9 Мгновений Счастья

ГЛАВА 1. Даже солнце для меня светит иначе…

Сегодня ровно год, как вновь проявилась моя болезнь. Не сказать, что я считаю каждый день, но так или иначе, в голове цифры сменяют друг друга. Бесконечные поддерживающие таблетки, похождения по докторам, мамин грустный взгляд, каменное выражение лица отца (но в душе он переживает не меньше моего, просто он мало эмоциональный – это нормально).

Вся эта свистопляска с борьбой надоела.

Дико выматывает. Честно-честно.

Вот и сегодня такой день. Совершенно не исключение. И еще солнечный.

– Алекса, ты готова? – раздается мамин голос.

Она не входит ко мне в комнату, а остается в дверном проёме и облокачивается о него. Вижу, что тоже не спала. И я тоже. Но всё равно мама улыбается, каждый день встречает меня с улыбкой несмотря ни на что. Я безумно благодарна ей за это, хотя поначалу меня дико бесило подобное поведение. Я совсем не понимала, что у меня теперь билет только в один конец. Понимание пришло чуть позже, когда я повзрослела.

– Да, только надену толстовку, – тихо отвечаю ей, затем выполняю свои намерения.

Толстовка похожа на худи, на груди микки Маус, с цветком в руках. Вообще я ярый поклонник диснеевских мультиков, особенно тех, что были в начале двухтысячных. Самый мой любимый мультфильм – это спящая красавица. Нет. Это один из любимых. А вообще «Красавица и Чудовище». Я могла вечерами пересматривать по нескольку раз. Как папа выражается «тебя еще не тошнит от них?», а я отвечаю: «даже если затошнит, всё равно буду пересматривать». А сейчас папа и мама только рады, если я сажусь в гостиной, в которой висит огромный плазменный телевизор, и включаю свои любимые эпизоды. Мой смех согревает родителей. Я знаю, что украдкой они наблюдают за мной и запоминают каждую частичку меня. Это счастье, что я никогда не окажусь по их сторону и не увижу, как страдает мой ребёнок. Боли дикие, просто я о них молчу. Последние пару месяцев были поистине адскими. Но доктора выписали лучшее обезболивающее, и это хоть как-то спасает. На том им человеческое спасибо.

Я еще раз смотрюсь в зеркало, провожу по лицу ладошками, словно так сумею замаскировать свои темные круги под глазами. Мама купила мне тональный крем, но я его как-то редко использую, если только надо выйти в люди. Я поступила на первый курс в университет искусства, изучаю живопись. Безумно люблю рисовать и писать картины. Это своего рода еще одна отдушина, где мне не надо сильно напрягаться. Хотя до своей болячки я мечтала стать врачом. Все мысли о супергеройских днях в борьбе за чужую жизнь. Вот ирония, правда же? Теперь мне приходится бороться за свою жизнь, и я не люблю врачей. Мне их жаль. На это надо иметь железные нервы, силы и каменное сердце.

Выпрямляюсь, хлопаю по щекам, но не сильно, вот и румянец. Так-то намного лучше. Иду к маме и обнимаю ее крепко, насколько сил хватает. Она отвечает взаимностью.

– Сегодня ты гораздо лучше выглядишь, милая, – замечает мама.

– Да, – соглашаюсь с ней. – Намного. Хорошие пилюлю док прописал. Но сколько мы за них заплатили, мам?

Мама отмахивается.

– Алекса, это неважно. Главное, что тебе стало лучше.

Вот так постоянно. А потом я узнаю, что папа разменял свою машину, взяв себе совсем ушатанную. Денег, которые выручили родители, хватит на три пачки препарата – это еще плюс три месяца моей жизни мне в копилку в умеренной, терпимой боли.

Мама подвозит меня к зданию университета. Желает хорошего дня, крепко обнимает и целует в обе щеки. Я смеюсь заливистым смехом. И абсолютно наплевать, как на меня смотрят мои одногруппники. Они считают меня избалованной девочкой. Мамкиной. И никто из них даже не догадывается, что со мной не так. Просто я не такая как все. Всегда одна. Всегда сама по себе и избегаю любого общения. Меня не интересуют тусовки. Я не хожу на дискотеки. У меня нет парня. Да у меня просто нет времени на все эти земные удовольствия. Поймите же меня, люди.

