Напарница вампира

– Никого, – с досадой сообщила экономка, устав вглядываться в ночную темень. Закрыла окно и оглядела тесную комнатку, где, кроме кровати, был только шаткий стул и небольшая ниша для одежды с крючками и висящими на них плечиками – по большей части, пустыми. Под кровать, впрочем, я спрятала новенький, купленный по настоянию своей нанимательницы сундучок, а нишу наполовину завесила долженствующей изображать занавеску тряпкой. Вот на неё-то и уставилась дотошная госпожа Прош, не замечая, как вампир, давясь от смеха, выступил из тени за дверью и встал за её спиной. Экономка зачем-то на цыпочках прокралась к нише и картинным жестом отдёрнула тряпку. Никого. Резко обернулась, услышав за своей спиной сдавленное хрюканье – но увидела только ёжика, которого в поместье Таспов держали для борьбы с тараканами и муравьями, и который пробрался в оставленную экономкой щель между дверью и косяком. Какую ёжик приносил действительную пользу, не знаю, откровенно говоря, я вообще не заметила за ним стремления трудиться на благо общества. Забавный зверёк по вечерам начинал обход с кухни, где его ждала мисочка молока, которую далеко обходили кошки, потом наведывался в комнаты прислуги, собирая с каждой горничной свою обычную дань – кусочки сахара, ветчины и сыра. Тараканов и муравьёв я в поместье, впрочем, не встречала, зато не раз посыпала углы, щели и – особенно тщательно – кровати ромашковым порошком и патентованным средством от насекомых. Так что было бы сложновато разобраться, лень ли ёжика приводила к необходимости использовать порошки или порошки лишали зверька законной добычи, вынуждая попрошайничать.

На этот раз всеобщего любимца встретили неласково. Я не решилась угощать ёжика под строгим взглядом экономки, а та попросту замахнулась на беднягу ногой, обутой в тяжёлый деревянный башмак. Бедолаги и след простыл.

Госпожа Прош тщательно закрыла за ёжиком дверь, обратила на меня испепеляющий взгляд и опустилась на карачки перед кроватью. Тяжело пыхтя, вытащила сундук, проверила пустоту за ним и уж было собралась заглянуть внутрь, как ей на плечо легла мужская рука, а над головой раздался вежливый голос:

– Прошу прощения, сударыня, возможно, я смогу вам помочь?

От испуга и удивления женщина вздрогнула и чуть было не уткнулась лбом в сундук, но вампир удержал её от падения и помог подняться. Дождавшись, когда госпожа Прош справится с накатившим на неё страхом и возмущением, не-мёртвый самым галантным образом улыбнулся, демонстрируя свои жутковатые клыки. Экономка остолбенела.

– Вот что, старая ты курица, – с теми же вежливыми интонациями произнёс мой напарник. – Сейчас же иди к себе, ложись спать, и пусть тебе приснятся сладкие сны. Яркие и захватывающие… – Не-мёртвый чуть помедлил, а после принялся описывать «сладкие сны» с такими подробностями, что у меня, воспитанной на готических романах, кровь застыла в жилах. Между тем остановившийся взгляд несчастной экономки не выражал ровным счётом ничего. – Каждый раз, когда ты решишь заглянуть к Кати или порыться в её вещах, ты будешь вспоминать эти сны – и всё, что почувствуешь, когда будешь их смотреть. Поняла? А теперь иди и помни – ты этой ночью с Кати не разговаривала, голосов в её спальне не слышала, меня не видела. Вон отсюда!

Госпожа Прош, не произнеся не единого слова, развернулась и вышла за дверь. Вампир дождался, пока в коридоре стихнут шаги злополучной женщины, и удовлетворённо хмыкнул.

– Не смотри на меня так, – попросил он, осёдлывая заскрипевший под его весом стул.

– Зачем ты это сделал? – не удержалась я от укоризненного вопроса. – Хотелось покрасоваться? Поиздеваться над несчастной женщиной?

Напарник картинно заломил брови.

– Она чуть не нашла твои тайники, это раз, – равнодушно пояснил он. – Два – она тебя выслеживала, это стоило прекратить. Три – она оскорбила мою напарницу своими гнусными подозрениями. Тебе какое обоснование больше нравится?

