не мог, девочка показывала ему своих кукол, сшитых из старого тряпья, да сказки рассказывала. Мать сперва гоняла ее, потом решила – пусть: и девочка при деле, и гостю их не так скучно будет лежать.

Все бы ничего было, вот только муж… С того утра, как Марья чешую нашла, он ходил сам не свой, и женщина частенько видела, как собираются мужики у соседского дома, и как Павел им что-то рассказывает, поясняет.

«Не к добру это, – вздыхала женщина. – Как бы кровь не пролилась»…

Она все сомневалась: предупредить гостя об этих разговорах, намекнуть ему, что небезопасно тут? И сама себя останавливала – стоит ли? Все равно ведь слаб совсем, не уйдет далеко. А потом поняла, что тот и так все знает: серая гадючка из подполья ползала на соседский огород и пряталась там за кустарником все время, пока мужики разговаривали. Наверняка после незаметно разговоры эти хозяину передавала…

Однажды змею все-таки заметили. Марья в огороде копалась, когда увидела, как Павел к кустарнику с лопатой идет – осторожно, словно подкрадывается.

– Не надо! – крикнула.

Муж не обратил внимания. Лопата опустилась, с хрустом рубанув по корням.

– Все, – Павел выкинул из-под куста располовиненную гадюку. – Сдохла.

В доме Тося все так же играла со своими куклами на полу подле лежанки, а чужак, отвернувшись, неподвижно смотрел в стену.

Вечером Мирон-знахарь зашел, как обычно, слушал сердце и дыхание больного, рану осмотрел, заглянул в глаза…

– Не нравишься ты мне сегодня, – задумчиво пробормотал старик. – Ну-ка, где болит?

За окном было темно. Дети спали, муж еще не вернулся. Марья штопала рубашку в углу у печи, но, услышав голос Мирона, подняла голову. Налетевший ветер качнул занавески, и задрожал, словно от холода, огонек стоящей на столе свечи.

– Тут, – чужак коснулся груди, царапнул ее пальцами, словно хотел вынуть, выцарапать собственное сердце. – Горячо…

– Тут и должно быть горячо, – усмехнулся Мирон. – Вот когда совсем не будет болеть – значит точно, умер. А пока жить будешь…

И, наклонившись, что-то шепнул ему на ухо.

– Да, знаю, – хрипло отозвался чужак. – Спасибо.

Павел долго не возвращался. Марья устала ждать мужа и легла спать, но уже за полночь разбудил ее какой-то шум в горнице. Выбравшись из постели, завернувшись в теплый платок, женщина вышла из комнаты и увидела в полутьме едва освещенного луной помещения чей-то силуэт. Едва не вскрикнула, но – узнала.

– Уходишь?

– Да, – отозвался чужак. – Пора.

– Погоди, я тебе еды соберу.

Запалив лучину, женщина быстро сложила в узелок домашних пирожков, полхлебины… Потом вспомнила, что так и не вернула хозяину найденные чешуйки.

– Себе оставьте, – ответил чужак, когда Марья вынесла на ладонях поблескивающие перламутром кругляшки. – За эту чешую и городской лекарь, и ювелир хорошие деньги предложат. А вам дочери свадьбу играть… Пригодится.

Под утро в горницу ввалились мужики во главе с Павлом. С топорами да вилами бросились к лежанке, изрубив ворох сложенных Марьей одеял, и лишь потом рассмотрели, что под одеялами никого-то и нет. Долго ругались, собирались по следу пойти, лес прочесать, но дальше угроз дело не пошло.

А змеевы чешуйки Марья от мужа припрятала и после свадьбы дочери отдала. На счастье.

* * *

Ветер стих внезапно. Белые хищники упали в снег и застыли невысокими сугробами. Над головой развернулось темное зимнее небо с редкими огоньками звезд и яркой половинкой луны.

Ровное поле, полоса леса вдалеке.

– Где это мы? – шепотом спросила Алина.

Вокруг было тихо, даже слишком, и стоило немалых усилий набраться смелости и нарушить эту тишину.

– Леон! – закричала я. – Максим! Арис!

Ответа не было, только что-то треснуло в лесу. Схватив подругу за руку, я потянула ее вперед.

Лес то отступал дальше, то подбирался вплотную к ровной белой ленте засыпанной дороги. А потом впереди показались домики. Сначала мы думали, что деревня спит, но… над крышами не поднимался столбиками дымок, не слышно было собачьего лая. Ничего, кроме скрипа снега под нашими ногами.

