– Дубль или Зеро,– сказала по-английски Мадлен, которая ничуть не испугалась. Либо вы забираете нас обеих, либо я вам такое устрою, что вы пожалеете, что вообще когда-то оказались на Тортуге. Это было сказано таким тоном, что испуганные французы вопросительно посмотрели на англичанина, но тот тоже растерялся. Было видно, что к такому повороту событий он совсем не готов, но что-то срочно решать было необходимо, и он махнул рукой:

– Ну, так может быть ещё и лучше, одной заложницей больше. Но только свяжут и вас.

Французы набросились сперва на Мадлен, связали её, а потом сразу то же самое сделали со мной. Но нам, по крайней мере, не закрыли глаза, и я видела, что нас вынесли из комнаты через какой-то коридор в пещеру, а там сразу затащили на лодку и чем-то прикрыли. Мы что-то увидели, лишь, когда нас подняли на какое-то суденышко, которое стояло, видимо, недалеко от берега. Но уже начало темнеть, и мы ничего не могли рассмотреть. Нас затащили куда-то внутрь судна и положили на пол. Двое мужчин стояли над нами и разговаривали. Один из них был англичанин, а второй, видимо, капитан этого суденышка, хотя у него был совсем молодой голос. Я увидела, что Мадлен как-то извернулась и потрогала, именно потрогала, а не ударила ногу этого человека. Тот наклонился и снял ей тряпку со рта. Мадлен заговорила самым непринужденным тоном.

– Может быть, вы теперь нас развяжете. Сколько мы будем лежать как тюки. Уж не боитесь ли вы, что мы выпрыгнем в море.

Англичанин пытался что-то возразить, но француз развязал все верёвки и помог нам встать, за что Мадлен очень галантно поблагодарила его.

Затем Мадлен старательно отряхнула платье, вскинув при этом грудь так, что я невольно вспомнила вульгарное выражение Волверстона, и бесцеремонно уставилась на англичанина:

– Кроме того я хочу в туалет, так что побыстрее принесите горшок.

Англичанин скривился и приказал французу:

– В общем, Мишель, разберись тут с этими дамами, а потом запри их как следует там, где мы договорились, я сам приду и проверю, а пока что я посмотрю какой курс, держат твои молодцы. Это ещё те моряки, – и он выскочил из каюты.

– По крайней мере, они лучше тебя, сухопутная крыса, разбираются в этом, – насмешливо сказал ему вслед молодой капитан.

– Ну и прекрасно, Мишель. Я думаю, что мы с тобой прекрасно разберёмся, – и Мадлен приветливо улыбнулась молодому моряку,– идём, посмотрим, где нас хотят разместить.

Они вышли, и я осталась одна. Их не было долгое время, и я уже начала беспокоиться, что вернётся англичанин. Я знала, что он мне ничего не сделает, но он внушал такое отвращение, что мне не хотелось оставаться с ним наедине.

Но вот, наконец, появилась Мадлен. У неё был вид как у кошки, выпившей полное блюдце сметаны.

– Всё в порядке, дорогая. Англичанин лежит связанный в трюме, а судно повернуло назад к Тортуге.

Я удивлённо уставилась на неё.

– Всё очень просто. Главное, это было отделить Мишеля от англичанина. К счастью, я ещё на складе поняла, что он гей, и я соответственно вела себя с ним. Ну, а Мишелю достаточно было сказать, что ты жена капитана Блада. Юноша только и мечтает о том, чтобы стать пиратом и поступить юнгой на корабль твоего мужа. Я ещё расскажу ему, что пират это не самая лучшая профессия, благо у меня есть собственный опыт. Но это будет потом.

– Потом я сделаю всё, что зависит от меня, чтобы капитан Блад перестал быть пиратом, а вернулся к своей мирной профессии, профессии врача. Но, теперь я, прежде всего, хочу понять, что же всё-таки произошло. Чего хотел этот англичанин? Деньги?

– Думаю, что нет, тут замешана какая-то политика, но пускай с этим разбираются мужчины! Я лишь надеюсь, дорогая, что мой долг перед тобой и твоим мужем, связанный с этой дурацкой книгой пари, немного уменьшился!

– Конечно! Наоборот, теперь это мы с Питером твои должники!