– Не в этом дело, я правильно понимаю? – уже не скрывая нахлынувшей злости, спросила я. – Ты ведь мог расправиться с ней, и не светя свои клыки, и насылать кошмары было вовсе не обязательно!

– Она обидела тебя, – вместо ответа задумчиво проговорил вампир. – Она обидела тебя, но ты заступаешься за неё и злишься на меня. Странно…

Мягкий голос вампира заставил меня поёжиться, но не унял моего возмущения. Напарник обезоруживающе улыбнулся.

– Я мог это сделать – и сделал. Потому что мог и хотел. Вопросы будут?

Мне оставалось только покачать головой; вампир победно засмеялся, толкнул меня, заставляя откинуться на жёсткую подушку, и склонился над сундуком. Затрепыхался огонёк свисающей с потолка газовой горелки, чуть слышно скрипнула дверь – и вот я осталась в комнате одна. Тяжёлый сундук не-мёртвый задвинул под кровать быстрее, чем я могла это увидеть.

Я запоздало спохватилась, что не спросила напарника, что он имел в виду под словами «не то время» для питья моей крови. Но чего он не любил, так это давать самые простые объяснения, особенно если они связаны с его ненормальными привычками живого мертвеца.

Ладно, не важно, спрошу в другой раз… если будет к слову.

А сейчас – спать, завтра рано вставать и опять работать, работать… ох… Как же мне это всё надоело…

Во сне я опять увидела своего напарника. Он шёл по дому и облизывался, прислушиваясь к девичьему дыханию в комнатах барышень. Но ни в одну почему-то не зашёл, хотя мог. По моей вине. На самом деле не зашёл или мне приснилось то, чего я всем сердцем желала?..

Я впустила вампира в дом. Теперь он может делать всё, что угодно, пить кровь, убивать, насылать кошмары… это моя вина.

Мысли спутались даже во сне, и я провалилась в бездумную темень.

Жених приехал через неделю. Приехал шумно, с большой свитой из трёх камердинеров, пяти конюхов и десяти псарей. Собак и лошадей – верховых и запряжённых в экипажи – он тоже взял с собой и, если в лошадях я не разбираюсь (конюх Таспов говорил, что это редкая заграничная порода), то псы показались мне какими-то странными. Очень большие, больше похожие на медведей, чем на собак. Название породы мне ничего не сказало, хотя у Таспов кто-то знал, как называются эти чудовища.

Именно чудовища – потому что выглядели пёсики не самым привлекательным образом. Но главным ужасом в этой тёплой компании оказался жених. Гензерих Шерен был, конечно, хорош собой, даже лучше, чем на портрете. Одетый по последней моде (на медальоне у него был какой-то странноватый наряд), не слишком высокий широкоплечий мужчина с голубыми глазами и волевой челюстью, при его богатстве он был завидным женихом для любой барышни. Если бы не страх, смешанный с упрямой решимостью, который горел в его глазах.

Не знаю, почему мне так показалось, но впечатление возникало именно такое: господин Шерен чего-то панически боится. И твёрдо намерен эту опасность устранить любой ценой. Его слуги вели себя ничуть не более обнадёживающе. Подозрительно оглядывались по сторонам, держались настороженно и всё время чего-то ждали. Лошади, почуяв волнение людей, тоже нервничали, одни собаки в этой странной компании были абсолютно спокойны. И, глядя на них (я видела, как острийцы косились на свою живность), понемногу успокоились и люди. Насколько могли, конечно.

Прибыв к нам, господин Шерен подозрительно оглядел вышедших его встречать барышень, особенное внимание уделив закрытым косынками шеям. Да что же с ним такое? Не может же быть, что?..

Я поспешно отогнала дурные мысли. Сейчас ясный день, банкир приехал сразу после второго завтрака, ни один вампир в такое время визит наносить не будет. Или?.. Чтобы отогнать от себя подозрения? Кто знает, как ведут себя не-мёртвые в Острихе, где в них все верят и боятся?

