Завет Чингисхана. Доблестным предкам посвящается

© Олег Иралин, 2021

ISBN 978-5-0055-7679-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1
Когда кончается детство

Глава 1 Закон Степи

Весна щедро дарила тепло, и солнечные лучи разлились по всей необъятной степи, позолотив вершины далёких сопок. Онон, давно освободившийся ото льда, нёс свои волны, завораживая бликами, и в прозрачной его воде тут и там сновали стайки рыб. В небесной выси всё не смолкал щебет птиц, но вскоре его перекрыли звонкие мальчишеские голоса. Четверо братьев делили рыбу, только что выловленную на крючок. Худоба их выдавала скудность той пищи, которой приходилось им довольствоваться, а потёртая, изорванная во многих местах одежда висела лохмотьями, подтверждая то, что мальчикам давно уже приходится выживать. Спорили двое старших. Младшие лишь изредка вставляли слова, каждый поддерживая одного из спорящих. Ссора всё разрасталась, и после замечания самого младшего – Хасара, готова уже была перерасти в драку.

– Послушай, Бектэр! – воскликнул мальчик в запале – Знаешь сам, что крючок, на который попалась сохосун, заброшен Тэмуджином! Так зачем присваиваешь чужое, поступая нечестно? Мало того, что кривишь душой, но и идёшь против того, кто остался за главу рода!

– Главу рода! – повторил возмущённо Бектэр, нависая над малым ростом Хасаром – А кто решил, что главой рода должен быть именно он?

– Наш отец решил – Есугэй-багатур! – с жаром отвечал Тэмуджин, опережая Хасара.

Этот широкий в плечах, хотя и до крайности исхудавший тринадцатилетний подросток превосходил ростом своих младших братьев, но уступал в нём старшему, Бектэру. Тот, родившись на два года раньше, ощутимо перегнал его в весе и силе. Он и Белгутэй приходились сводными братьями Тэмуджину, и родились от Сочихэл – рабыни, добытой багатуром в одном из степных набегов. Зато мать Тэмуджина и Хасара Оэлун, отбитая у меркита Эке-Чиледу позже, сразу же была объявлена женой. Она родила своего первенца, Тэмуджина, когда у Сочихэл уже подрастал Бектэр. И теперь сводные братья, глядя исподлобья, спорили, готовые наброситься друг на друга.

– Когда отец наш, Есугэй, оставлял тебя старшим в роду, то ум его был замутнён, ибо болезнь давно одолела его! – отвечал Бектэр с нескрываемой злостью – Иначе вспомнил бы он обычай, давно чтимый в степи: главенство рода передаётся только старшему сыну!

– Но ты сын, рождённый от рабыни! – вспылил Тэмуджин, озвучив то, о чём старались не говорить в семье – И единственная жена отцу нашему – моя мать!

– Твоя мать взята им с боя, равно как и моя! – не замедлил с ответом Бектэр – А значит, такая же рабыня, причём вторая по счёту!

– Как смеешь ты так говорить о моей матери! – вскричал Тэмуджин и набросился на обидчика, но тот с лёгкостью свалил его на землю, и сбил с ног снова, когда поверженный попытался подняться.

– Видишь, смею! – заявил он тоном, полным превосходства – Что можешь ты возразить, когда у меня сила? Не ты, а я старший в роду, тебе же никогда не поднять бунчук отца!

Тэмуджин наконец встал на ноги, тяжело дыша, и, глядя на сводного брата ненавидящим взглядом, не проронил больше ни слова. А Бектэр, довольный достигнутой победой, позвал Белгутэя:

– Пойдём, брат, нас ждёт новый улов!

Обратно Тэмуджин и Хасар возвращались с пустыми руками. После произошедшей ссоры они уже и не помышляли о продолжении рыбалки. Поспешив в юрту, они бросились к Оэлун, занятой починкой одежды Тэмугэ, их младшего брата. Тот молча сидел рядом, наблюдая за матерью. В стороне Сочихэл расчёсывала гребнем волосы их сестры Тэмулун, и он, словно кораблик, плыл по огненно рыжим волнам.