– Там никого нет, – Алина остановилась, потянула меня за руку. – Может, не пойдем?

Я рассеянно огляделась. Мороз крепчал, и другого убежища, кроме пустующих домов, поблизости не было.

– Если не спрячемся где-нибудь, то просто замерзнем.

Ночевать в оставленном людьми поселке, не хотелось, но иного выхода я не видела.

Забираться вглубь деревни мы побоялись. Домик – второй с краю, опрятный, с заметенным сугробами двориком и невысоким плетнем, показался вполне безобидным. Двери, окна не заколочены, никаких зловещих меток. Просто дом – чистый, обжитый. В темных комнатках – вещевые сундуки, на кроватях – одеяла, штопаное покрывало с кисточками на лавке, глиняная посуда у печи. И все же чего-то не хватало, каких-то вещей, которые нужны постоянно: не висели тулупы на крючках у двери, не стояли в ряд под стеной валенки, и пустовали полки неплотно закрытой тумбочки. Словно хозяева уходили впопыхах и забрали только самое необходимое.

– Странно это… – Алина провела рукой по столешнице, покрытой тоненьким слоем пыли, похожей на иней. – Интересно, почему они уехали?

– Мне бы не хотелось, чтобы какая-нибудь страшная тайна испортила нам ночлег, – я осторожно положила рюкзак на лавку, подошла к холодной печи. – Надо поглядеть дрова в сарае. Затопим, погреемся.

– Может, не надо? – Алина с опаской выглянула в окно и, резко отпрянув, прошептала: – Жень, они здесь! Эти… звери.

И правда. Странные белые существа бродили недалеко от ограды, их силуэты казались призрачными, словно сотканными из снежной пороши. Теперь можно было разглядеть, что эти твари больше похожи на лис, чем на собак, но слишком уж крупные.

– Что за чертовщина?..

– Не чертыхайся! – строго напомнила Алина.

Тем временем на улице показалась белая фигура. Дорожный плащ, капюшон широкий, тень закрывает лицо. Человек шел навстречу снежным лисам уверенно, словно не видел перед собой ничего необычного. Он приближался, а призрачные существа беспокойно мели хвостами и вдруг рассыпались блестящей пылью. Человек развернулся, подошел к калитке. Лица его по-прежнему видно не было, но походка и движения казались настолько знакомыми, что мы с Алиной одновременно озвучили нашу догадку:

– Леон!

Да, это он. Высокие сапоги, меч приподнимает полу плаща… а плащ этот почему-то белый, и его складки снежным серебром переливаются в лунном свете.

Наперегонки мы бросились к двери и, распахнув ее, замерли на пороге. Фигура в белом плаще, так похожая на Леона, стояла напротив крыльца, но за ее спиной и до самой калитки были только наши с Алинкой следы. И никаких других.

Спрятаться бы в дом, но мы, словно околдованные, застыли, не в силах пошевелиться.

– Уходите, – этот голос был знакомым и одновременно чужим. Ни движения, ни пара от дыхания, лицо все так же спрятано тенью. Лишь ветер едва колышет складки белого плаща.

– Леон? – тихо спросила Алина, но в ответ прозвучал все тот же холодный голос:

– Уходите.

– Куда мы пойдем? – робко возразила я. – Холодно…

Тишина. Фигура в плаще качнулась к нам, дохнуло ледяной стужей… Но существо остановилось и, едва обернувшись назад, произнесло:

– Уведи.

Миг – белая ткань взметнулась снежным вихрем, в котором мы с Алиной увидели вдруг темный силуэт, большой и страшный. Оцепенение прошло, мы с визгом кинулись назад, закрыли дверь на засов и привалились к ней спинами.

– Ой, Женечка, это медведь! – пробормотала подруга.

– Да уж, нам только шатуна не хватало для полного счастья, – согласилась я и прислушалась. В этот миг дверь вздрогнула от тяжелого стука. И тут же раздался громкий сердитый голос:

– Открывайте! Открывайте, кому сказал!

Мы с Алиной мгновенно отскочили подальше. Удивленно переглянулись:

– Арис? – шепотом предположила подруга.

– Похоже, – я, кашлянула и сказала строго, надеясь, что за дверью меня хорошо слышно: – Арис, если это ты, стань перед окном, чтобы мы тебя увидели.

Мне не ответили, но на крыльце послышались шаги. Алина первой подскочила к окну и радостно возвестила:

– Он! Жень, это, правда, он!

