Сколько длится тишина на Сатурне. (сны, записанные под утро)

значит, у меня есть банка

В банке – перспективные шампиньоны, замшелая, трухлявая коряга и папоротник. Перспективными шампиньоны являются только в моей голове, но я верю, что споры, упавшие в землю дадут потомство. А так как грибы были трепетно принесены из парка, то шансы есть. В конечном итоге, не всё ж поганкам расти. Мох на коряге вот вообще молодец, возрадовался и выпустил ризоиды. А папоротник, радость моя, проклюнулся тремя улиточными листочками и пока что согласен жить. Короче – восторг. Так вот, о папоротнике. Выкапывала его в лесу, в последний день лета, потому что кочедыжник. По крайней мере так мне показалось. Кочедыжник, кстати, не совсем тот папоротник, на котором можно было найти огненный цветок, в ночь на Ивана Купала, но он тоже интересный и тоже давал знания (мне не дал, это я так просто, делюсь интересным). В древние времена, отчаявшиеся бабоньки проводили с ним всякие дикие ритуалы. Он, так же, назывался ведьминым корнем (хотя, если так покопаться, любой корень такой). Так вот про ритуалы с плясками и заговорами, которые являются малыми фольклорными формами, но поражают фантазией. Например, за корнем ходили в страшную полночь, наговаривали на него текст типа «Из глуши лесной, мерзкой сырости, кочедыга, появись, в тело злого кого-то вселись», дальше корень несли домой, три ночи с ним говорили, а на четвёртую выносили и сажали в специальном месте, в каком не скажу, потому что это действительно дико. И пока папоротник растёт, тот, кого пытаются извести – медленно изводится. Короче, по лесу походить, много странного о людях можно вспомнить и узнать.

 
Утро. Дорога на работу.
– девушка, здравствуйте!
– не здравствуйте.
– я вижу вам нужна новая работа!
– я же, вроде, сказала – не здравствуйте!?
– нам нужны такие сотрудники как вы!
– (восклицание высоко интеллектуальной девоньки) чё?!!
– ну, с вашими данными, вы будете отличной секретаршей!
– с моими данными на ваш офис нападут саламандры и не оставят ничего кроме пепелища.
– а как они это сделают?
– пиротехнически.
– ой, простите, кажется, я ошибся.
 

сидела в парке

смотрела, как кормят уток. Среди стаи было несколько чёрных утиных подростков с белыми полосами на клювах. И тут я увидела его. Победителя по жизни, героя моих детских грёз. Утки, они как плавают? Будто по глади скользят. А этот, прелесть моя, был весь под водой, только шея торчала. И вот он плывет изо всех сил, будто пытается не утонуть, но плывет же. Схватил булку, вылез на камень, перья во все стороны и ест. И вот видно по птичке – смог. Победил.

при шизофрении

мозг человека не способен видеть оптические иллюзии. От слова совсем. А вот искажение реальности и самообман есть признак (условно) психически здоровой личности. Даже мозг протестует против реальности, добавляя в неё иррациональное.

Так что, все, кто нервничал о возможном наличии данного заболевания (передаю привет подруженькам невротикам и ипохондрикам), будьте спокойны. Ну, или не будьте.

вот у меня собака была

когда-то очень давно, пудель такой, размера той. Характер мерзкий, должна сказать. Мстил, глядя в глаза, т.е. не то чтоб исподтишка, но каверзно так, и смотрел на реакцию. Когда ему категорически не нравилась реальность, он подходил к цветам и отрывал им головы. И выплёвывал, разумеется. Звали его по чётным – Фред, в честь Меркури, по нечётным – Фройд, в честь великого и ужасного. Так вот я всегда поддавала сомнению телегу, что животные похожи на своих хозяев, а хозяева – на животных. Во-первых, потому, что характер, думала я, у меня не мерзкий, во-вторых, отрывать головы мне не нравилось даже цветам. Так вот, знание приходит, как и осознание, довольно поздно. Потому что, в минуты злости, я люблю есть. И не так, как те заиньки, что заедают свою печаль, наполняя себя, а именно злостно откусывая и тщательно пережевывая тот элемент, что привёл меня в бешенство. Короче, уничтожаю под видом пищи реальность, которая мне не нравится. Как покойная собаченька моя, пудель такой, размера той.