– Братья Бектэр и Белгутэй силой отобрали у нас блестящую рыбку сохосун, которая клюнула на крюк! – с жаром произнёс Тэмуджин, и Хасар поспешил дополнить слова его подробным рассказом.

Но мать, вопреки ожиданиям, не стала поддерживать их. Коротко взглянув на невозмутимую Сочихэл, она только и сказала сокрушённо:

– Ах, что мне с вами делать? Что это так неладно живёте вы со своими братьями? Ведь у нас, как говорится, нет друзей, кроме своих теней! Нет хлыста, кроме скотского хвоста!

Она снова взглянула на Сочихэл и продолжила укорять родных сыновей:

– Нам надо думать о том, как отплатить за обиду тайджиутским братьям, а вы в это время так же не согласны между собою, как некогда пятеро сыновей праматери вашей Алан-эхэ. Не смейте так поступать!

Не по вкусу пришлись эти слова Тэмуджину с Хасаром, и стали они роптать:

– Ведь совсем недавно они точно также отобрали у нас подстреленного жаворонка, а теперь вот опять отняли! – промолвил Тэмуджин хмуро – Как же нам быть в согласии?

Но Оэлун молчала, давая понять, что сказанного и так довольно. И сыновья, не получив поддержки матери, поспешно ушли, а Оэлун лишь тяжко вздохнула. Прошло шесть лет с тех пор, как подлые татары отравили её мужа, Есугэя-багатура. Многим обязаны ему монгольские рода. Свежи в памяти тяжкие времена, отмеченные кровью и горем. Исконные враги найманы захватывали предгорья Алтая, а меркиты хозяйничали на берегах Байкала. Но с полуденной стороны надвигался ещё более страшный враг – чжурчжени. Покорив половину Китая, они не оставляли намерений подмять и свободные народы, кочевавшие на просторах Степи. Их верные псы – татары, пользуясь поддержкой Поднебесной, то и дело чинили зло, неустанно тревожа набегами. Есугэй не был ханом – всего лишь вождём одного из родов Борджигин – Киятов, то есть светлооких. Ханом когда-то был его дядя – Хабул, но по преданию, род этот имел божественное происхождение, и восходил к прародительнице монголов – Алан-Гоа. В те недавние годы лишь Есугэй смог объединить разрозненные монгольские рода и дать укорот врагам, что наседали со всех сторон. Но вот не стало мужа, и разбежался Улус, собранный им с таким трудом. Наряду с другими, бросили семью своего вождя и родственные киятам тайджиуты, оставив одних посреди голой степи. Забрав почти весь скот, откочевали вниз по реке Онон, но на этом не закончились беды женщин и детей их. Нежданно-негаданно объявил о своих притязаниях Таргутай-Кирилтух – дальний родственник и бывший друг мужа. Давно не давали ему покоя победы Есугэя. Жгла чёрная зависть к его успехам, ко всё возрастающей славе в Степи. И вот, когда не стало того, кто избавил монголов от неминуемой гибели, решил Таргутай достигнуть вожделенной власти, добиться титула хана! Тогда зазвенят струны, запоют хвалебные песни акыны, а там… Там падут ниц степные народы, склонят головы пред сыном знаменитого Амбагай-хана! Сейчас всё складывается в его пользу, но признанию ханом мешает одна преграда – сын Есугэя Тэмуджин! Свежа ещё память о его отважном отце, много людей готово встать под бунчук багатура, когда подрастёт молодой волк! Сложны, ох как сложны правила, допускающие передачу власти в Степи! От отца к племяннику, дяде и младшему брату. И ещё есть слово – завещание властителя, высказанное перед кончиной. Давно уже нет Есугэя, но слово его накрепко засело в умах людей. А он, идя наперекор Закону Степи, прямо указал наследовать Улус свой старшему сыну от Оэлун – Тэмуджину. Обширен был Улус багатура, много народов собрал он под своей сильной рукой, числом в сорок тысяч юрт. И в составе их – тайджиуты, нойоном которых он, Таргутай-Кирилтух! Но почему сын одного хана должен подчиняться правнуку другого! Именно он, Таргутай-Кирилтух, должен наследовать власть как дядя умершего! Так зачем идти в поводу ныне покойного багатура, смиренно исполняя его предсмертный каприз! Так думает Таргутай, думает его близкая и дальняя родня, думают многие… Но главное – нет сейчас у Оэлун защиты, а у главы тайджиутов – вся власть не только над своими, но и примкнувшими к нему другими родами, что не в силах выстоять в одиночку. Ласков был Кирилтух, да дорого обошлась его «доброта». Увёл он тайджиутов и других, бывших рядом. Остались вдовы Есугэя одни, без всякой защиты, имея только пару кляч, а из оружия – всего то лук да пучок стрел. Трудно, ох как трудно пришлось ей и Сочихэл. Семеро детей осталось у них на руках. Откочевав подальше от недобрых глаз, принялись они добывать пропитание. С раннего утра вдовью шапочку покрепче приладят, поясом платье повыше подберут. По Онон-реке вверх и вниз пробегут, по зёрнышку с черёмухи да диких яблонь соберут, и день и ночь своих деток пестовали. С лукошками в степь уйдут, на варево корней накопают, корней судун да корней кичигина. Черёмухой да луком вскормленные, подрастают их дети. Корнем джаухасуна вспоенные, набирают силу. Уже сами стараются матерей накормить – на крючья рыбёшку негожую притравливают, ленков да хайрюзов выуживают. А невод сплетут – плотву неводят! Давно привыкли Оэлун с Сочихэл к невзгодам, как и дети их. И всё бы хорошо, да появилась ещё забота – вошедший в пору возмужания Бектэр. Непоседливый с малых лет, он к своим пятнадцати обнаружил скверный норов. В эту зиму он всё чаще отлынивал от поручаемых ему дел, стал задирать родных сыновей Оэлун, а когда та принималась корить, то смотрел на неё исподлобья, поблёскивая глазами. Конечно, женщина понимала причину недовольства Бектэра, и с ужасом ждала, когда оно выльется в открытое неповиновение. Но что она могла сделать, случись оно сейчас? Бектэр силён, гораздо сильнее Тэмуджина, так что говорить о других младших её сыновьях!

