Крым в период немецкой оккупации. Национальные отношения, коллаборационизм и партизанское движение. 1941-1944

Совхоз «Красный» был превращен в лагерь смерти, в котором находились тысячи заключенных – советских военнопленных и жителей Крыма. Ежедневно здесь совершались расстрелы, которые за годы оккупации забрали жизни более чем 8 тыс. человек.

В других городах и селах нацисты также устраивали жестокие расправы. Так, местами массовых расстрелов мирных жителей стали Красная горка в Евпатории, Аджимушкайские каменоломни и Багеровский ров в Керчи.

Всего же за время своего пребывания в Крыму гитлеровцы расстреляли 72 тыс. человек, а более 18 тыс. крымчан замучили в тюрьмах и лагерях. Кроме того, на территории Крыма оккупанты уничтожили 45 тыс. советских военнослужащих, которые оказались в плену.

Оперативная группа «Д» была расформирована 15 июля 1943 года^[124].

Как уже говорилось выше, помимо своих основных функций, эта группа также занималась созданием местных органов полиции безопасности и СД. Более того, поскольку боевые действия на полуострове закончились намного позднее, чем был создан аппарат фюрера СС и полиции «Таврия», оперативная группа «Д» и являлась здесь, по сути, этой ветвью полицейской администрации почти до августа 1942 года. А ее начальник Олендорф исполнял обязанности местного руководителя полиции безопасности и СД. В отдельных населенных пунктах Крыма эти функции выполняли указанные специальные команды и их руководители^[125].

Полевые войска, разведка и полиция имели в целом постоянный характер. Однако для поддержания порядка оккупанты могли создавать и временные структуры, которые прекращали существование после выполнения своей задачи. К таким из них относится так называемый Штаб по борьбе с партизанами, который, несмотря на свой временный характер, просуществовал до конца оккупации.

История его создания, вкратце, такова. Поздней осенью 1941 года советские партизаны, по словам генерал-фельдмаршала фон Манштейна, стали вполне реальной угрозой. Чтобы справиться с ними, командующий 11-й армией предпринял целый ряд мер: от создания стационарных постов до системы конвоев, которые сопровождали транспортные колонны на горных дорогах^[126].

Первоначально руководство борьбой с партизанами было возложено на начальника разведки штаба 11-й армии. Но уже через три недели после оккупации Крыма выяснилось, что этих усилий недостаточно. Поэтому уже 29 ноября 1941 года фон Манштейн отдал приказ «Об организации и методах борьбы с партизанами». Согласно этому приказу был создан специальный оперативный орган – Штаб по борьбе с партизанами (оригинальное немецкое название «Штаб по борьбе с бандитизмом» – Stab für Bandenbekämpfung). Цель этой структуры: обеспечение «единообразия методов получения сведений о действиях партизан (на территории Крыма) и содействие частям и соединениям вермахта в выполнении возложенных на них задач». То есть штаб должен был являться планирующим и координирующим органом для борьбы с партизанским движением. Начальником штаба был назначен майор К. Штефанус, служивший до этого в оперативном отделе штаба 11-й армии. Помимо Штефануса, в составе этого органа имелось еще два сотрудника: заместитель начальника штаба и офицер-связист, который отвечал за все телефонные переговоры и переписку. Располагался штаб в Симферополе^[127].

Как свидетельствуют документы, Штефанус получил очень широкие полномочия, а также – значительное количество войск для решения поставленных перед штабом задач. Например, в докладе фон Манштейна командующему группой армий «Юг» (от 5 декабря 1941 года) указаны такие подразделения и части, выделенные для борьбы с партизанами:

«В настоящее время действуют:

а) Штаб по борьбе с бандитизмом (майор Штефанус). Задача: получение разведывательных данных и предложений по дальнейшим действиям;

б) румынский горный корпус с 6-й кавалерийской бригадой (без мотокавполка) и 4-я горная бригада;

в) противотанковые дивизионы: 24, 52 и 240-й;

г) в полосе 30-го армейского корпуса: румынский кавалерийский полк и части 1-й горной бригады;

д) в районе Керчи: саперный батальон и части пехотных полков 46-й дивизии;

ж) заставы и команды прикрытия на дорогах и в горах»^[128].

