Этюды черни

© Ускова О.А., 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023

Предисловие

– О господи, какая у нее разбойничья рожа!

– У него…

– ?

– Да это кот, а не кошка. У него и рожа разбойничья.

– Да-а-а, а шипел на тебя сейчас – ну совсем как та баба в ЦУМе!

– Да вон яйца какие! Знатный чувак, как бы нам в кафе-то протиснуться мимо него?

– Гаврилыч! Сволочь! Отойди от двери немедленно! Кыш, Гаврилыч! Кыш!

– Хш-ш-ш! Хш-ш-ш! Ма-о-о-о-у-у-у!

– Всё, сейчас выйду со шваброй, и никаких тебе хвостиков от угря, сволота одноухая!

Гаврилыч нехотя отходит от двери. Нежная и красивая Валерия извиняется перед новыми клиентами и проводит их в кафе мимо таблички «Осторожно! Злой кот!».

Гаврилыч пробует проникнуть в кафе между ног, но Лера непреклонно его выфильтровывает за дверь. Он подходит к моему углу и смотрит мне в глаза через стекло. Я подмигиваю. Сейчас мне принесут камбалу, и я откину дань другу и охраннику. Мы с Гаврилычем будем в шоколаде.

Такое с небольшими вариациями повторяется каждое апрельское утро в приморском кафе «Бухта» поселка Янтарный. Вот уже две недели мы с Гаврилычем собираем здесь книгу для издательства. И без него бы я не справилась. Без него и без девочки Леры. Она меня кормит камбалой и угрем. А Гаврилыч работает охранником и живым примером бойца за территорию, баб и справедливость против всяких торгашей и чужаков, стремящихся прорваться на нашу «заправку».

Среди его предков были британцы, в его венах течет кровь викингов. Вся морда расцарапана. Одно ухо надорвано и висит. Когда нужно пополнить запасы провианта, он начинает хромать перед лохами с тарелками. Действует безотказно. Вот уже семь лет он держит лучшее рыбное кафе на районе и уступать поляну не собирается.

«ЭТЮДЫ ЧЕРНИ» – роман, этюд нашего времени начала тектонических перемен.

Эта книга весь год выскакивала из меня наружу. Шумела внутри. По ночам пролезала в сны. И я решила выпустить все это в люди. Под присмотром Гаврилыча, конечно.

Эта книга – первый отпечаток Новой Реальности. Не декларация, а сутевое произведение нового революционного мира. Оно написано при моральной и экспертной поддержке моей команды, которая каждый день на роботозаводе в Томске производит эту самую реальность.

Добро пожаловать в дивный чудесный мир, где рядом с биологическими людьми уже трудятся, думают, даже сопереживают Искусственные Существа, наделенные Искусственным Интеллектом.

Все события и персонажи книги вымышлены. Любое сходство с реальными событиями случайно.

В этой книге мы с ИИ «Ипполитом» всё вместе делали:

• писали вместе. Все реплики, которые в романе принадлежат Искусственному Интеллекту «Ипполиту», действительно созданы программой Искусственного Интеллекта Cognitive Ippolit 1.0. Для идентификации я поставила около таких текстов знак Р, чтобы в будущем роботы мне плагиат не предъявили;

• закручивали сюжет вместе. ИИ «Ипполит» – полноправный главный герой книги, и на его долю выпадает многое;

• создавали новые смыслы вместе. Эпилог мы писали вдвоем: я и система Искусственного Интеллекта «Ипполит». И это самая сложная часть книги.

Ну, и последнее и самое главное: когда я заканчивала книгу и Гаврилыч уже буквально не пролезал в дверь благодаря участию в моих трапезах, от одного из моих друзей-подписчиков, который уехал военкором на передовую, пришло письмо:

«…Знаешь, здесь очень многолюдно. Все бьет ключом.

Слышны звуки стрельбы, крики, взрывы, новости, враки, хохмы, подъебки, даже короткие романы крутят. Буквально на пару часов любви. Но очень бурные. Мне тут совсем не одиноко. Я только никак не могу попасть в ритм. Ребята не думают о смерти. Они просто живут на ускоренной перемотке, выбросив смерть из уравнения. Семи смертям не бывать, а одной не миновать.