– Ну, посмотрели? – крикнули с улицы, и я, опомнившись, отодвинула тяжелый засов и открыла дверь.

От Ариса веяло стужей, запорошенные снегом волосы казались седыми. Он смерил нас мрачным взглядом, хотя мог бы хоть немного обрадоваться, найдя нас здесь живых и здоровых.

– Вам сказали уходить, значит, надо взять сумки и идти. Подальше, – взгляд зеленых глаз остановился на мне. – Со стражами не спорят.

Сразу захотелось оправдываться:

– А куда уходить? Там холодно и темно. И волки, наверное…

Горыныч не ответил. Просто взял Алинкин рюкзак и направился к двери.

* * *

Ночь была красивая, лунная и морозная. Мы с Алиной шли медленно, а скоро подруга и вовсе выбилась из сил. Сперва Арис приноравливался к нашим шагам, потом просто посадил Алину к себе на спину, наказав держаться, и потащил ее вместе с рюкзаком. Ноша, может, и не слишком тяжелая, но теперь Горыныч шел не так быстро, и мне не надо было за ним гнаться. А может, он просто понял, что при подобной спешке ему скоро придется тащить на себе не одну девицу, а сразу двоих.

Слово за словом я вытянула из него рассказ о том, как они с Максимом и Леоном пытались найти нас во время вьюги, и как после разделились, уговорившись о встрече.

– Мы бы не ушли, если б не эти снежные лисы, – было как-то неудобно, что нашим спутникам пришлось нас искать.

– Какие лисы? – спросил Арис. Выслушал мои объяснения, нахмурился и, наконец, выдал. – Тоже стражи, наверное.

– Как тот, в белом плаще? А что они сторожат?

– Этот мир. От… чужого.

– От нас, что ли?

– Нет, – Арис приостановился, подсадил повыше сонную Алинку, которая, хоть и держалась, понемногу сползала вниз. – Здесь была аномалия.

Рассказывали, что на местах, где проявлялись аномалии, заводилась какая-то чуждая, неизвестная этому миру, нечисть, но мы с Алиной обычно уходили заблаговременно, и, наверное, потому не сталкивались ни с какими-либо чудищами, ни со стражами.

– Странно, – пробормотала я. – Он был так похож на Леона. Тот, кого ты назвал стражем. И ведь мы с Алиной обе помнили, что после того, как Максим их расколдовал, у Леона не было ни меча, ни плаща, но… как увидели, сразу обо всем забыли. Это что, волшебство какое-то, да?

Горыныч не ответил. Мое сердце вдруг сжалось и замерло.

– Арис, – шепотом позвала я. – Арис, это действительно ты?

Он обернулся, внимательно посмотрел.

– Поздно спрашивать.

Я остановилась. Волна ледяного страха окатила тело от макушки до пят. Наш спутник оставлял следы на снегу, но это еще ничего не значило. Подруга лежала на его спине и как будто заснула. Усталость или снова колдовство?

– Арис!

Он остановился. Повернулся, в который раз поправляя сползшую Алину.

– Иди сюда, – в голосе Ариса мне теперь слышались незнакомые нотки. Я не сдвинулась с места.

– Так… – несколько шагов в мою сторону. Он попытался высвободить левую руку, сильнее согнувшись и перехватив свою ношу правой, но в этот миг Алинка подняла голову, ойкнула.

Ее тут же поставили на ноги.

– Постой, – коротко сказал ей наш спутник, снял рукавицы, сунул за пояс и, шагнув ко мне, потребовал: – Руку дай!

Я попятилась, но он, сделав еще один шаг, поймал мою ладонь и, избавив ее от перчатки, положил на свое запястье.

Быть может, это прикосновение должно было превратить меня в ледяную статую или, в лучшем случае, в какую-нибудь белку или крысу. Но… сердце гулко отсчитывало мгновения, и ничего не происходило. Я осторожно заглянула в хмурое, заросшее черной щетиной лицо.

– Пульса бы не было, – объяснил Арис.

– А… он есть?

Горыныч сердито отбросил мою руку и подошел к Алине:

– Залазь давай.

Нет, ну мог бы сказать раньше, что надо послушать пульс! Как будто это так уж легко сделать!

– Жень! – позвала Алина. Уже сидя на спине у Горыныча, она умудрилась забраться ладонью под воротник его тулупа. – Жень, есть пульс! Я нащупала!