Банкир, словно почувствовав мои сомнения, разразился целой речью. Начал он не с выражения уважения и приязни к хозяину дома и не с полагающегося почтения хозяйке. И даже восхищения барышнями он тоже не посчитал нужным выказывать, хотя и Аманда, и её кузины надели свои лучшие утренние наряды для встречи долгожданного гостя. Господин Шерен начал с главного, по его мнению, вопроса. А именно, что в нашей стране преступно замалчивается факт существования живых мертвецов, которые по ночам встают из могил, проникают в дома и пьют человеческую кровь, чтобы – и это самое мерзкое – умертвить всё человечество и превратить в себе подобных. Мы непростительно беспечны и, значит, не можем знать, сколько из нас уже не люди, сможем ли мы после смерти обрести покой или встанем богопротивными призраками. Здесь банкиру пришлось прерваться – одна из барышень упала в обморок, другой сделалось дурно. Благодаря моим рассказам предупреждённая относительно привычек острийцев Аманда выслушала своего жениха относительно спокойно, только очень сильно побледнела и, как ребёнок, ухватилась за мою руку – я стояла позади её кресла.

Дождавшись, когда барышень приведут в чувство, господин Шерен продолжал. Он не позволит нам и дальше пребывать во мраке невежества и вампиризма! Пока он будет тут жить, он приложит все усилия, чтобы защитить своих друзей – и особенно свою невесту – от порождений мрака. Сегодня же каждый член семьи и получит по серебряному распятью, рябиновые распятья защитят каждое окно и каждую дверь, во дворе по наш покой будут охранять специально обученные собаки, а позднее вокруг дома будет вырыт ров, чтобы ни одно проклятое создание не могло и близко приблизиться к его друзьям!

Я услышала тихий-тихий шёпот госпожи Тасп «а кто за всё это заплатит?», но её муж покачал головой: невежливо заводить разговор о деньгах с самого порога. Он вообще был очень хорошо воспитан, господин Тасп, и только это дало ему силы, дождавшись паузы во вдохновенной речи гостя, вежливо поблагодарить за проявленную заботу, пообещать следовать всем советам и указаниям, а после перейти к обычной процедуре знакомства.

Кроме самого старшего Таспа, господин Шерен никого в доме не знал, да и Таспа-то только по письмам. Банкир был подведён к ручке госпожи Тасп, представлен сыновьям, братьям и племянникам супругов, а после торжественно отведён к креслам, на которых расположились барышни. Невесту ему представили последней и банкир, вспомнив, наконец, о приличиях, рассыпался в полагающихся случаю комплиментах. Взгляд его, однако, нервно шарил по девичьим шеям, как я сейчас понимала – в опасении увидеть следы укуса. Так вот о чём говорил напарник, отказавш… тьфу ты, не став пить мою кровь! Приезд помешанного на вампиров иностранца – вот что заставило не-мёртвого быть умеренным. Тогда не стоит и сомневаться, ни в одну комнату напарник не зашёл. После той ночи он не стал больше со мной встречаться, во сне передав приказ вести себя как прежде и обещание зайти, когда понадобится.

Выслушав от невесты всё, что она могла придумать по поводу долгого ожидания и радости встречи, банкир вопросительно взглянул на меня и несколько неловко попросил представить ему «и эту его будущую родственницу». Возникла неловкая пауза, после которой Аманда твёрдым голосом назвала меня своей подругой – а госпожа Тасп в этот же момент отрекомендовала меня как личную камеристку барышни. Неловкость сделалась такой сильной, что, казалось, в комнате стало трудно дышать. Я перехватила беспомощный взгляд Аманды, растерянные и раздражённые взгляды Таспов, почтительно поклонилась и вышла из комнаты. Вечером экономка будет меня искать, чтобы отчитать за неподобающую дерзость, однако с некоторых пор моя комната стала надёжным прибежищем от её нотаций. Только вот госпожа Прош может поймать меня и раньше… может, отсидеться в комнате барышни, благо, там давно пора сделать уборку, а потом попросить Аманду, чтобы мне принесли поесть?

