Увы, следующая подобная встреча произошла при таких обстоятельствах, что беглецам не пришлось решать, как им менять курс своей «Голубки». На корабле их сразу заметили, и корабль сам резко изменил курс навстречу им. Бладу, как и всем остальным, это явно не понравилось.

– Что это за корабль? – спросил Блад Джереми Питта, внимательно разглядывавшего незнакомца в подзорную трубу.

– Это явно не торговое судно, но и на военный корабль он не похож!

Блад с Хагторпом переглянулись: «Если это не то и не другое, то это, скорее всего пираты».

–А флаг?

– Флага я пока не вижу!

Они плыли, сейчас прижимаясь к берегу французской части Гаити. Испанских кораблей здесь быть не могло, а английские пираты следуют за ними как волки, бредущие за стадом овец в надежде на добычу. Так что, скорее всего это были французы, которые могли прятаться здесь в какой-нибудь бухте и сразу же выплывать, увидев что-нибудь похожее на добычу.

Корабль быстро приближался и вскоре стал разворачиваться, явно намереваясь пришвартоваться, или точнее пришвартовать «Голубку» к себе. Пушечные порты корабля были закрыты, что говорило о том, они совершенно не опасаются маленькой шхуны. Уже можно было разглядеть матросов на палубе, расматривающих их «Голубку». Блад с удивлением заметил среди пиратов и одну женщину

– Такого разнобоя во всём, от оружия до шляп и причесок, – не встретишь ни на одном уважающем себя судне, – шепнул Бладу Джереми Питт.

Как только борт неизвестного корабля коснулся борта «Голубки», она мгновенно оказалась пришвартованной к своему большему соседу.

– Вот мы и пленники, – подумал Блад, – что ж теперь главное спокойствие.

Действительно, пираты, а по-другому их Блад не мог назвать, уже готовы были ворваться на палубу, но явно ожидали приказа. Блад сразу нашёл, того, кто будет этот приказ отдавать, и обратился к угрюмому коренастому мужчине, грубое лицо которого было вырезано словно из необработанного камня.

– Могу ли я поговорить с вашим капитаном?

Лицо мужчины выразило удивление, но, поколебавшись, он исчез, а, вернувшись, кивнул головой и с явно издевательской усмешкой сказал:

– Залезай! Капитан Левасёр согласен тебя принять!

Отступать было поздно, и, не дожидаясь трапа, Блад вскарабкался на палубу чужого корабля. Мужчина показал ему на дверь кормовой пристройки. По дороге взгляд Блада встретился с взглядом женщины. Женщина была одета в платье, бывшее когда-то, может быть, и роскошным, но теперь представлявшим жалкие лохмотья. Давно немытые и нечесаные волосы слиплись в комок, а сама она горбилась, словно стараясь, стать как можно более незаметной. Она явно хотела что-то сказать, но так и не решилась.

В большой каюте, на роскошном, но уже грязном и порванном во многих местах диване полулежал капитан. Это был головорез с грубо-красивым смуглым лицом с орлиным носом, на безымянном пальце сверкал огромный брильянт, а уши были украшены золотыми серьгами, полуприкрытыми длинными локонами маслянистых каштановых волос. Весь его вид выражал явно наигранную скуку, захват какой-то шхуны, конечно, не мог взволновать его. Он даже не вышел на палубу, чтобы на это посмотреть.

С презрительным видом капитан уставился на Блада

– Какого чёрта тебе надо?

Блад спокойно произнёс:

– Я капитан шхуны, к которой вы только что пришвартовались. Я надеюсь, что мы мирно разойдёмся. Мы участники восстания Монмута, о котором вы, надеюсь, слыхали. Нас сослали на Барбадос. Мы бежали оттуда, и сейчас мы плывём на Гаити, чтобы потом вернуться в Европу.

– А, мятежники против законного государя, друга нашего обожаемого Короля Солнца! Что другое вы заслуживаете кроме каторги. Схватите его!

Блад не заметил, что в каюту сразу же за ним вошли двое верзил и стали за ним. Услышав приказ, они тут же схватили его, связали и бросили на пол. Блад понял, что вся эта комедия было задумана заранее, и чтобы он не говорил, не имело никакого значения.