– Сейчас пешком пойдешь, – мрачно пригрозил Арис, на что подруга тихонько рассмеялась. Я медленно выдохнула, успокаиваясь и, поправив лямки рюкзака на плечах, направилась следом.

Алина уже не спала. Она ехала на спине Горыныча, с интересом поглядывая по сторонам. Я устала идти, и немного завидовала подруге, но мне бы в голову не пришло попросить поменяться местами. Лучше уж пешком.

Арис все еще дулся. А может, мне это лишь казалось.

– А как еще можно узнать, человек перед тобой или нет? – спросила подруга после долгого молчания.

Горыныч, как ни странно, ответил сразу.

– На морозе – пар от дыхания видно. Только… вернее будет сердце послушать.

– Буду я у каждого встречного чудища пульс искать!

Моя реплика не осталась без внимания.

– У каждого не надо, – на диво спокойно произнес Арис. – И если колдун какой заявится под личиной – так у него пульс тоже есть. А перед тем, как дверь открывать кому ни попадя, нужно было вопросы задавать.

– Какие? – поинтересовалась Алина.

– Какие-нибудь. И уже по ответам решить, тот человек или притворяется.

Совет был разумным.

– Учтем на будущее, – согласилась я и тут же задумалась над тем, какие вопросы буду задавать в следующий раз.

– Ты так много знаешь об этом мире, – снова подала голос Алина. – Леон говорил, что ты попал сюда десять лет назад. Правильно?

– Двенадцать, – поправил ее Горыныч.

– Да, давно… – согласилась моя подруга. – А сколько тебе тогда было?

Пауза. Наверное, наш спутник думал, отвечать или не стоит, но потом таки сказал:

– Пятнадцать.

Сложить два числа не составило труда, и мы с Алиной тут же удивленно переглянулись.

– Значит, сейчас тебе двадцать семь? – уточнила подруга.

Он нахмурился, словно вспоминая, потом кивнул. И, перехватив мой изумленный взгляд, угрюмо спросил:

– Что?

– Мы думали – больше, – честно призналась я.

Ближе к утру, миновав небольшой лесок, мы оказались на заснеженном лугу. Сугробы походили на волны, а вдалеке возвышался пологий холм с несколькими хилыми деревцами на макушке. Арис остановился на минутку, огляделся и вдруг свистнул коротко и пронзительно. Два раза.

Мы с Алиной встрепенулись, вздрогнув от неожиданности. Последние часа два подруга шла рядом со мной, а Горыныч нес ее рюкзак. Мне помощь так и не предложили, это было немножечко обидно.

– Это сигнал, да? – спросила Алина. – А если Леон и Максим далеко ушли? Как думаешь, они услышат?

– Возможно, – Арис недовольно скривился. Проследив за его взглядом, я увидела на вершине холма фигуру в длинном черном плаще. Первая мысль была, что это Леон… Но его плащ был серым и остался на плитах центральной раславской площади, когда сына воеводы превратили в самого обыкновенного ужа. А человек, который, отбросив капюшон, приветственно машет нам рукой – никто иной, как Максим, первым прибывший на место условленной встречи.

Холм был невысоким. Наверх вела пологая тропка, но мы с подругой так устали, что едва не падали. К счастью, Максим спустился навстречу и взял у меня рюкзак. Алинка же уцепилась за его руку, предоставляя мужчине волочь ее наверх.

– А где Леон? – спросила она дрожащим от усталости голосом.

– Не знаю, – Макс пожал плечами. – С тех пор, как мы разошлись, я его не видел.

Недалеко от вершины обнаружился скалистый выступ с маленьким, защищенным от ветра гротом. Облепленные снегом ветви кустарника делали его незаметным для постороннего глаза.

– Ух ты! – Макс удивленно присвистнул. – Горыныч, скажи, ты все потайные местечки в этих местах знаешь?

Арис не ответил. Снял свой тулуп и бросил на землю в гроте.

– Погрейтесь пока.

– Не надо, – я подняла тулуп, оказавшийся довольно тяжелым, и вернула хозяину. – У нас есть, что подстелить.

Он пожал плечами, оделся, понаблюдал за тем, как мы разворачиваем туристический коврик солнечного оранжевого цвета, и отошел, пропуская Макса.

Грот был небольшим, и три человека в нем умещались впритык. Втиснувшись между мной и Алиной, Максим обнял нас, накрывая своим плащом, словно крыльями.