Так смешно: когда я сюда собирался, Лариса засунула мне идиотские турецкие трусы, которые все в сердечках и звездочках. Я в первый день начал переодеваться, ну, и мужики заявили, что теперь спокойны за операцию, т. к. мои трусы пойдут как психоделическое оружие массового поражения, и привязали их утром на палку, гады, в виде штандарта…

А за нами теперь ходит маленькая лохматая Маруська. Симпотная дворняжка. Она не боится никакой стрельбы. Она боится только остаться одна, без людей. Она очень старается быть полезной. Когда Витаса оглушило, контузило, она сбегала за нами и не отходила ни на шаг, пока мы его вытаскивали из завала. Мы пообещали друг другу, что Маруську заберет с собой первый возвращающийся домой… Домой… Это на другой планете… Знаешь, жизнь мне больше дома нравится, а вот люди лучше здесь…»

И когда я прочла это письмо, представление о книге дособралось в единую картину. Я поняла, зачем ее написала. Я написала ее для всех родных, друзей и подписчиков. Для людей, которых очень люблю. Чтобы не было страха в наших жизнях. Никакого и никогда. Как у моих героев. Как у этого парня с передовой. Страх всегда притягивает именно то, чего ты боишься. Лучшая стратегия – наплевать и рассмеяться.

Буквально накануне выхода книги мой старший внук (семь лет) писал в школе сочинение на тему «Мои страхи».

Я решила именно им закончить вступление, ибо круче этого я никогда не напишу по заданной теме. Я сохранила оригинальную стилистику и орфографию маленького автора. А лучшего эпиграфа к этой большой книге и не придумать.

Мои страхи

У каждого человека на свете есть страх, (кроме меня). Лично я безстрашен. Потому что в детстве родители мне говорили, что в темноте нет ничего кроме тебя и твоей комнаты. Если бы страх существовал, у него были бы глазки, как у меня, ушки острые как колья и еще у него электрический хвост. Причем четыре хвоста. Себя он закрывает маской страха. И еще у него лазерная коса. Если бы вы хотели избавиться от своего страха (Но лично я принимаю страхи за моих любимых животных), то нужно просто вдохнуть и представить, что вашего страха не существует.

Конец.

Часть 1. Постановка задачи

– …так кто ж ты, наконец?

– Я часть той силы^[1]… Ой, а какой силы? А кто я? Зачем… Ой…

Когда отменили «Фауста» Гёте

Глава 1. Постучали

– Военный, а нам оружие дадут?

– Триста тридцать пять^[2].

Из фильма «ДМБ»

«Покровка в Москве – это такое место. Там может происходить буквально черт-те что, никто и бровью не поведет. Ведь вот еще Малюты Скуратова палаты в переулке стоят нетронутыми. Весь город мэр переконопатил, а мои переулочки – как заколдованные уже несколько веков подряд», – так размышляла москвичка в пятом поколении, невысокая упитанная женщина средних лет с копной пшеничных волос, завернутая в искусно продранную шелковую хламидку.

Она, распростертая на бесконечном белом диване перед открытым в еще зеленый сентябрьский столичный двор окном, была не кем иным, как Диной Алексеевной Кусковой, Президентом холдинга «Когнитивный мозг – не вопрос!», в обиходе именуемой Русской Матерью Терминаторов и Илоном Маском в юбке.

Если бы Дину попросили описать атмосферу того рокового для всего человечества утра, то она бы, пожав плечами, заключила: «Истома…»

Ненормальная для сентября в Москве струящаяся жара из открытого окна. (Кондиционеры в доме считались вредными и включались только в крайних случаях.) Забытый на столе компьютер. Смартфон с выключенным звуком, уроненный на ковер. Бутылка теплой невкусной воды и странная тишина во дворе, невзирая на уже начавшийся рядовой рабочий день. Лень было все: шевельнуться, говорить, думать. И, уже почти задремывая, Дина вдруг услышала стук во входную дверь.

Вплывая обратно в действительность и мгновенно разозлившись на мужа, который, очевидно, забыл ключи (больше в эту дверь постучать было некому, в подъезд можно было попасть только через охранный пункт, и был бы звонок диспетчера), Президентша распахнула дверь не глядя и… поплатилась тут же.