Иду сама себе ухмыляюсь. Как вдруг сталкиваюсь у входа в здание с парнем. Высоким таким, потому что мне приходится задрать голову и капюшон с моей макушки спадает. Я не сразу реагирую на свое раскрытое инкогнито. Парень долго-долго смотрит мне в глаза, и кажется, что сейчас точно током пронзит насквозь, да прочитает мои мысли. Почему-то хмурится, отступает и пропускает меня войти первой. Я наскоро надеваю капюшон, потому что не хочу, чтобы все кругом видели мое лицо.

Стараюсь набрать скорости в шагах, но быстро запыхиваюсь. Начинается отдышка. Последние пару недель она появилась и не дает мне нормально дышать. Останавливаюсь и облокачиваюсь ладонью о холодную стену холла, чтобы успокоить свои нервы. Чего это я вдруг так отреагировала на столкновение? Вот дурёха.

Через пару секунд на мои плечи ложатся чьи-то крепкие ладони и сжимают их. Я замираю, затаив дыхание. Это для меня что-то ну совсем новенькое.

– Ты как, звезда? – раздается мужской, стальной голос. Я медленно оборачиваюсь и отступаю на шаг. Парень, естественно, меня отпускает, хотя по взгляду замечаю, что он чем-то обеспокоен. И да, это тот самый парень, с которым я не поделила дорогу.

– Почему «звезда»? – с опаской спрашиваю, пытаюсь уловить какой-то подтекст.

Он ведёт своей правой густой бровью, как будто я его чем-то успела удивить. Вот чудак.

– Ну кто не хочет быть замеченным всегда капюшоном прикрывается, вот я и сравнил тебя с звездой. А вдруг ты она и есть? – загадочно задает мне вопрос, и я отрицательно качаю головой. Улыбаюсь ему. Блин. Я не собираюсь с ним кокетничать. Вообще-то я уже опаздываю на первую пару.

– Сегодня не твой день, – жму плечом, разворачиваюсь и ухожу от него прямо по коридору. Замечаю, что несколько девчонок удивленными взглядами провожают меня и не понимают, с чего вдруг серая мышь заинтересовала их принца.

– Звёздочка! – окликает меня парень, но я не оборачиваюсь, а еще сильнее начинаю прятаться в свой капюшон и убыстряю шаг. – Звёздочка, постой же! – уже настойчиво требует этот незнакомец и нагоняет меня. Опять прикасается к моему плечу и тормозит меня.

– Что ты ко мне прицепился? – в ужасе выпаливаю вопрос, парень столбенеет и отступает.

– Да просто хотел спросить, с тобой всё в порядке? Не сильно об меня ушиблась?

– Нет. В следующий раз буду смотреть лучше по сторонам, – грубо отвечаю. Парень хмурится, как будто не понимает, отчего я такая вдруг взъерошенная.

– Кстати, я – Алекс, – улыбается Алекс и представляется мне. Я вдруг понимаю, что мое сердце пропускает удар. Такой глухой, словно это знак чего-то.

– Я – Алекса, – тихо отвечаю, ожидаю насмешки. Но Алекс подмигивает мне и коварно ухмыляется.

– Звёздочка, это точно знак, не находишь?

– Нет, – снова я в своем репертуаре. – Мне пора. Хорошего дня.

Разворачиваюсь и опять пытаюсь быстрым шагом сбежать от Алекса.

– После занятий пойдешь со мной и ребятами на покатушки? – предложение Алекса раздается резонансом по коридору.

Искоса бросаю взгляд на Алекса и отвечаю:

– У меня нет на это времени.

Алекс хмурится, озадаченный моим ответом. Ну и пусть пошевелит извилинами, ведь моя фраза могла нести совершенно разные смыслы.