чтоб не разочаровываться – не очаровывайся

Известная схема и достаточно простая истина. Это закономерно, если речь идёт о впечатлениях и ожиданиях. И совершенно бесполезна в вопросе любви. Потому что не за что-то, а просто так. Так сошлись звёзды. Я всегда ставлю в пример своих котиков. Вот я люблю котиков. Мне пофигу, любят они меня в ответ или нет. Я отдаю себе отчёт, что я всего-то поставщик пищи и впечатлений. Потому что, на самом деле, любовь – это дело личное. И человек сам выбирает, как это реализовать: в радость ли, в страдания ли. А всё остальное, на самом деле, мелочи. Потому что ты же любишь, и это важно. Твой опыт важен. Так вот, котики. Котики подложили мне такую мощную грусть и печаль, это даже не назовёшь разочарованием. Это никак не назовёшь, кроме как – печаль. Я посмотрела на них сверху вниз, и сказала: извините, ребята, не знаю, кто из вас это сделал, но ко мне не подходите. Я отдаю себе отчёт, также, в том что они хищники, у них инстинкты и прочее-прочее. Но, я просто могу не хотеть коммуницировать. Это не значит, что я в этот момент люблю их меньше, или внезапно перестала вообще, это значит, что в данный момент себя я люблю больше, и мне надо отгоревать, качественно. Так вот, знаете, как котики на этот мой вполне человеческий закидон отреагировали? Они ходят вокруг меня полдня и пытаются залезть на руки и заглядывают в глаза. Вот тебе и односторонняя любовь. Но нифига, я – скала.

здравствуй, суббота зануды

На правах жевательной резинки для мозга.

Вообще, я жутко люблю докапываться до фольклора. Т.е. всегда интересны истоки того или иного литературного явления: вот эти причинно-следственные связи, сравнительные характеристики и общие черты по этническому принципу. В одной монографии, какого-то фиг знает какого, то ли 1865, то ли 1869 года, автор сопоставлял древнегерманскую богиню Гольду-Берту с Бабой Ягой. Работа отличная, и по большому счёту – более чем правдоподобная. Среди прочего там объяснялось, почему именно детей пугали Бабой Ягой. По древнегерманским преданиям, Гольда приводила и уводила души детей, со временем эта функция прикрепилась и к Яге. Но так как видели ее только умирающие, то понятно, что образ принял черты антигероя. При том, классические функции Бабы Яги – это, разумеется, инициация героя. Ну так вот, в той же монографии разбиралась детская присказка «сорока-ворона, кашу варила, деток кормила. Этому дала, этому дала, а последнему не дала, на небо унесла». Понятное дело, со временем эта история обросла морализаторскими подробностями и несколько видоизменилась, да и функция изначальная была утеряна. А заключалась она в подготовке детей к смерти братика или сестрички. Т.е. это был игровой способ объяснения смерти. И напоследок. Считалочки. Прикладной литературный жанр так как имеет определённую функцию – распределения обязанностей. Вероятнее всего, родился от заклинаний. Более того, в них добавляли определённые, выдуманные слова, которые должны были решить ту или другую проблему. Из-за чего, собственно, и не всегда был ясен смысл. Сила слова, что прошла через поколения, видоизменилась, но всё-равно живет.

 
Эники, беники ели вареники,
Эники, беники съели вареники,
Эники, беники, хоп!
Вышел зелёный сироп.
Эни, бени, рики, таки,
Турба, урба, синтибряки,
Эус, бэус, краснобэус, Бац!
 