До сентября 1942 года Штефанус подчинялся начальнику штаба 11-й армии (формально, в действительности же – непосредственно фон Манштейну). А после создания на территории Крыма нормальной полицейской администрации эта структура была переподчинена фюреру СС и полиции «Таврия»^[129].

Немецкий оккупационный режим на территории СССР вообще и Крыма в частности имел много особенностей. Одной из них было то, что значительную роль в его военном обеспечении играли коллаборационистские или добровольческие формирования, созданные различными ветвями германских вооруженных сил и формами оккупационной администрации.

В целом их можно условно классифицировать по следующим показателям:

• были ли они сформированы на территории Крыма, прибыли сюда в качестве усиления местного военно-полицейского аппарата или отступили вместе с немецкими войсками;

• национальный признак;

• под юрисдикцией какой формы оккупационной администрации они действовали и, соответственно, какой власти подчинялись.

Процесс создания и использования коллаборационистских частей на территории Крыма был в целом похож и имел в своей основе те же политические и военные причины, которые сыграли роль в создании подобных формирований в других оккупированных регионах СССР. Однако он имел и свои отличительные черты, зависевшие от особенностей оккупационного режима в Крыму и его положения как многонационального региона. Эти особенности позволяют нам выделить здесь два этапа в процессе создания и использования добровольческих формирований. На первом из них (октябрь/ноябрь 1941 – октябрь/ декабрь 1943) главной задачей немецких оккупационных властей было умиротворение полуострова. Этой задаче должны были быть подчинены все проводимые здесь мероприятия, включая и попытки по привлечению к сотрудничеству местного населения. Поэтому процесс создания и использования добровольческих формирований приобрел в Крыму в первую очередь форму организации «местных полицейских вспомогательных сил» для поддержания общественного порядка. Главной отличительной чертой добровольческих формирований этого этапа было то, что практически все они создавались из представителей местного населения.

После ликвидации Кубанского плацдарма одной из главных задач для немецкого военно-политического руководства на южном участке Восточного фронта стала оборона Крыма. Ее должна была осуществлять эвакуированная сюда в октябре – декабре 1943 года 17-я полевая армия. Эвакуация этой армии на полуостров – начало второго этапа в создании и использовании добровольческих формирований на его территории (октябрь/декабрь 1943 – май 1944). Главной характеристикой этого этапа является то, что в Крым вместе с 17-й армией прибыло большое количество добровольческих формирований, личный состав которых был укомплектован не местными жителями (всего же в этой армии проходило службу 28 436 «восточных» добровольцев, или 16 % от ее общей численности).

Особенности немецкой оккупационной политики в Крыму, а также общая ситуация на Восточном фронте привели к тому, что на территории полуострова было сформировано или побывало большое количество добровольческих частей, укомплектованных представителями разных национальностей. В связи с этим можно выделить следующие их основные категории, оставившие заметный след в истории оккупированного Крыма.

Национальный признак является наиболее существенным и охватывает оба последующих показателя. Согласно ему можно выделить следующие части и соединения коллаборационистских формирований, которые в период оккупации дислоцировались в Крыму:

Ostverbände^[130]

Кроме того:

• в армейских частях, расквартированных на территории полуострова, несли службу многочисленные «добровольные помощники» («хиви»). Они делали это как в индивидуальном порядке, так и небольшими частями (например, летом 1942 года в 11-й армии их было 47 тыс. человек);

• части абвера, тайной полевой полиции и полевой жандармерии также привлекали в свои ряды местное население;

• и наконец, местные добровольцы служили в частях охранной полиции и жандармерии – или небольшими подразделениями, или в индивидуальном порядке (так, на 25 ноября 1942 года их численность в генеральном округе «Таврия», соответственно, составляла 676 и 6468 человек)^[131].

Коллаборационистские формирования несли охрану общественного порядка по всей территории Крыма, находясь в распоряжении всех ветвей оккупационной администрации. В целом это выглядело так (хотя были и исключения):

• в подчинении командующего войсками вермахта в Крыму действовали в основном все «восточные» формирования, казачьи части, подразделения Восточных легионов, «хиви», добровольцы в частях абвера, тайной полевой полиции и полевой жандармерии;

• все крымско-татарские роты самообороны находились в подчинении начальника оперативной группы СД О. Олендорфа и были распределены между местными отделениями полиции безопасности генерального округа «Таврия»;

• крымско-татарские батальоны Schuma, а также другие части охранной полиции и жандармерии находились в подчинении начальника полиции порядка генерального округа «Таврия» и были распределены между ее местными отделениями^[132].