Кто-то вошел в каюту, и Блад услышал голос того, как понимал теперь он, был помощником капитана.

– Все закончено!

– И сколько их?

– Двенадцать, а с этим – тринадцать, – и Блад почувствовал удар башмака.

– Чертова дюжина, она всегда приносила мне удачу! Может теперь мой фарт ко мне вернется. Ты все ноешь, Каузак. Я понимаю, что это ничтожная добыча, но посмотри, как нам повезло. Как раз вечером мы будем проходить у причала плантации племянника губернатора де Кюсси. Он предпочитает белых невольников, и за этих англичан мы сегодня же, без всяких усилий получим кучу наличных, хотя бы на текущие расходы, а то ты мне все талдычишь, что нам скоро уже нечего будет жрать.

– Там еще есть баба, – явно нехотя сказал Каузак.

– Прекрасно я пойду, посмотрю, да и команда хоть чуть-чуть развлечется!

– Может не стоит, это настоящая дама, и за нее можно будет получить хороший выкуп, и, в конце концов, наш пиратский кодекс это карает смертью¹⁵.

– Заткнись! Это я уж сам решу, а пока прикажи, чтоб этого болвана,– и Блад снова почувствовал удар башмака, – отнесли на шхуну. Вечером, когда шхуна там причалит, я сам спущусь на берег, чтобы поторговаться с плантатором.

– Только не напейся, как в прошлый раз, когда мы тащили тебя полмили из его усадьбы.

Через некоторое время Блад почувствовал, как его подняли, без особых церемоний сбросили на палубу шхуны, а потом в трюм, где уже лежали его крепко связанные друзья.

В своей жизни он не один раз попадал в подобные ситуации, и всегда относился к ним с предельным хладнокровием, однако сейчас мысль о том, что ожидало Арабеллу, так безрассудно доверившуюся ему, Бладу, приводила его в бессильную ярость, сотрясавшую все его связанное тело. Сколько он пролежал таким образом, непонятно, но вдруг он почувствовал, что верёвки на его руках и ногах разрезают, а женский голос прошептал:

– Идёмте за мной, вашу жену сейчас насилует капитан.

В руке у него оказалась большая абордажная сабля, и он двинулся вслед за женщиной. К его удивлению рядом с ним оказался уже освобождённый Волверcтон, прошептавший ему:

– Будь осторожен Питер, Мадлен предупредила, что Левасер способен на самые подлые штучки.

Они быстро вскарабкались на палубу пиратского корабля, и женщина показала Бладу дверь в каюту на юте. Он, не раздумывая распахнул её, первое, что ему бросилось в глаза, это было бледное лицо Арабеллы, руки, которой были привязаны над головой. Он ткнул кончиком сабли, лежавшую на ней фигуру в ягодицу и рявкнул:

– Выходи грязная свинья, – и отскочил назад.

Блад приготовился встретить удар выскочившего с такой же абордажной саблей Левасёра, но тот вдруг повернулся к женщине, всё ещё стоявшей около каюты, схватил её за волосы и бросил на колени.

– Я отрублю голову этой суке, а потом тебе, Каузак, это ты всё подстроил, а этого, – и он показал саблей на Блада, – я просто сброшу в море!

Всё произошло мгновенно, в руке Волверстона что-то сверкнуло, и Левасер повалился навзничь на спину с ножом в груди.

– Лягушатник! Если бы он не размахивал саблей, как актёр в уличном театре, я бы опоздал. Я не хотел его убивать, но что произошло, то произошло, а теперь готовимся к драке, – и Волверстон вытянул из груди Левасёра нож и стал в угрожающую позу.

Питер, не слушая его, бросился назад в каюту и стал развязывать Арабеллу. По умело завязанным узлам, которым было стянуто ее тело, было видно, что пират, чтобы добиться женщин, полагался не только на своё мужское обаяние. Успокоив рыдающую Арабеллу, он бросился назад на подмогу Волверcтону. Но помощь не понадобилась. Зрители всей этой сцены, еще перед этим разделились на две группы, но теперь осталась только одна, вокруг Каузака, а все остальные пираты куда-то исчезли. Блад наклонился над Левасёром, но понял, что тот в его помощи не нуждается.

