К Библии от науки

© Марк Михайлович Захаров, 2018

ISBN 978-5-4490-9248-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Введение

В своё время Фридрих Ницше справедливо отметил, что:

«Если человеку есть Зачем жить, он может вынести почти любое Как».

Сегодня же интрига в том, что за решение мировоззренческих вопросов, типа «Зачем» до сих пор так и не взяла на себя ответственность ни одна из известных наук.

Даже философию сегодня не интересует:

– В чем смысл нашего существования?

– Зачем мы живём? С какой целью?

– Живём ли в угоду очередному демиургу, дабы ублажать его нашей кротостью, верой и послушанием?

– Живём ли в угоду правителям и владетельным господам, дабы комфортней им было делить власть и влияние, расплачиваясь нашими судьбами?

– Может живём зачем-то ещё?

– А тогда – зачем?

Вопросов много. И это лишь мизер из тех – вечно актуальных, которыми люди озадачились с момента своего сотворения, и так и продолжают с маниакальным упорством выяснять: – а можно ли жить чуть-чуть лучше? И так, чтобы благочестиво, праведно, непогрешимо, честно, справедливо и, по возможности, одновременно всем.

Ну, а результат?

Он, конечно, есть. Его можно даже наблюдать, правда, не столько в ежедневной практике, сколько в виде святых текстов различных упанишад, талмудов, библий, апостольских откровений, озарений высшего начальства и остального фэнтези.

Наработано много, но всё дошедшее до нас зиждется на слабосодержательных, малоубедительных и неподдерживаемых практикой гипотезах, что, к сожалению, исключает использование упомянутых результатов для разработки универсальных критериев «правильности» поведения людей в реальных жизненных ситуациях.

Например, безмерно трудно согласится с рекомендацией «подставить левую», когда тебя банально убивают.

И проблемой здесь является не столько глубина самих исследований, сколько многоаспектность вопросов и возможных ответов на них. Попробуйте сами спросить тот же Google хотя бы по первой строчке вышеприведённого перечня – так в чём же смыл человеческой жизни с точки зрения её величества Природы?

Могу заверить, что число ответов будет как минимум шестизначным, где наиболее содержательные из них известят вас о том, что Природа (как и всегда) молчит, а вся история человеческих исследований упирается в привычный тупик.

Тупик, – поскольку уже самые начальные умопостроения показывают, что с точки зрения собственно Природы, смысла в жизни человека не больше, чем смысла в жизни роя пчёл, муравейника, стаи волков или попугаев. Сегодня мы (как и они) живём только потому, что это естественно. Ну, а смысл – это чисто человеческое изобретение. И с такими причудами, что любое обобщение, любая классификация натыкается сразу на неодолимые трудности.

Например, можно попытаться объединить все наши «смыслы» в один, годный для всех, увязав его с «чудом человеческого существования», с «восторгом бытия». То есть, хрестоматийно предположить, что человек рождён для счастья, как птица для полёта.

Тогда здесь мы окончательно потеряемся, поскольку человеческое счастье определяется не столько тем, что нас окружает, сколько тем, – как мы к этому окружению относимся.

Ведь что нужно человеку для счастья? Теоретически – немного. Народ утверждает, что: – «С милым рай и в шалаше». Но, вдруг оказывается, что для одних таким «милым» является сам «шалаш», который в таких случаях больше похож на дворец с прислугой. Для других же, например, жён декабристов, оказывается необходимым бросить дворец с прислугой, чтобы соединиться с милым.

Очевидно, в этом многообразии легко запутаться, и встаёт другой не менее естественный вопрос:

– А есть ли он – «смысл для всех»? Ведь «смысл» – есть чисто человеческое и потому, возможно, лишь индивидуальное?

Именно на этом выводе чаше всего и настаивают многие «мудрецы», используя его при необходимости прикрыть откровенную неполноценность (а то и порок) – этой самой личной индивидуальностью.

Но достаточно пройти чуть дальше, чтобы с интересом обнаружить, что человека на каждый день занимает не столько «общий смысл» его деяний, сколько достижение совершенно конкретных «меленьких» личных целей. Доделать что-то на работе, закупиться на ужин, заглянуть в ТВ-ящик, или просто накачаться по выбору из списка: – гантели, девочки, философия, наркотики.

Другими словами, именно цель – и есть основное из определяющих и синтезирующих поведение человека понятий. И жизнь без осмысленной цели хотя бы на секунду – это жизнь даже не животного. Скорее отдельной его клетки.

