Первая попытка. Реальные и выдуманные истории

© Олег Садыков, 2022

ISBN 978-5-0056-4355-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ВРЕМЯ, УЖЕ НЕ ОТМОТАТЬ…

Вот и пришлось испытать то, о чем много раз слышал.

Слышал, но пропускал мимо ушей и через себя с легкостью.

Думал: – Да какого черта! Со мной такого точно не произойдет!

ВОТ И ПРОИЗОШЛО

Поганое ощущение бессилия. Вины вперемешку с бесконечной благодарностью и любовью. Боли от безвозвратности.

Все казалось монументальным, незыблемым и вечным в нашей жизни. Дом – гнездо. Причал, где отдыхаешь душой. Где покой, тепло и уют. Где не ждешь гадости и предательства.

Где ждут и любят. ВСЕГДА.

ОНА была незаметной. Тихонько ходила вдоль стеночки по хозяйским заботам. Никогда не залезала «под кожу» с поучениями.

Порой, мелькала мысль: – А, видел ли я её сегодня вообще?

Когда ссорились родители, ОНА уходила к себе в комнату и ждала.

Ждала, когда к ней, по очереди, придут дочь, потом зять.

Они – ПРИХОДИЛИ. Каждый. Всегда. А, выходили от нее – уже без зла. Как и не было никакой ссоры. Не знаю, что ОНА им говорила, какие находила слова, но ТАМ БЫЛО ДОБРО. ДОБРО И МУДРОСТЬ. Тепла ЕЁ души – хватало всем.

Когда я вляпывался в свои пацанячьи проблемы, она, сначала, давала мне «перекипеть», перебеситься.

ГОСПОДИ! ЛЮБИМАЯ НАША!

КАК ОНА ПРАВИЛЬНО ВСЁ СКЛАДЫВАЛА!

Потом, молча, тихонько подходила. Чистой, влажной тряпочкой

(всегда, везде были чистые тряпочки, на все случаи жизни) вытирала лоб, капельки крови и сопли из разбитого носа. Гладила по голове. Говорила: – Знаю, за правое дело. ТЫ ПОБЕДИЛ?

Я пытался найти хоть каплю сарказма или иронии в глазах, интонации, выражении лица. НЕТ!

ТОЛЬКО УЧАСТИЕ. БЕСКОНЕЧНОЕ ПОНИМАНИЕ. ДОБРО.

Я мог рассказать ТОЛЬКО ЕЙ. Свои тайны. Свои мысли. Я не спрашивал совета, потому что, по ребячьи, САМ ВСЁ ЗНАЛ.

Просто, выговаривался. Облегчал душу. Никто так не умел слушать как ОНА. Не просто сидеть рядом, из вежливости растопырив уши, А ПОНИМАТЬ!

Память, сейчас, сурово наказывает. И я принимаю это наказание. Надо еще добавить себе вдвое. За слепоту и бездушность,

За то, что мог ТАК относиться к ТОЙ, которая открыто, безусловно и бескорыстно любит. Всей душой. ВСЕЙ БЕЗ ОСТАТКА.

Память, будто сговорившись с сердцем, откопала ВСЕ моменты, когда позволял себе вспылить, небрежно отнестись или грубо ответить. Когда ЗАБЫЛ про день ЕЁ день рождения.

Не сходил в магазин и ей пришлось нести сумки, а потом она слегла со спиной на неделю. И еще. Еще. ЕЩЕ…

ХОЧЕТСЯ ЗАВЫТЬ И БАШКОЙ БЕСТОЛКОВОЙ ОБ СТЕНКУ!

Никогда. Ни одного упрека, возражения или грубого слова в ответ.

ПОМНЮ ТОЛЬКО ЕЁ ДОБРЫЕ, ПОНИМАЮЩИЕ ГЛАЗА.

ТАКУЮ НАСТОЯЩУЮ, НЕ «НАРИСОВАННУЮ» УЛЫБКУ.

Мы привыкаем к тому хорошему, что происходит в нашей жизни постоянно. Перестаём осознавать значимость и ценность этого.

Вот так и получилось. Внезапно исчезла огромная часть тепла, уюта и доброты. Часть души. Часть жизни. Исчезла навсегда.

Хоть живы и здоровы родители.

На месте дом.

И на первый взгляд, всё на местах, как раньше.