– Ну наконец-то! – довольно пробормотал он. – А то замерз как собака. Надо же, часа два здесь бродил, даже мимо прошел несколько раз, а входа не заметил.

* * *

Когда я открыла глаза, рядом никого не было. Солнечные лучи серебрили снег на ветвях росшего перед входом в грот кустарника. Снаружи доносились голоса. Щурясь от яркого света, отраженного белоснежными покровами спящей земли, я выбралась наружу и почти сразу увидела всю нашу компанию. И Леона.

Нашелся.

Он что-то обсуждал с Арисом, одной рукой обнимая прижавшуюся к его плечу Алинку. Максим отошел чуть в сторону и смотрел куда-то вдаль. Он заметил меня первым.

– С добрым утром! Или, скорее, днем.

– Я спала? Долго?

– Да нет, – Макс пожал плечами. – Часика два, наверное. Пока Леона ждали. Он только недавно пришел.

В это время сын раславского воеводы обернулся. Улыбнулся, и я не смогла не ответить тем же, хотя под взглядом Алины, наверняка не подозревающей во мне нежных чувств к своему избраннику, ощущала себя воровкой.

Леон подошел ближе.

– Как себя чувствуешь? Арис сказал, ты всю ночь на ногах провела.

– Ничего, – не выдержав, отвожу взгляд. – Я уже выспалась.

– Сможешь идти дальше?

Киваю и запоздало интересуюсь:

– А куда?

– Здесь недалеко у Ариса есть землянка. Место там тихое, люди не ходят. А нам всем не помешает отдохнуть.

Идти пришлось не то чтобы недалеко. Короткий зимний день быстро закончился, стемнело. Мы с Алиной то и дело озирались, и я знала: она тоже выглядывает – а не появятся ли в темноте мерцающие снежные лисы. Арис шел впереди. Леон с Максом тащили наши рюкзаки, замыкая процессию. Раза два мы выныривали из лесной гущи на небольшие полянки. Однажды я заметила на снегу следы, очень похожие на волчьи. Но сейчас появление стражей напугало бы меня куда больше, и потому, когда игра света и тени среди деревьев рисовала в моем воображении высокий силуэт в белом плаще, я вздрагивала и до рези в глазах вглядывалась, стремясь убедиться, что мне лишь показалось.

Наконец, Арис остановился. Наклонился у небольшого пригорка, запустил руку в снег и нащупал железное кольцо. Дернул. Мы с Алиной изумленно ахнули, когда в земле открылся темный люк. Горыныч первым запрыгнул внутрь и разжег огонь в небольшой, угловато сложенной печурке. После пробил от снега маленькое окошко под самой крышей и, обернувшись, бросил:

– Заходите.

В уютной полутьме плясали тени. Лица людей в рыжеватом свете казались такими родными и немного грустными. Арис закрепил над огнем котелок с тающим снегом, достал из закромов сушеной рябины и смородиновых листьев, и скоро тесная землянка наполнилась их терпковатым ароматом. Когда отвар был разлит по кружкам, Горыныч вышел наружу, постоял у входа в наше убежище, вслушиваясь в звуки спящего леса, и скоро вернулся. Кивнул в ответ на вопросительный взгляд Леона и умостился в углу у двери.

Мы медленно пили горячую жидкость и смотрели на огонь.

– Арис, – негромко позвал Леон, и звук его голоса всех заставил обернуться. – Скажи, а домик рядом с твоим еще пустует?

Горыныч кивнул.

– Я вот что думаю, – сын воеводы нахмурился, пригубил отвар. – Мне надо вернуться в Раславу.

– Зачем? – удивился Макс. – Думаешь, тебя не ищут? Да по всем окрестностям…

– Мне надо узнать, что случилось с отцом, – также тихо, но твердо ответил Леон.

– Ты считаешь, они соврали, что воевода погиб?

– Когда мы стояли на площади, он был жив, – Леон провел рукой по груди, словно пытался нащупать что-то привычное. Пальцы поймали пустоту. – Серебряная цепочка… с кулоном. Отец когда-то подарил ее матери. Пока он жив, серебро не почернеет.

– Жаль, я не догадалась ее взять, – вздохнула Алина. – Я вообще не заметила ничего, кроме…

Она не договорила. А я вспомнила выползшего из ворота Леоновой курточки ужа и согласилась с подругой – да, тогда было не до цепочки.

– Возвращаться в Раславу слишком опасно, – Максим задумчиво погладил подбородок. – Наверняка тебя ждут.