Более того, понятие «Цель» самым теснейшим образом связанно с другим, ещё более важным для нас понятием – «Разум». Сегодня эти понятия равноправны и различимы, пожалуй, лишь контекстно. Ведь мы считаем любой поступок разумным тогда и только тогда, когда он целесообразен и наоборот, – всё что по нашим представлениям нецелесообразно одновременно и неразумно.

Отметим также, что цель – это не мечта или какое-то там пожелание. Цель это обязательно и планируемый результат, и осмысляемый алгоритм достижения, т.е. какая-то планируемая стратегия и тактика действий в пределах существующих возможностей.

И, наконец, самое главное – человек смог достичь своих вершин (в том числе и вершины пищевой цепочки) потому, что научился оптимально разделять задачу на выполнимые подзадачи, а главное – объединять и координировать усилия членов группы. Начиная, видимо, с охоты на мамонта.

А вот объединить людей в группу (сообщество), а тем более сплотить их в коллектив, способный достичь теоретически любых результатов, может, как известно, только (только‼!) общая цель.

И тут мы снова возвращаемся к сакральным вопросам «смысла», но уже с их рационально-целевой стороны.

А нет ли чего такого в наших целях, мотивах и помыслах, что позволяет обобщить их в единый мотив, в единый помысел, в единую систему целей, как по отдельным общественным группам, так и в целом по обществу?

Другими словами, существует ли универсальная система критериев «Правильности поведения» всех нас и каждого в отдельности? И система – не как блажь мыслителей, а как реальный инструмент развития человеческой цивилизации.

Если нет, то почему? Если да, то что это за критерии? И пусть критерии даже не на века. Пусть на текущую пятилетку. Но обязательно исключающие всё вредное, ненужное и наоборот – мотивирующие, объединяющие в полезном.

Правда, об этом хорошо бы поговорить уже с самых рациональных (читай – научных) позиций, что как-то надёжнее.

«Научные позиции» желательны ещё и потому, что наука на сегодня – есть область духовной и материальной деятельности человека, призванная отличать вымысел от реальности.

Например, на сегодня Наука отрицает существование любых неотвратимостей, неминуемостей, предопределённостей, предуготовленностей и напрямую связывает все причины изменений в человеке и его окружении с самим человеком, с его внутренними свойствами.

А это архиважно. Одно дело человек творит себя сам, творит своим поведением, своими усилиями, сам меняет что-то в себе и своём окружении. И совершенно другое, если его поведение определяет «чья то воля», «осчастливливает» человека без возможности даже обсудить, а, тем более, воспрепятствовать нежелаемому. И всё это в условиях известных традиций, обстоятельств, да и собственных «ленивых» свойств, которые настраивают человека больше надеяться и ждать, чем действовать.

Наука же на сегодня официально подтверждает полную «автономность» человека от любых «предначертанностей», объявляет его полным хозяином всех своих способностей.

И это действительно похоже на правду, ибо в противном случае:

– изучение зоологии в школе пришлось бы начинать с обсуждения судьбы или сглаза уже у амёбы-туфельки,

– а в суде, каждый раз, после заявлений защиты о том, что «в тот роковой момент» рукой ответчика двигало исключительно само Провидение, судьям и присяжным оставалось бы просто разойтись по домам.

Но суть происходящего в том, что для прояснения поднятых вопросов одной «науки» – будет мало. Понадобиться и «библия», и «религия», и многое остальное, поскольку всякая большая Цель и заложенный в ней большой Смысл всегда безраздельно связаны с большой Верой.

Не получается двигаться к цели, не видя смысла или не веря в возможность её достижения. Потому содержание всякой Веры неотъемлемо включает в себя убеждённость в достижимости результата, в справедливости исходных постулатов и «правильности» самих целей.

И во что только не верил человек вчера. И в духов, и в демонов. И в полибогов, и в монобога. И в царя, и в отечество. И в равенство, и в братство. И в капитализм, и в коммунизм. И даже в Партию. Так во что же ему предстоит верить завтра?

Если рискнуть углубиться в «экзо-террариум», посвящённый этой проблематике литературы, то можно свихнуть мозги в сегодняшнем многообразии возможных ответов. Каких предположений и рекомендаций там только нет. Простое перечисление – это отдельная книга.