сходила на базар

и купила зелёного, красного и острого. А еще персиков сорта «белый лебедь». Шла в морковном платье с голыми плечами, таяла под августовским зноем и думала, не заснуть ли под трёх мушкетёров.

Медленно, со скоростью роста баобаба, осознала, что таки имею аллергию на хвойные. Огорчилась, ведь сварить и попробовать варенье из шишек было планом, и достаточно неплохим. Теперь, конечно, интересна реакция. Кстати, баобаб из семейства мальвовых – это те цветочки, что на картинах Шевченко, да и вообще, возле каждого тына росли и растут. Красивые, грустные цветы.

А средняя продолжительность жизни баобаба – тысяча лет. Хотя углеродный анализ показывает, что большинство деревьев в саванне имеют возраст 4,5 тыщ лет.

Вот кем бы я не согласилась быть, так это баобабом.

Но, блин, аллергия на хвою, это как аллергия на существующую реальность. Абсурд же.

или грибная похлёбка

(Господи, за что ты так жесток к нам, мечтающим об осиной талии???) Это же невозможно. Ты же пока нарезаешь тёмные шампиньоны, обжариваешь в сливочном масле лук, присыпаешь его мукой, а он, в терракотовой кастрюльке под деревянной лопаткой переливается золотыми кольцами, и ароматом наполняет кухню. И жар от плиты бьет тебе в лицо; и ты бросаешь к луку нарезанные на четыре части, по каждой стороне света, грибы, и ножки их на глазах белеют еще больше, а шляпки – темнеют. И ты перемешиваешь это всё шуйныйм способом, и добавляешь воды, а потом сухих трав, и свежего базилика, и веточку розмарина, что растёт а подоконнике. и оставляешь томиться под крышкой, а в кухне уже пахнет осенью. Пахнет грибами и хвоей. И ты наливаешь её, похлёбку, в зелёную, с толстыми стенками, пиалу, натираешь сверху сыр. И всё. и капец. Дальше ты доказываешь себе, что, как взрослая Женщина (заметьте – с большой буквы Же), способна устоять перед соблазном. Что, как взрослая Женщина, тебя не сбить с намеченного пути, где ты не ешь то, что готовишь. Не потому, что опасно для жизни, а потому что, как взрослая Женщина, ты знаешь, стоит только один раз дать слабину и прощайте, любимые джинсы, привет, спортивные штанишки. И, как взрослая, самостоятельная, неглупая баба, ты зовёшь своего сына и драматичным голосом говоришь: На обед грибная похлёбка.

– Фуууу… – говорит сын и, скривив физию, уходит.

И дальше, уже с чистой совестью, не выбрасывать же, право слово, ты поедаешь это чудо кулинарии, и слёзы на глаза наворачиваются. От счастья. Того, о котором в книге про распознание психических неполадок, написали – нарушение когнитивных функций.

трагическое

Пусть в следующей жизни я буду бабонькой, что не умеет готовить. Никаких этих лечо, в который, если добавить сушеного сельдерея, можно просто умереть от счастья. А если его (лечо) выложить сверху на печёную молодую картошечку с травами, и мясо жареное во фритюре, в кляре, и баклажаны из духовки. Зато тонкая, звонкая и куча свободного времени, а не вот это вот: придумал, приготовил, сожрал.

предсмертные стихи самураев – то еще явление

Например, есть в японской культуре такое понятие как «моно-но аварэ» – грусть вещей, в дословном переводе – печальное очарование вещей. Изначально, проявления моно-но аварэ были характерны для литературы, но со временем распространились во все сферы эстетически-культурной жизни. Для понимания слово «аварэ» нужно сделать ремарку, и уточнить, что японцы со своей интуитивной философией очень чётко следуют двум понятиям: макото – суть вещей, не бытийность, таинственная их красота и кокоро – чистое сердце, что способно не изображать действительность, а именно передавать ту самую суть. Так вот аварэ – это взволнованность от понимания сути вещей, т.е. моно-но аварэ это всегда об ощущении счастья и его конечности. Потому что как завещал нам кодекс бусидо: конец важен во всех вещах.

