Круговорот судьбы. Семейная сага. Роман-трилогия (1)

Глава 11

«…Пять минут, пять минут, с Новым годом, с новым счастьем!». Музыка лилась из рупора проезжающего автобуса. Женя и Оля Черкашины бежали счастливые, с подарками на рейсовый автобус, который вез их к Олиной маме и папе.

Самое большое село Шпаковское стало самым маленьким районным городком Михайловск с тем же названием, каким давным-давно была их деревня Михайловка. С одной стороны она срослась с краевым центром. С другой – ее от города отделял глубокий овраг. По селу текла узенькая извилистая река, – Чла, которая больше похожа была на грязный ручей для отбросов. В ряд между деревней и городом выстроились птицефабрики. Они издавали далеко не французские ароматы. Краевой центр город Ставрополь находился в пяти километрах от села. Там везде лежал асфальт, на улицах горели фонари. Пригородный автовокзал расположился напротив Железнодорожного вокзала. На мешках лежали уставшие селяне, которые не смогли продать картофель на местных городских рынках. Детвора бегала тут же, рассматривая диковинку века – автобусы, привязанные к проводам, – городские троллейбусы. Транспорт приходилось ждать по несколько часов. Пока не стемнеет. И тогда город оживал, загорались уличные фонари, освещавшие голубое здание железнодорожного вокзала и бегущих с поклажей людей, спешащих на последний автобус.

Заезжая через пять километров в деревню Михайловка, человек сразу становился слепым и глухим. Темнота была такая, что в десяти сантиметрах от лица ничего не видно, а тишина – того и гляди лопнут ушные перепонки от давящего безмолвия.

Улицы были узкими неудобными и очень кривыми. Видно дороги делали там, где ходили быки с повозками. О будущем, как говорится, не думали, потому, что знали, что оно придет еще нескоро. И, конечно, его лично не коснется.

Люди здесь жили улыбчивые и злые одновременно. Так бывает, что человек тебе зло улыбается. И не знаешь, что думать: ты ему не нравишься или нравишься настолько, что он тебя ненавидит?

– Привет, Олька! – зло улыбаясь, произнесла соседка Агафья Гундосиха.

Так звали местную, все говорили, – ведьму.

А ведьмой ее считали потому, что она курила. Вроде бы взрослая женщина, а с сигаретой в руках. Как это казалось в то время не симпатичным. Да и во все времена курящая женщина смотрелась, как ведьма. «В зубах сигарета, земляной цвет лица, потухшие волосы и взгляд, не хватает только метлы!», – так говорили мужчины, глядя на курящих женщин.

– Здравствуйте, тетя Агафья, – ответила Оля, прижимаясь ближе к своему мужу.

– Красивый, чертяка! – сказала, выпуская дым, ведьма-соседка!

– Я рада, что он вам нравится!

– Да радоваться тебе недолго осталось. Ждет тебя впереди ужасная жизнь с твоим красавцем! Кровь одну вижу! У Ирки твоей такая же фигня с замужеством! Слезы, слезы, одни слезы.

– Спасибо, добрая фея, – сказала, смеясь, Оля! – Другого от вас не ожидала. Никто сегодня не налил что ли? Не похмелились, видно?

– Смейся, смейся, напоследок. Годочек еще посмеешься, там вспомнишь тетушку Агафью.

– Я про вас никогда не забывала, – произнесла Оля, все так же смеясь.

– Хорошо, что не забывала. Закрутит тебя жизнь так, что завоешь!

Оля вновь засмеялась, помахала рукой местной ведьме и крикнула в темноту: «Правильно! Круговорот в жизни и природе – неразрывная цепь событий! Вы разве не знали?».

Муж сильнее прижался к Оле, не оглядываясь, произнес:

– Ну и экземплярчик? У вас тут все такие прорицательницы?

– Да, наше село называют, – Ведьмин Яр в простонародье! Говорят, здесь одни ведьмы живут!