Так почему и зачем прорвало шлюзы «накопившейся мудрости»? Откуда этот интеллектуальный смерч, дробящий в муку наше достаточно терпимое вчера ради сомнительно лучезарного завтра. Смерч, прессующий в кучу малу научные достижения, основы разных вероучений и накоплений личной мудрости? И самое главное, – откуда этот непрерывно взвинчивающийся интерес к этому крайне занимательному явлению?

Думается, что всё просто. Накопленный в мире объем знаний при современных скоростях передачи и усвоения информации всё быстрее, отчётливее и жёстче формирует границы общей истины для всех – о взаимозависимости всех нас на нашей планете. Планете – как Нашего Общего Дома и одновременно – микроскопической песчинке в пустоте бесконечного космоса.

Именно это глобально-обобщающее представление определяет интенсивно растущую потребность общества в Единой Вере будущего; Вере – объясняющей и предписывающей поведенческие установки для каждого из нас и для нас всех вместе взятых.

И творит эту Веру своего завтра практически сам народ. Мысль даже рядового смертного уже не хочет мириться с тем, что богов может быть много, разных, притом одновременно всемогущих и неконфликтующих. Сегодня становится всё ближе и понятнее мысль, что с богами – в самом начале кто-то был уже не прав.

И именно этот момент порождает:

– попытки объяснить многообразие существующих религий прошлой этнической разобщённостью,

– желание привести эту разобщённость к общему знаменателю, т.е. общему, удовлетворяющему всех Богу, которого каждый народ в своё время назвал и оставляет за собой право называть по-своему: – Шива, Будда, Кецалькоатль, Саваоф, Спаситель, Аллах, Демиург, Вождь, Партия, и т. п.

– всё усиливающуюся тенденцию к неверию в богов старых, к синтезу богов новых, новых демиургов.

И тенденция эта крайне серьёзна. Умнеет народ. Хочет понимать, а главное, – сознательно участвовать в процессе синтеза новой «обобщённой» религии или более привлекательного атеизма.

Естественно, умнеет и церковь. Ещё к началу XX века наконец-то установилась непререкаемо-бесспорной простая мысль, что все христиане читают одно Евангелие, что все они ученики Христа, а потому должны стремиться воссоединить в общей вере все лучшее, добытое каждой Церковью.

Собственно эта самоочевидность и стала содержанием так называемого экуменического движения, в рамках Всемирного Совета Церквей, расширяющегося и в настоящее время.

И движения даже результативного. Так уже в 1964 году после 50-летних дебатов и переговоров, Папа Римский и Патриарх Константинопольский, во славу окончательного примирения, торжественно отменяют взаимные проклятия обеих Церквей, произнесённые в IX веке.

А уже совсем недавно – в феврале 2016 года – патриарх Московский и всея Руси Кирилл и папа римский Франциск «говорили как братья» и подписали декларацию, касающуюся насущных проблем паствы и перспектив развития человеческой цивилизации.

Конечно, – проклятья отменить не сложно. Чай, не деньги делить. А вот как быть с приходом? Народ хоть пока и безмолвствует, но мозгует. И здесь, думается, уже в текущем столетии указанные тенденции и усиливающаяся потеря позиций заставит-таки служителей многих (а то и всех) вековых культов пойти ещё дальше. И не просто в направлении развития веротерпимостных инициатив, а сесть за круглый стол «чисто конкретных» переговоров о возможностях перетолковании верооснов в сторону обобщений. Обобщений под весьма прозрачным лозунгом – Бог един, только названия разные.

Правда, если выяснится, что бог един, то за что было пролито столько крови «неверных»? И что это за бог, который допустил такое?

С ответом на этот вопрос попы, думается, справятся. Тем боле, что «общебожие» могло бы оказаться весьма полезным для умнеющих прихожан, ну хотя бы с мирорадетельных позиций. Ведь если Бог един, то и верующие в него – суть один народ, на одной планете со всеми проблемами и чаяниями, где не остаётся поводов для религиозных разногласий и тем более – для межэтнических споров и войн.

И, думается, если за круглый стол переговоров современные «папы» не сядут, то сядут те, кто хочет стать «папами» во вновь созданной «Единой» церкви.

А народ воспринимать готов. Интернет делает своё дело.

Но умнеет не только народ и попы. Умнеет и наука. Становится всё более и более очевидным, что как научные, так и религиозные умопостроения исходят из одной общей потребности человека все понять и объяснить, чтобы предвидеть и оптимально планировать «правильность» своего поведения. И совершаются эти построения одинаково в голове, а, следовательно, по одним и тем же психологическим законам.