Очень скоро мы пришвартовались на Тортуге, там нас почти сразу же нашли моряки с «Арабеллы», которые рыскают по всему берегу. Мадлен стоило больших усилий, чтобы они не побили Мишеля и его команду, но англичанину, по-видимому, хорошо досталось. Вот фактически и вся история.

Утром капитаны собрались в кают-компании «Арабеллы».

– Губернатор уже всё знает, и расследование практически закончено, – коротко рассказал Джереми. – Милорды уже пойманы, они получат плети и будут высланы с Тортуги. Их французские сообщники тоже получат плети. Два первых торговца клянутся, что они ничего не знают, они только хотели помочь найти самый лучший товар. Третий торговец, с причала которого отошла шхуна с дамами, тоже получит плети, и склад его будет конфискован. Увы, главный виновник всей этой глупой авантюры плывёт сейчас на Гаити.

– По справедливости, юный капитан шхуны тоже должен был бы получить плети, – добавил Хагторп.

– Ну, мадемуазель Мадлен этого не допустит, – ухмыльнулся Волверстон.

– Без глупых намёков, Нед, – сказал капитан Блад,– если бы не она, мы бы сейчас на всех кораблях рыскали вокруг Тортуги. Кстати, эту вашу книгу для записи пари придётся закрыть, кто из вас теперь туда сумеет что-то записать.

– Конечно, – согласился Волверстон, – и вообще это была глупая затея.

– Да, но некоторым снобам она очень нравилась, не удержался Хагторп, чтобы не поддеть друга.

Больше никто из них никогда не слышал о ком-либо из трех лордов. A вскоре на Тортугу пришло известие, что король Яков II без боя бежал во Францию, и, как и предполагал капитан Блад, была объявлена амнистия всем его противникам.

Вторая беседа Джереми Питта и издателя.

– Дорогой мистер Питт, вы многое исправили, ваша рукопись нравится мне всё больше и больше, но вы не всюду последовали моему совету осторожнее обращаться с известными историческими событиями. Прежде всего, это касается операции в Маракаибо. Она была апофеозом всей пиратской карьеры Генри Моргана. В ней выявились не только полководческий талант этого знаменитого пирата, но я бы даже сказал, глубокое понимание человеческой натуры. И я боюсь, что хотя прямых потомков у Генри Моргана нет, но его племянники не позволят, чтобы заслуги их дяди приписывались какому-то литературному герою. Увы, я вспоминаю стихи какого-то восточного поэта:

Свирепый зверь с рогами и клыками

Обидчив, как цветок, дрожащий лепестками¹²

И если Генри Морган обиделся на то, что автор преувеличил его "подвиги", то его родственники могут обидеться на нас за то, что мы их умаляем. Очень прошу вас это учесть, иначе, я боюсь, мы будем иметь неприятности, как это уже было с издателями книги Эксквемелина.

– Господин издатель, я исправлю мою рукопись в соответствии с вашими замечаниями и очень надеюсь, что на этот раз я все правильно понял. После того как вы её прочтёте, я снова приеду в Лондон.

Третий вариант рукописи «Подлинные приключения капитана Блада, написанные Джереми Питтом»

Отрывки из письма Джереми Питта, приложенного к третьему варианту рукописи.

Посылаю вам исправленный в соответствии с вашими замечаниями еще один вариант рукописи. Теперь я оставил неизменными только первые семь глав повести. Этот новый вариант начинается с того, что он как бы заканчивает по-иному седьмую главу. Напоминаю, что в этой главе весь план побега c Барбадоса оказывается под угрозой, а Блад, спасая Джереми Питта, открыто не подчиняется полковнику Бишопу, впадающего в необузданную ярость.

И вот с этого места начинается мой новый вариант.

Арабелла берет все в свои руки

Полковник Бишоп повернулся к неграм, чтобы приказать им схватить Блада, а сам поднял бамбуковую трость, но в этот момент раздался голос Арабеллы, незаметно подошедшей к ним:

– Дядя, всё это происшествие не стоит и миски бобов. Вы, просто не знаете, что этот красавчик – гей, – и она показала на Джереми Питта, – и он не хочет выдать своего любовника, хотя его знает половина Бриджтауна.

– Какая гадость, – опешил полковник, и его лицо выразило крайнее отвращение. – Ну, что ж, тогда он всё равно получил по заслугам. Ладно, теперь уберите его.