Напарник внимательно выслушал подробный отчёт о том, что случилось за день: к счастью, на этот раз требовался точный пересказ, а не вдумчивый анализ. Пока Шерен не успел развесить всюду свои рябиновые распятья, ограничившись своими покоями и комнатой невесты. Серебряные, впрочем, пришлось надеть всем обитателям дома без исключения, несмотря на ворчание прислуги насчёт идолопоклонничества, ереси и желаний взять расчёта, если господин Устрица (как дразнят наших восточных соседей) не уберётся из поместья со своими бреднями. Собаки тоже бегали вокруг дома, значительно повысив дисциплинированность мужской части домашней прислуги. Не знаю, как там у них с вампирами, а вот встреченных среди ночи людей эти чудовища сбивали с ног, бесшумно набрасываясь из темноты. «Уж лучше бы лаяли!» – ворчал дворецкий, но псари объяснили, что лают их собаки только на нежить.

Моего напарника собаки, впрочем, проигнорировали, провалившись, по его словам «в глубокий здоровый сон». Ну да, мне приходилось читать, что вампиры способны усыпить любое животное… но, каюсь, я надеялась, что это безумная фантазия авторов готических романов.

– Что ты молчишь? – не выдержала я молчания не-мёртвого. – Скажи что-нибудь!

– Что? – почему-то с вызовом спросил он. – Что ты хочешь от меня услышать, Кати?

– Не знаю, – оторопела я. С чего он так разозлился?

– Сними эту гадость, – буркнул вампир.

– Какую? – не поняла я.

– Эту дрянь, которую ты на себя навесила! – зло ответил не-мёртвый. – Сними немедленно и спрячь куда подальше! Ну же! Это приказ!

Я пожала плечами и, догадавшись, о чём просит мой напарник, сняла распятье (вощёная нитка, на котором оно висело, с непривычки натирала шею) и, наклонившись, убрала в сундук.

– Так-то лучше, – проворчал вампир. – Подойди сюда. Подальше от… этого.

Пожав плечами, я подошла к напарнику и, повинуясь его взгляду, уселась рядом с ним на подоконник. Перечить не хотелось. То есть я вообще редко с ним спорила, но обычно приходилось подавлять желание возразить, а на этот раз… Напарник столь явно нервничал, что не выполнить его, пусть и грубо высказанной просьбы, было бы не нарушением дисциплины, а просто жестокостью. Напарник то ли уловил мои мысли, то ли догадался по выражению лица, но только злобно на меня посмотрел и оскалился.

– Не думай, что это такая уж защита. В Острихе вампиры прекрасно с крестами справляются, мне наставник рассказывал. Захочу – весь дом поснимает и выкинет. Мне только приказать стоит.

Я молча кивнула. Напарник разозлился ещё больше.

– Твари злобные, – выругался он. – Выдумывают, выдумывают… Ты знаешь, Ами, у острийцев в каждой сделке обязательно из рук в руки передаётся серебро. Даже если сделка шла через банк, хоть грош надо передать руками. Представляешь, до чего дошли, сволочи? Как будто нам это помешает…

Я покачала головой – напарник не так часто вспоминал моё старое имя (которое его стараниями я вообще не могла произнести, да и откликнуться только если он произнесёт), а уж ругаться при мне и вовсе не ругался.

– В Острихе лучшие в мире фальшивомонетчики, – пояснил не-мёртвый, как будто я его о чём-то спрашивала. – И они все связаны с такими, как я. Правда, за подделку серебра там отрубают руки.

Я содрогнулась.

– А если снова поймают – то и вовсе сжигают, – безжалостно добавил напарник. – Как и всех пособников не-мёртвых.

– Ты шутишь? – с бессмысленной надеждой спросила я.

– Разумеется, – мрачно поддакнул вампир. – Как и господин Шерен пошутил… мерзавец.

Я поморщилась, но напарник не обратил на это внимания.

Он сидел рядом со мной на подоконнике, чуть покачивался и хмурился. Побарабанил пальцами по крашенным доскам, потом застыл в неподвижности.

– Тебе всё это сильно помешает? – осмелилась спросить я после долго молчания.

– Помешает? – хмыкнул вампир. – Да как тебе сказать? Распятья снимут, собак я усыплю, пить кровь всё равно не собирался, а если и захочу – всё скроет одежда. Противно просто. Очень противно.