Другими словами, наука дозрела до понимания того, что Вера, и её основания могут иметь в своей основе и строго научный подход. Да и сама наука уже не может обойтись без собственной Веры.

Притом Веры в её современном понимании, т.е. с привнесением и узакониванием в строгом научном лексиконе таких понятий как культ, религия, церковь.

Тогда, – что же может предложить наука на сегодня и ближайшее завтра на тему смысла и целей; о чём должно говориться в Библии от Науки?

Мою версию ответа вы узнаете, если прочтёте книгу дальше. Но, не могу не предупредить рискнувшего читателя об определённой сдержанности в изложении, а также о тяжёлом атеистическом наследии, привнесённом в язык и мысли тридцатипятилетним опытом работы в научных лабораториях над проблемами роботов и других умных механизмов.

В книге я сознательно избегал частых ссылок на первоисточники и использование «научных слов», дабы не впадать в гипноз авторитетов, а только обобщать, хотя и из самоочевидного материала, но обязательно усилиями собственного сознания.

Потому и вопросы, которые нам предстоит обсудить – суть вопросы идеологической веронаправленности. А вера и связанная с ней идеология есть область человеческого знания, которая должна быть доступна всем, а не только посвящённым в этимологические тайны понятийных начал и «хранителям чистоты» эзо или экзо воззрений.

Более того, я неколебимо убеждён, что по обсуждаемым ниже вопросам любой состоявшийся интеллект обязан иметь не впечатление из каши понятий, а целостное связное воззрение. Воззрение, для которого любое суждение, почерпнутое из любых источников (в том числе и из этой книги) является лишь катализатором формирования суждений собственных.

И здесь допустимо лишь отсутствие интереса к автору. К его замыслам, языку, манере изложения, но никак не к самой теме.

Тогда, с теми, у кого в крови Sapere aude – неистребимая потребность постоянно совершенствовать знания и умения – мы и пойдём дальше. Думать вместе, без догматов-имён и избыточных ссылок, концентрируясь исключительно на содержательности самих идей, но с бесконечной благодарностью к их авторам, памятуя, что придумать что-то умно-новое из ничего невозможно.

Невозможно ни вчера, ни сегодня, ни завтра. Поскольку исходит и развивается всякое новое точно так же, как развивается сама мысль о преемственности наших знаний. Мысль, ещё возмущавшая Декарта восклицавшего, что уже не осталось ничего необсуждённого мудрецами и уточнённая Ньютоном предрекающим: – «Если кому-то и посчастливится заглянуть чуть дальше других, то только потому, что он сумеет вскарабкаться на плечи титанов».

Ну, так что? Покарабкаемся, читатель?

Глава 1. О ПОНЯТИЯХ

И так, мы собираемся строить научно обоснованные религиозные убеждения, полагая, что наши действия рациональны и целесообразны, а результаты непротиворечивы и осмысляемы.

Ну, а строить нам придётся из того, из чего строят любые убеждения – из понятий. Потому, для начала, осмотрим и ощупаем наш строительный материал, оценим, хотя бы в первом приближении, его прочностные и эстетические возможности, дабы построенное не проседало и не рушилось, а было красивым и полезным.

Если вы захотите знать – что есть понятие, то упаси вас бог обратиться за определением к современному философскому словарю. Это три страницы текста шрифтом в 8 пунктов со 100% гарантией, что вы так и не поймёте, в чём суть. Так что придётся разбираться самостоятельно.

И так, в пренатальном и раннем перинатальном возрасте источником информации о наших столкновениях с реальностью являются только наши внешние и внутренние рецепторы (наши ощущала), фиксирующие и преобразующие любые проявления информативности электрохимических процессов, протекающих в нейронных сетях нервной системы.

А что в мире хаотически срабатывающих нейронов может быть информативно? Очевидно, это может быть лишь надёжно фиксируемая повторяемость, регулярность, цикличность, систематичность, закономерность или хотя бы симметричность срабатываний в нейронных цепях при одних и тех же воздействиях на рецепторы, как снаружи, так и изнутри. При том, повторяемость неважно какая (амплитудная, частотная, временная, резистивная…), но обязательно стабильно фиксируемая нейронной сетью.

Можно даже предположить, что структура такой сети собственно и формируется в результате действия подобных факторов. Предполагается, что под действием некого постоянного воздействия аксон нейрона начинает расти и ветвится, образуя синапсы с дендритами других нейронов. Это происходит до тех пор, пока аксоны не обрастут миелином. Обрастут окончательно и примерно к 10 летнему возрасту.