Каузак кому-то кивнул, и двое матросов подняли тело Левасёра, раскачали его и бросили за борт.

– Мой Боже, даже никакой молитвы, – прошептала Арабелла, как раз вышедшая из каюты.

– Дорогая моя, ты не на испанском корабле. У пиратов обычно нет священника на борту. Учти, что если его поймают, то его могут повесить вместе с остальными пиратами.

Говард Пайл «Так они иногда поступают с капитаном»

– Будем считать, что он ещё прилично закончил свою жизнь, – сказал Каузак, которого смерть Левасёра, а может быть то, что только благодаря ней, он сам сохранил жизнь, настроили на философские лад, – его учителя пиратскому ремеслу съели индейцы.

– Какой ужас, -воскликнула Арабелла.

– Не такой уж ужас, ведь они его сперва убили, и только потом съели. Кстати Левасёр вовремя дезертировал от своего наставника, Френсиса Л’Оллоне¹⁶. Тот ввязался в совершенно глупую авантюру, и когда он бежал от испанцев, индейцы его и поймали. По мне, судьба его ещё не хуже судьбы Пьера Овинэ¹⁷. Думаю, что прежде, чем этого джентльмена удачи повесили в Картахене, испанцы ему припомнили, как он и его люди пытали мирных граждан. Увы, такая зачастую судьба пирата.

Каузак повернулся к Мадлен:

– Я полностью согласен с вашим батюшкой, мадемуазель Мадлен, который уговаривает пиратов заняться выращиванием табака и сахарного тростника, но для этого нужен начальный капитал. А как его получить? Главное, вовремя остановиться, как ваш соотечественник Генри Морган, мои друзья.

– А меня бы повесили? – вмешалась в разговор Мадлен.

– Нет, вы всегда сможете себя представить как пленницу. Но сейчас можете ни о чём не беспокоиться. Мы направляемся прямым курсом на Тортугу, чтобы вручить вас вашему отцу. Это наш единственный шанс, чтобы сохранить для нас это прибежище в Вест-Индии.

– А вы не могли бы взять на буксир нашу шхуну, – спросил Блад.

– Это, конечно нас задержит, но скажу откровенно, губернатор уже давно мечтает иметь на Тортуге настоящего врача. Вы меня поняли?

– Что ж, это значит, что я там без работы не останусь. Надеюсь, и что все наши люди как-то будут пристроены.

– Губернатор за этим проследит, он тут ввозит сомнительную публику из самой Франции, а тут сразу надёжные работники.

Так всё и решилось. Шхуну взяли на буксир. На неё также переселилась и Мадлен, которую Арабелла устроила у себя в каюте. Бладу показалось, что и Каузак с удовольствием переночевал бы на шхуне, но это значило бы, что он боится оставшихся сторонников Левасёра, и такой подрыв авторитета он не мог себе сейчас позволить.

Утром Арабелла поделилась с мужем тем, что ей рассказала Мадлен. Та действительно была дочерью губернатора Тортуги. Она легкомысленно позволила ухаживать за собою самому блестящему кавалеру на острове, каким там слыл Левасёр. Хуже того, когда отец, заметив опасность, решил отправить ее вместе с братом во Францию, она сообщила об этом Левасёру, и тот захватил голландский корабль, на котором они отплыли. Увы, далее пират не стал церемониться, решив выжать все возможное из создавшейся ситуации. Но тут он просчитался. Ураган повредил грот-матчу «Ла Фудр», и необходимо было зайти на Гаити для ее ремонта. Во время стоянки там Левасёр приставил надежного человека, который не должен был спускать глаз с брата Мадлен. Но, отпрыск губернатора быстро сумел найти общий язык с надежным человеком, и тот, когда его отпустили ненадолго на берег, тут же договорился с местным жителем, который поздно ночью подогнал свою лодку к кораблю. Так как выставлять часовых на «Ла Фудр» не было принято, то брат Мадлен вместе с охранником спокойно спустился по веревке в лодку. Губернатор, больше переживавший за сына, чем за непутевую дочь, и которому еще предстояло оправдываться за голландское судно, захваченное пиратами в водах Тортуги, категорически отказался вести переговоры. Разочарованный кавалер все свое зло выместил на Мадлен, превратив ее в свою кухарку и служанку, в тоже время, не отпуская ее, ожидая, что отец рано или поздно передумает. К тому же пиратское счастье явно изменило Левасёру, за прошедшие два месяца они встречали только такую добычу, которая его двадцатипушечному каперу была не по зубам, и тринадцать беглецов, которых можно было продать французским плантаторам на Гаити, показались ему желанной добычей. Мадлен также призналась, что она действительно обсудила освобождение пленников с Каузаком, который, как и многие другие в команде, не прочь был избавиться от взбалмошного капитана, к тому же уверенный, что в этом случае капитаном станет он сам.