Привлечение местного населения для вооруженной поддержки оккупационного режима являлось важной формой коллаборационизма. Существенная роль в этом процессе отводилась органам местного самоуправления и национальным комитетам. При их активном участии нацистам удалось сформировать вспомогательную полицию, самооборону, подразделения так называемых «добровольных помощников германской армии», а также множество других частей общей численностью до 50 тыс. человек.

Проанализировав систему обеспечения общественного порядка и ее силовые структуры на территории Крыма, можно сказать, что за весь период оккупации их численность не была одинаковой. Так, если в период боев за Крым в ноябре 1941 – июле 1942 года она была довольно значительной (более 200 тыс. человек), то в относительно спокойные август 1942 – октябрь 1943 года уменьшилась почти наполовину (90—100 тыс. человек). Существенный рост оккупационной группировки наблюдается только с ноября 1943 года, когда в Крым с Кубани была эвакуирована 17-я полевая армия. И далее, до самого освобождения полуострова Красной армией, ее численность оставалась довольно большой (до 200 тыс. человек). В целом общее представление о динамике количества личного состава немецкой оккупационной группировки и ее силовых структур дает следующая таблица^[133]:

8 апреля 1944 года Красная армия начала освобождение Крымского полуострова. А уже 12 мая советские части закончили разгром последней группировки немецкорумынских войск в районе мыса Херсонес. Всего было пленено более 24 тыс. солдат и офицеров противника. Еще около 130 тыс. немецких и румынских военнослужащих были эвакуированы в ходе боев за полуостров, а все остальные нашли свой конец в крымской земле^[134]. Таков итог деятельности немецкой оккупационной группировки на территории Крыма.

Органы пропаганды и их деятельность

Пропаганда всегда играла исключительно важную роль в подготовке и ведении любого военного конфликта. Доказать всему миру или своему народу, что именно ты являешься жертвой агрессии, – цель пропагандистских мероприятий каждого воюющего государства. В той или иной степени пропаганда использовалась на всем протяжении мировой истории, достигнув своего пика в период Второй мировой войны.

Следует сказать, что к мероприятиям пропагандистского характера прибегали все государства, втянутые в эту войну, однако наибольший размах они приняли во внутренней и внешней политике нацистской Германии^[135]. Еще до прихода к власти, в августе 1932 года, Гитлер сказал:

«Как в окопной войне артподготовка проводилась перед фронтальной атакой… так в будущем, перед тем как задействовать армию, мы будем вести психологическое ослабление врага посредством революционной пропаганды. Враждебный народ должен быть деморализован и готов к капитуляции, его следует психологически вынудить к пассивности и только потом можно думать о военных действиях»^[136].

Такой была определена цель пропаганды для действий в Западной и Центральной Европе. Перед войной с СССР она была дополнена рядом функций, касающихся прежде всего целей будущей немецкой оккупационной политики на «восточных территориях».

«В войне против СССР, – писал немецкий историк Н. Мюллер, – Германия ставила две основные цели: политическую и экономическую. Политическая цель состояла в стремлении покончить с большевизмом… уничтожить СССР как государство и лишить его народы какой бы то ни было формы государственной организации. Экономическая цель состояла в превращении захваченных советских территорий в аграрно-сырьевой придаток, в источник дешевой рабочей силы, во внутреннюю колонию фашистской империи»^[137].

Естественно, что этим целям была подчинена и немецкая пропаганда на оккупированных советских территориях.

Несмотря на то что ее цели оставались практически неизменными на протяжении всего периода войны, немецкая оккупационная политика, а вместе с ней и пропаганда зависела прежде всего от следующих основных моментов:

1. Национального состава населения оккупированного региона;

2. Того, какие немецкие органы власти осуществляли управление на данной территории (имеется в виду военная или гражданская администрация);

3. Изменений на Восточном и других фронтах.