Это реакция нейронной сети если извлекать информацию, анализировать и назначать ей смысл. Но, если говорить, о целесообразном уже поведении, то здесь, очевидно, потребуется анализ уже не только «повторяемостей» воздействий, но и оценки «правильности» ответных реакций на эти воздействия. При этом, начальными, поверочными шаблонами «правильности» могут служить поступки, формируемые врождёнными инстинктами и физиологическими потребностями жизнедеятельности, а оценками – простейшие рефлексы, проявляющиеся в пределах индивидуальных порогов срабатывания всех наших «ощущал».

Сознание же, при этом, не просто фиксирует всё новые и новые связи нейронов, но и классифицирует, запоминает и связывает между собой результаты одинаковых воздействий с одинаковыми реакциями, объединяет их в самостоятельные группы и назначает им «имена собственные».

И уже с этими «именами собственными» сознание продолжает работать как с самостоятельными законченными атомарными, т.е. неделимыми сущностями, называя их понятиями, удобными для построений и осмысления идей, абстракций.

А вот ответ на вопрос – как сознание всё это делает – никому пока не известен.

Так, что здесь можно много чего предполагать, воображать, мнить, гадать, подозревать, но оставим это другой книге. А пока, не вдаваясь в подробности (о которых собственно ничего и неизвестно), положим, что вышеперечисленное и многое другое составляет исходные, «неосмысляемые» моменты, из которых сознание и «выпекает» свои понятия, в каждом из которых выделяется и фиксируется одно или несколько упомянутых «постоянств».

Отметим, что главным обеспечивающим моментом способностей нашего сознания, собственно и является возможность реального существования вышеупомянутых «постоянств», природу которых мы рассмотрим ниже и проявление которых, оказывается, можно не только наблюдать и фиксировать, но и прогнозировать, что и является самым главным из всех полезных свойств сознания человека.

Основные свойства понятий

На сегодняшний день никто более философии не усердствовал (пыжился, тщился, силился, норовил) поставить последнюю точку в теме сознания и понятий. Потому, думается, будет полезным сразу обозначить наши координаты в бескрайнем море её зыбких и туманных определений.

Дабы исключить любую предвзятость к известным философским системам и школам, предлагаю вернуться к истокам материализма, где нам предстоит умствовать на порхалище номинализма (умеренного концептуализма) и его производных с оттенками от младо… до нео… и пост…

Номинализм предполагает, что реально существуют только вещи с их индивидуальными свойствами, а всё отдельное, общее, всеобщее – существует лишь как понятия. Сознание и окружающая его реальность представляют собой два разных мира, каждый из которых живёт и развивается по своим законам. При этом, вещи и понятия о них связаны между собой весьма опосредовано.

Но, если на слове «опосредовано» остановиться – значит сказать не больше диалектического материалиста, что сегодня уже не характеризует с хорошей стороны и заставляет нас пройти чуть дальше.

Начнём, пожалуй, с объектного (описывающего объект) понятия «вода». И сразу отметим, что такого объекта, как «вода вообще» в реальности не существует. Понятие «вода» описывает некую совокупность всех мыслимых свойств, присущих всем видам реальных «вод» – океанской, озёрной, речной, болотной, дистиллированной или воды из лужи. При этом не всех свойств сразу, а их части, определяемой контекстом ситуации, т.е. связанным с её конкретным употреблением и передачи информации, относящейся только к конкретно рассматриваемой ситуации.

Можно возразить, что для «точного» описания воды можно использовать, например, её современное представление как вещества, молекула которого состоит из двух атомов водорода и одного атома кислорода. Но, что тогда делать с водяным паром, молекулы которого имеет такое же строение, присутствуют в воздухе и в структурах известных минеральных и даже металлоидных кристаллов.

Кроме того, «водородо-кислородное» представление вода приобрела лишь в 1771 году, после её соответствующего описания Генри Кавендишем. До этого воду долго считали сначала «стихией», потом моноэлементом и совершенно спокойно обходились этим «ограниченным» представлением.

Другими словами, понятие вода – это абстракция, которую мы используем только для удобства передачи информации, каждый раз оставляя за ней только те свойства, которые определяются контекстом передаваемого смысла.