Предсмертный стих?

У тающего снега

Нет запаха…

***

Пускай сто раз

По десять тысяч лет

Продлится сон мой.

***

Поскольку все в этом мире —

Лишь кукольное представленье,

Путь искренности – это смерть.

 
Не я: 18 есть?
Я: 30 есть.
Не я: снимите очки.
Я: да пожалуйста.
Не я: что, серьёзно 30???
Я: да какие тут шутки могут быть, когда с утра все что у тебя есть это спина плача?
Не я: эх, понимаю. вот ваш лаки страйк. Хорошего дня.
 

сверчок живет за холодильником

Душные южные ночи, песни цикад, ужины при свечах всей семьёй и сангрия из холодильника – малая толика того, что принесла это банановая фигня в наш дом. Потому что нужно поддерживать атмосферу. И мы качественно её поддерживаем. Правда, как настоящие северяне – пока без страстей и кипящей крови. Ну так вот, пока ящер (напомню, что зовут его Иствуд) не переехал к своему старшему брату, сверчок скромно сидел в углу и то ли троллил, то ли стеснялся. Как наглая динозаврья морда пошла покорять вершины искусственных скал, сверчок осмелел и перебрался за холодильник. Там, вместе с птичками, они создали вокальный ансамбль. Назвала его «Безнадёга». Одним утром проснулась от звуков отвратительной музыки. То ли кто на пиле играл, то ли пятилетка скрипел скрипкой, то ли в памяти всплыло лето в подольской коммуналке, но музыка была ужасная. Хоть плачь. И я, не открывая глаз, спрашиваю у мужа, мол, где это разверзлись врата в преисподнюю, что оттуда вырываются такие жуткие звуки?!

– Это птички поют. С добрым утром, смотрительница альтернативного зоопарка.

терпеть не могу лето

Потому что сплошное расстройство и разочарование.

Вот заходишь, к примеру, в магазин и всё. Маленькие помидоры красными кляксами, наливными бочками блестят на прилавке. Перцы – идеальны в своей кубической форме – восковые, плотные, с зелёными черенками. Баклажаны. Слабость моя. Баклажаны, цвета глубокого пурпура – не большие и не меленькие, аккурат размером с ладошку. И ты такая, девонька в витражном удивлении, стоишь. Собираешь кулёк помидоров, сливок, красненьких, чтоб сделать баночку вяленых помидор. Вдуматься только – вяленых помидор – баночку. Что ж за издевательство?! Нужно по меньшей мере три баночки. Значит, нужно три кулька помидорчиков. И перца красного, острого, как язык обиженной женщины. И зелени побольше, а то куда же столько красок и без палитры зелёной?! И сразу же можно Аджапсандали сделать. Раз уж столько томатов тянуть. Значит, и кабачков надо взять. Нежных, свежих кабачков со шкуркой цвета зелёного чая. И базилика побольше. Потому что без базилика же томат – не томат, а баклажан заплачет. И раз уж базилика столько, то нужно и муки взять – испечь хлеб с базиликом и томатом. А как же без мяса всё это?! Значит, курицу нужно сделать в кисло-сладком соусе, с имбирём. И стало быть, раз всё так красиво, то без бутылочки белого сухого таки нельзя обойтись. Короче, и это же только отдел овощей. Заходит такая псевдоинтеллигентная девонька, а вылетает растрепанная фурия обвешанная кульками с горящими глазами, потому что нужно прибежать домой, до того как усталость и лень перебьют восхитительные ее мечты. В общем, зимой живётся много проще.

девонькой быть

очень тяжело, хочу я вам сказать. Вот ваще – печаль.