Тут полковник повернулся к Бладу и угрюмо посмотрел на него:

– Ты, конечно, тоже гей, если так рьяно взялся защищать его.

Блад, несколько растерявшийся от внезапно изменившейся ситуации, молчал, так как ему не хотелось рассказывать полковнику о своей сексуальной ориентации под ироническим взглядом Арабеллы. Впрочем, девушка, выдержав нужную паузу, сама пришла ему на помощь.

– Не беспокойтесь дядя, его пациенты – все наши дамы, которых он лечит своим мужским обаянием.

Полковник Бишоп, презрительно ухмыльнулся, ещё раз угрюмо взглянул на Блада, угрожающе взмахнул палкой, и отправился в сопровождении своих телохранителей к дому, видимо считая инцидент исчерпанным.

Арабелла повернулась к Бладу:

– Ну, а теперь быстро и откровенно говорите, в чём дело. Может быть, я чем-то смогу вам помочь.

Выбирать не приходилось, и Блад с полной откровенностью всё рассказал девушке.

Её ничуть не удивило, что он уже подготовил план побега с острова, но главное, она тут же нашла выход из положения.

– Я завтра же переговорю со своей знакомой, которая всех знает и которая найдёт подход к любому чиновнику. Это обойдется вам в 10 лишних фунтов. А сейчас поспешите к вашему невменяемому сообщнику и успокойте его, чтобы он не наделал новых глупостей. Чиновник просто забудет спросить, откуда у него появились деньги на покупку лодки. Но только ваш побег придётся отложить, пусть он хорошо спрячет лодку, пока вся эта история не подзабудется. А сейчас я скажу привратнику, что вас снова вызвал губернатор.

Блад молча кивнул, удивляясь, как такая молодая и, казалось бы, далёкая от реальной жизни девушка сумела так быстро найти выход из почти трагической ситуации. Он не представлял себе, что все те вопросы на плантации, которые было невозможно решить палкой или криком, уже давно ведёт Арабелла, и посему девушка хорошо знает, что с помощью взятки в колонии можно разрешить любую проблему.

Блад очень вовремя пришёл к своему сообщнику, так как у плотника был приступ истерии, и он не знал, то ли ему уже повеситься, то ли с самого утра идти в город и во всём признаться. К счастью, микстура, которая приводила в порядок расшатанные нервы дам Бриджтауна, помогла и ему.

Только на следующий вечер Арабелла, как бы случайно выехавшая на прогулку, сообщила Бладу, что все они могут не беспокоиться, а забывчивость чиновника обошлась им лишь в пять фунтов.

– Я вчера не успел поблагодарить вас, ведь вы спасли мне жизнь!

– Не преувеличивайте, даже в приступе самой сильной ярости дядя не запорол бы вас до смерти, зная какие финансовые потери он понесёт. Я спасла лишь кожу на вашей спине, ну и конечно, репутацию, хотя я, конечно, и не уверена, что в последнем случае я была права.

– Теперь вы издеваетесь надо мною мисс Бишоп.

Оба замолчали, явно не зная, как продолжить разговор. Наконец, Арабелла сказала

– Надеюсь, вы не слишком переживаете, что ваш побег откладывается. Я понимаю, что для вас каждый день пребывания на острове является нестерпимой мукой.

– Нет, именно теперь я начинаю понимать, что моё пребывание здесь, может мне дать то, чего я не имел на свободе в Англии.

Бывало видно, что это фраза далась Бладу с большим трудом, и Арабелла почему-то сама смутилась.

C Арабеллой Блад теперь встречался на небольшом мысу, с которого открывался изумительный вид на весь залив. Жителей Бриджтауна такие виды не интересовали, мыс был отгорожен от дороги между усадьбою полковника Бишопа и городом маленькой рощей, которая делала тех, кто любовался оттуда пейзажами незаметными, а телохранители Арабеллы могли там отдыхать, не привлекая внимания путников и не мешая влюбленным. Именно здесь автор позволил себе впервые употребить это слово, хотя сами влюбленные это слово еще побоялись бы употребить.

Блад чувствовал, что каждый из них хочет что-то сказать другому, но не решается это сделать, надеясь, что может быть именно другой на это осмелится.

Нужен был какой тот повод, и, наконец, этот повод нашёлся.