Таким образом, чтобы лучше понять суть немецкой пропаганды, структуру ее органов и их деятельность, необходимо взять для рассмотрения такой оккупированный регион, где имели бы место все вышеупомянутые факторы. Таким регионом, на наш взгляд, является Крым, так как:

• во-первых, на такой относительно небольшой территории проживало более сотни различных народов, что усложняло проведение национальной политики;

• во-вторых, как известно, гражданский оккупационный режим на территории Крыма был таким только юридически, в реальности же вся полнота власти принадлежала командующему местными частями вермахта;

• в-третьих, с 1941 по 1944 год Крым являлся либо зоной боевых действий, либо прифронтовым районом, что очень влияло на политику оккупационных властей.

Все это заставляло местные органы пропаганды проявлять необычайную гибкость и ловкость, чтобы порой доказать недоказуемое и оправдать неоправданное.

Как же была организована пропаганда на оккупированных советских территориях? Первоначально решение этого вопроса было возложено на ОКВ. Его руководство, через Отдел армейской пропаганды, возглавляемый генерал-майором П. фон Веделем, создало при штабах каждой из групп армий специальные батальоны или отделы пропаганды (Abtailung), а при штабах полевых и воздушных армий и танковых групп – роты пропаганды (Propaganda Kompanie – PK)^[138].

При командующих группами армий имелись специальные офицеры пропагандистского штаба, которые направляли и контролировали деятельность батальонов и рот пропаганды. Батальоны пропаганды имели подразделения печатников и мобильные типографии, оборудованные в машинах или железнодорожных вагонах, команды по распространению листовок с помощью аэростатов и артиллерийских средств. Аналогичной структура подразделений пропаганды была в ВВС и ВМС. Батальоны пропаганды распределялись по отдельным регионам СССР (K – «Кавказ», B – «Балтика», W – «Белоруссия», U – «Украина», D – «Дон»). В их составе были отряды (Staffel), которые направлялись в крупные населенные пункты. В задачи этих отрядов входило: выпуск печатных изданий для населения, использование стационарных советских радиостанций и многочисленных передвижных радиопередающих станций, предназначенных специально для вещания на войска^[139].

После передачи оккупированных территорий под управление гражданской администрации все функции пропаганды должны были перейти от армии к министерству оккупированных восточных областей А. Розенберга. В свою очередь, органы пропаганды последнего, так же как и органы армейской пропаганды, должны были согласовывать свою деятельность с министерством народного просвещения и пропаганды Й. Геббельса, осуществлявшего это сотрудничество через специальный отдел «Восток» (руководитель – д-р Э. Тауберт).

Каким же образом первоначально осуществлялась пропаганда на оккупированных советских территориях?

Ее руководителем и творцом с полной уверенностью можно назвать Розенберга, у которого «в отношении к русскому народу… оспаривают первенство, с одной стороны, зоологическая ненависть к нему и, с другой, полное и самовлюбленное ничегонезнание»^[140].

Методы пропаганды и вовсе не отличались разнообразием. Один из очевидцев – русский эмигрант А. Казанцев – вспоминал, что в занятых областях «издаются брошюры, газеты, журналы и среди них нет ни одного русского органа. Какие-то безграмотные зондерфюреры, на безграмотном русском языке из кожи лезут, чтобы доказать превосходство немецкого народа-господина над остальными народами мира, и уж прежде всего, конечно, над русским народом, который должен быть благодарен за то, что фюрер берется решать его судьбу»^[141].

Как же обстояли дела с организацией пропаганды в Крыму?

Несмотря на то что Крым уже к ноябрю 1941 года был занят немецкими войсками, а на его территории формально был организован генеральный округ «Крым», систематической пропагандой здесь не занимались ни военные, ни гражданские власти. Она носила спорадический характер, связанный прежде всего с требованиями данного момента. К тому же начавшееся в декабре 1941 – январе 1942 года советское наступление поставило перед немецким командованием другие задачи. К вопросам организации пропаганды оно смогло вернуться только к концу лета 1942 года, и вызвано это было следующими двумя причинами: окончательной очисткой Крыма от советских войск и тем, что Крым предполагалось использовать в качестве плацдарма для наступления на Кавказ. Для этого же надо было обеспечить лояльность проживающего здесь населения.