ВСЕ РАВНО, ВСЕ НЕ ТАК!

Она ушла так же тихо и незаметно.

Будто, как всегда, не хотела никого беспокоить.

Просто утром, проснувшись, обнаружили, что чайник холодный.

Нет нарезанного и укрытого рушником хлеба на столе.

Нет как всегда вкусного в горячей сковородке.

Нет чистых, заботливо приготовленных полотенец в ванной, каждому по одному…

Зашли в комнату…

ОНА УСНУЛА. УСНУЛА НАВСЕГДА

…такое родное, доброе, спокойное лицо…

ПРОСТИ!

ПРОСТИ НАС, НЕПУТЕВЫХ!

ЛЮБИМАЯ, МИЛАЯ БАБУШКА!

Так вот, что хочу сказать.

Не стесняйтесь заботится о родных!

Не стесняйтесь показать то, что внутри.

Успевайте любить и быть с любимыми!

ПОКА НЕ ПОЗДНО!

Никогда не раньте словом плохим и дурным делом!

Оберегайте их и дарите ТОЛЬКО ДОБРО!

А, НЕ УСПЕЕТЕ, ТОГДА

Скрутит душу в тугой узел, от понимания, что недолюбил.

Сведет так, что зубы будут крошиться от того, что обижал.

От осознания, КОГО потерял навсегда…

А, ВРЕМЯ НАЗАД УЖЕ НЕ ОТМОТАТЬ…

КАК ПЕРЕВАРИВАТЬ НАСТОЯЩЕЕ

Как же всё бешено меняется!

Как же, мать её, врывается беспардонно, нагло и громко.

Комкает сложившиеся устои и привычки.

Ломает нафиг, «домики» мироустройства, которые так старательно и бережно создавали наши родители и ТОТ образ жизни.

Либо время летит слишком быстро, либо мы слишком долго живем.

Мы, черт возьми, не успеваем дожить свой век, в своем,

привычном и понятном мире.

Живем себе живем, а тут – БАЦ!

Прямо по голове!

Точнее «в голову», в нашу круглую головушку, пытаются уместиться всякие треугольные, квадратные, нестандартные для нас и совсем неудобоваримые нами новообразования.

Новолюди.

Новоправила.

Новоотношения.

Ну да. Вы скажете, что так происходит с каждым поколением. Что, так же ворчали и были недовольны и наши родители. Что, не понимали они наших «новых» привычек и образа жизни.

СОГЛАСЕН!

Но, теплее от этого не становится!

Не, не «греет» ни капли!

Нас бы, «стариков», на остров какой, автономный, далекий от всего этого. Жили бы там себе спокойно и в ус не дули.

А, «новый мир» – оставить молодым (утопия).

Понять?

Увы!

«Прогнуться», подстроиться под их образ жизни – ну никак не получится.

Не сможем мы «соответствовать».

Никак!

Кочерыжить нас друзья будет беспощадно и постоянно от «восхищения» происходящим.

Что тогда?

Запрещать? Ломать? Игнорировать?

Не. Не выход.

Это УЖЕ ЕСТЬ. И мы в этом булькаем.

Завернуло, перекосило, вывернуло на изнанку, вляпало черт знает во что и тащит непонятно куда!

И хотим мы того или нет

ЭТО НАШЕ «СЕЙЧАС» И

НАША ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ

Так зачем МЫ до сих пор здесь, если места НАМ нет?

Какой в нас, старпёрах толк и смысл?

Тут, надо представить себе новогоднюю ёлку.

Пусть на неё будет навешено хрен знает что!

От души напихано всякого непотребства и безобразия.

Пусть прикручена она будет к стене или к потолку.

Пофиг!

ГЛАВНОЕ!

В ней должен быть СТВОЛ.

Должен быть СТЕРЖЕНЬ.

Должна быть ОСНОВА!

А, вот этим СВОЛОМ, СТЕРЖНЕМ и ОСНОВОЙ,

должны, как раз, быть МЫ с ВАМИ.

Наше воспитание, которое мы закладываем в наших детей.

Те, правильные устои и принципы, которые мы помним и на которых воспитаны сами.

Понятия чести и совести, добра и человечности.

Ведь вымрут они без нас.

КАК ПИТЬ ДАТЬ!

Так что, поднатужиться нам надо и терпеть.

Вот в этом, наше предназначение.

Дать им – ГЛАВНОЕ.

