Осенняя история

© Наталья Криммер, 2019

ISBN 978-5-0050-4558-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Как только осень принесёт дожди

И небо тучами укроет безнадежно,

О, как становится тревожно!

Всё что-то хочется увидеть впереди.

И грусть без меры, и за годом,

Как будто видится – она!

То ли волшебная свобода,

То ли любовь, то ли весна.

1. Начало

Момент, когда нужно было сдавать очередной сценарий, неумолимо приближался. Не могу сказать, чтобы я очень боялась его приближения, но всё же жить с ощущением, что ты кому-то что-то должен, довольно неприятно. И поэтому, в конце концов, нужно было взять себя в руки или руки в ноги, или ещё что-то там взять, подойти к компьютеру и начать создавать «бессмертное творение», посвящённое очередному новому году.

Задача несколько осложнялась тем, что на дворе стоял июнь, и думать о декабрьских холодах крайне не хотелось. И не меньше она осложнялась тем, что совсем недавно, я впервые написала сценарий для кино. Самое смешное, что он был принят к производству. Конечно, немаловажную роль сыграло то, что мой муж – Никита Акимов, довольно известный режиссер. И именно он решил снимать мою киноисторию. Спасибо ему за это, конечно. Но пока я не отказалась от развлекательной сферы, работу нужно было исполнить, и отступать было разумеется некуда.

За окном шёл дождь, его крупные капли со звоном ударялись о железную крышу. Я зашла в спальню, на кровате тихо посапывал Никита. Он всегда умел устраиваться так уютно, что тот час же хотелось всё бросить, немедленно шмыгнуть к нему под бок и постараться поймать его счастливые наверняка цветные сновидения. Но даже думать на подобные темы я себе сразу запретила. Вздохнула, посмотрела на часы, было половина первого. В голову снова змеёй заползла крамольная мысль: «может лечь сейчас поспать, а завтра…». Но я с позором отправила непрошеную гостью, как мне показалось, в «бессрочный отпуск» и смело шагнула к компьютеру. Хотя оказалось, что преодолеть пространство восемнадцатиметровой комнаты, не так-то просто. По дороге я задержалась у шкафа, открыла дверцу и, с задумчивым видом, прикинула что завтра надеть, но не найдя консенсус с самой собой, решила оставить решение этого судьбоносного, интересующего каждую женщину, вопроса до утра и двинулась дальше. Коробочка духов на туалетном столике вызвала мой живейший интерес. Я покрутила её в руках, открыла, извлекла фиолетовый флакончик причудливой формы, понюхала, вспомнила увещевания консультантов в парфюмерных магазинах, что запах нужно слушать, чтобы ощутить шлейф… Послушала, услышала тиканье часов и шум, усилившегося дождя. Встала и двинулась дальше.

Самым страшным препятствием на моем пути к успеху была кровать. Преодолеть его было настолько трудно, что я даже зажмурилась и тут же стукнулась о балконную дверь. Пришлось немедленно открывать глаза и садиться за компьютер.

«Вот интересно, какому дураку пришло в голову оборудовать рабочее место в спальне?» – спросила я сама себя. Но, свалить вину было совершенно не на кого. Ведь здесь проживают всего два человека: я и мой муж. Ну, не мы же. Хотя этот уголок, где пристроился компьютер, очень уютный и, безусловно, располагает к занятиям творчеством. Я открыла ноут, ужаснулась – какая пыль! Каждый день вытираю, а она опять собирается. Нужно бы сходить за тряпкой и протереть, но потом вернуться сюда будет ещё сложнее. Видно такая моя несчастная судьба, когда все порядочные, а может быть, и не очень порядочные люди спят, я должна напрягать свои мозговые ресурсы и…. Никита заворочался на кровати, сонно проворчал:

– Может, ты выключишь свет? И уже ляжешь.

Это было спасение. Конечно, ему завтра рано вставать. У него самолет в девять, значит, в аэропорту нужно быть не позднее восьми. Из-за меня он не сможет нормально выспаться. Я должна, я просто не имею права мешать ему отдохнуть перед дорогой и тяжелым рабочим днем. А, тем более, мне же его везти, я же тоже должна быть в форме. Через секунду я уже вытянулась на прохладной мягкой простыне и расслабилась.