«Я постепенно убеждался, – писал один из немецких офицеров, – что усилия наших солдат будут напрасными, пока не будет найдено правильное решение политических, экономических и человеческих проблем для зоны с населением в 50–70 млн человек»^[142].

Стало ясно, что немецкая пропаганда на оккупированных территориях вообще и в Крыму в частности требует коренных изменений. Поэтому приказом ОКВ от 5 сентября 1942 года из состава батальона пропаганды «Украина» был выделен второй отдельный взвод, который 15 сентября был преобразован в штаб пропаганды «Крым» отдела пропаганды «Украина». Его резиденций был определен Симферополь^[143].

Гитлер в свое время писал: «Чем лучше сработана пропаганда, тем меньше число членов, и наоборот…»^[144] Этот принцип и был положен в основу организации органов пропаганды в Крыму. Уже 24 сентября 1942 года по штабу пропаганды «Крым» был издан приказ № 2, посвященный персональным назначениям: было создано руководство штабом и учреждены специальные отделы (активной пропаганды, культуры, прессы, кино и радио). Начальником штаба был назначен лейтенант Фрай. Руководителями отделов, или «деловыми пропагандистами», стали:

• зондерфюрер д-р Манс (отдел активной пропаганды);

• зондерфюрер Рэк (отдел культуры; одновременно он являлся заместителем начальника штаба);

• зондерфюрер Маурах (отдел прессы);

• зондерфюрер д-р Кюнеманн (отдел кино; одновременно он являлся офицером особых поручений по кадровым и организационным вопросам);

• зондерфюрер Шарнке (отдел радио).

• помимо этих отделов в штаб входили технический отряд (начальник-техник – унтер-офицер Герстнер) и редакция «Крымской немецкой газеты» (позднее она называлась «Борьба»), выходившей на немецком языке и предназначенной для распространения среди немецких оккупационных частей (главный редактор – зондерфюрер Трондле)^[145].

Для более глубокого проникновения пропаганды во все районы Крыма были образованы «внешние пункты» штаба пропаганды. В дальнейшем происходило их разукрупнение, которое было завершено в первой половине 1943 года. На 27 февраля 1943 года организационно-территориальная структура штаба пропаганды «Крым» была следующей:

• штаб пропаганды «Крым» непосредственно обслуживал Симферопольский район и район Зуи; ему подчинялись следующие пункты: Бахчисарай, Карасубазар и Биюк-Онлар;

• подразделение штаба в Евпатории (руководитель – зондерфюрер Мильдер) непосредственно обслуживало Евпаторийский район, Ак-Мечеть и Саки; ему подчинялись следующие пункты: Фрайдорф, Ак-Шейх и Джурджи;

• подразделение штаба в Джанкое (руководитель – вахмистр Зорге) непосредственно обслуживало Джанкой, Армянск, Курман-Кемельчи, Колай, Сеитлер и Ички;

• подразделение штаба в Феодосии (руководитель – зондерфюрер Рамер) непосредственно обслуживало Феодосию, Ислам-Терек, Старый Крым и Судак;

• подразделение штаба в Ялте (руководитель – зондерфюрер Бауман) непосредственно обслуживало Ялту, Ялтинский район и Алушту;

• подразделение штаба в Севастополе (руководитель – вахмистр Кюльмер) непосредственно обслуживало Севастополь и Балаклаву^[146].

В задачи штаба пропаганды, в первую очередь, входили пропагандистские мероприятия, которые служили для «руководства населением и его просвещением». Руководящие указания штаб получал от отдела пропаганды «Украина» и согласовывал их с приказами командующего войсками вермахта в Крыму.

Также в задачи штаба входила организация тематических направлений пропагандистской работы:

• под активной пропагандой понималась работа среди местного населения посредством собраний, демонстраций плакатов, листовок, брошюр, читален, витрин и посредством использования агитмашин с радио;

• отдел прессы занимался руководством всей местной печатью и изданием газеты на немецком языке для нужд оккупационной армии и немецкой администрации;

• отдел кино занимался охватом и вводом в эксплуатацию всех кинотеатров, а также организацией киносеансов для местного населения и немецких военнослужащих;

• отдел радио занимался обслуживанием и созданием программ для радио и высокочастотных установок;

• отдел культуры занимался руководством и обслуживанием всех театров, оркестров и трупп, а также художественным руководством и контролем их работы по обслуживанию местного населения и немецких войск; контролем над всеми имеющимися книгохранилищами и читальнями; контролем за учебной литературой и руководством местными педагогическими кадрами^[147].