Пусть частенько тошнит и потрясывает от того «что на ветках»,

Главное – чтоб ствол не перекосило и не сломало.

Чтоб прямой вырос и правильный.

ВОТ ТОГДА НЕ ВЫМРЕМ!

ВСТРЕЧА СО СМЕРТЬЮ. (С ЮМОРОМ О НЕСМЕШНОМ)

С некоторых пор, перестал боятся того, что там, за чертой.

Перестал бояться именно факта смерти.

Есть страх того, КАК буду отходить.

Страх, что долго, мучительно, что овощем в соплях и памперсах.

Ну, как говорят: – «Поживём – увидим»…

Да!

Не рекомендую к прочтению людям с тонкой душевной организацией.

Легкая ненормативная лексика, может её коварно порушить.

– Я за тобой.

– А, кто ты?

– Я – смерть.

Я почему-то не мог пошевелиться.

Это здорово подбешивало.

По ощущениям – лежу. По реальности – полный затык.

Непонятно, где верх, где низ. Глаза открыты или закрыты?

ЧТО, ВООБЩЕ, НАФИГ ПРОИСХОДИТ?

– Так кто ты? Я не понял.

– Я СМЕРТЬ

– Чепушила ты плесневелая! Вот сейчас тебе в бубен тресну, точно со смертью обнимешься.

Вроде лежу. Маячит что-то передо мной. Не могу различить. Размытые очертания. Как будто высокий мужик. Откуда взялся?

– Слышь, демотиватор хренов, ты как сюда попал?

– Ты – УМЕР. Я пришел забрать твою душу.

По ходу, перепив был обильный.

А, у этого, похоже, белочка вообще во весь организм разрослась.

ТАК! СТОП!

Какой к чертям перепив! Я уже неделю как сухой!

Черная образина нависла сверху. Стало холодно.

– Ты что, из холодильника вылез?

Слова. Вроде говорю, а звука не слышу.

– Ну, чего затих? Хрюкни хоть, сугроб ты непонятный!

Вдруг, как будто, отрегулировали резкость.

Вижу. Комната. Моя комната. Все на своих местах. Все как обычно.

Вот только…

Себя не вижу.

Полное ощущение, что мои гляделки выскочили из головы и гуляют сами по себе.

Ну всё. ТОЧНО СБРЕНДИЛ! Или это сон такой?

– Ну что, вжевал теперь, болезный? – прошелестела непонятная образина.

– ТЫ УМЕР. И это – не сон. Ты теперь – приведение без мотора.

Сейчас мы с тобой отправимся на правилово. Ну, а дальше, как карта ляжет. Как решит канцелярия.

Я никак не мог рассмотреть говорившего. Вроде, смотрю на него, а как будто вижу боковым зрением. Как будто, ускользает постоянно, зараза такая. Ну, физиономии точно нет. Так что, «ОБРАЗИНА» – это скорее «ФОРМА».

– Завис. Ну, это со всеми так. Ладно, ползи за мной, покажу.

Чучело поплыло к двери в коридор.

Я, только подумал, интересно, что он покажет мне такого, в моей квартире, чего я не видел? – Как меня поволокло следом.

Мы выплыли в коридор.

И ТУТ Я УВИДЕЛ…

Как передать такое?

Нет, отражение в зеркале – совсем мимо.

Вот фраза – «ПОСМОТРИ НА СЕБЯ СО СТОРОНЫ» – будет, наверное, в самый раз.

Я ЛЕЖАЛ НА ПОЛУ В КОРИДОРЕ

То есть, я был тут, откуда вижу и там, где лежу – одновременно.

БРЕД!

Лежу на спине. Глаза открыты.

Я попытался «залезть в себя» как в куртку.

Почувствовал только, как меня «обняло» нечто неуютное. Чужое.

Я УМЕР!

НА САМОМ ДЕЛЕ УМЕР!

ЖМУР НА ПОЛУ – ЭТО Я!

ВОТ ВЕДЬ ОБЛОМ!

Только теперь понял, что шуршавень в мешке сухим керамзитом – это смех. Образина веселилась.

– Ты ржешь сучонок? Весело тебе да? Козлина ты мутная!

Я попытался было «помахать» тем, что было руками. Память, что они когда то висели по бокам осталась. Ясен пень, ничего не вышло.