В стороне, пряча взгляд, затаилась Сочихэл. Уж ей-то точно ведомы намерения её сына! И в самом деле – не на пустом же месте вызрели его притязания на старшинство в роду! Ждёт, ждёт олхонутская лиса, когда полностью окрепнет Бектэр. Когда, оставив в тени своих братьев-соперников, открыто заявит о своих правах! Но что может сделать она, Оэлун? Давно уже не властная хозяйка семьи, она всего лишь оттягивает страшную развязку, надеясь на чудо. И то сказать – на стороне Сочихэл степной закон, за ней же – только слово почившего Есугэя! Всего лишь слово, и ни одного воина, ни одного храброго мужа за спиной! Впрочем, был один… Умирая, Есугэй поручил свою семью заботам самого верного нукера – Мунлика из рода Хонхотан, ведущего своё начало от их общего предка – благословенного Хайду! И тот, выполняя волю своего нойона, честно исполнил обет, пока достало сил. Но однажды, когда давно уже все покинули их, Мунлик сказал, выбрав время, когда остались они наедине:

– Пришло время расстаться и нам, Оэлун! Правду говорят люди: «Тут ключевые воды пропали, бел-камень треснул!» Дважды уже присылал ко мне своих слуг Таргутай, и теперь, после многих угроз его, не хочу навлекать беды ни на вас, ни на семью свою!

В тот же день он отъехал, стараясь не встречаться взглядом с женщинами и детьми, высыпавшими из юрты.

– Как же так, дядя Мунлик! – воскликнул Тэмуджин с горечью, когда тот поравнялся с ним – Бросаешь нас, оставляя одних! Ужели забыл слово, что дал моему отцу!