Весь учебный день (из двух пар, на которые у меня хватает сил) я провожу с мыслями о серых глазах Алекса и его теплых руках на моих плечах. Да уж… в такие ситуации прежде я не попадала.

ГЛАВА 2. День, когда Земля решила вращаться вновь…

– Как твои занятия? – спрашивает мама, как только я сажусь в машину и пристёгиваюсь ремнём безопасности.

Я вбираю полной грудью кислород, затем поворачиваюсь к маме и улыбаюсь ей. Свою сумку аккуратно ставлю в ноги.

– Вроде неплохо, – отвечаю. Мама еще не тронулась с парковочного места, которое находилось перед университетом. Она видит, что я загружена чем-то и явно пытаюсь это скрыть.

– Неплохо? – удивленно переспрашивает.

– Ага, – прячу ухмылку, которая так и норовит растянуться в широкую улыбку.

Я поворачиваю голову к окну, чтобы мама меня не припалила. И что же я вижу: Алекс в окружении нескольких девчонок и двух парней стоят напротив нас, буквально через три парковочный пустых места. Он облокотился о мотоцикл, явно принадлежащий ему, потому что я помню его кожаную куртку с укрепленными локтями. Одна девушка в роскошном платье до колен и с довольно откровенным декольте начинает всячески привлекать внимание Алекса. Они увлеченно о чем-то разговаривают, как вдруг наши взгляды встречаются, и я ощущаю на своих щеках жар. Ох, что со мной? Мигом хватаюсь ладошками за лицо, как будто могу потушить пожар. Алекс серьезный, хмурит брови, словно я его озадачила.

– Алекса, все в порядке? – мамин голос таит тревогу.

– Да-да, – коротко киваю, опустив глаза на свои сцепленные руки на груди.

Мама чуть склоняется вперед и смотрит в тут сторону, в которую я поглядываю украдкой. И тут вижу, как она расплывается в той самой коварной ухмылке знатока.

– Красивый, – подмигивает мне.

– Мам, – закатываю глаза и прячусь в свой капюшон, медленно опускаюсь в сидении, словно стало возможным растаять. Именно поэтому я обожаю свои кофты худи – в них можно спрятаться и получить хоть какое-то подобие укрытия от окружающего мира.

– Алекса, это абсолютно нормально, что тебе нравятся парни. Особенно такой, – со всей серьезностью заявляет она. Я несвязно мычу в ответ, чтобы она прекратила об этом даже думать. – Упс, – внезапно выпаливает мама, и я не на шутку пугаюсь.

– Что?

– Кажется, он идёт к нам, – мама заговорщицки подмигивает мне, когда я выглядываю из-под своего капюшона. Я округляю глаза от шока и паники.

– Мам, гони скорее! – подгоняю ее, но она отрицательно качает головой и, нажав на приборной панели кнопку, опускает стекло с моей стороны. Ох, чёрт! Ну же, земля, разразись подо мной!

Алекс склоняется и облокачивается о дверь.

– Здравствуйте! – его голос бальзам для души. Что?! Алекса, прекрати даже думать в этом направлении! Приказываю себе, как будто я могу собой в полной мере управлять.

– Привет! – игриво отвечает моя мама.

– Я – Алекс!

– Ого! – восхищенно восклицает мама и смотрит на меня. – Ничего себе!

– Ага, очень забавно, – цежу в ответ, как будто мне задали вопрос.

Алекс хлопает меня по плечу, от чего я снова впадаю в какой-то ступор. Но, найдя в себе смелости, скидываю капюшон и поворачиваю голову к Алексу.

– Мы сейчас на покатушки собрались. Идём со мной? – осторожно предлагает он, поглядывая на мою маму, будто ждет одобрения.

Мама предательски молчит. Ну-ну.

– Нет, – категорично заявляю. Алекс заинтригованно смотрит мне в глаза, на губах ни намека на ухмылку или насмешку.

– Алекса, ну, тебе надо проветриться, —мама подталкивает меня в плечо. В ужасе смотрю на нее и отрицательно качаю головой.

– Нет. Я устала и хочу домой. – Кажется, это возымело эффект, и мама обреченно вздыхает.