В квартиру бодро всосались четверо молодых мужчин очень деловой наружности. В голове у Дины пронеслось: «Пистолет заперт в сейфе. Охрана отключена. Орать, орать что есть мочи!»

Она разинула рот, но первый вошедший поднял руку:

– Кускова Дина Алексеевна? Мы по поводу Искусственного Интеллекта C-pilot. Зла не сделаем, а кричать бесполезно.

Мужик сунул Дине корочку с какими-то знаками и гербами под нос. Все это время группа выдавливала ее из коридора в гостиную. Входная дверь была уже закрыта. И да, орать теперь было совершенно бесполезно. Не терпя никаких посторонних шумов, Дина еще месяц назад сама тщательно построила систему звукоизоляции своих апартаментов.

И тут, где-то поверх вполне объяснимой тревоги женщины, которая внезапно оказалась одна в закрытом помещении с четырьмя незнакомыми мужиками, возникло еще одно чувство, настолько яркое, что Дина Алексеевна даже замотала своей непричесанной головой. Как будто мутная томная пелена, которая все утро сочилась из окон, упала, как занавес в очень большом всемирном театре. И тяжелый мужской бас капризно объявил:

– Началось. Вам, Дина, пора давать последний звонок…

Дина еще раз тряхнула головой и услышала:

– Мы представляем Комиссию по Мировому Мирному Урегулированию. Хотим сделать вам заказ на разработку.

Гости являли собой вполне живописную компанию. Главный, которого Дина вычислила сразу по некоторому военному подобострастному отношению к нему остальных пришельцев, как у рядовых к старшему офицеру, внешне представлял собой помесь уйгура с исландцем в понимании хозяйки квартиры.

Крупный, спокойный, с лицом-блином, на котором глаза играли незначительную, очень прикладную роль. Остальные трое – Новые китайцы, четкие, в «Бриони», с одинаковыми движениями – пугали отсутствием эмоций на гладких азиатских физиономиях.

Дина уже пришла в себя: «Та-ак, изнасилования не будет, я точно не в их вкусе, а пытки и извращения – это может быть. Уж больно странные рожи. Но буду решать проблемы по мере их поступления». Эти мысли пронеслись в голове, и она решила взять инициативу в свои руки:

– Господа, разве мы договаривались о встрече?

Уйгур хмыкнул.

– Ну, если бы договаривались, вы могли бы и соскочить! А у нас довольно срочный вопрос. Так что извините за нарушение этикета. Но дело есть дело. И… оно взаимовыгодное!

Дина оправилась и чувствовала себя в своей тарелке, так что волна раздражения из-за того, что ее, очевидно, пытаются втянуть в какие-то дешевые торги, уже начала замещать предыдущие испуг и удивление.

– Мне от вас ничего не надо. В чем взаимность?

Старший протянул чек:

– Достаточно взаимно?

Пришла очередь хмыкнуть Дине.

– На сарае «хуй» написано, а там дрова лежат! Хотите, я вам еще чертика в этой бумажке пририсую?..

Уйгур перебил. Невзирая на массивность фигуры и стальной сверлящий взгляд маленьких глаз, у него был довольно высокий скрежещущий голос, который ужасно раздражал.

– Мы уже скинули вам аванс. На доверии, так сказать!

Дина подняла с ковра смартфон, залезла в личный банк и… Она всю жизнь была предпринимателем. Деньги были необходимой частью производственного процесса. Инструментом и смазкой, запускающим механизмом реализации самых сумасшедших идей в реальном пространстве. Больше всего на свете Дина любила строить новые события из самых неподходящих жизненных условий. Муж считал это формой садомазохистских извращений, но именно такое и держало огонь его интереса к этой сумасшедшей бабе вот уже 20 лет. Ресурсы всегда доставались по́том и кровью. А сумма на экране говорила либо об огромных новых возможностях, либо о грандиозных проблемах, а может, и о первом, и о втором одновременно. Утро перестало быть томным.

И так же, как у спортивной лошади при звуках колокола, похожего на пусковой гонг на бегах, появляется позыв к бешеной скачке, в Дине при виде аванса автоматически проснулись радушие и гостеприимство:

– Чайку, коллеги? Или покрепче чего? Может, коньяк, фрукты?..