Оэлун заметила, как щёки Мунлика стали пунцовыми, как дрогнула рука, сжимающая повод, и громко сказала прежде, чем камча хлестнёт по коню:

– Не суди сгоряча, сынок! Поблагодари дядю Мунлика за то, что он один был защитой и опорой всё то время, когда другие давно покинули нас!

Откочевал верный Мунлик, но не оставил. Не прошло и месяца, как объявился снова, ведя в поводу навьюченного поклажей солового мерина.

– Вот вам животина со скарбом! – сказал он – Всё какое-то подспорье в хозяйстве!

Не раз ещё, в тайне от тайджиутов, навещал он в безбрежной степи одинокую юрту, помогая выжить вдовам и их детям. Но давно не видно Мунлика, да и какая помощь от него в разрешении конфликта, назревшего в чужой семье?

Рядом хлопала совсем светлыми, есугэевскими глазёнками малышня, и Сочихэл, тая усмешку, продолжала старательно расчёсывать волосы сидящей рядом Тэмулун. Снова вздохнула Оэлун, и склонила голову, возвращаясь к шитью. Рубашка Тэмугэ, доставшаяся ему от трёх братьев, пестрила заплатами и уже просвечивала во многих местах. В который раз вспомнилась совсем недавняя, но оставшаяся в прошлом жизнь с Есугэем, когда она и дети её не знали недостатка ни в чём. Разве могла она подумать тогда, что придётся ломать голову, размышляя, чем накормить сыновей и дочь, утруждать руки, чтобы чем-то прикрыть наготу? Бедность прилепилась спутницей, и приходится трудиться от зари до заката, чтобы не умереть от голода и холода, прятаться, избегая враждебных глаз. Но что будет завтра? Что уготовано в грядущем?

А между тем сыновья её, Тэмуджин с Хасаром, не сидели сложа руки. Но совсем другие заботы терзали их разгорячённые сердца.

– Нельзя оставлять Бектэра безнаказанным! – заявил Тэмуджин – Достаточно он уже причинил нам обид, сколько будем терпеть впредь? Выберем время, когда он будет пасти лошадей один, и набросимся вдвоём! Только так сможем одолеть его, зададим трёпку, чтобы он и не помышлял больше поднимать руку на нас!

Хасар с готовностью согласился, но тут же спросил:

– Чем займёмся теперь? Пойманная тобой рыба в руках Бектэра, а в животах наших пусто со вчерашнего дня. А ведь нам надо ещё позаботиться о Тэмулун, матери и младших братьях!

Не долго думая, решили провести остаток дня охотясь. Но до самого вечера неудача преследовала их. Лишь перед заходом солнца Хасару удалось подстрелить тарбагана и они, усталые, возвратились с добычей. Следом за ними в юрту ступил Хачиун – третий сын Оэлун. В свои девять он, как и все сыны степи, уверенно держался в седле, и целый день провёл, выпасая небольшой табун из нескольких лошадей. Он устало опустился на расстеленную кошму и отложил в сторону камчу. Юрта вскоре наполнилась запахом мясного супа, который принялась варить Оэлун, в считанные минуты разделавшая тарбагана. К тому времени Сочихэл со своими сыновьями уже успела поужинать выловленной рыбой. Ещё ранним вечером, когда солнце расплёскивало последние лучи по темнеющей степи, Бектэр с Белгутэем переступили порог с гордым видом. Руку старшего оттягивало ведёрко с водой, в котором плескалось несколько рыбёшек. «Какая из них та, что отобрана у моих сыновей?» – подумала тогда Оэлун, бросив взгляд на улов. Обида захлестнула сердце, но она сдержалась, промолчав. Сейчас же, помешивая в котле варево, она с удовольствием вдыхала исходящий из него запах. Сами собой прошли грустные мысли, и довольство сменило досаду. Сегодня её дети лягут спать сытыми, а что будет завтра – об этом известно одному Тенгри! «Ничего, всё образуется! – с надеждой подумала женщина – Вот уже подрастают сыновья, и не сломить суровому ветру окрепшие побеги! А Бектэр… Быть может, успокоится и он! Наверное, надо просто перетерпеть, выждать, когда всё образуется само собой! Ведь недаром они с Сочихэл проводили дни в непосильном труде, выхаживая своих детей! Так неужели глупое упрямство Бектэра способно разрушить её мечты!