Я сочувственно кивнула. Впервые я видела своего напарника таким… человечным. Вот именно сейчас, когда он нервничал и злился, пусть он боялся чего-то, нормальному человеку совсем непонятного.

Мне бы промолчать. Мне бы не соваться. Но, покивав немного, я не сумела сдержать любопытства.

– А… ров? Ров тебе не помешает?

– Ров? – несколько удивлённо переспросил вампир. – Ров помешает…

– Значит, это всё правда?! – с замиранием сердца спросила я. Вампиры боятся дневного света, вампиры боятся серебра, рябины, чеснока и святых символов. Вампиры не отражаются в зеркале и не могут перейти текучую воду… Я с новой силой ощутила, что мой напарник – не человек, что я делю подоконник с ожившим трупом…

– Что – правда? – недоумённо спросил вампир. – Я плавать не умею, придётся с туманом перелетать, а от этого мороки много.

Я застыла с открытым ртом. Это было… как сбывшийся сон, только вот сон очень страшный. Это правда?! Вампиры умеют насылать туман, вампиры могут становиться туманом?! А, может быть, ещё и лунным светом, пролезать в любые щели, как тараканы?

Сравнение несколько отрезвило моё распалённое воображение, и я постаралась взять себя в руки. А напарник неохотно продолжал:

– Чего рва бояться, там вода стоячая, не река всё-таки и даже не ручей. Идиоты… ни ров, ни канал текучую воду не заменят, они не настоящие.

– А… если будет настоящая? Текучая? Как же ты путешествуешь? – оторопело спросила я.

– День, гроб с землёй, лодка, – коротко отрезал вампир. – Ещё увидишь когда-нибудь. Ладно, не о том речь. Ты готова работать или будешь и дальше перемывать мне кости?

Что мне ещё оставалось, как не унять свою любознательность и не выразить полную готовность перейти к обсуждению насущных вопросов?

– Всё это чепуха и не имеет значения, – говорил напарник, немного успокоившись и перестав бояться невесть чего. – Мы должны успеть выявить связь Таспов с контрабандистами и убраться отсюда как можно раньше. Пока у нас много найдено, но мне не хватает самого главного…

– Чего не хватает? – ляпнула я, не выдержав паузы.

Вампир медленно повернул голову и смерил меня раздражённым взглядом.

– Те люди убили моего наставника. Ночью.

– И что же? – снова ляпнула я.

Раздражение в взгляде не-мёртвого сменилось презрением.

– Ночью. Вампира. Ты как это себе представляешь?!

Я пожала плечами. Мало ли способов.

– Вот именно! Значит – способ есть! Значит, нас могут убивать! На нас могут охотиться! Не как канцелярия по защите крови в Острихе, которая выслеживает, где мы спим днём. Иначе, совсем иначе! Во время охоты, в любую минуту! Ами, ты представляешь, что это значит?!

Лично я представляла только одно – если вампира можно убить ночью, значит, мой напарник не такой неуязвимый, как ему кажется. И ему следует быть осторожней в своих ночных вылазках. Об этом я ему и сказала, но вампир только отмахнулся.

– Мы должны этому помешать, – заявил мой напарник. Будь он человеком – я бы спросила, как он себя чувствует, потрогала бы лоб – уж не горячка ли. Но какая горячка у живого мертвеца? – Не смотри на меня так, Кати! Хорошо, я глупость сказал. Только… – Он ненадолго замолчал, а потом заговорил другим тоном: не лихорадочным, а твёрдым и решительным. И очень злым. – Я хочу найти тех, кто это сделал.

– Сделал – что? – переспросила я. – Ты же знаешь, кто держал нас с тобой в том подвале.

– Они сбежали, – с досадой ответил вампир. – Едва дождавшись утра. И мы видели только двоих. Нет, Ами, я хочу найти тех, кто убивал. Всех. И тех, кто им это оружие продал. И тех, кто его изготавливает – и ещё тех, кто его выдумал. И мы найдём их, не сомневайся.