– Точно, Ведьмин Яр. Ты же меня околдовала, влюбился в тебя без памяти и так счастлив, что даже боюсь сглазить, – сказал Женя, целуя жену.

– Я тобой околдована тоже. Не бойся никакого сглаза. Его не существует! Я, например, вообще ничего не боюсь. А таких, как Агафья, мне просто очень жаль. Она думает, что всем миром управляет, забыла, где правда, где ложь. Сидит, колдует что-то, сама хуже всех живет. Видел, какая хата покосившаяся у нее, бурьян везде растет.

– Да я вообще ничего здесь не вижу, кроме тебя. Как ты здесь ориентируешься? Мне кажется, я сейчас отпущу тебя и сразу в Ведьмином Яру окажусь.

– Завтра я тебе покажу, где мы идем, – засмеялась Оля. – Ты правду сказал, если бы меня отпустил, точно в Яру оказался. А в Ведьмином или в Агафьином, – это еще вопрос.

Войдя во двор, Оля радостно вздохнула и потянула за собой любимого мужа. Возле дома стоял очень высокий столб, на нем висела яркая лампочка. Слева от калитки виднелся добротный кирпичный дом, справа, – маленький аккуратный домик, – летняя кухня.

Летней называлась не потому, что работала только летом. Кухней пользовались всегда: летом, зимой, осенью, весной. Летней называлась потому, что в ней любили спать. Там было прохладно от земляных полов, не кусали комары, марлевая шторка закрывала двери.

Летняя кухня всегда была открыта, потому, что все любили там находиться. Стояли два дивана, стол посредине и, конечно, печка. Удобно усевшись на диваны, сестры могли друг друга видеть, слышать, наговориться вдоволь. В маленьком домике зимой тоже было очень уютно от горевшихся в печи дров.

Сестры любили дружеские посиделки в маленьком уютном домике под настоящий серебряный самовар. В большом доме вся семья собиралась обычно только на большие праздники, такие как Новый год, юбилеи, дни рождения. А в летней кухне сестры уединялись посекретничать, когда приезжали в гости к родителям.

В большом доме молодоженам выделили отдельную комнату. Приехала средняя сестра Ира со своим мужем Владимиром. Зятья познакомились, быстро нашли общий язык. Тесть оценивающе рассматривал двух молодых зятьев. Не было понятно, – они ему нравятся или не очень пришлись ко двору.

– Что ж ты за мужик, что не пьешь? – сказала с упреком мама Оли, обращаясь к Жене. – Смотри, вон Володька, – настоящий мужик: раз и выпил залпом. А ты что-то темнишь, не нравимся мы тебе, даже водка не лезет?

– Мамочка, хватит к моему мужу приставать! Не пьет он у меня совсем. Если выпьет, ему плохо становится. Вы же не хотите, чтобы зятю плохо было?

– Правильно, что не пьет! Я, например, тоже не пью, – поддержала сестру Ира. – Это ж не значит, что я плохой человек. Вова мой боится всех обидеть, поэтому прикидывается своим. Зато я всех правдой бью, никого не боюсь! Даже когда к свекрови приезжаю, она от меня прячется.

– Ирка, мы знаем, как ты умеешь правдой махать! – засмеялся отец. – Помнишь, как учительница тебя из класса вместе с партой вытаскивала, когда ты ей змею на стол подкинула?! Училась ведь отлично, но фальшь не признавала ни в каком ее проявлении. Учительницу не жаловала, потому что та все время врала.

– Правильно, чему она могла научить? Вранью! Я ей так и сказала: «Вы мне не указ! Когда врать перестанете, тогда я вас слушать буду».

Не только в школе побаивались Ирину Снежко. Она была заводила всех недовольных в университете тоже. Гиперсправедливость не давала ей покоя. Преподаватели вздохнули, когда она окончила институт Советской Торговли. Парни ее тоже остерегались. Все думали, что она никогда не выйдет замуж. Не могли представить, – кто рискнет быть рядом с нею. Каким смелым должен быть мужчина, чтобы не испугаться ее жесткого характера!

