О нравственной стихии в поэзии

Вы поставлены в глубокое недоумение, молодые неопытные читатели, не понимающие, как можно решиться сочинить целую длинную диссертацию при такой бедности данных. Но мы разрешим вам загадку. У г. Ореста Миллера, очевидно, —

 
Умысел другой тут был…^{6}
 

Он заговорил о поэзии не ради поэзии, а ради нравственности. Ему нужно было доказать некоторые идейки относительно нравственного значения человеческих поступков; вот он и вздумал прибегнуть для этого к поэзии. Известно, что поэзия как отражение жизни разнообразна, как сама жизнь; поэтому нетрудно найти в ней факты, подтверждающие самые разнородные воззрения. Если рассматривать поэзию во всем обширном ее объеме, как она являлась у разных народов, то, конечно, и в ней, как в самой жизни, окажутся вечные, постоянные законы, которым она подчинялась в своем последовательном развитии. Законы эти и будут, разумеется, законы жизни, действительности. Но г. Оресту Миллеру не нужно действительности; оттого он и не берет поэзии всех народов, оттого и не рассматривает всех замечательных поэтических произведений, оттого и те, которые рассматривает, не разбирает в их общности, а только делает произвольную выборку фактов, какие ему нужны. А факты нужны ему были для подтверждения следующей теории. Поэзия есть небесное наитие, что-то высшее, божественное; она есть чудная, непонятная быль, не существующая в действительном мире, но «ясно говорящая человеку о том, какого он высокого рода». Как имеющая высшее происхождение, поэзия выше действительной жизни, представляя такие идеалы, которые в жизни не являются. Поэтому изучение поэзии необходимо для сохранения чистоты сердца и возвышенных верований среди жизненной низкой прозы. «Оно особенно необходимо в наше время, когда преимущественное развитие так называемых естественных и реальных наук, приковывая все внимание человека к материи, по близорукости, свойственной уму, доводит человека до того, что он наконец во всем видит одну материю и ею ограничивает свое собственное существо» (стр. 2). (Развитие естественных наук по близорукости… доводит – как складно!) Такие мысли и таким образом высказывает г. Орест Миллер в самом начале своего сочинения, и главная цель всего труда его – противодействие реальному, естественному направлению и развитию номинальных понятий и сверхъестественных взглядов. В этом он очень близко сходится с профессором В. Берви, о «психодогико-физиологических» взглядах которого мы говорили несколько месяцев тому назад^{7}, Кому из этих двух поборников сверхъестественных теорий отдать преимущество, мы затрудняемся; можем поставить на вид молодым читателям только одно: сочинение г. В. Берви вдесятеро короче, чем творение г. Ореста Миллера, следовательно, все-таки менее ужасно.