Впоследствии Дина как стыдную ошибку вспоминала свою суету перед пришлыми заказчиками и вспыхнувшую жадность к деньгам на экране. «Никогда не суетитесь под клиентом», – мелькнуло тогда в голове из лексикона проституток девяностых. Но впрок не пошло. И Дина заискивающе уставилась на Уйгура, по-особенному щуря глаза.

– Давайте сразу к делу. Мы хотим заказать вам мелкую эксклюзивную серию APC с пилотным проектом в какой-нибудь отдельно взятой стране.

– APC? Извините, я не в терминологии…

– Artificial President of the Country, Искусственный Президент Страны. Давайте начнем с России, и если система успешно справится с пилотом здесь, то можно спокойно тиражировать ее на любое государство в мире.

В голове русской «Илоны Маск» тут же счетчик завертелся в обратном направлении: «Мутные! Мутные какие уйгуры. И деньги сразу перевели. Уже факт для следствия. Шпионаж, измена Родине, прочая интересная жизнь с “пожизненным”. Сейчас начнется вся фигня… Надо громко и внятно сливаться. Но кто же это развлекается? Китайцы? Пендосы? Наши? Конкуренты резвятся, что ли?.. Уж больно театрально… Господи, только прилегла отдохнуть на диванчик! Какая же сука эта Ноосфера! Привет Вернадскому!»

У Дины было специфичное чувство юмора, в момент наивысшей опасности ее сознание вдруг выхватывало какую-то смешную микроскопическую деталь в окружающей картинке, и она начинала искренне веселиться. Как-то в начале девяностых на нее в подъезде напал насильник, придушив захватом сзади, и она выронила сумку с модельками машин, которые несла своему маленькому племяннику. Машинки брызнули в разные стороны по грязному полу подъезда, а она, рассвирепев, начала орать на маньяка:

– Собирай, сука, машинки! Ты что наделал, сволочь?!

И огромный вооруженный горилла вместе с ней минут 15 ползал по полу с видом наказанного воспитательницей пятилетки, собирая машинки в пакет. А потом, как-то скособочившись, выскочил из подъезда. Динка же заявилась домой, хохоча, в совершенно разодранном платье, но с полным набором пожарных машинок всех стран мира. Рыдала она уже потом, часов через пять, когда грязная лапа на горле и мерзость заплеванного подъезда догнали-таки ее.

Так и сейчас Дина Алексеевна предельно напряглась, но вдруг взгляд ее выхватил полоску носков из-под брюк собеседника. Это была трогательная ярко-красная хохлома в цвет галстука и торчащего из нагрудного кармашка платочка. И она представила, как этого престарелого, но бравого офицера с утра снаряжает на службу Родине его очередная соска:

– Ну-у-у, Ма-а-ася! Ну теперь так носят. Ну-у-у, я хочу, чтобы ты модный был у меня, а не как эти твои, которые сапогами пахнут…

И Динка тотчас развеселилась и будто вышла из сцены событий. Вот только что она была объектом разводок и прессинга в какой-то очень драматичной ситуации, а стало смешно, и она превратилась в зрительницу в зале, перед которой неумело и слишком официозно ломают драму четверо взрослых обалдуев.

Но и Уйгур был не пальцем деланый, танец только начинался:

– Извините, забыл представиться! Кеша! Иннокентий Мукаддасович Ли! – и он, встав со стула, по-белогвардейски щелкнул каблуками, еще раз сверкнув красной росписью носков.

– О-о-о! А не сочтите за националистическую выходку, но меня с момента вашего появления в квартире беспокоит вопрос. Вы по национальности китаец и из какой провинции? А русский у вас волшебный!

– О-о-о! Не совсем, я коктейль. Папа из Гуандуна, мама из Якутии, в роду есть французы, русские, узбеки и… – здесь Иннокентий Мукаддасович сделал опасливую паузу и поозирался театрально по сторонам, понизив голос: – Прабабка по маминой линии еврейка.