Я не стала уточнять, что станется с теми людьми после нашей встречи. Им очень повезёт, если не-мёртвый подарит лёгкую смерть – на лице вампира была написана неумолимая жажда мести. Я вздохнула. Я не любила, когда напарник вспоминал Карлийля, своего погибшего учителя. Он почему-то считал меня виноватой в том, что я жива, а тот умер. И никогда не позволял мне это забывать.

Щека вампира нервно дёрнулась.

– Я не зову тебя с собой, – высокомерно произнёс он. – Сейчас есть задание, которое мы оба – ты и я – должны выполнять. И ты будешь делать всё, что я велю, потому что ты в служебном положении подчинена мне. Ясно?

Я кивнула. Хорошо, не напомнил, что не только в служебном. Интересно, почему? Гордость, наверное… ему, вампиру, можно быть и гордым.

– Нигде в мире никто не верит в вампиров. Поэтому контрабандисты могли запастись своим оружием только в Острихе. Господин Шерен как раз оттуда. Если он свой портрет переслал незаконно, то не погнушается и оружие с собой провести, даже если для этого надо якшаться с… – вампир сдержал ругательство и относительно спокойно закончил: – со всяким сбродом. Так что почти наверняка он с собой его привёз. И ты его для меня найдёшь, Кати.

– Я?! – неожиданное распоряжение вампира меня откровенно удивило. Как он себе представляет поиск непонятно чего среди богатого имущества банкира, в котором наверняка много непонятных мне предметов, самых обычных в Острихе и, может даже, никак не связанных с не-мёртвыми.

– Ты. И как можно скорее, пока он не успел переправить оружие кому-то другому.

Я потрясла головой.

– Погоди. Зачем ему переправлять своё оружие, если он сам боится быть укушенным?

– Мало ли что?! – злобно бросил мой напарник. – Может быть, подряд на большую поставку подписал, откуда я знаю?!

– Но себе-то точно оставит, хотя бы немного.

– А остальное? Разойдётся по всей стране, хотя бы среди острийцев, которые тут живут! И что тогда будет? А если в стране есть острийские шпионы? Люди канцелярии крови?! Ты себе представляешь все последствия бездействия?!

– Нет, ты погоди, – не сдавалась я. – Ты даже не знаешь точно, привёз ли Шерен с собой то оружие, хотя бы один экземпляр, не то, что торговую партию. И – как ты себе представляешь поиски?

Вампир словно невзначай положил руку мне на плечо.

– Ами, подумай сама, дурочка. Моего наставника убили ночью – так?

– Так, – согласилась я.

– Убить вампира обычным оружием невозможно, так?

– Верю на слово, – проворчала я. Лично я никогда не пыталась убить своего напарника для того, чтобы проверить тезис о неуязвимости не-мёртвых. Хотя, конечно, когда кто-то мгновенно двигается, причинить ему вред очень сложно, даже если вы и не попали под действие вампирического магнетизма.

– Невозможно, – наставительно сообщил не-мёртвый. – В крайнем случае мы увернёмся или вообще уйдём из опасного места и нападём потом со спины. Нас ведь услышать или заметить могут только острийские собаки… да то, если мы не усыпим. Веришь?

Я кивнула – спорить с напарником всегда было себе дороже, а тут он ещё и до ужаса изменился – был необыкновенно оживлён, в глазах горит фанатичный огонь… я попыталась отодвинуться, но вампир удержал меня на месте.

– Очень хорошо, – продолжал напарник. – Значит, в существование оружия ты веришь?

Я снова кивнула.

– Итак. Господин Шерен – трус. Ему сказали, что в Дейстрии никто не борется с вампирами, вот он и решил, что нами тут кишмя кишит. Он не мог решиться приехать сюда, не защитившись самым лучшим образом. Распятия, собаки, вода, серебро, чеснок и осина – это всё только оборонительные средства, он не дурак и это понимает. И понимает, что при открытом столкновении они не так уж и помогут.

– Но он же не собирается… – запротестовала я.

– Зато я – собираюсь! – щёлкнул зубами вампир. Потом немного опомнился и поправил: – Но ведь мог же этот трус подумать, что слишком наглые дейстрийские вампиры нападут на него, несмотря на распятье?