В следующий день настала очередь пасти табун сыновьям Сочихэл. Утро выдалось ненастное, задул промозглый ветер, и поверхность Онона покрылась рябью. Тэмуджин с Хасаром решили продолжить охоту, но в этот раз забраться поглубже, в самые заросли орешника, что росли у подножия сопки Тергун. Дальше, на самой вершине её, густой шапкой разросся непроходимый лес, но редколесье вокруг кишело дичью. Конечно, был высок риск повстречаться с волчьей стаей, но соблазн был велик, и мальчики рискнули. Они подошли к опушке, продрались сквозь колючие кусты, и залегли в ожидании. Вскоре на опушку, осторожно перебирая копытами, вышла олениха. Она опустила голову к роднику, и мальчики приподнялись, готовые уже пустить стрелы, но животное насторожилось. Через мгновение оно уже мчалось прочь, и охотники в досаде опустили луки. Будь они на открытом пространстве, то не замедлили бы выпустить стрелы, но здесь мешали густые ветви, и приходилось ждать другую добычу. Но прошла минута, и стала понятна причина испуга оленихи. С той стороны, откуда пришли они сами, послышался топот. Из-за возвышенности показались лошади с всадником на одной из них. Узнав Бектэра, братья переглянулись.

– Вот ведь какой негодяй! – воскликнул Хасар в сердцах – выследил нас и пригнал табун затем, чтобы испортить охоту! Пойдём и проучим его сейчас же!

– Рано! – осадил его брат, нахмурившись – Как достанем его пешими, когда он на коне? Дождёмся, когда сойдёт он на землю испить ключевой воды, а там, подобравшись, и наскочим, не дав опомниться!

Мальчики остались на месте, выжидая, а табун всё приближался. У самой опушки лошади перешли на шаг и вскоре встали, щипая молодую траву. Но Бектэр не спешил покидать седла. Не замечая братьев, он то и дело приподнимался на стременах, вглядываясь куда-то в сторону. Ждали долго. Сырая земля холодила занемевшие тела, но мальчики упорно лежали, не желая выдавать себя раньше времени. И вот, когда они уже собирались подняться в полный рост, послышался топот копыт с той стороны, куда с таким нетерпением смотрел Бектэр. Вскоре к табуну приблизился одинокий всадник в лисьем малахае и с выпирающим из-под распахнутой лёгкой шубы животом.

– С трудом отыскал тебя, Бектэр! – громко произнёс он, остановив коня рядом с притаившимися охотниками.

Их сводный брат поспешил подъехать и радостно приветствовал путника:

– Здравствуй, дядя Хабич! Нарочно пригнал табун, чтобы легче было увидеть меня!

– Где же ваша юрта? – спросил приезжий.

Он вгляделся в раскинувшуюся перед ним степь, но взгляд его ни на чём не задержался.

– Вон там! – всё тем же радостным тоном отвечал Бектэр, протягивая руку – Слева от возвышенности и дальше низинка. Она совсем не видна, если смотреть со стороны. В неё и спрятала нас глупая Оэлун. Она, старая гусыня, думает, что никто не найдёт её в том месте!

– Она гораздо умнее, чем ты думаешь! – не согласился с ним Хабич – не каждый мужчина догадался бы так спрятать своё становище! Но когда же вы собираетесь сниматься с места? И куда направит стопы Оэлун в следующий раз, когда тревога вновь овладеет её сердцем?

– Уж не знаю, когда взбредёт ей в голову такая затея! – хмыкнул мальчик – Мы с матерью и Белгутэем давно устали бегать от людей. Чего бы лучше: признать законным ханом Таргутая-Кирилтуха, и жить в вашем Улусе припеваючи, не зная нужды и страха! Бродим в одиночестве, словно стая волков, что таится открытых мест! Бегаем, словно звери, гонимые облавой!