Чучело еще больше зашлось смехом. Затряслось все как холодец на тарелке.

– Щебенкой своей не подавись, нечисть!

Тушка прохрюкалась, успокоилась и вновь приняла свои обычные, неуловимые очертания.

– А, ты – борзый. Гавкай осторожнее. Не забывай – КТО перед тобой.

– Ух ты! Напугал ежа голой жопой А, то что? Убьешь еще раз? Не пыли, изморозь ты заунывная!

– Не перестанешь быковать, оставлю здесь навсегда. Будешь мотаться среди живых и с ума сходить, пока совсем не спятишь.

Вот, как сосед твой. Всего полсотни лет как застрял, а уже дурак -дураком.

– Какой еще сосед?

Чучело издало неприятный звук и в комнату, из ниоткуда, ввалился странный персонаж. Толстый дядька в семейниках, одном носке и майке алкоголичке.

– ТЫ!

Рыхлый Каспер метнулся к чучелу.

– Забери-и-и-и-и меня отсюда-а-а-а! Ну забери-и-и-и! – Сразу заныл толстяк. Не могу я больше!

Его форма то растекалась, то снова принимала свои очертания.

Как в светильнике с парафином, от него «отпузыривались» и снова в него втекали куски его самого. Ученые-очкарики, сказали бы: – «СУБСТАНЦИЯ БЫЛА НЕСТАБИЛЬНА».

– Ни фига себе! Эй, пузырь! Не ты жидкого в терминаторе играл? А?

– Не обижай его. – Заступилось за мужика чучело. – Ему сейчас с бесами на сковородке, было бы куда ловчее.

– Ты хочешь сказать, что этот студень, все время рядом со мной кантовался? Здесь? В моей квартире?

– Да. Жил он тут раньше. Тут и отошел. Вот и прилип к месту.

– Так вот почему у меня постоянно бардак в шмотках! Я то думал, сам полоротый, а это медуза говорящая себе клифт подбирала!

Ах ты пакостник протухший! Судак ты белоглазый!

– Сам такой! Обиженный дядька отплыл в угол потолка и колыхался там своей рыхлой эктоплазмой.

– Ну и какого ты изводишься то? – Я где-то, даже немного начал жалеть толстяка. – Плавай себе, в ус не дуй. Еды не надо, курева-питья не надо. Одет – вон как клево! Закадрил бы себе какую-нибудь тухлятинку и кайфуй во все лопатки!

– Ишь ты! как у тебя все просто! – Образина переместилась в кресло. Хоть и находилась на одном месте, однако, так же была неуловима взглядом. Ускользала. Просто черное пятно.

– Ты можешь фоткой стать, а? Посмотреть на тебя хочу спокойно и вдумчиво. Чего же ты такой уплывающий весь? И вообще, у тебя погоняло есть? А, то – СМЕРТЬ, как-то пафосно чересчур.

Чучело, вздохнуло.

– Да уж какой есть. Не я себе форму лепил.

Звать как? Ну, зови Моисеем. Он тоже, народ таскал туда-сюда.

Хотя, мне по барабану. Надоели вы мне все. Кто бы знал.

– Ладно. Моисей так Моисей. Хотя, знаешь, понтов меньше не стало.

Я немного подплыл к загрустившему Моисею.

– А что, Мося, профессия не радует? Не пыльная вроде.

– Тебе не понять. Ты вот скоро угомонишься. В благодати канешь. ПОКОЙ НАСТУПИТ. А я, бегаю тут за вами, за дебилами.

УСТАЛ!

– Так оставайся тут! Пузыря к себе в команду возьмем, так, поржать иногда. На троих, замутим не по детски!

– Говорю тебе, не просто все. Ты вот, останься тут, в скорости полудурком, как этот станешь.

Ну представь, тебе НЕЛЬЗЯ ВСЕ, ЧТО БЫЛО МОЖНО.

Ты уже не сможешь ни к чему прикоснуться, почувствовать.

Холод – тепло, сладко – кисло, сигареты, выпивка, женщины, еда – ТЕПЕРЬ МИМО.

Но, ты это видишь. Все это рядом.

Да ты даже ветерка обычного ощутить не сможешь!

ПОГОВОРИТЬ ни с кем не получится. Твой сосед еще ничего, держится молодцом. Бывает, что так растекутся, хоть веником собирай.

Моисей, выплыл из кресла.