– Мог, – признала я. – Но ведь не обязательно…

– Мог! – торжествующе вскричал вампир. После того случая с госпожой Прош я столько умоляла напарника не шуметь больше в моей комнате, что он сдался и что-то сделал с коридором, так что каждый, кто поворачивал в мою сторону, забывал обо всём и поспешно шёл обратно. Ночью, естественно, пока напарник был у меня. Но я всё равно боялась, что кто-нибудь всё равно услышит, и приложила палец к губам. Куда там! Вампир принялся кричать ещё громче. – Мог, Ами, мог! Мог и взял! Наверняка взял!

– Ну, пусть взял, – уступила я. – Но почему же тогда?..

– А если взял и не показывает – значит, скрывает. А зачем ему это скрывать?

– Чтобы вампиры не узнали? – предположила я.

– Может быть. А, может, готовится продать и боится конкуренции. Что скажешь?

Я пожала плечами. Напарник явно лишился рассудка, а с умалишёнными спорить опасно.

– Пусть так, но что я могу сделать?

– Как – что? – очнулся от своих грёз вампир. – Найти эту мерзость и украсть для бюро безопасности, естественно. Уж там-то сообразят, что с этим делать.

– Украсть?! – ужаснулась я. – Но я даже не знаю, как это твоё оружие выглядит!

– Не моё оружие, – обиделся вампир. – Их оружие! А как выглядит… я тебе помогу.

Я не успела ничего сделать. Вообще ничего. Просто вампир развернул меня к себе, его губы оказались близко, близко… коснулись моих…

Это было ужасно – поцелуй холодного как лёд, мертвеца, у которого изо рта явственно доносился запах застарелой крови. Осознав, что происходит, я вздрогнула и попыталась отстраниться, но вампир теснее сжал меня в объятьях, лишая возможности дышать, а потом я почувствовала солоноватый вкус, не удержавшись, сглотнула…

Я всё-таки сумела вырваться, а, может, вампир разжал руки. Упала на пол, с трудом поднялась на ноги, с силой вытерла рот рукой.

– Можешь передать начальству, – раздражённо произнесла я, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота, – чтобы в следующий раз поставили меня в пару с гадюкой.

– Это почему ещё? – удивился вампир, слизывая с губ капельку крови.

– Потому что я охотнее буду целоваться с ней, чем с трупами вроде тебя! – выпалила я. Какая мерзость… Ещё раз ощупала губы. Странно… если вампир меня укусил, то где след укуса? И почему так явно – за губу? Это ведь легко заметить со стороны. И ведь не болит ничего?..

– Учту твоё пожелание, моя дорогая, – ничуть не обиделся не-мёртвый. – Кстати… как ты себя чувствуешь?

– Как я себя чувствую? – растерянно переспросила я. Потом кое-что вспомнила… мне стало плохо и, не поспеши вампир меня поддержать, я бы непременно снова упала.

– Ты… это, что, тоже правда?!

– Правда? – поднял брови вампир. – Не понимаю, о чём ты.

– Нет… послушай… неужели?..

Напарник ждал с самым терпеливым выражением на лице. Я так и не нашла слов, чтобы произнести страшную догадку. Вампир сделал меня такой же, как он сам? Вот так вот, просто, не спросив моего согласия? Боже, смилуйся надо мной!

Не-мёртвый отвёл меня к кровати, усадил поудобнее.

– Не дрожи ты так, Ами. Я просто решил, что ты недостаточно хорошо меня понимаешь.

– Понимаю? Я? Тебя?

– Ну да, – кивнул напарник. – Не спрашивай ничего, ложись спать, а завтра постарайся обыскать все комнаты «устриц». Всё будет хорошо, вот увидишь.

С этими словами он поцеловал меня в лоб и исчез.

Я снова вытерла губы. Что произошло?

Я едва не забыла, что должна снова надеть нитку с распятьем. Вспомнила буквально перед выходом из комнаты и заколебалась. Может, ну его, а? это ведь и правда ересь страшная. Как будто изображения могут что-то изменить в этом мире, как будто кусок серебра сделает меня честнее или порядочнее… Нет, надену. Это простая служанка может морщиться, поддаваться своим убеждениям, идущим в разрез с приказами хозяев. Я – нет, это слишком опасно для «легенды». Надену.