Действительно на наследующее утро Каузака выбрали капитаном, и он стал уговаривать беглецов вступить в его команду. Несколько человек согласились, но все остальные, в том числе и Волверстон, которого Каузак особенно обхаживал, отказались. Кстати, Волверстон на вопрос Блада, почему Мадлен для освобождения вместе с Бладом выбрала именно его, и откуда он уже знал ее имя, только загадочно улыбался.

Совместное путешествие «Ла Фудр» и шхуны с беглецами прошло безо всяких приключений, и несколько дней спустя они вошли в окруженную скалами Кайонскую бухту. Каузак, захватив мадемуазель Мадлен, тут же направился к губернатору, но вскоре вернулся за Бладом, сказав, что губернатор уже желает видеть его. По пути он сообщил Бладу, что блудная дочь прощена, а к команде «Ла Фудр» не будет претензий, если все захваченное на голландском судне будет возвращено, благо продать его все равно пока не удалось. Разговор с губернатором был предельно деловым и коротким, и уже к вечеру Блад с Арабеллой поселились в мгновенно освобожденном для них просторном доме, большая часть которого должна была превратиться в первую на Тортуге больницу, давнюю мечту губернатора. На следующий вечер они Арабеллой были приглашены к губернатору домой, где их встретил сам губернатор, рядом с которым стояла высокая стройная девушка. Пышные черные волосы обрамляли ее гордое, чуть даже высокомерное лицо. Супруги с трудом узнали в ней ту сутулую замарашку, встреченную ими на пиратском корабле. Мадемуазель Мадлен, дружески приветствовав Арабеллу, основное внимание уделяла Волверстону, тоже приглашенному на этот прием. Через пару месяцев Арабелла, провожая отплывавших во Францию Мадлен с супругом, вспомнила, что именно на этом приеме она подумала о непреоборимой, несмотря на все приключения, склонности дочери губернатора к людям с авантюристической жилкой. Впрочем, сам Волверстон, помолодевший на двадцать лет, элегантно и со вкусом одетый, теперь ничем не напоминал беглого невольника, покончившего с капитаном пиратов одним броском ножа.

Джереми Питт вскоре устроился штурманом на проходившее судно, и больше ему на Тортуге побывать не удалось. Когда через несколько лет его занесло на Гаити, то там он узнал, что новый губернатор, поняв, что земли острова непригодны для расширения плантаций, и, чтобы покончить с последними флибустьерами, решил переселить всех жителей Тортуги на Гаити¹⁸. Так что с Питером Бладом он встретился только потом в Бриджуотере. Тот вернулся после долгого отсутствия к своей профессии, довольствуясь своим скромным положением в том же самом глухом уголке Сомерсетшира. Правда, остальные врачи Бриджуотера, подобно их коллегам на Барбадосе, с удовольствием отправили бы его в новое путешествие.

Третья беседа Джереми Питта и издателя.

– Кстати, сразу возникает вопрос, почему вы вашего героя называете капитаном. По-моему он врач, да их только.

– Но на пути из Барбадоса в Тортугу он командовал нашей шхуной.