– Не думали ли вы, что вашим коллегам по профессии нужно лишь то, чтобы вы покинули наш остров, а то доплывёте ли вы потом куда-нибудь, это уже их не слишком волнует? – как-то вдруг спросила Блада Арабелла, – Я задаю этот вопрос, потому что я недавно разговорилась с дедом моей подруги Мэри Трэйл. Он всю жизнь плавал именно здесь. Не беспокойтесь, я ничего не говорила ни о вас, не тем более о ваших планах. Старому моряку, достаточно задать какой-нибудь вопрос об его плаваниях, чтобы он целый вечер рассказывал о них, нужно только направлять его рассказы в нужном тебе направлении. Так вот он говорит, что моряки, прошедшие бури Северного моря и Бискайского залива, считают, что плавание в здешних водах это просто развлекательная прогулка, но в действительности Караибское море коварно, и новичков здесь подстерегает не одна неожиданность. Кюрасао очень далеко, и не надейтесь, что вас за время плавания не настигнет хотя бы один ураган, а для вашей шлюпки остаточно совсем небольшой бури.

– Я над этим не задумывался, так как у нас попросту нет другого варианта.

– Вы не будете надо мной смеяться, если я предложу вам другой вариант?

– Я никогда не позволял себе смеяться над вашими словами, и я вас внимательно слушаю.

– Так вот кроме голландских существуют ещё французские владения, и ближайшим от нас является французский остров Мартиника. Появление каких-то англичан не вызовет там никакого интереса. Главное, чтобы вас не приняли за английских лазутчиков, так как острова в этой части Вест-Индии всё время переходят из рук в руки, но тут то, что вы беглые мятежники, сыграет вам только на руку. Конечно, Мартиника это позабытый богом остров, и оттуда вам не просто будет добраться до Европы. Придётся набраться терпения и ждать может быть даже год, хотя проще уплыть сразу на Гаити, а оттуда уже значительно легче выбраться куда-либо.

– Над этим надо подумать, и я посоветуюсь с Джереми Питтом.

Арабелла словно колебалась продолжать ли ей этот разговор, но, наконец, она решилась:

– Так вот, я вам уже говорила, что по матери у меня есть родственники и на Гаити, и на Мартинике. Я примерно через месяц снова еду к этим родственникам на Гаити, а заодно заеду и на Мартинику. Там я скажу, что мой дядя хочет заняться ещё и каботажной торговлей и просил меня купить для него какое-нибудь суденышко, пригодное для этой цели. Ну, а потом дядя пришлёт команду, которая будет плавать на этом судне. Это и будете вы с вашими друзьями. Как я поняла, среди вас настоящих моряков нет. Простите меня, может быть, вы и ваш другой офицер и командовали матросами, но сами парус вы никогда не ставили. Когда на Мартинике вас немного подучат, я распоряжусь, чтобы вы отправились назад на Барбадос, но на самом деле судно становится вашим, и вы сможете теперь безопасно плыть куда угодно, хоть на Кюрасао.

Наступила пауза, и Блад, наконец, решился:

– Я могу на это согласиться, если только вы поедете со мной.

Арабелла долго в упор смотрела на Блада, и, наконец, сказала с печальной иронией:

– Что ж, я уже не юная, робкая девушка, и поэтому могу прямо сказать, что именно для этого я и придумала эту сложную комбинацию.

Визит лорда Джулиана Уэйда

Время шло. Шлюпка и всё, что плотник сумел собрать для плавания, были засыпаны грудой мусора в заброшенном сарае на берегу моря, а Блад и его сообщники, должны были набраться терпения. Хотя, может быть, больше всего их побега ожидали Вакер и Бронсон, врачи Бриджтауна, вложившие в этот побег тридцать фунтов стерлингов.