Хочу есть, баклажаны печёные с помидорами, сыр, на ручки и винишка Люстдорф, спать, лежать и читать, и книги стогова и маркеса про грустных шлюх. и это всё одновременно.

И черешенку, да, без черешенки ваще не то и жизнь – не жизнь…

вчера вычитала

что древнеегипетская религия была монотеистической. Удивилась, но не сдалась. Значит, центральный бог – Амон, сначала был богом тёмного небесного пространства, потом, при новом царстве его сделали солнечным. Так вот, по одной версии, все эти Горы, Сеты, Осирисы, Изиды – только составляющие центрального бога с соблюдением положенных характеристик и черт. И вынесены они для того, чтоб среднестатистический древний египтянин не потратил всю жизнь на осмысление идеи, а просто и спокойно знал и чтил все ипостаси Амона. Не, но какова идея же! Восторг же!

О том, как умирали боги.

Значит, в домусульманскую эпоху, у арабов была женская триада. Аллат, Алузза и Манат. Первая – богиня неба и дождя, была общесемитской, остальные – больше региональными. Алузза значит несокрушимая, а Манат – вестник смерти. В шестьсот не помню каком году Мухаммед приказал уничтожить идолы и стереть триаду из памяти, хотя до того их пытались-таки втиснуть в Коран, как дочерй Аллаха. У кельтов, которые за царя гороха при иберийцах основались на островах, тоже была триада. Бадб, Немаин и Маха. Что в общем соответствовали валькириям. Так вот кельты, со временем и не очень радостным развитием истории, превратили их в Банши.

Например, Гумилёв (тот, что сын) говорил Ахматовой так: «Мама, не королевься, пожалуйста!» И вот в это «не королевься» засыпает со мной, просыпается со мной и ходит по улицам уже который день.

Сегодня к этому прибавились угри. Они, значит, родившись в Саргассовом море, больше года плывут в Европу, чтоб по рекам уйти в глубь материка. 20 лет спустя, угри спускаются в океан и возвращаются в Саргассово море, где нерестятся и умирают.

ящер охотится как бог

Бог карело-финского пантеона, который и не бог вовсе, а скорее гений-покровитель. А у нас какая Настя, такой и гений. С утра 20 минут целился в сверчка. Сверчков – 5. Нехитрые математические манипуляции с моей стороны закончились громким ржанием. Птички подпевали, коты подстанывали (они пока не пожрут полноценно – стонут и имитируют смерть), но вернёмся к ящеру. 20 минут подготовки, потом рывок к цели, и вот, наш свободолюбивый – жуёт засохший сфагнум. Пойду, в общем умоюсь слезами, и понадеюсь, что ящер найдёт сверчков раньше, чем те от безысходности решат утопиться. А то и такое бывало.

лежу

Над головой пролетела муха, нагло задев бровь крылом. «Стерва», – подумала я. Чихнула. Громко. Если бы соседи не стеснялись, сказали бы «будь здоров». Вспомнила, как предыдущий час бегала по кухне в поисках пропавшего ящера. Нашла. В стопках детских заначек (бумажных). Что-то снова прошумело над головой, присело. Не муха. Забыла, как в народе называется, чтоб прилично, но от девичьего визга оно улетело почти само. Лето пришло. Ура, товарищи.

импозантный, пожилой

(как он сам выразился) мужчина решил сопроводить меня через парк и изящно намекнуть, что читать на ходу – идея такая же плохая, как и есть много арахиса, в виду содержащихся в нём опасных микроэлементов. За короткое время успели обсудить его работу в НИИ, пользу любознательности, пару книг и кулинарию, и даже поговорить о любви. Как девонька с пунктиком на еде, я, конечно же, запомнила всё что касалось кулинарии: штрудель «восточные мотивы» с тыквой. А самое главное, вот ту книгу, что написал человек, отправившийся в Африку лечить от проказы, но при том был археологом и композитором и великолепно играл на органе – благополучно забыла. Но второе слово в названии было «жизнь». Вдруг, кто знает, о чем речь, была бы страшно признательна.