Помимо работы среди гражданского населения штабу настойчиво рекомендовалось «по мере сил выполнять все распоряжения главнокомандующего (немецкими войсками) в Крыму по обслуживанию немецких частей».

Работе штаба и ее результатам придавалось такое большое значение, что в одном из приказов напоминалось: «…Предоставление своевременных отчетов чрезвычайно важно для планирования пропагандистской работы отделов пропаганды ОКВ. Поэтому ни под каким видом недопустима задержка в предоставлении отчетов»^[148].

В связи с этим сам штаб и его внешние пункты ежемесячно были обязаны предоставлять в высшие командные инстанции (отдел пропаганды «Украина» и командование войсками вермахта в Крыму) отчет по следующим пунктам:

1. О настроениях населения (общее моральное состояние, изменения в нем, их причины, влияние пропагандистских мероприятий, вражеская агитация, ее методы и средства, слухи, выступления советских партизан, их деятельность, участие штаба пропаганды в борьбе с ними;

2. О собственно пропагандистской работе (проведенные мероприятия, предложения и пожелания);

3. Об особых пропагандистских мероприятиях^[149].

Кадровый состав штаба пропаганды «Крым» состоял из трех категорий работников. Первая, в основном руководители, включала в себя сотрудников германского министерства пропаганды или отдела пропаганды ОКВ. Во вторую входили сотрудники-немцы, которые либо родились и выросли, либо долгое время жили в России или СССР. Примером такого сотрудника являлся руководитель отдела прессы д-р Маурах. Его отец был врачомокулистом и до 1920 года жил в Крыму, где и родился Маурах. После разгрома Врангеля его семья выехала в Германию^[150]. Эта категория сотрудников была связующим звеном между первой категорией и третьей – самой многочисленной, – в которую входили местные кадры. Здесь предпочтение в первую очередь отдавалось лицам, знакомым с системой советской пропаганды, однако их недостаток ощущался до самого 1944 года, и поэтому брали всех желающих^[151].

Отделения и штабы пропаганды, в том числе и штаб пропаганды «Крым», должны были повторять, в миниатюре, министерство народного просвещения и пропаганды Третьего рейха. По его примеру должны были быть организованы и направления их деятельности, связанные с различными областями пропагандистской работы, правда, со скидкой на то, что эти «министерства в миниатюре» действовали на оккупированной территории.

К концу 1942 года изменения в оккупационной политике коснулись прежде всего сферы народного образования, которое до этого находилось в очень плачевном состоянии. Анализируя причины недовольства населения оккупационным режимом, один из офицеров немецкой разведки В. Штрик-Штрикфельдт писал, что «высшие школы и прочие учебные заведения продолжали оставаться закрытыми. Хотя с приходом германской армии во многих местах школы возобновили занятия, появлявшееся затем гражданское управление разрешало обучать детей лишь чтению, письму и основным арифметическим правилам»^[152].

В Крыму же, который почти в течение года являлся зоной боевых действий, дела обстояли еще хуже. Все школьные помещения были отданы воинским частям. Школьный инвентарь пошел на топливо. Учебные пособия – выброшены. Интеллигенция оказалась без работы. Учителя, врачи, инженеры были вызваны на биржу труда и направлены на работу по уборке улиц, обработке огородов и садов.

Вопрос образования напрямую был связан с молодежной политикой, которую оккупанты поначалу просто игнорировали. Молодежь была предоставлена самой себе. «Уже сейчас можно заметить, – писал один из свидетелей событий оккупации, – как получили развитие идеи анархизма, особенно среди молодежи. Ход мыслей в основном таков: государственная власть, как большевики, так и немцы, приносит народу лишь лишения и гибель… а посему – долой всякую власть… Стал модным скептицизм. Сомневаются во всем… не давая взамен ни одной здравой и ясной мысли»^[153].