Достав из сундука распятье, я содрогнулась при мысли, что мне сейчас придётся это надеть. Я и раньше умела отличать серебро среди других металлов, но сейчас распятье внушало мне отвращение. Да что со мной такое?

Я кинулась к окну, открыла ставни, посмотрела на рассветное небо. Нет, ни спать не хочется, ни в прах я не рассыпаюсь. Достала из сундука зеркальце – отражаюсь. Тень тоже присутствует. Всё как всегда! Но… серебро…

Я вспомнила, как вампир избегал прикоснуться не то, что к распятью, а даже ко мне, носящей его на шее. Нет, со мной ничего подобного не происходит.

Я повесила распятье на шею, спрятала, как учили острийцы, под одеждой. Неприятное ощущение постепенно отходило на второй план. Ко всему люди привыкают, даже к натирающей шею нитке.

Когда я подходила к лестнице, ведущей вниз, в кухню, я снова почувствовала себя как-то… неправильно, что ли? Лестница загораживала собой проход в крыло, в котором жила прислуга, так что кухарка могла вовсе не посещать господскую часть, а накрывающие на стол слуги могли быстро сновать от подвала к столовой и обратно. Над входом в крыло для прислуги висело рябиновое распятье – оно-то и заставило меня замедлить шаг. Откровенно говоря, я бы с большим удовольствием убежала бы в другую сторону.

Вот оно что. Столкнувшись с яростным сопротивлением прислуги, наотрез отказавшейся пускать к себе «идолопоклонцев», острийцы «закрыли» для вампиров вход в основную часть дома. Умно. Но почему же мне так плохо, и почему я, ещё не увидев дверь, почувствовала, что там висит?

У лестницы собралась толпа горничных, возглавляемая, как ни странно, престарелой кухаркой. Я удивилась. Клара (кухарку, несмотря на возраст, продолжали звать просто по имени; младшие добавляли «госпожа») из подвала выходила только в праздничные дни, да и то в церковь. Остальное время она проводила на кухне и в своей комнате всё в том же подвале. У меня она ассоциировалась с подземным духом из сказок, который вечно прикован к источнику пламени. А теперь вот – вылезла. И какая-то она… взбудораженная?

– В кухню мою лезли, хамы! – увлечённо жестикулируя кочергой, рассказывала она. Горничные ахали от одной мысли о подобной дерзости. – Хотели свои обряды еретические проводить – ха! Не на такую напали! Я им сразу сказала, кто сунется, того я вертелом! И не шутила! Так они снаружи свою пакость деревянную прибить пытались! Ну, ничего! Я им такого жару задала – только пятки засверкали! И тут снимем или я прямо сейчас расчёт попрошу, пусть гости сухари жуют! Зовите Вита, пусть инструменты несёт и снимает!

Одна из молоденьких горничных развернулась и побежала по лестнице на второй этаж, туда, где жили мужчины. Ещё одна, постарше крикнула: «куда одна, дурочка!» и побежала за ней. Всё ясно. Я слишком рано ушла к себе и пропустила привнесённые «устрицами» нововведения, а они здорово обозлили слуг, привыкших самих распоряжаться в своей части дома. Таспы были хорошими господами и без надобности в наше крыло не входили, в жизнь не вмешивались. За порядком следили экономка и дворецкий, так уж заведено.

– О, Кати, ты уже встала? – неодобрительно покачала головой кухарка. Вчера я всё-таки поужинала в спальне у барышни, что, вообще-то, не одобрялось, однако замечание мне тоже делать не стали. Наверняка уже по всему дому известна выходка Аманды, в которой почему-то обвинили меня… в общем, по мнению прислуги, я здорово забылась – и когда осталась с встречающими гостя господами, и когда позволила барышне так нелепо себя представить, и когда спряталась от нотаций, и когда заставила нанимательницу попросить для меня еду в её комнату. Все сразу же почувствовали, что я здесь чужая… и именно поэтому не одобрять теперь собирались исключительно молча. Мне придётся потратить немало усилий, чтобы разбить возникшее между нами отчуждение. Если у меня хватит на это времени… и желания.