– Извини, Алекс, – сухо говорит она, – может, в следующий раз.

Алекс кивает и, не сказав ни слова, отходит на машины мамы. Она следом закрывает окно и молча жмет на кнопку стартера. Машина заводится с небольшим рёвом; как и я, она уже работает на одном дыхании.

Когда мы отъезжает от университета и вливаемся в общий поток машин, мама разрывает тишину своим возмущением.

– Ты должна жить. Жить, как все.

– Ты же знаешь, что это невозможно, – тихо отвечаю я.

Конечно, мама знает, но если я прекратила надеяться на лучшее, то только не она и папа. Наверное, благодаря только им я все еще здесь. Это мое единственное заветное желание оставаться с ними рядом как можно дольше. Поэтому тратить свое время на посторонних у меня нет никакого настроения.

– Милая, так нельзя, – вздыхает она, крепко впившись в баранку руля. – Ты ведь ходила к психологу на треннинги, там ребята делились своими эмоциями от того, что открылись миру совсем с другой стороны.

– Мам, и каждый раз, когда я приходила, кого-то из них уже не было с нами. Поэтому – нет. Я хочу проводить свои дни только с тобой и папой. Мне нравится ходить в университет, но не для того, чтобы скоротать свое время, а для того, чтобы дать передышку вам. Я вас безумно люблю, и мне так хреново, когда я вижу ваши грустные взгляды, обращенные ко мне. Нет, хватит. Почему бы вам самим не начать жить? Ведь жизнь продолжается, – последняя фраза застревает в моем горле костью.

Именно: жизнь продолжается, не для меня, но для моих родных. А вместо этого они готовы схоронить себя рядом со мной.

– Алекса…, – мама не находится, что ответить. Наверное, просто не хочет ранить еще больнее.

– Мам, я, правда, устала, – опускаю кресло и устаиваюсь чуть удобнее. Ехать минут двадцать, но даже эти минуты мне очень дороги и необходимы для отдыха.

– Верю, малышка, – она накрывает своей тёплой ладошкой мою руку и крепко сжимает, даря поддержку. – Скоро будем дома. Я приготовлю твое любимое лакомство и включу мультик.

Я, закрыв глаза, уже представляю, как мама заботливо помогает мне обрести свое счастье. Наверное, это одно из тех самых мгновений счастья, когда любимые родители рядом несмотря ни на что.

ГЛАВА 3. Так, стоп, и что это было?

Тяжело дышать, черт возьми. Как будто кто-то или что-то изнутри сжимает мне грудную клетку. Я начинаю кашлять, словно пытаюсь пробить дыру наружу, чтобы вдохнуть так нужный мне глоток кислорода. Замечаю в дверях маму и отца, которые услышали меня и прибежали на помощь. мама с волнением смотрит мне в глаза, а я сказать ничего не могу, по-прежнему продолжаю кашлять.

Папа набирает в скорую и нервно объясняет, что со мной происходит. Сквозь затуманенные глаза, сквозь пелену слез, которые я смаргиваю, вижу, как папа кивает, затем отключает мобильник и подбегает ко мне.

– Каролина, отойди, дорогая, – папа говорит маме, и та послушно встает и отступает, прикрыв ладошкой рот. Она вся дрожит. И я дрожу. А еще я начинаю терять сознание. Неужели это конец? Неужели так закончится мое существование? Я ведь не успела дописать свою картину и много еще чего не сказала родителям. Черт. Черт!!! Так нечестно! – Алекса, милая, смотри мне в глаза, слышишь? – папа склоняется над моей кроватью и берет меня на руки.

Я послушно мотаю головой, или же мне так показалось. Не знаю.

Как только папа со скоростью света отнес меня в машину, он и мама мгновенно повезли в ближайший медицинский пункт, благо который находился в двух кварталах от нашего спального района. Все-таки сознание я потеряла и дальнейшие события происходили, как в тумане.

Отдалённо слышу мамин голос. Он почему-то слишком тих, словно она боится, что я могу ее услышать. Слова трудно разобрать. Кажется, что мама разговаривает с кем-то еще. С доктором, точно.