Дина уже веселилась вовсю:

– Блуждающий этнос, значится. Гегемон разбоя и революций! Да вы не ссы… ой, не стесняйтесь. Мужа дома нет. Это он Гумилева начитался до одури, а я нормально с иудеями. У самой в маминой ветке нет-нет да и возникает вечный народ-страдалец. А Иннокентием вас по якутской или по гуандунской традиции нарекли?

– А Иннокентием я сам себя переименовал в 16 лет. Колебался между Кешей и Гамлетом, но Смоктуновский пересилил Шекспира, так как он в образ этот больше смысла вложил, чем все британские писатели, вместе взятые. А мое служение определено свыше: «Быть или не быть?» У нас только задача не по отдельному рефлексирующему задроту-мажору, а шире: быть или не быть всему человечеству! И это я вам предлагаю «не ссать», по вашему милому выражению, а включиться в работу. Уверяю вас, что все необходимые согласования на уровне руководства нашей страны получены. Да и что они могут-то, эти руководства? Так… Страшно далеки они от народа… Вы и сами должны такое понимать, все-таки искусственные мозги лабаете…

В этот момент раздались треск, шипение и громкий пук. Это верный и очень упитанный покровский кот Добрыня, не выдержав непрошеного вторжения и скандального нарушения этикета на своей территории, вцепился в набриониненную спину одного из китайских невозмутинцев. Трещал костюм, шипел Динин верный товарищ, а пук раздался из глубин китайского гостя, причем выражение плоского лица ничуть не изменилось. Дина понимающе кивнула старшему:

– Киборги?

– Ага.

– А почему именно китайцы?

– Удобно натурализовать. Они там в толпе растворяются. Миллиардом больше, миллиардом меньше…

– А зачем этот натурализм?

– А мы пока только пищеварение и двигательные функции настроили. ADАS нулевого уровня, так сказать. Но врём всем про четвертый. Если в дорогом костюме и с непроницаемым лицом, то никто и не замечает, что идиоты. Все как на автомотив-рынках. Вернемся к делу…

Динка с интересом посмотрела на собеседника. «А мужик-то ведь не так примитивен, как хочет казаться, – подумала она. – Тема с ADAS (Advanced Driver Assistance Systems) – интеллектуальными системами помощи, например водителям автомобилей, была довольно узкой для бандитов и чиновников и обычно незнакомой, а уж про то, что ADAS бывает разных уровней и что на нулевом они только комментируют и “пукают”, как эти киборги, а на четвертом с них можно серьезно спрашивать… Такое в принципе только специалистам понятно».

Но вернуться к делу по приглашению Иннокентия все-таки не удалось. Внезапно заговорил кондиционер в гостиной. Зазвучал нежный южнорусский говорок Дининой давно умершей бабушки Миры.

– Ох, и шо же вы тут, деточки, себе надумали? Это ж такое творится в 100 метрах от Кремля! Ох, пожалейте наши уши, им же больно! А вам, Кеша, стыдно! Приехать в Москву и, не заглянув к коллегам на Старую площадь, сразу по девочкам…

Бабушкин голос пробирал, теребил нейронки. «Вот, научила товарищей на свою голову системам эмоционального воздействия, – подумала Дина Алексеевна, вспоминая свою закрытую лекцию на Лубянке для пяти очень-очень важных человек и вытирая внезапно вспотевшее лицо рукавом шелковой хламидки. – Как бы тоже не пукнуть со страха, а то примут за киборга недоделанного». Стало снова смешно. Дурацкий характер.

Лицо Иннокентия дернулось в улыбке. «Как будто блинчик рассмеялся», – всё не унимались Динины бесенята.

– Пожалуй, нам не дадут здесь поработать. Давненько вы кондиционеры не чистили.

Тут Дина почувствовала укол в шею, а ее нейронные процессы занялись параллельными мирами…

Глава 2. Мой костер

…жизнь победила смерть неизвестным для меня способом…^[3]

Д. Хармс

Этот укол в шею перенес сознание отключившейся Динки в жаркий день год назад…

В шею что-то неприятно ужалило. «Слепня, что ли, придавила», – подумала Дина, недовольно морщась и переворачиваясь на спину на нагретых шершавых досках своего секретного речушного причала.