Как хорошо! Дождик усилился, теперь уже о балконный козырек ударяли не отдельные капли, целый водяной поток с грохотом обрушивался на металлическое препятствие. Создавалось впечатление, что настраивается оркестр ударных инструментов. Оркестр. В голове промелькнула заученная фраза: «гостей встречает духовой оркестр, ансамбль, диксиленд…». А действительно, кто их, все-таки, будет встречать? Память тут же подкинула старую заготовку: «ростовые куклы и веселые клоуны приветствуют гостей, поздравляют с наступающим праздником…». Я закрыла глаза. Мне на встречу шёл клоун. Тот самый, веселый разноцветный клоун. Он улыбался мне во всю ширь своей красногубой улыбки. Клоун приблизился и почему-то резко увеличился в размерах. Я уже не видела его лица, перед моими глазами сияла, какой-то кипельной облачной белизной, его накрахмаленная манишка. Я шагнула в эту манишку и…. оказалась в саду.

Я шла по дорожке, перешагивая через маленькие лужицы. Пахло прохладой и свежей зеленью. Рядом со мной шла моя лучшая подруга Маринка. Она куталась в накинутую на плечи розовую шаль. В глубине сада показались очертания дома, в первый момент я даже не заметила его за густой сочной листвой. На пороге стоял седой человек в ярко-красной рубашке и чудных, заляпанных краской, серых штанах. «Художник», – подумала я. И словно эхом откликнулась Маринка:

– Это и есть твой чудо-художник?

– Мой? Почему же он мой? – удивилась я.

И вдруг дом и сад как будто растворились в воздухе. Передо мной стояло дерево: огромное, с толстым, явно многовековым стволом. Я попыталась его обойти, но оказалось, что это, как часто бывает во сне, не так-то просто. Я делала шаг вправо, и ствол словно, следовал за мной, влево, дерево повторяло мои движения. Вдруг я услышала соловьиную трель, как будто музыка, звучал чистый нежный голосок. «Боже, как красиво»!

Я подняла голову, пытаясь рассмотреть среди листвы чудо-певца. Но никого, даже отдаленно, напоминающего соловья, не увидела. На ветке сидела ворона, она старательно открывала рот, выдавая соловьиные трели.

«Ничего себе, и здесь фонограмма», – подумала я. Хотя воронья песня сейчас уже звучала не так музыкально, как это мне показалось в начале. Да это совсем и не настоящая птица. Не может живое существо издавать такие мерзкие, однообразные звуки. Металлическое треньканье всё нарастало и стало противно даже самой исполнительнице. Ворона напоследок еще раз разинула рот, взмахнула чудовищно огромными крыльями… На мгновение стало совсем темно….

Я открыла глаза. Звонил городской телефон. «Вот кому это пришло в голову позвонить среди ночи?». Я пошарила на тумбочке, там трубки, разумеется, не оказалось. Аккуратный Никита ещё вечером поставил её на базу в гостиной. Я встала, наткнулась на огромного плюшевого кота, вольготно развалившегося на ковре, мысленно обругала и кота, и того деятеля, который сейчас нарушил мой сон и подошла к телефону.

– Алё…

2. Ночной звонок

Наша жизнь, душевный покой, личное счастье, даже воздух, которым мы дышим, всё это крайне эфемерное понятие и может рухнуть, как карточный домик от внезапно налетевшего урагана. Да нет, от простого дуновения ветерка, а, в общем, и ветерок тут особенно не нужен, достаточно простого телефонного звонка.

И совершенно неважно, что мы годами строили наш дом, как Атланты держали на своих плечах крышу, как трудолюбивые птички заделывали отверстия в стенах, чтобы сохранить тепло, выметали грязь, не мели сор, а именно «выметали грязь» ведь, как все мы помним с детства «чистота залог здоровья». Но все наши титанические усилия, создать «новую светлую жизнь», оказываются ничем перед обычным телефонным звонком.

– Я тебя ненавижу! Ты испортила мне жизнь! Если бы не ты, я смогла бы быть счастливой. – женский голос в трубке сорвался на крик. – Но нет, мне этого не дано. Нужно было все делать с оглядкой. Одеваться, как «Наташа». Готовить, как «Наташа». Говорить…. Да даже мой собственный сын считал тебя эталоном…. Я ненавижу тебя!

– Ты позвонила в три часа ночи, чтобы сказать мне это? Довольно долго собиралась, десять лет прошло, – спокойно ответила я. Это «спокойно» стоило усилий, но я постаралась и, кажется у меня получилось.