– Миссис Стоун, я не могу вам давать гарантии, что данный препарат будет без побочных эффектов. Все-таки вы согласились на него и подписали документ, – с нескрываемым сочувствием говорит доктор.

– Но как же так? – в маминой фразе глубокое отчаяние. – Все же было хорошо. Алекса даже повеселела. Все было так хорошо, – вздыхает мама и голос ее предательски начинает дрожать. – Чем сейчас мы можем ей помочь?

– Болезнь вашей дочери не прогрессирует на данный момент. По результатам анализов мы наблюдаем положительную динамику, – интонация доктора была абсолютно ровной, как будто данный успех не являлся поводом для радости. Затем он делает паузу, и я напрягаюсь. Эх, вот с этого и надо было начинать, док… зачем же ты даришь надежду маме… в конце концов, мне. – Но мы обнаружили метастазы в грудной клетке. Оттого Алекса начала испытывать кислородное голодание.

Мама не выдерживает и плачет, спрятав лицо в ладони. Ни она, ни док не видят, что я уже пришла в сознание и смотрю на них двоих.

– Это совсем хреново? – хриплю, едва узнаю свой голос.

Мама подрывается ко мне, по пути утирая свои слезы со щёк. Как и всегда она улыбается мне, вот только глаза совсем говорят об обратном.

– Милая, все будет хорошо, – присев с краю моей больничной койки, мама берет мою обессиленную руку и гладит, сжимая в своей. – Мы найдем выход, родная. Я обещаю.

– Мам, не надо обещать, пожалуйста, – шепчу, а потом замолкаю. Мама виновато тупит взгляд на меня. Да, надежда умирает последней, и хотя бы для моих родителей она должна еще существовать. Я едва растягиваю губы в полуулыбку. – Ничего, я справлюсь. Столько, сколько потребуется.

Теперь в наш особенный круг вторгается док.

– Алекса, мы можем провести операцию, – начинает он, но я мотаю головой.

– Нет, нет, – вслух отрицаю, и сердце стучит до шума в ушах, – мам, нет. Я слышала, о чем вы разговаривали. Нет. Не заставляйте меня снова проходить круги ада.

– Солнышко, но…

– Нет, – категорично заявляю я. – Хватит с меня всего этого. Я так устала, мам. Это абсолютно не работает. Любое вмешательство приводит к худшим последствиям.

Иногда я думаю, что в моем организме эта гадость разрастается с двойной скоростью и поражает другие органы. Стоит вмешаться, так потом начинается дикий ад, состоящий из боли.

– Я оставлю вас, – говорит док и незамедлительно покидает палату, оставив меня с мамой наедине.

Не знаю сколько я уже пробыла здесь, но по виду мамы, несколько дней точно. На ее прекрасном лице образовались темные круги под глазами. Усталость все же берет свое и мама зазевала.

– Прости, – тут же с улыбкой говорит она.

Вы знаете, что зевота заразительна? Ага, вот и я тоже следую за мамой, и мы обе смеемся. Правда я тут же притихаю, потому что грудную клетку пронзает острие. Жмурюсь, испытывая жгучесть, а потом все сходит, словно ничего и не было.

– Мам, как долго я тут?

– Четыре дня, – отвечает мама. Я вздыхаю, закрыв глаза. – Что такое, милая? – снова в тоне голоса мамы тревога.

– Ты звонила в университет?

– Да, я предупредила твоего куратора. Мисс Кросс передавала тебе привет. Она ждет твоего возвращения.

Мисс Дина Кросс моя преподавательница по искусству. Она мне очень нравится, и она единственная, кто знает о моем недуге в полном объеме. Когда я поступила на курс, мама осторожно дала понять, что я не буду заниматься по полной программе. Мисс Дина лишь кивнула, а чуть позже поделилась, что ее семье тоже пришлось пройти через все, что теперь происходит со мной. Она искренне сочувствует мне, но и не дает спуску. Говорит, что пока она требует с меня, я буду стремиться сделать всё, чтобы до последнего вдоха сделать свою работу. Говорит, что у меня должна быть цель. И я все чаще задумываюсь, что мисс Кросс чертовски права.