А мужчина откланялся на берегу озера, где его приятели бодро принимали водные процедуры, фразой: Ну, я довёл юную девушку до обнажённых и спортивных, дальше уж как-нибудь сама справишься.

40 минут тишины. По 56 слов

Четвёртый десяток. И самые древние камни рассыпаются в песок, ударяясь об эту стену. И от грохота содрогаются тела человеческие и выступают на них багровые слёзы пота. И нет ничего важнее. И нет ничего страшнее. И замесили нас по образу и подобию своему, из того песка да багрового пота, поставили на твердь, вдохнули жизнь и пустили бродить по миру – искать суть. И мы нашли.

Третий десяток. «И не знал Эвклид, что, сходя на конус, вещь обретает не ноль, но Хронос». Потому что сингулярность всегда только точка. И в точке этой есть только время. И только его нам, подобным, не хватает. Только его. Зная о конечности времени, я могу взойти на эту стену и слушать, как осыпается песок. Но я не сделаю этого.

Второй десяток. Всё, что ранит тебя – делает тебя слабее. Всё что ранит тебя – упрочняет стену. И нет ничего важнее. И нет ничего сильнее. Когда был сотворён человек – был он слеп и пол. И Дух вошёл через черные дыры глазниц. И я смотрю в глаза свои, и спрашиваю: Что тебе сниться, миленький? В кого ты веришь, маленький?

Первый десяток. И он смеётся в ответ. Шуршит песком. Бьёт камнями. Тело моё саднит. Я закрываю глаза, делаю шаг. Потому что только большие потрясения делают человека человеком. Потому что это единственная понятная духу шлифовка. Только когда ты остаёшься жалок, наг и убог, ты находишь суть.

Ты узнаёшь, что сам есть стена. И самые древние камни разбиваются о тебя.

Ноль. А времени всегда недостаточно, чтоб понять – ненависть и ты едины. Едины настолько, насколько ты не позволил себе любить. И ненависть твоя стирает в песок камни. И от грохота содрогаются тела человеческие и выступают на них багровые слёзы пота. И нет ничего важнее. И нет ничего страшнее. И когда рушатся границы Хронос стоит на острие конуса.

Сын вчера: мне приснилось, что цены в магазинах стали такими большими, что прибежали и съели меня.

Ты даже не знаешь как прав, мой мальчик.

детство пахнет

жаренной мойвой. Ничто после и ничто до тебе так об этом не напомнит. Жареная мойва. Когда дом кирпичами уходит в солнце, а ты где-то внизу, и деревянные рамы распахнуты настежь, и там за ними суета, сковорода и огонь газовых плит киевской коммуналки, а ты внизу, и тополиный пух останавливает время, которое ты уравниваешь качелями.

Или вот оно, твое лето. Пыль поднимается до колен. Последний дождь случился месяц назад. Ты несешься, сверкая ободранными коленками по дачной улице, и джинсовый комбинезон весь в пятнах шелковицы. Там жарят мойву. Там запах свежих огурцов. Тебе около 12 и ты возвращаешься домой.

А потом, вот она, весна твоя, ты приходишь с первой своей работы. Взрослая, натянутая. На кухне родители смеются и жарят мойву. Ты отгавкиваешься, закрываешься в комнате, и страдаешь о своих непонятых 18 годах. А потом тебе почти уже тридцать. Сын засыпает под сказку про Ронью. Муж на кухне жарит мойву. И ты закрываешь глаза, и будто не было всего этого. И лето но дворе. И ты бежишь босиком, спотыкаясь об камушки, и солнце в лицо, и по радио «Сердце твое двулико, сверху оно набито, мягкой травой, а снизу каменное, каменное дно».