В связи с этим, чтобы «оторвать молодежь от Востока и приобщить ее к арийскому Западу», было решено полностью поменять всю оккупационную политику в сфере народного образования и воспитания молодежи.

14 мая 1943 года штаб пропаганды «Крым» пригласил на совещание лучших учителей Симферополя, с целью решить некоторые вопросы воспитания молодежи. Пришло довольно много учителей. Гость из Берлина д-р фон Ройтер произнес перед ними речь. Также было продемонстрировано несколько документальных фильмов. По общему мнению, встреча прошла интересно, однако учителя остались немного разочарованы, так как не смогли извлечь из нее какие-либо практические советы для своей повседневной работы. О воспитании юношества и вовсе ничего сказано не было. Поэтому было решено это совещание считать только первым шагом во взаимоотношениях штаба и крымских учителей^[154].

На наш взгляд, было две основные причины, по которым учителя и пропагандисты не смогли найти общий язык. Во-первых, это противодействие оккупационных властей. В одном из отчетов фюреру СС и полиции округа «Симферополь» СС-гауптштурмфюрера Штекера сказано: «Хотя зондерфюрер Рэк (руководитель отдела культуры штаба) уже давно обратил внимание отдела культуры на необходимость составления новой учебной программы, городской комиссар Хюн сказал, что этого делать не следует… Уже два месяца (по распоряжению штаба) заседает комиссия, имеющая целью проверку большого количества школьных учебников. Однако и в этой области придется еще долго ожидать каких-либо результатов»^[155].

Другая же причина заключалась в том, что «школьная молодежь старших возрастов, несомненно, выражает еще черты духовной связи с Советами», что она сохраняет свое прежнее мировоззрение и привычки и по большей части большевистски настроена. По мнению немецких властей, виной этому в большинстве случаев являлись школа и учитель, так как за девятнадцать месяцев оккупации не произошло ничего, чтобы перевоспитать школьную молодежь. Программа преподавания стала аполитичной: ее марксистское содержание не было ничем заменено. Вследствие этого преподавание сделалось полностью формальным.

Фюрер СС и полиции Штекер видел следующие причины этого «легального саботажа»:

1. Учителя – в основном старые и больные люди, лишенные энергии, сломленные их жизнью в СССР; они не стремятся ни к чему, кроме покоя;

2. Ко всем учителям проявляется мало внимания, их труд плохо оплачивается, и поэтому они плохо настроены;

3. Значительная часть учителей считается с возможным возвратом советской власти и пытается поэтому как можно меньше скомпрометировать себя;

4. Часть учителей настроены пробольшевистски и более или менее открыто поддерживают враждебные настроения юношества.

Кроме того, много трудностей для оккупантов создавал и отдел культуры Симферопольского городского управления, который, по мнению немцев, работал отвратительно, даже не зная, что творится в школах, за которые он должен был отвечать^[156].

Поэтому, учитывая все недостатки, отдел культуры штаба пропаганды решил принять ряд мер, чтобы в следующем учебном (1943/44) году система образования в Крыму отвечала всем требованиям оккупационных властей. Эти меры заключались в следующем.

С целью вызвать у молодежи чувство благодарности за «освобождение от большевизма» ей все время необходимо было внушать, что вся ее «трагедия… заключалась в том, что (она), стремясь служить своему народу, на деле служила еврейско-большевистской идее интернационализма»^[157].

В июне 1943 года было принято постановление об обязательном школьном обучении, проект которого внес руководитель школьного отделения Симферопольского городского отдела культуры Шалалиев. Это было связано с тем, что «за последнее время количество учеников резко упало (от 6 до 4 тыс.), хотя из них лишь небольшая часть, около 150 человек, отправлены в Германию… Наибольшую же часть представляют уклоняющиеся от учебы, из-за страха перед трудовой повинностью»^[158].

Одновременно командующий войсками вермахта в Крыму пригрозил наказанием всем родителям, чьи дети без присмотра бродят по улицам, а не находятся на занятиях^[159].

За основу построения учебного процесса была взята немецкая модель, которая заключалась в следующем: «Когда командир производит смотр в своем полку, он выбирает место, с которого может видеть и владеть всем фронтом, и с этого места раздается его команда. Так и учитель: с одного места должен он господствовать над всем классом, и это место – учительская кафедра»^[160].