– Так что же с очередной стоянкой? – напомнил Хабич – Где собирается прятаться Оэлун?

Бектэр назвал, и приезжий довольно оскалился.

– А что Тэмуджин? – продолжил он расспросы – Всё также мечтает встать во главе отцовского Улуса?

– Мечтает! – подтвердил Бектэр с нескрываемой злостью – Но зря! Старший в роду я, и дай время, скоро совсем отобью у него охоту зариться на то, что по праву ему не дано!

Лицо незнакомца расплылось в довольной ухмылке.

– Хорошо! – заметил он с одобрением – Вернувшись, скажу Таргутай-Кирилтуху, что у Сочихэл подрастает достойный наследник Есугэя. Скоро, через каких-нибудь пару лет, будешь у его стремени верным нукером!

С этими словами Хабич огрел камчой коня и ускакал, оставив сияющего Бектэра, но тот недолго оставался один. Затаившиеся братья слышали всё, вплоть до последнего слова. Они остались лежать, выжидая, и вскоре терпение их было вознаграждено. Решив утолить жажду, Бектэр спрыгнул с коня и склонился над родником. Когда же он поднял голову, то увидел перед собой Тэмуджина. В руках его выгнулся лук, на который уже наложена была стрела, а в глазах – решимость. Бектэр оглянулся в поисках второго, и увидел его. Хасар подкрался со спины, отрезая путь к бегству, и тоже изготовился к стрельбе. Он понял всё: и то, что тайна его раскрыта, и намерение сводных братьев исполнить закон Степи. Издревле у всех кочевников измена считалась самым тяжким преступлением, перед которым блекло даже убийство. За последнее полагалась смерть одного лишь убийцы, но за предательство – смерть всего рода! И всё же ещё оставалась надежда. Глядя в глаза Тэмуджину, Бектэр произнёс подрагивающим от волнения голосом, напоминая часто повторяемую Оэлун фразу:

– Думаете ли вы о том, с чьей помощью можно исполнить непосильную для вас месть за обиды, нанесённые тайджиутскими братьями? Зачем вы смотрите на меня, будто я у вас ресница в глазу, иль заноза в зубах! На кого обопрётесь, когда у вас нет друзей, кроме своих теней, нет хлыста, кроме конского хвоста?

– Будь ты наихудшим из братьев, отнимай по прежнему добытое нами и чини другие обиды, всё равно остался бы нам братом! – прокричал Тэмуджин, готовый уже спустить с тетивы стрелу – Но теперь, предав, знаешь сам, что ждёт тебя и семью твою!

– Об одном прошу! – всё тем же звонким, дрожащим голосом произнёс Бектэр – Не разоряйте моего очага, не губите Белгутэя!

С этими словами он покорно присел на корточки, и Тэмуджин кивнул Хасару, не в силах выстрелить первым. Не раздумывая, тот выполнил то, на что не решался он сам. Стрела вонзилась в спину и вышла из груди. Бектэр вскрикнул и с удивлением уставился на окровавленный наконечник. «Сейчас поднимет голову и снова посмотрит в глаза!» – в ужасе подумал Тэмуджин, и поспешил выстрелить сам…

Как только сыновья вернулись в юрту, Оэлун всё поняла. Пригнанный прежде времени табун, отсутствие Бектэра и настрелянной дичи говорили о многом. Но главное – их лица. Суровые, с горящими глазами, в которых растерянность сквозила наряду с желанием завершить то, что уже начато.

– Где мой Бектэр?! – опередила её с вопросом Сочихэл – Что сделали вы с моим сыном?

Она поднялась с низенького стула и выронила из рук коренья, которые перебирала с Белгутаем.

– Убит! – коротко ответил Тэмуджин, стараясь не отводить взгляд – Мы подслушали его разговор с человеком Таргутая. Бектэр передавал тайджиутам сведения о нас и выполнял всё, что поручал ему враг.