– Да нет, – вдруг более спокойно заявила собеседница, – я никогда бы не позвонила, если бы ты опять не встала на моем пути.

– Интересно, каким же это образом? Я не общалась с ним уже много лет.

– А тебе этого и не нужно. Ты и так никогда не оставляла его. Сколько раз он называл меня твоим именем. Я ненавижу тебя! – снова перешла на крик звонившая.

– Вообще-то, этот рефрен я уже слышала, – напомнила я.

– Ничего послушай, тебе полезно! – истерично взвизгнула дамочка.

– Ты знаешь, стоит закончить этот бессмысленный разговор, – миролюбиво предложила я.

– Закончить не получится, потому что он ещё не начался! – она опять перешла на вполне нормальный тон, но я нисколько не удивлялась столь сильным перепадам настроения, это было вполне в её стиле. – Дело в том, – мрачно продолжила она, – что Станислав Сергеевич в больнице. В очень тяжёлом состоянии. Несчастный случай…. Что-то там он монтировал на высоте. Мог бы сам не лезть, но, ему, же надо авторский надзор осуществлять. Доосуществлялся! – начала заводиться нежданная собеседница, – вот и результат! Ни о ком не подумал: ни обо мне, ни о сыне! Упал, там высота больше трёх метров была. Сейчас без сознания. Он приходил в себя и звал тебя. Понимаешь, я отдала ему всю жизнь, а он! Он, жил со мной, а думал всё это время о тебе! Я не хотела тебе звонить. Но врачи говорят, что всё очень плохо и он в любую минуту может уйти. И даже, не смотря на это, я не хотела тебе звонить. Но…, – она запнулась и выдохнула, – но, не смогла…

– Где он? – тихо спросила я, спросила почти беззвучно, голос не слушался, но она услышала, ответила.

– В госпитале военном, в неврологии в реанимации. Его готовят к операции. Туда не пускают, но доктор сказала, что тебя должны пустить.

Ничего то не стоит наша, так называемая уверенность в завтрашнем дне. Мы думаем, что хотя бы что-то мы решаем сами за себя, но это оказывается совершенной иллюзией. Ещё несколько часов назад мне казалось, что я хорошо знаю, что ждёт меня завтра. Но мои обыкновенные житейские планы разрушились, не начав осуществляться. В мой дом постучалась беда, чужая беда. А может быть и не чужая.

Я вышла на балкон. Дождь закончился и воздух был наполнен такой упоительной. душистой прохладой, что захотелось вдохнуть его, как можно больше и задержать в себе, чтобы подольше осталось это ощущение предутренней свежести и легкости. Но воздухом впрок не запасешься. Да и тешить себя надеждой, что ночь длинная и за это время может что-то измениться, как-то не приходилось. Тем более, глядя на небо, становилось понятно, что рассветет уже очень скоро.

Нужно, что-то решать. А, что собственно, я могу решить. Нужно ехать в больницу…. А нужно ли? Столько лет прошло… Мы не виделись… Разговаривали по телефону несколько раз, но это были какие-то поздравления с праздником или что-то ещё. Да нет, не стоит врать самой себе, всё, что говорила Яна, совершенно правильно. Он действительно никогда не забывал меня. И действительно жил с ней, а думал обо мне… Несколько телефонных звонков… Что это были за звонки. Чего они стоили такому гордому, своенравному человеку! Каждый звонок мог полностью изменить его жизнь, он был к этому готов. А я сгорела. И каждый его «подвиг» вызывал, какой-то синтез не самых достойных эмоций. Сначала злорадства и самодовольства. Потом и это прошло. Стало безразлично и немного жаль… его. Не знаю, может, и себя…

Сейчас в памяти всплыл один подобный разговор. Мы с Никитой тогда только поженились, обустраивали квартиру, сделали ремонт. Всё новое, красивое, пахнущее свежестью и надеждами. Я впервые почувствовала себя хозяйкой дома, которая должна содержать всё в чистоте, готовить обед и тому подобное. Нельзя сказать, что мне кто-то делегировал эти обязанности, мне просто самой хотелось быть идеальной женой и хорошей хозяйкой. Никита нисколько не возражал и всегда во мне подобные стремления поощрял и культивировал: хвалил, восхищался моими кулинарными успехами, радовался вместе со мной. В тот день я задумала сделать генеральную уборку: пропылесосила ковры, смахнула пыль, протерла пол. Телефонный звонок отвлёк меня от чистки зеркала. Зеркало было старинное – в полный рост, я вытирала зеркальную поверхность и, как бы невзначай, любовалась своим отражением. Телефон уже минуту настойчиво звонил, когда я наконец соблаговолила ответить на вызов.