Но вот, Арабелла, наконец, уплывает на Мартинику. Блад, конечно, не смог проводить её, но вечером накануне они обсудили, как встретиться на Мартинике. Кроме того, Арабелла передала Бладу, что она слышала от дяди, что где-то через две недели Барбадос посетит посланник министра иностранных дел лорда Сэндерленда. И она посоветовала ему попробовать бежать именно в вечер его приезда, так как не раз видела, что любой приезд подобных гостей собирает у губернатора весь цвет общества, и все слуги и охранники заняты организацией торжеств. Так и произошло. Уже утром в этот день полковник, отправился в Бриджтаун. И вот однажды утром полковнику Бишопу сообщили, что корабль с посланником министра уже на рейде Бриджтауна, и полковник, забрав с собой всех кого мог, тут же отправился в город. Невольников как раз ещё только выводили на работу, и Блад успел перемолвиться с Натаниэлем Хагторпом, тоже когда-то служившим в королевском военном флоте и ставшим теперь главным помощником Питера. План действий был составлен заранее, и оставалось только ещё раз согласовать детали. Сам Блад не собирался в Бриджтаун, благо пациентов в городе как раз не было, и он хотел напоследок осмотреть всех больных на плантациях. В усадьбе царили тишина и спокойствие, но вдруг уже после полудня прискакал слуга полковника и передал приказ лекарю бросить всё, взять сумку и ехать в город.

Удивлённый Блад попытался расспросить слугу в чём дело. Тот не слишком хорошо знал, что произошло, но, как он понял, посланнику из Лондона стало плохо, и полковник с губернатором сразу же вспомнили про врача. Бладу удалось всё же выяснить, что посланник спустился на берег живой и здоровый, и вроде бы ему стало плохо уже после утренней встречи в губернаторском дворце.

Блад бросился за своей сумкой, но по пути успел заглянуть на кухню. К счастью, на кухне сейчас трудился Джереми Питт, который был ещё слишком слаб, чтобы работать на плантации. Блад коротко объяснил ему, что происходит, и успокоил его, сказав, что даже если губернатор потребует, чтобы Блад оставался на ночь и следил за здоровьем почётного гостя, то он, дав тому усыпляющее, вернётся к усадьбе и будет ждать у того места частокола, где планируется перелезать. Главное, чтобы Волверстон вовремя дал собакам оставленное Бладом снадобье. Волверстон, старый одноглазый контрабандист, потерявший свой глаз при Сеймуре, сумел в тайне от надсмотрщиков подружиться со свирепыми псами, ночью охранявшими усадьбу.

Блад вскочил на коня сзади уже ожидавшего его слуги, и они помчались в Бриджтаун. Полковник Бишoп метался на ступеньках главного входа в губернаторский дворец. Таким встревоженным своего хозяина Блад ещё не видел. Поднимаясь по лестнице на второй этаж, полковник рассказал, что лорд Джулиан Уэйд почувствовал себя плохо вскоре после торжественного завтрака у губернатора. Лорда всё время рвёт, и он всё время.... Тут полковник замялся, не зная как описать этот процесс у столь высокопоставленного лица, но Блад понимающе кивнул, и они чуть ли не ворвались в спальню для почётных гостей, в которой почивал посланник министра. Это был высокий худощавый блондин не старше 30 лет, он полулежал в громадном кресле, возле которого суетился губернатор Спид. Лицо лорда всегда, по-видимому, имевшее несколько меланхолическое выражение, сейчас было мертвенно бледным, но Питер Блад, едва взглянув на него, сразу же понял, что его предположение о причинах нездоровья высокого гостя полностью оправдались – всего лишь непривычная еда. Сейчас же организм лорда полностью очистился, и молодость уже брала своё, ей только не надо было мешать. Однако врач со всей серьезностью приступил к своим обязанностям. Он пощупал пульс, осмотрел язык и выслушал рассказ обо всех ощущениях пациента. Покачав головой и ничего не говоря, он удалился приготовить своё лекарство, это был его любимый успокаивающий отвар, не более того. Заставив лорда выпить его, Питер порекомендовал ему полный покой. Губернатор и полковник дружно поддержали его, с помощью камердинера высокий гость был уложен в постель, и все остальные на цыпочках вышли из комнаты. Уже в губернаторском кабинете Блад успокоил губернаторы и полковника, уверив их, что, конечно, милорд очень слаб, но до утра он полностью оправится и что его здоровью ничто не угрожает. Ещё на кухне, готовя свой отвар, Питер выяснил, чем угощали высокого гостя, поэтому он порекомендовал губернатору кормить высокого гостя в оставшееся время более привычной для английского аристократа едой, а не жареной летучей рыбой в пикантном соусе, приправленном всевозможными травами и специями. Вскоре появился камердинер, сообщивший, что его светлость уснул. Все облегченно вздохнули, и Питер Блад удалился в каморку, которую благодарная жена губернатора предоставляла ему для отдыха или для тех случаев, когда врачу приходилось здесь оставаться на ночь. Блад в полной мере воспользовался возможностью отдохнуть, зная, что предстоящая ночь будет бессонной. Через несколько часов его разбудили сообщением, что милорд проснулся, и он направился в спальню, где тут же появились губернатор и полковник.