При первом же слове Тэмуджина Сочихэл сжала губы, глаза мгновенно впали, утонули в брызнувшей из них влаге. Поняв, в чём обвинили её старшего сына, несчастная женщина шагнула в сторону, закрывая собой младшего, и братья подняли луки.

– Душегубы! – внезапно воскликнула Оэлун, всей душой не желая смерти оставшихся родственников – Не даром этот вот, из чрева яростно вырвавшись, сгусток кровавый в руке зажимал! Тёмное дело своё вы свершили, словно дикие псы, что лоно у матки своей прогрызают! Словно свирепый хаблан, на скалу налетающий! Львам вы подобны, чью ярость никто не уймёт! Или же кречеты вы – из засады жертву глотаете! Волкам подобны голодным – те за добычей в ненастье следят! Птица турпан пожирает птенцов своих, если увлечь за собой их не может. Смел на защиту трусливый шакал, если логово его кто потревожит! Барс не замедлит схватить, зря нападает дворняга! Вот с кем вы сходны в злодействе своём!

Оэлун перевела дыхание и бросила короткий взгляд на испуганную женщину, продолжавшую прикрывать собой оставшегося сына. И тогда она, снова воззрившись на угрюмых сыновей своих, продолжила с прежним жаром, приводя уже привычные всем доводы:

– Не время сейчас для обид! Речь ведь о том, кто поможет вам отомстить тайджиутам, раз вы не в силах сами с обидой покончить! У вас же сейчас нет дружеской сени, кроме собственной тени, нет другого хлыста, кроме конского хвоста! О чём же вы думаете, так поступая?

– Не обида нами двигала, матушка! – поправил её сын, дождавшись, когда мать наконец закончит – Знаешь сама, каково наказание за предательство, ведь ты и учила нас жить по законам Степи!

– Я не забыла наши законы… – вдруг непривычно тихим голосом произнесла Оэлун – Но так ли хорошо уяснили их вы? Сейчас стоите, нацелившись на сводного брата и вторую мать, уже успев обагрить руки родственной кровью. Кого лишили жизни, затмив рассудки свои? Предателя? Но если так, то смерти подлежит весь наш род: и Сочихэл, и Белгутэй, и Тэмулун с Тэмугэ, и я, и вы! Так покончите скорее с ними и нами, но знайте: когда проведают люди, за что убит вами Бектэр, то не замедлят разделаться и с вами! Ведь все вы дети одного отца – Есугэя-багатура! Какую же славу добавите вы к его имени, и на что рассчитываете, если нас всё же оставят в живых?!

Слушая её, сыновья опустили луки, и женщина, устало выдохнув, изрекла наставительно:

– Никто не должен знать об истинной причине смерти Бектэра. И Белгутэй с Сочихэл останутся жить, и жить вместе с нами, ибо все мы одного рода. Так поклянитесь, что оставите жизни второй матери своей и брату, не выискивая повода к завершению начатого, не тая зла на них в сердце своём!

Через три дня, сполна оплакав потерю сына, Сочихэл обратила к небу сухие глаза. Слёз больше не было, зато не покидало горе. «Я отомщу! – решила она, стоя у могилы – Обязательно отомщу. И если случится, что не справятся с ним тайджиуты, тогда оружием мести выступят меркиты!

– Мама! – тронул за рукав халата Белгутэй – А как нам быть теперь? Потеряв брата, сможем ли мы жить с детьми Оэлун, как и прежде?

Сочихэл с нежностью погладила голову своего единственного теперь сына. Уже сейчас видно, каким статным юношей вырастет её Белгутэй. Красив лицом и силён, вот только очень добродушен. Но главное – доверчив и болтлив. Ему нельзя открывать тайн. Напротив, усыпляя бдительность Оэлун, пока следует убеждать его в том, что так претит самой!

– Мы останемся с ними, мой жеребёнок! – ласково произнесла она – Ведь они – наша семья, и только держась вместе, мы сможем выжить!