Речка-переплюйка, речка-быстроножка, речка-спасительница. Давным-давно, когда Вселенная еще казалась относительно вменяемой, а бизнес – маленьким и бодрым, Президент всех своих ребят, товарищ Кускова (Динка ненавидела обращение госпожа/господин, кто тут кому га-а-аспода? Роман Абрамович Сергею Иванову господин? Чушь и холопство!) приобрела эту полуразваленную дачку исключительно из-за этой речки. Она проходила прямо по участку и изгибалась так, что можно было валяться голышом на причале и никому не было видно запретного за спускающимися к воде черемухами и ивняком.

Нет, ну конечно, при определенном желании можно было пробраться…

Тело Дины Алексеевны сквозь зеленую листву призывно просвечивало розовым. Владислав Сергеевич тянулся на этот зов всей своей измученной 70-летней плотью.

– Ты куда? – подозрительно поинтересовалась Людмила Васильевна. – Гости уже подъезжают. Куда ты в полном облачении?

– Я, это, покурить… – уже рассасываясь, забормотал бывший главный инженер секретного оборонного предприятия, действительно одетый в праздничный серый костюм и даже галстук по поводу приезда бывшего же начальника этого самого секретного ящика.

Дальше предстоял сложный путь. Речка здесь делала крутой зигзаг, и, чтобы пробраться в зону ясной видимости соседского причала, нужно было миновать овражек, крапиву в человеческий рост (которую запрещала скашивать предусмотрительная супружница) и по дощечке перелезть на противоположный лесной берег под прикрытием кустов ракитника.

Женщина лежала на дощатом причале совершенно голая. В природном, сформированном лесом и руслом речки ложе она чувствовала себя свободной и защищенной. Тело сливалось с запрещенным всеми врачами и косметологами солнцем и испарялось прямо в синеву воды и неба. Было хорошо. Справа раздался осторожный хруст.

«Господи, опять старикан ползет. 16 лет уже соседи, и все одно и то же… – Женская рука потянулась за полотенцем, чтобы прикрыть самые интересные части тела. – Хоть бы в воду, что ли, навернулся когда, старый мудак», – пронеслось в голове. И в этот самый момент послышался громкий всплеск, и вся река пришла в движение.

Кряхтение главного инженера (дощечка подломилась ближе к середине, инженерный расчет подкачал), причитания Людмилы Васильевны, фальшивые, с плохо скрываемой радостью, сочувствия подъехавших важных гостей, наблюдавших с пригорка, и ведьминский хохот дамы в полотенце с соседнего причала…

Динка не любила одежду на своем теле. При первой же возможности избавлялась от нее. Сергеевича было не жалко. Совсем. Из-за него пришлось натянуть сарафан и удалиться в дом, подальше от воплей Людмилы Васильевны про развратных новых русских сучек, которых хлебом не корми, дай только довести интеллигента до инфаркта или простуды.

«Интересно, а бывает у 70-летних инженеров спермотоксикоз?» – хихикала Дина, шлепая босыми ногами по саду. И тут с террасы раздались трели мобильника.

«Не буду брать. Неприятностям стоит только начаться. Потом не остановить». Но телефон все играл и играл по кругу беззаботную тему из «Дживса и Вустера», и становилось все тревожнее и очевиднее, что началось, началось уже все нехорошее и речка-выручайка, как обычно, пообещала, но никого не выручила. Дина вздохнула и нажала кнопку:

– У папы вашего ковид! Мы переводим в отдельную больницу. Здесь нельзя держать. Пандемия…

И потом еще много слов и действий. Самая лучшая частная клиника, самые дорогие врачи. Что, что еще сделать самого-самого? У тебя же есть деньги, Дина Алексеевна? Что? Не получается? Судьбу не купишь? Самые дорогие врачи лажу гонят, папа мучается, а ты беспомощна со всеми твоими миллионами и секретарями? То-то же. Судьба не покупается и не продается.