Например, если «целую» бочку разлить по канистрам, то для стороннего наблюдателя это будут уже различные «воды», каждую из которых можно отдельно от других подогревать, охлаждать, переносить, очищать от примесей, газировать, покупать, продавать и т.д..

При этом полный перечень свойства этих «вод» (вплоть до её вредности) может оказаться также разным – вследствие примесей попавших в воду из б/у канистр разной степени «помытости». Тем не менее, каждый обладающий упомянутой канистрой, будет убеждён, что он владеет-таки водой, где всё остальное не суть.

Это же всё справедливо и для абстракции – «Человек», который в реальности существует лишь как реальный Иванов, реальный Петров, реальный Сидоров – как объект единичный и обязательно целостный и со своими индивидуальными свойствами, позволяющими различать эти объекты между собой не только по фамилии.

Или понятие «бензин». Понятие одно, а состав может оказаться совершенно разным. Даже химики определяют бензин без формул. Для них бензин есть горючая смесь лёгких углеводородов с температурой кипения от 33^о до 205^о C.

А если про бензин спросить сидящую за рулём блондинку, то мы узнаем, что бензин это мерзко пахнущая жидкость, которую заливают в её авто, чтобы оно ехало.

И во всех случаях – всем всё понятно. И про воду, и про бензин, и про блондинку.

Теперь отметим (самую многочисленную) группу понятий, которые обозначают не реальный объект, а лишь совокупность свойств, присущих одновременно совершенно разным объектам. Например, стол, стул и скамеечка.

В природе вообще не существует столов, стульев и скамеечек, как объективно существующих предметов. Понятия есть, а соответствующих этим понятиям вещей нет. Это понятие, которые мы назовём – понятиями «функциональными», позволяющими (в нашем случае) удобно обозначать любую поверхность, используемую человеком для определённых видов деятельности.

Например, если стол занят, можно сесть на скамеечку, а в качестве стола задействовать стул. Или сесть на стул, а скамеечку, поставив на колени, использовать в качестве стола.

И вообще, в качестве стола можно использовать как стол, стул, скамеечку, так и пенёк, капот автомобиля, кусок фанеры, гладкий камень, чемодан, снятую с петель дверь и, грубо говоря, всё остальное – необходимо и достаточно ровное и твёрдое.

И таких понятий не одно, два, три – они почти все такие. Пол, потолок, окно, зверь, человек, часы, молоток…

Ведь гвоздь можно забивать и часами, а молоток – с успехом пользовать как часы, наблюдая за солнечной тенью от его рукоятки.

Можно также рассмотреть понятия описывающие сами свойства, например, действия, или изменения. Подобные понятия оказывается, уже не имеют привязки ни к какому из объектов. Ведь «бежать» может и лошадь и молоко из кастрюли, и та же вода в ручье, и облака, и годы.

И, наконец, понятия обозначающие объекты, которых в природе просто не может, а точнее – их не должно даже предположительно существовать. Например, Баба Яга, Мальчик-с-пальчик, Полифем сын бога Посейдона, сам бог Посейдон, Кот в сапогах и т. п. Они так и называются – сказочные объекты. Т.е. объекты, о которых можно говорить (сказывать), но нельзя обнаружить в реальности.

Таким образом мы видим, что связь между реальными объектами и объектами в нашей голове действительно «весьма опосредована». Свойства реальных объектов выявляются при их взаимодействии друг с другом и с нашими органами чувств, а вот в отношении мыслимых объектов можно даже утверждать, что их свойства – назначаются.

Назначаются сознанием из анализа не только реальных воздействий объекта на наши ощущала, но и воздействий предполагаемых, приписываемых объекту, исходя из приобретённого наблюдателем жизненного опыта. Например, если у рассматриваемого в бинокль неизвестного животного зубы острые и длинные, то наблюдатель имеет право предположить, что это, скорее всего, – хищник.

Даже более того, возникает подозрение (но, только подозрение!), что сознание с понятиями может делать всё что хочет. Другими словами, может предположить, что понятия об объектах возникают не столько в силу воздействий неких объектов на человека, сколько с целью удовлетворения нужд самого сознания. И используются сознанием, пожалуй, больше для установления связей, передачи смысла, чем для обозначения каких-то там чьих-то свойств.

Вот так и так получается, что любое понятие это только абстракция. Удобная для сознания абстракция, включающая в себя не только часть реальных свойств каких-то объектов, но, возможно, и часть свойств объектов вымышленных. Или вымышленных свойств реальных объектов.