– У меня будет время, чтобы придумать, как обмануть соглядатаев, – Леон усмехнулся, в несколько глотков допил рябиново-смородиновый отвар. Обернулся к Горынычу:

– Отведешь девушек в безопасное место. И сам спрячешься там до весны. Пока змеи не проснутся.

– Ты в Раславу один собрался? – хмуро уточнил Арис.

– Почему – один? – встрепенулся Макс. – А я? Мне отсиживаться незачем, так что я тоже пойду.

– Спасибо, – сын воеводы благодарно кивнул. – Мне и вправду понадобится помощь.

– И какую помощь ты можешь предложить? – Арис из своего угла выжидательно смотрел на Макса.

Тот прищурился.

– Снова выпытываешь? Я не собираюсь раскрывать свои секреты никому. И тебе в том числе.

– Мне нет дела до твоих секретов, – отозвался Горыныч. – Просто глупо ехать в Раславу неизвестно с кем.

– Арис, – Леон укоризненно покачал головой, – у тебя ведь тоже есть свои тайны.

Возразить было нечего, Горыныч нахохлился и промолчал.

– Предлагаю следующее, – сын воеводы повернулся, чтобы видеть нас всех. – Арис с Алиной и Женей идут… в безопасное место. Мы с Максимом – в Раславу.

– В город соваться необязательно, – заметил Макс.

– У меня нет оружия, – возразил Леон, – а в Раславе у отца был тайник. Да и надежные знакомые там остались, надо с ними связаться.

– Если город еще существует, – негромко заметил Горыныч.

– Да, если… Но тайник должен был сохраниться. И люди, которых превратили в камень. Им тоже надо помочь. Максим, ты ведь сможешь их расколдовать?

Тот пожал плечами.

– Попробую.

– Хорошо, – Леон кивнул. – Я узнаю все, что надо и, если будет возможность что-то сделать – сделаю. А потом вернусь за вами.

– Дорогу помнишь? – спросил Горыныч.

– Хорошо помню. Арис, я не отказываюсь от твоей помощи, но… так будет правильней. Если с тобой что-нибудь случится, я не знаю больше никого, кто бы мог убирать ловушки.

– Я подскажу тебе парочку, – пообещал Арис.

– Ты же знаешь, они не согласятся. А ловушек все больше с каждым днем.

– Вот именно. Ставят их несколько человек. Мне одному за ними гоняться нет смысла.

– Все верно, – Леон нахмурился, сжал пальцами пустую кружку. – Надо найти этих колдунов.

– Найти не сложно, – становилось жарко, Горыныч снял свой тулуп и подложил под спину, чтобы не прислоняться к холодной земляной стене. – Несколько самых сильных колдунов, которые и держат всю эту свору, живут в Пустоши, возле заброшенного города.

– Иванцово? – хором спросили мы с Алиной.

Он кивнул.

– Они не прячутся, можно даже в гости пожаловать, если глупости хватит.

– Да уж, – Макс усмехнулся. – Нас вместе и по отдельности просто размажут по стенке. Или сожгут где-нибудь на подходе, чтобы в доме не пачкать.

Некоторое время все молча смотрели в огонь, а я украдкой разглядывала сосредоточенное лицо Леона. Он перехватил мой взгляд, и я, чтобы скрыть смущение, спросила первое, что пришло в голову:

– А почему бы нам не найти эти стеклянные шарики и не загадать желания? Тогда мы сможем вернуться домой, а в вашем мире больше не будет колдунов!

Мое спонтанное предложение восприняли очень серьезно. Долго думали и решили, что раз об исполняющих желания стекляшках здесь раньше не слышали, то искать их стоит лишь в одном месте – в заброшенном городе. В тех самых лабораториях, где проводились опыты. Вот только подобраться к Иванцово будет сложно, потому что охраняют его не одни лишь загадочные стражи – порождения волшебства этого мира, но и колдуны. Трое-четверо самых сильных, хозяева ловушек, те самые, что сговорились с церковниками сравнять Раславу с землей. Те самые, что постепенно уничтожают всех остальных, забирая их силу и умения, и ждут случая, чтобы в один прекрасный день схватиться друг с другом.

– Значит, в город они нас не пустят? – я ощутила легкое разочарование, потому что с того самого времени, как мы с Алиной начали свои блуждания по этому миру, мне хотелось вернуться и посмотреть, что же случилось с этим городом-ловушкой, в котором когда-то так красиво цвели тюльпаны.