В мороке и фальшивых льстивых отчетах из ВИП-больницы прошло несколько дней. Отцу становилось все хуже. К нему не пускали из-за пандемийных ограничений. И наконец объявили, что Алексей Васильевич в реанимации и ситуация безнадежная, дня два, может, три осталось, и…

Дина бросилась в клинику, получила отпор от главврача и отказ в посещении. Она, собрав все силы в кулак, позвонила своему старшему партнеру по проекту с роботами, председателю правления одного из самых крупных в мире банков, и, неожиданно сразу дозвонившись, не смогла говорить, а только всхлипывала в трубку:

– Папа… Они не пускают… Умирает… Не могу даже поговорить… Простите… Я по личному… Простите…

Банкир на другом конце провода повел себя как настоящий мужчина. Не небожитель, отдающий указания многочисленным помощникам разобрать ситуацию и доложить, а просто хороший человек, который лично поехал в другую больницу, договорился о транспортировке больного в хороший госпиталь из гламурного ВИП-кошмара и о консилиуме, и вот спустя неделю она услышала в телефоне:

– Дунечка, спой своему старику про костер…

Дина бросилась в госпиталь. «Папа, папочка! Он говорит без трубки в горле. К нему можно. Он про костер наш просит». Пока летела в своем «Ауди» по спящей эпидемийной Москве, вспоминала: «Дунечка, спой своему старику про костер…»

Старику 40 лет, это папка. Дунечке 15, это она, Дина. День рождения «старика». Как обычно, тридцать самых-самых близких человек за столом, выпивают и закусывают. Девочка театрально вздыхает, берет протянутую ей гитару, ставит пухлые пальчики на баррэ (пять необходимых аккордов уже освоила) и со всей страстностью пятнадцатилетней опытной женщины заводит:

 
Мой костер в тумане светит,
Искры гаснут на лету.
Ночью нас никто не встретит,
Мы простимся на мосту…
 

Вот и палата. Набрав воздух в легкие, Дина заходит.

– Доча, доча! Только забери меня отсюда. Хочу дома. Хочу жить.

– Папочка, милый. Потерпи еще. Нельзя пока домой. Еще чуть-чуть подлечимся.

Маленький, горячий в ковидном отделении летом пандемийного года. Общаться приходится через скафандры. Дина не выдерживает:

– Папка! Ты узнаешь меня?

Дина пытается стянуть шлем. На нее кидается сестра. Выводит из палаты.

– Я так и знала! Все! Теперь только по телефону. Больше не пущу никогда, – сестра Марина злится, чуть не плачет.

Динка покорно набирает номер:

– Папочка, чего тебе хочется? Может, поесть что-нибудь?

– Дунечка, спой про костер…

 
Ночь пройдет, и спозаранок
В степь далеко, милый мой,
Я уйду с толпой цыганок
За кибиткой кочевой…^[4]
 

– Милая моя девочка! Только трубку не клади. Мне тут… страшно что-то…

У Динки ухает куда-то сердечко, а потом медленно возвращается, но уже с тупой иголкой ужаса внутри. Эта иголочка теперь там живет всегда. «Отец же никогда ничего не боялся. Он же бесстрашный. Какой же может быть страх?»

Динка вспоминала… Дело было в нулевых. Папу вызвали на допрос в полицию. Почему его, старенького, уже заведующего лабораторией искусственного интеллекта старенького же Института Системного Анализа РАН, с трудом пережившего Перестройку? Да потому, что ему выпало несчастье быть Дининым папой. Вот и все дела.

На дворе были веселые нулевые. Вопросы тендеров решались уголовно-силовыми методами, а в тот раз намечался очень крупный по тем временам тендер на закупку информационной системы для одного из ведущих социальных Министерств России, и рынок пришел в такое волнение, что буквально брат пошел на брата. Ну, и Динку заказал ее нежный друг и любовник, Миша Мишин, глава системного интегратора и золотой партнер IBM, который решил, что не женское это дело – выигрывать тендер такого размера, а все другие доводы, кроме силового наезда, у кавалера уже иссякли.

Забавные, конечно, были времена. Так что поначалу Дина Алексеевна даже не очень сильно обиделась. Любовь любовью, а бизнес бизнесом. Все тогда были только что из девяностых, и то, что Мишин заказал свою девушку силовикам, а не киллерам, рассматривалось чуть ли не как благородный порыв.