– Алё, – мурлыкнула я.

Телефон был городской, определителя номера у нас не было и знать заранее чей голос услышу я не могла. Хотя, почему-то забеспокоилась, снимая трубку.

– Здравствуйте, девушка! – довольно бодро поздоровался Стас, – я уж подумал, что тебя дома нет, так долго не отвечала.

– Нет, я дома, – улыбнулась я своему отражению, – просто немного занята, – ответила я и в подтверждение своих слов потёрла и так уже чистое зеркало.

– Занята? – переспросил Стас, – или разговаривать не хочешь?

– Почему же не хочу? – в свою очередь переспросила я и, довольно официальным тоном, сказала: – очень рада тебя слышать.

– А я хочу тебя не только слышать, но и видеть, – сказал Стас и вдруг совершенно нетипично для себя продолжил, – я соскучился.

«Соскучился он! – мстительно подумала я, – тоже мне скучальщик нашёлся». Поскольку вслух я ничего не сказала, моему собеседнику пришлось самому продолжить разговор.

– Я сейчас в московской мастерской, может быть, найдёшь время, заедешь повидаться.

– Нет, я, к сожалению, действительно не смогу, очень занята, – я снова потёрла зеркало, как будто самой себе хотела продемонстрировать, как чудовищно я занята.

Стас ещё немного поуговаривал, потом поняв, что никакого положительного решения не добьётся, бросил это бесперспективное занятие и распрощался.

А я, положив трубку, осталась сидеть перед зеркалом с довольно насмешливым и самодовольным выражением лица. Сейчас, спустя много лет, почему-то за это самодовольство и насмешку, мне запоздало стало стыдно.

«Глупости, – увещевала я себя, – в больницу съезжу и это дурацкое неудобство пройдёт. Или всё-таки не ехать? – продолжала я сомневаться, – забыть про её звонок. Отключить городской телефон, убедить себя, что вся эта история мне приснилась». Я, с надеждой, теребила какие-то глубинные струнки моего характера, пытаясь за что-то зацепиться, но нужных «крючочков» не нашла, поняла, что наверняка поеду и пошла варить кофе.

3. Мне нужно много сил

Простояв на всех возможных светофорах и преодолев все обязательные и, уже привычные москвичам, пробки, я добралась, наконец, до больницы. До этого с теми же дорожными трудностями, я отвезла Никиту в аэропорт. Отвезла, наскоро простилась и рванула в больницу.

Заехать на территорию мне, разумеется, не разрешили. Не помогли, даже предложенные мной пиастры, в роли которых выступали двести российских рублей. Два дюжих молодых человека проявили чудеса альтруизма и бдительности, вероятно заподозрив во мне всех возможных террористов, которые ежедневно атакуют вверенный им стратегический объект. Пришлось оставить машину и отправляться пешком, бороздить необъятные просторы старого ещё советской постройки медицинского учреждения, в поисках нужного отделения.

На территории больницы, как всегда царил хаос. Несмотря на ранний час, взад и вперед сновали люди с озабоченными лицами, молоденькие медсестры, сбившись в кучку, на крыльце какого-то сомнительного здания, курили и хихикая обсуждали, какие то только им известные девичьи дела. И, как это водится в подобных местах, никто ничего не знал, и никому не было ни до кого дела. Найти без проблем можно было одно единственное заведение с коротким и лаконичным названием – морг. Чья-то невидимая заботливая рука развесила везде таблички с указателем, где найти это популярное место.

Наконец, нашлась девчушка, по виду школьница, пролетавшая мимо меня с какими-то склянками в руках, сжалилась, над заблудившейся посетительницей, и указала нужный мне корпус.

Сказать, что я не люблю больницу, это не сказать ничего. Как только я попадаю в медицинское учреждение, и в нос забивается особый, какой-то тоскливый больничный запах, у меня сразу появляются симптомы всех возможных заболеваний. Становится трудно дышать, подступает тошнота, колотится сердце и создается впечатление, что мне уже давно пора отправляться в тот самый домик, который легче всего найти на больничной территории. Именно в таком состоянии я переступила порог корпуса нейрохирургии. У двери, перегороженной железным турникетом, скучал очередной бравый молодец, к которому я незамедлительно обратилась.