– Ну, хватит болтать, пора в дорогу. Ты готов?

Стало как-то не по себе. Неожиданно это всё! Внезапно!

Молодой я еще. Еще пожить бы…

НЕТ! СОВСЕМ НЕ ГОТОВ!

– Мося, погоди. А, как ТАМ?

– Нельзя описать то, для чего слова не придуманы. Нельзя сравнивать то, для чего нет сравнения. Там – ВСЕ ПО ДРУГОМУ.

Сам постигнешь.

– Да. Обстоятельно объяснил. Главное понятно!

Вдруг, в квартиру позвонили. Потом еще раз, уже более настойчиво. Потом, в замочную скважину вставили ключ и послышался звук открываемого замка.

БРАТЕЛЬНИК! АНДРЮХА!

Только у него был запасной ключ.

– Мося, нечисть моя дорогая! Погоди маленько! Ну дай последний раз посмотреть на брата! Ведь не увижу больше!

– Нет. Время твое здесь истекло. Отправляемся.

Меня стало затягивать в черноту, которая была Моисеем.

– Хрен тебе в гаманок! Тухлятина ты заморская!

Не пойду я никуда! Отвали от меня проводник долбанный!

Сказать, что я упирался – ничего не сказать!

В это время, брат, обнаружив меня лежащим на полу, матерясь, начал делать искусственное дыхание.

Входная дверь осталась открытой. Андрей, во всю глотку заорал:

– Соседи! Мать вашу! Скорую зовите! ЭЙ, ЕСТЬ КТО! Быстрее!

Не переставая качать моей тушке грудь.

Повыскакивали встревоженные жильцы. Кто-то уже бубнил в телефон, вызывая неотложку.

Очертания комнаты и всего происходящего, стали размываться. Тише стали звуки. Как будто издалека. Мир вокруг, становился прозрачным. Уже захотелось ТУДА. Совсем немного, но потянуло. Упасть, как в мягкую перину и забыться сном.

Тут, почувствовал, что Мосина хватка слабеет. Я совсем близко увидел лежащего себя и брата, что есть дури молотящего по моей грудной клетке.

– Дыши! Дыши засранец! Я тебе помру! Ушлепок долбанутый!

Блин! Ничего приятнее и ласковее в жизни не слышал!

Болит! Грудь болит!

Брательник долбит по груди – ТАМ, а боль чувствую ЗДЕСЬ!

Незаметно перестаю ощущать Моисееву хватку.

Чернота как-то съеживается, отдаляется.

Слышу, как Мося проскрежетал издалека:

– Повезло тебе с братом. Живи пока, человек. Я на тебя забьюсь, так что, все равно увидимся. Все равно провожу тебя. Жди.

Наверное, так мне захотелось попрощаться с Мосей, так сильно я хотел выразить свое «ФИ», что рука у лежащего меня поднялась и слепила конфигурацию из среднего пальца.

Андрюха, конечно, все не так понял.

– Ах ты мудак! Он еще факи тут раздает! И от души треснул по моей, пока еще пустой, в прямом смысле слова, черепушке.

Вот тут, я окончательно «заселился» обратно к себе в организм.

Нахлынули ВСЕ ощущения. Боль в груди, ребрах. Холод от сквозняка на полу. Запах немытого подъезда, который проникал через открытую дверь. Голоса! Настоящие звуки, а не астральный бубнеж.

КАКОЙ ЖЕ ЭТО КАЙФ!

ЧУВСТВОВАТЬ!

ЖИТЬ!

Потом была скорая. Врачи. Больница.

Мне сделали операцию.

Это был оторвавшийся тромб. Бах – и все.

Если бы брат вовремя не прокачал меня…

Я никому не рассказал про то, что произошло в эти минуты.

Если честно, сам иногда сомневаюсь, было ли это на самом деле или такую фигушку слепил умирающий мозг.

Однако, каждое утро, из блюдца, которое оставляю под кроватью, исчезает молоко. Не остается и следа от кучек сахара, которые насыпаю на ночь на кухонный стол. Мыши? Тараканы?

Может быть.

А, может, это столуется толстый мужичок в семейных труселях. Неприкаянный и одинокий.

Вдруг, ему становится легче, от того, что кто-то знает, что он ЕСТЬ.

Я зову его Нафаня.

Так, на всякий случай.

Мне кажется, что он не против.