Но в данной ситуации – папа на допросе – уже был явный перебор. Стариков и детей на этой войне трогать было не принято даже в девяностые. Дина очень-очень обиделась и приняла экстренные меры. В результате руководство силовой структуры перед папой и госпожой Кусковой искренне извинилось. Заигравшиеся товарищи понесли заслуженное наказание, а в качестве подарка ей преподнесли стенограмму допроса отца, сообщив, что читали текст запоем всем отделом:

«Молодой человек, я, пожалуй, отвечу на ваш вопрос, хотя мой адвокат и говорит, что я не обязан это делать. Вы сидите здесь передо мной и валяете дурака уже битый час без всякого уважения к собеседнику. “В поле зрения наших сотрудников гражданин…” и тому подобное. Я периодически это слышу в течение жизни. В 1974 году похожий разговор был после того, как я отказался подписать согласие на то, чтобы “информировать” силовые органы о поведении и разговорах членов группы при поездке на чемпионат мира по компьютерным шахматам. В 1990 году – после того, как я отказался выступить обличителем директора Института в участии в некотором спецпроекте с ЦК КПСС. И каждый раз эти ребята работали, исходя из исторически сложившейся ситуации. За их плечами стояли государственные машины. У них не было личного выбора, и они… уважительно относились к собеседнику. Но вы-то сегодня какую историческую задачу решаете, угрожая пожилому математику? Вы что, действительно рассчитываете так меня напугать, что я начну клеветать на собственную дочь? Вы позволяете себе театральные эмоции при полном отсутствии артистического таланта. Все, чем я вам могу помочь при сооружении этого уголовного дела, это вот. Держите ластик, сотрите ту муру, которую вы понаписали, а то потом краснеть придется. И хотя мой адвокат говорит, что надо очень вежливо с вами разговаривать, ни в коем случае не обижать, я все-таки думаю, что…»

Папа Дины провел детство со ссыльным отцом в Хабаровске и бо́льшую часть времени крутился в рыбацком порту с местными грузчиками и бичами. Так что матерился он художественно и вдохновенно. Последнее его предложение на допросе стало мемом и долго блуждало в стенах этой структуры как образец мотивирующей речи.

Отряхнувшись и придав голосу деловое звучание, Дина предложила экрану:

– Па! А давай ты мне расскажешь, как вы чемпионат мира по компьютерным шахматам тогда выиграли? А то я ведь маленькая была очень. Кроме того, что все сидели и курили, ждали от вас международный звонок, а детям можно было не спать, ничего и не помню больше.

Отец долго молчал в трубку, были слышны хрипы и свисты пораженного вирусом дыхания. Дина решила, что он задремал, но тут Алексей Васильевич начал говорить:

– Знаешь, Дунечка. Есть счастье и СЧАСТЬЕ. Я вот часто просто счастлив был. И с мамой твоей, и с другими женщинами. Ты уж прости, но так. Очень счастлив был с тобой и Ляпой (младшим братом Дины). Но такое СЧАСТЬЕ, как счастье покорения вершины созидания и победы, я испытал только однажды – когда в 1974 году судья объявил: «И чемпионом мира становится шахматная программа “КАИССА”, Советский Союз». И заиграл гимн. И советский флаг первым взмыл в небо. И вместе с ним три предыдущих бессонных года, когда дни и ночи мы учили думать, анализировать и выигрывать огромную железяку. И все эти бесконечные пачки папирос «Прима», и исчерченные формулами профессором Адельсоном-Вельским доски, и споры до драк между шахматным тренером Сашей Битманом и программистом Животовским, разрешавшиеся за графинчиками спирта, настоянного на лимонных корочках. И каждый, каждый из нас знал тогда, что он СРАЖАЕТСЯ ЗА РОДИНУ И ЗА БУДУЩЕЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА. Ты понимаешь, мы были беспартийные хиппари, раздолбаи-шестидесятники, первые программисты советской страны. Но, Бог мой, какое же это было чувство НАШЕЙ ПОБЕДЫ! И, знаешь, так странно, что Россия забыла про это сегодня. Не помнит ни победы, ни победителей. Животовского потомки в Америке, Адельсон-Вельский в Израиле похоронен как израильский ученый советского происхождения. Одни мы тут с тобой, Динка, на вахте остались. Ты уж не подведи…