Маленькие любопытные глаза сияют, гипнотизируют и выпрашивают еще больше рыцарских историй. Ферлиг усмехается в рыжую бороду и осторожно похлопывает ближайшего мальчишку по светлым волосам.

– Конечно. Я даже преподнес королю в подарок щит из его обратной чешуи. – Рыцарь потирает зудящий бок, раздраженно цыкая.

– Обратная чешуя? Это как? – самый бойкий мальчишка тянет рыцаря за штанину.

– Она прочнее доспехов, но нежнее, чем пышные… пироги, – вовремя останавливается Ферлиг. – Обратная чешуя защищает сердце дракона. Я не раз срезал ее и лично преподносил королю.

Несмотря на воодушевленный тон и горделивый взгляд, рыжебородому хочется вырваться из круга мелюзги, выпить бодрящего сидра и отдохнуть в тишине. И без вони. Ферлиг шмыгает носом и оглядывается по сторонам. Вареное мясо, прогорклый жир на сковороде и легкий запах гнили окружают его, подкрадываются со всех сторон, мешают сосредоточиться. Кто-то снова дергает за рубаху, просит о чем-то, но рыцарь отмахивается и встает с обитого мягкой подушкой стула.

– Эй, Айнор, чем у тебя воняет сегодня? – Ферлиг щурится, разглядывая пухлого трактирщика, бегающего туда-сюда за прилавком.

– Воняет? У меня?! Пожирающий драконов, я честный хозяин трактира, у меня всегда только самое свежее! – Пухлый мужичок с обиженным лицом подпихивает прямо под нос Ферлигу шипящую сковородку с золотистой картошкой, шкворчащим беконом и ароматной зеленью.

– Убери это! – Рыцарь поджимает губы, морщит нос и отмахивается от особого блюда, которое раньше могло заставить его скакать целую ночь без сна. Теперь же Ферлига тошнит от одного запаха жареных овощей и паленого бекона.

– Дружище, ты не болен? – Айнор с удивлением и недоверием смотрит на королевского рыцаря.

– Задело немного в последней битве, но я в порядке, – дергает щекой Ферлиг, принимая деревянную кружку, полную прохладного сидра.

– А дракон?

– Улетел. – Рыцарь скрипит зубами, вспоминая зеленую чешуекрылую тварь, проткнувшую его бок острым когтем. Зуд и боль в забинтованной ране лишь подогревают его гнев. Ферлиг потирает мозоли на пальцах, хмуро глядя в кружку.

– Давненько ты не промахивался. – Айнор суетится за стойкой: протирает кружки, выхватывает у повара тарелки и передает смердящие блюда улыбчивым разносчицам в ярких платьях.

– Я задел его обратную чешую. Даже рукой коснулся, – гордо вздергивает подбородок рыцарь.

«И теперь ты умрешь…» – насмешливый шепот врывается в голову, то ли проклиная, то ли предрекая судьбу.

– Что?! – Рыцарь резко оборачивается, выхватывая меч из-за пояса. За спиной никого. Только испуганные посетители трактира настороженно смотрят на рыжебородого со своих мест.

Тихие шепотки, нарекающие его в лучшем случае чокнутым, раздаются со всех столов. Рыжебородый окидывает всех угрожающим взглядом, будто готов проткнуть мечом первого же, кто осмелится с ним заговорить.

– Ферлиг, не горячись, не горячись. Хочешь мое фирменное за счет заведения? – тревожится Айнор, неловко улыбаясь остальным гостям.

Пожиратель драконов лишь раздраженно дергает плечами, прячет свое блестящее оружие и молча выходит из смрада трактира. Свежий воздух приносит облегчение, окутывает ароматом ромашек, цветущей липы с запахом нагретой травы. Кровь, пульсирующая в висках, успокаивается, размеренно течет по венам и расслабляет напряженные мышцы. Ферлиг бредет к дому так медленно, лениво, словно вовсе не хочет туда возвращаться.

Рыцарю хочется упасть на траву, покататься по ней, как в детстве, вдохнуть поглубже запах земли и отправиться на охоту. Взлететь бы повыше и… Ферлиг замирает. Как он, человек, может взлететь? Он сухо смеется над собой и своей хмельной головой. Кажется, он действительно болен. Бок неприятно тянет от каждого жеста, будто кто-то намазал кожу липким медом. Нестерпимый зуд скользит по животу, поднимается к плечам и не затихает, даже когда сильные пальцы трут злосчастное место вокруг раны. Завтра. Он сходит к ворожее завтра, а пока…

Дверь с надрывным скрипом открывается, впуская в прохладный дом запахи горячего лета. Пыль, сырость, подвальная прохлада и кислый аромат яблок окружают, ударяют по носу, навевают сон. Тихое копошение букашек за окном становится долгожданной колыбельной, укутывающей как теплое одеяло. Дверь так и остается распахнутой, позволяя ночной прохладе принести ласковые голоса птиц.

Ферлигу впервые за долгое время снятся сны. Тяжелые, наполненные металлом и кровью, диким воем и разрываемой плотью. Под веками пылает огонь, нос свербит от дыма, и хочется поскорее вынырнуть из этого ада, одолеть дракона, получить награду. Обратная чешуя мягко сияет под мозолистыми пальцами, отдает последние частички драконьей жизни. Яркие, хранящие в себе тысячи лет памяти глаза закрываются навсегда под громкий самодовольный смешок рыцаря.

Ферлиг просыпается, чувствуя себя так, словно он только что умер и был воскрешен. Зуд. Раздражающий зуд грызет талию, как будто по крохотному кусочку кожи танцует орава муравьев. Ферлиг ворочается, катается по простыне, но так и не находит покоя. Грубые мозолистые пальцы впиваются ногтями в бок, но натыкаются на что-то твердое, как будто под окровавленной тканью прячется полукруглая пластинка. Синие глаза впиваются настороженным взглядом мятую ткань, но сдирать наложенные ворожеей повязки рыцарь не хочет. Он то хмурится, то поджимает губы и расслабляет плечи.

Ферлиг кивает себе, сбрасывает одеяло и выходит в рассвет. Торопливый бег, ни на миг не сбившееся дыхание и громкий, не терпящий возражений стук. Стук летит над деревней, уносится ветром к реке, чтобы затеряться где-то в далеких горах. Веледа открывает дверь, только когда ближайшие дома пробуждаются. Ее всегда насупленные брови густо колосятся над яркими колодцами глаз. Тонкие губы словно вырублены топором на грубом неказистом лице, рассеченном набухшим розовым шрамом. Ее бесцветный левый глаз смотрит насквозь, будто мужчины перед ней не существует, пока правый, как болото, затягивает синие глаза в молчаливое противостояние. Веледа сдается первой.

– Велено было к обеду приходить, – прохладный, как родниковая вода, голос омывает Ферлига, заставляет дрожать.

– Зудит, – коротко оправдывает свое появление рыцарь, не зная, как объяснить остальное.

По поджатым губам легко читается недовольство с ноткой презрения, но Веледа больше ничего не говорит, пропуская рыцаря в дом. Там пахнет мятой и полынью, высушенным солнцем, морозом и удушающим перегаром, оставленным после приготовления различных настоек. Ферлиг одним движением стягивает с головы рубаху, предоставляя повязки ловким женским рукам. Окровавленные полосы медленно спускаются в металлический тазик и наполняют чистый травяной аромат нотками ржавого металла.