Лорд Джулиан облачился в роскошный китайский халат, его парик золотистого цвета был тщательно завит. От всего облика милорда веяло таким аристократизмом, что, как заметил Питер, оба барбадосских сановника несколько растерялись. Лорду Джулиану явно хотелось, чтобы все присутствующие забыли о том, что совсем недавно они видели его не в очень презентабельном виде. Высокий гость не без некоторой снисходительности сообщил, что он чувствует себя совершенно здоровым и выразил благодарность полковнику за то, что тот так быстро нашёл ему такого превосходного врача. Откуда у полковника появился такой врач, лорд конечно не поинтересовался, и далее он вместе с хозяевами принялся обсуждать свои планы дальнейшего пребывания на острове. Было решено, что посланник министра ещё слишком слаб, и, увы, бал, назначенный на сегодняшний вечер, придётся отменить. Блад про себя усмехнулся, думая, как будут разочарованы дамы высшего общества Бриджтауна, которые начали готовиться к этому балу, как только узнали о планируемом посещении острова высоким гостем. О присутствии врача сразу забыли, и трое собеседников принялись обсуждать волнующие их вопросы, не обращая внимания на его присутствие. Впрочем, как сразу понял Питер Блад, вопрос был только один и касался он только одного человека. Оказывается, пост губернатора Ямайки был сейчас вакантным, и губернатор горячо рекомендовал на эту должность самого уважаемого плантатора Барбадоса, полковника Бишопа, имевшего к тому же немалый военный опыт.

Непомерное честолюбие полковника, было хорошо известно многим пациентам Питера Блада, и они не раз обсуждали в его присутствии вопрос о том, не удастся ли полковнику Бишопу воспользоваться каким-нибудь промахом губернатора, чтобы занять его место. Видимо, губернатор Спид и хотел предупредить такую ситуацию.

Питера Блада, как легко догадаться, карьера полковника не волновала, и он ждал лишь возможности дать высокому гостю прощальные лечебные рекомендации и побыстрее удалиться. Однако ему пришлось дожидаться полковника, который тоже решил вернуться в усадьбу. Бладу даже выделили отдельную лошадь, и полковник знаком приказал ему ехать рядом с ним. Блад очень быстро понял, чему он был обязан такой честью. Полковника переполняли размышления о грядущем назначении, но не делиться же ими с чернокожими слугами. Блад, правда, ни слова не сказал, слушая разглагольствования будущего губернатора, но это и не было нужно. К счастью, было достаточно темно, и плантатор не мог видеть иронической улыбки, временами появляющейся на лице его собеседника. Бладу было трудно удержаться от неё, особенно тогда, когда полковник начал сетовать на то, что племянница так некстати уехала на Гаити. Уж этот лондонский красавчик должен был бы понравиться этой несносной девчонке. Она вполне могла бы очаровать его. Кроме того ходили слухи, что у лорда Джулиана финансовые дела в действительности не столь уж хороши, и доля Арабеллы в плантациях на Барбадосе была бы хорошим подспорьем для самого знатного жениха, а иметь протекцию в Лондоне губернатору Ямайки совсем не помешало бы! В общем полковник вполне был удовлетворен своим собеседником, и, когда они спешились, у плантатора, казалось, даже мелькнула мысль не пригласить ли лекаря к себе наверх, чтобы закончить эту беседу за стаканчиком виски. К счастью, он вовремя опомнился и вместо приглашения привычно прорычал:

– Не забудь завтра осмотреть больных негров на самой дальней плантации, а то про свои основные обязанности ты что-то частенько стал забывать!

Питер Блад молча поклонился. Он сразу же направился на кухню, где, как он и ожидал, Джереми Питт всё ещё чистил посуду. Увидев друга, молодой моряк чуть не опрокинул стоявшую перед ним гору мисок, но Блад вовремя подхватил их.