– Это мне напоминает рассказ переводчика Дон Кихота. Это было достаточно давно, в Испании он встретил одного простого солдата, которого все называли капитаном, армейским, разумеется. Это произошло потому, что однажды он успешно повел в атаку остальных солдат, когда там убили капитана, командовавшего этим отрядом. Его звали, кажется, капитан Алатристе. Вашего героя вы тоже зовёте капитаном из чувства личного уважения к нему?

– Даже не знаю, наверное!

– Но, увы, у меня есть для вас более неприятный вопрос. Читали ли вы книгу под названием «Повесть о великих страданиях и удивительных приключениях Генри Питмана, хирурга покойного герцога Монмута»? Не помните? Очень странно. Тогда я расскажу вам ее наиболее интересные моменты. Автор и герой этой книги, Генри Питман¹⁹, тоже участвовал в восстании герцога Монмута. Он, правда, не ирландец и не католик, а уроженец графства Сомерсет из семьи квакеров и учился в Италии. Генри оказался в лагере Монмута тоже не из политических симпатий, а из-за любопытства. Однако, потом, как он утверждает, остался там из человеколюбия, оказывая врачебную помощь, как восставшим, так и королевским солдатам. Увы, врачевание мятежников приравнивалось к участию в восстании. Но тут, опять-таки на счастье реального Питмана, как и вашего героя, правительству понадобились деньги, так что всех, кого еще не успели повесить, решили продать на 10 лет в рабство на плантации Нового Света. 200 из них попало на Барбадос. Дальнейшие приключения Генри Питмана очень сходны с перипетиями капитана Блада, особенно в вашей последней версии. Он тоже работает на плантации сахарного тростника. Однако как врач, он, в отличие от вас, в своих воспоминаниях больше внимания уделял тому, как их кормили. Насколько я сейчас помню, это были пять фунтов соленой ирландской говядины или соленой рыбы в неделю на человека, а вместо хлеба куски варенной индейской кукурузы, измельченной на камне. Скупость не спасла первого хозяина Питмана от долгов, так что все его имущество, включая Питмана, было конфисковано и перепродано. Питмана, как и вас, били плетьми, и он, наконец, решается организовать побег. Для этого он сговаривается с местным плотником и покупает у него лодку. Лодку намеренно затопили на мелководье, чтобы ее не заметили, но при необходимости можно было легко заставить снова плавать. Собрав провизию и различные припасы, необходимые для навигации, выживания и ремонта лодки, беглецам принялись ждать возможности бежать. Эта возможность представилась, когда губернатор Вест-Индии посетил Барбадос. Пока все были отвлечены визитом, Генри и его товарищи-беглецы подняли затонувшую лодку и стали как можно быстрее грести, пока не смогли поднять парус.

А дальше, как и у вас, на сцену выходят пираты. Несмотря на то, что в повествовании Генри Питмана нет ни намека на женский след, его приключения оказались не менее увлекательными. Штормом их лодку вынесло на необитаемый остров у берегов Венесуэлы. В действительности остров был местом сходки пиратов перед набегом на испанские владения. К счастью, это были английские пираты, у которых были свои претензии к Якову II, поэтому они не обижали беглецов, но, наоборот, усиленно уговаривали их стать членами пиратского братства. Генри и большинство его спутников отказались, и им пришлось остаться на не слишком гостеприимном острове. Только второй пиратский капитан, получив согласие экипажа, забрал с собой Генри при условии, что тот будет врачевать его команду.

Благодаря этому он получил возможность наблюдать жизнь пиратов как бы изнутри. Он был свидетелем того, как пираты захватили испанский корабль, следовавший в Пуэрто-Рико, далее они направились на Багамы, где вскоре возникла знаменитая пиратская республика. Он многое видел, но нигде в его книге, в отличие от вашей, вы не найдете оправдания пиратства. Далее ему удалось добраться до Нью-Йорка, потом до Амстердама. Оттуда он с большими предосторожностями высадился у побережья Англии и пробрался домой к своей семье в Сомерсет. Только после победы «Славной революции» он почувствовал себя в безопасности. В отличие от вас он не стал ждать почти 30 лет, а почти сразу же, в 1689 году опубликовал свои воспоминания. Признаюсь вам, что, прочитав новый вариант ваших странствий, я вспомнил про эту книгу. Мой предшественник, когда-то продал почти весь тираж этой книги, но один экземпляр у нас остался, и я им воспользовался, чтобы освежить свои впечатления, – закончил издатель.