– Мам, когда я смогу уйти домой?

– Пока не знаю, Алекса, – мягким тоном отвечает она.

– Значит, пилюли в утиль? – шутливо спрашиваю.

– Похоже, что да, – кивает мама. – Но ты не переживай, мы найдем лекарство.

Да. Найдем. Но, к сожалению, от моей болезни лекарств нет. И мы с мамой это прекрасно понимаем.

Спустя еще три дня меня отпускают домой. Временно назначают обезболивающее, затем вновь продолжать пить пилюли, из-за которых у меня случился приступ. Это побочный эффект такой, но его нужно просто пережить, пока организм не привыкнет. По результатам анализов пилюли эффективны, но лекарство слишком токсично, потому мой организм посылает сигналы, словно говорит: «вы там сбрендили, я же отравляюсь!»

Я решаю пойти на учебу, хоть мне выписали постельный режим еще на неделю. Нет уж, полежать я еще успею вдоволь.

– Мам, где моя кофта? – задаю вопрос, когда вхожу на кухню.

Мам готовит завтрак, а папа сидит за столом и читает газету с утренними новостями. Они загадочно переглядываются, чем только заинтриговывают меня.

– В чем дело? – осторожно спрашиваю. Я облокачиваюсь о столешницу и скрещиваю руки на груди. Мама подмигивает папе. – Эй! Так нечестно! Ну же, не томите.

– Приходил Алекс, – шевеля игриво бровями, отвечает мама. Я обалдеваю, вытаращив глаза. А мама довольная улыбается во все тридцать два зуба. Папа по-прежнему делает вид серьезного папы. Блин, прямо сейчас мы кажемся самой обычной среднестатистической семьей без всяких проблем.

– Ничего не понимаю, – качаю головой. – Что ему нужно? И вообще, как она нашел, где я живу? Да мы едва знакомы! – тараторю я в знак оправдания. А щеки предательски заливаются румянцем.

– Милый парень между прочим, – говорит мама, – да, Джош?

– Когда ты успела с ним познакомиться? – игнорируя мой вопросительный взгляд и недоумение, папа подыгрывает маме.

Я наспех решила ретироваться, но любопытство все же гложет. Мы с Алексом едва знакомы, а тут он вдруг заявляется на порог моего дома.

– Он старше на два курса, – за меня отвечает мама. – Перешел учиться в университет Алексы. Оказывается, его отца повысили, потому пришлось сменить место жительства.

– Мам! – восклицаю я. Она делает выражение лица, кричащее «а что тут такого?! Всего лишь любопытство». Папа не выдерживает и смеется.

– Каролина, я всегда знал, что ты тот еще детектив, – шутит он.

– А что не так-то?! – обиженно возмущается мама. – Я должна знать, кто он такой. Вдруг, – она задумывается, – маньяк! О!

О боже… даже я не выдерживаю всей серьёзности и смеюсь.

– Судя по тому, что он зазывает меня на покатушки, ты, мам, чертовски права, – подмечаю я. Тут глаза папы, словно по щелчку пальцев, загораются.

– Он гоняет на мотоциклах?

– Я не знаю. По крайней мере, в первую нашу встречу с ним, он стоял возле байка.

– Какая модель? – деловито спрашивает папа.

– Да откуда ж я знаю, пап! – отмахиваюсь от них обоих. – Да ну вас. Мне уже пора. Опаздываю.

Разворачиваюсь на пятках и скорее покидаю кухню. Отдаленно слышу веселые нотки в голосах своих родителей. Честно, на душе стало теплее. А в мыслях снова Алекс. Его серые глаза, пронизывающие каждый мой оголённый нерв. Я его едва знаю, и мне бы держаться от него подальше. Не хочу, чтобы еще кто-то знал, что со мной происходит. Поэтому я даю себе слово, что ни при каких обстоятельствах не подпущу к себе Алекса. Я должна донести до него, что со мной ему ловить нечего.