– Добрый день. Будьте любезны, подскажите, как мне узнать, в какой палате находится больной?

Парень окинул меня скучающим взглядом, собрался с мыслями и ответил:

– Справок не даём.

– А, где можно получить справку? – снова, обратилась я с вопросом.

Охранник глянул на потолок, я проследила за его взглядом, предполагая, что где-то там может находиться справочное бюро, но ничего похожего на окно информации, так и не увидела и повторила вопрос.

– Так где же, все таки, можно узнать?

– На главном посту, – сказал парень и широко зевнул.

– А, где находиться главный пост? – продолжала я допрос. Снова затянулась пауза, я начала терять терпение.

– Там, – вдруг сказал парень, устремив свой бессмысленный взор, в какие-то только ему видимые дали.

– Там это где? – я поняла, что начинаю заводиться, и это не предвещало ничего хорошего ни мне, ни доблестному стражу порядка.

– У главных ворот, – я ещё раз мысленно проделала путь от входа до корпуса и пришла к выводу, что подобное путешествие мне не по силам и полезла за кошельком. Конечно, не следовало бы баловать этого отмороженного деятеля, но хорошее отношение к себе победило. Я достала триста рублей, неслыханная щедрость, но что мне оставалось делать. Как будто впервые начиная разговор с охранником, я сказала:

– Молодой человек, Вас не затруднит, выяснить в какой палате находится Станислав Сергеевич Святогоров и кто его лечащий доктор? – взгляд парня прояснился, он взял деньги, аккуратно свернул купюры, засунул в нагрудный карман и снял телефонную трубку.

Через несколько минут, я уже была в отделении, у кабинета лечащего врача. Я постучала, и не дождавшись ответа, заглянула внутрь. Доктора там не оказалось, зато на подоконнике восседала молоденькая девчонка и самозабвенно болтала по телефону.

– Извините, – обратилась я, – не подскажите, как найти Ларису Константиновну? – девочка, оторвалась от телефона и обернулась ко мне.

– А это я. Что Вы хотели? – спросила доктор, легко спрыгивая с подоконника, – проходите.

«Ничего себе, – изумилась я, – почти детям доверяют жизни людей».

– Вы, по какому вопросу? – повторила врач.

– Я пришла узнать о состоянии Станиславе Святогорове.

– Проходите, присаживайтесь, – доктор, как-то сразу посерьезнела и, как будто, повзрослела. На самом деле стало понятно, что ей совсем не так мало лет, как мне показалось на первый взгляд. На самом деле ей было, наверное, немного за сорок, но хрупкая фигурка и незатейливый хвостик, создавали иллюзию юности.

– А Вы ему кем приходитесь?

А действительно, «кем»? Честно говоря, я сама не могла ответить на этот вопрос. Мы не виделись много лет, даже по телефону почти не общались… Вероятно, следовало сказать, что мы совершенно чужие люди. Но тогда зачем я сюда пришла? У меня всегда так, разобраться в самой себе, гораздо труднее, чем решить какие-то более сложные жизненные задачи. Неожиданно доктор пришла мне на помощь.

– Вас, очевидно, зовут Наташа?

– Да, – кивнула я. – Мы разве встречались раньше?

– Нет. Он просто называл Ваше имя. Я почему-то сразу поняла, что это Вы. Судя по тому, что больной находясь в таком состоянии, говорил о Вас, Вы, наверное, много значите в его жизни.

– Это давняя история. Как он сейчас?

– Не буду Вас обнадеживать. Состояние тяжёлое. Завтра, ему предстоит повторная операция. Мы со своей стороны сделаем всё возможное. А дальше многое зависит от его организма и от вас.

– От меня? – удивилась я.

– Я имею в виду его близких. Главным фактором влияющим на выздоровление после подобных операций, является душевное состояние больного. А это, скорее семейный, а не медицинский аспект. Хочу Вас сразу предупредить, процесс реабелитации будет не из легких, да и времени займет много. Но об этом рано пока говорить.

– А можно его увидеть?

– Сейчас нет. Его готовят к операции. Позвоните мне завтра во второй половине дня, – доктор протянула мне визитку.

– Спасибо!

– Держитесь, Наташа, – как-то очень тепло сказала Лариса Константиновна, – Вам понадобится ещё силы, – и секунду помолчав, повторила, – много сил.