Наступило неловкое молчание.

– Да, по выражению вашего лица вижу, что вы это все-таки читали. Не кажется ли вам, что слишком много почти буквальных совпадений. В общем, подводя итоги всей вашей эпопеи, мне вспоминается старинная эпиграмма:

Дракон был выдуман. Святой Георгий тоже.

Но, может, девушка жила на свете все же?

Джереми Питт неуклюже заворочался в своем кресле.

– Так вот, была ли, по крайней мере, Арабелла.

– Уверяю вас, что да. Это моя жена!

– Вот как!

– Климат Вест-Индии подорвал здоровье Питера Блада, и, даже вернувшись в Англию, он продолжал болеть, несмотря на все свои блестящие врачебные познания. Лет 15 назад он умер, я имел честь просить руку его вдовы.

– И вот этим повествованием, предложенным мне, вы хотели увековечить его память.

– Наверное, вы правы.

– Что же мистер Джереми, я вас прекрасно понимаю. Сейчас, сидя у камина, вы вспоминаете те ужасные годы, проведённые невольником на Барбадосе, и в вашем воображении встают картины того, что могло бы быть, если бы колесо фортуны повернулась бы по-другому.

– Увы, признаюсь, что вы на самом деле всё правильно предположили. В действительности всё было значительно более серо. Мы продолжали работать на плантации. Дядя Арабеллы вскоре умер от удара, когда расправлялся с пытавшимся сбежать невольником, но официально Арабелла и Питер смогли пожениться только тогда, когда до Барбадоса дошёл указ правительства от февраля 1690 года о полном помиловании участников восстания Монмута. Но и тогда губернатор, и многие плантаторы не хотели отпускать заключённых, а когда они, наконец, это сделали, то не заплатили им ни пенса. Мне повезло, так как я очень быстро устроился штурманом на проходивший бриг, но мне потом говорили, что некоторые из заключённых еще в 1691 году оставались на Барбадосе. Кстати, Питер Блад помог всем, кто остался в живых из повстанцев на плантации Бишопа, вернуться домой.

– Да, печальная история, но вот, интересно, что о дальнейшей судьбе Генри Питмана ничего неизвестно, хотя ходили слухи, что он вернулся снова на Барбадос уже свободным человеком. Очень странно, если он так поступил! Но нам с вами надо подводить итог наших встреч. Так вот, дорогой мистер Питт, оставьте себе или для своих потомков тот первый вариант рукописи, который вы мне принесли. Это настоящий рыцарский роман нового времени, но боюсь, что сейчас его не поймут. Может быть, его и издадут через 200 или 300 лет, когда всё, что связано с пиратством, с этой гнусной язвой наших дней, будет выглядеть через розовую завесу времени не столь отвратительным. Я искренне надеюсь, что к тому времени читателю, чтобы понять, о чём идёт речь при слове пират, придётся заглядывать в толковый словарь. Ну, а благородный капитан Блад будет примером для юношества, всегда ищущего себе примеров в героях. А такие герои не стареют, и капитан Блад, как и Робин Гуд, всегда будут воспитывать в молодежи ее лучшие качества!

По-видимому, издатель сам был восхищён собственным пафосом. Он встал и долго тряс руку поднявшемуся ему навстречу Джереми Питту.

– А теперь я вынужден распрощаться с вами, так как меня ждёт другой автор, которому, возможно, придётся выслушать более горькие слова, чем те, которые услышали вы!

Карта Порт-Ройала до землетрясения 1692 года, фронтиспис и титульный лист первого издания книги «Пираты Америки» Александра Эксквемелина, 1678 год взяты из Википедии (PD-Art).

Все остальные иллюстрации взяты из книги Говарда Пайла²⁰ «Howard Pyle's Book of Pirates» (https://en.wikisource.org/wiki/Howard_Pyle%27s_Book_of_Pirates).Эта работа была опубликована до 1 января 1927 года и находится в общественном достоянии (PD-old) во всем мире, поскольку её автор умер более 100 лет назад.