Все были очень удивлены, когда она вышла замуж за симпатичного улыбчивого парня. Володя был очень добрым молодым человеком, никогда не повышал голос. Всегда соглашался с Ирой. Никогда с нею не спорил. Он всегда пытался мягко объяснить ей, где она была неправа. «Душа компании», – называли его друзья. Володя шутил, рассказывал анекдоты, красиво пел и очень любил Иришку, так он ее называл.

Парень из простой деревенской семьи всего добился сам. С отличием окончил школу, Тимирязевскую академию. В многодетной семье числился первым помощником и самым любимым сыном, потому что был ласковым и добрым.

На Новый год Ира и Володя приехала со своей двухмесячной дочкой Наташей. Девочка была точной копией самой Иры. Такой же синеглазой, с темными кудряшками. Носик крошечный, алые пухлые губки бантиком вырисовывались на матовом кукольном личике. Папа Вова в ней души не чаял. Баловал ее, постоянно носил на руках, убаюкивал, нежно прижимая к себе.

Володя помогал Ире во всем: купал любимую дочку, переодевал, постоянно гулял с нею. Ребята после академии ждали распределения, куда пошлют Володю на работу. Жена должна была ехать вместе с ним туда, куда его направят.

– Давайте, танцевать! – весело предложила Ира. – Я уже сто лет не танцевала.

– Целых одиннадцать месяцев, – напомнил Володя. – Девять месяцев беременности, два месяца нашей Натульке.

– Для меня это вечность. С таким токсикозом, как у меня, думала, беременная лет пять, – вздохнула Ира. – До родов мы с Володей на всех танцевальных конкурсах побеждали. О нас говорили, что мы самая красивая, самая выносливая пара. Мы оба, – лидеры! Привыкли быть всегда первыми.

– А мы лучшие по чтению стихов! – сказала, вскакивая Оля. – Я и Женя – мы всегда выигрываем все конкурсы тоже!

– Мать, у нас оказывается целый дом артистов! Давай устроим соревнование: кто кого перетанцует, стихов больше всех знает, – засмеялся подвыпивший отец большого семейства. – Семья на семью! А Галка, наша младшая, будет вам оценки ставить. Идите, готовьтесь, даем десять минут на подготовку. А мы пока с мамой споем для вас:

– Гой дивчина шум и тгай, кого любишь забувай, забувай! – звучал красивый голос отца на всю Михайловку, которую в этот Новый 1963 год переименуют в село Шпаковское.

Весь вечер молодежь и старики смеялись, разыгрывали разные сценки, соревновались и дружно пели свои любимые песни.

В семье Снежко все любили петь и танцевать. Работать тоже любили. Правду говорят, – кто умеет хорошо отдыхать, тот и работает лучше всех! Душа, она у каждого труженица. У кого ноет каждый день, у кого злиться, у кого, – поет! Душа и спит по – разному: переживает, томиться или в покое нежится. А бывает, откликнется на сердцебиение, и парит над сном без всяких видимых заслуг! Душа поет, душа танцует, она то плачет, то ликует!

– Мне что-то не по себе, – сказала Оля, наклонившись к сестре. – Не пойму, что со мной, голова кружится, постоянно тошнит.

– Ольга, – ты, наверное, беременная, – сказала Ира, обнимая сестру. – Смотри, родится у меня племянник или племянница. Сколько разница будет между нашими детьми? Они как мы погодками будут?!

– Не говори пока маме. Пусть сюрпризом будет, – тихо приложив палец к губам, – попросила Оля.

Неожиданно разговор прервал настойчивый стук в окно. Оля от испуга вскрикнула. Ира даже бровью не повела. В этот момент вдребезги разлетелось стекло в окне. В комнату влетел огромный булыжник.

Оля с Ирой непонимающе смотрели друг на друга. С улицы слышался противный душераздирающий смех. Явно смеялась женщина. Отец Оли, Семен Яковлевич, схватил реликвию предков, – фамильное ружье-двустволку, зарядил его на ходу патронами, выскочил на улицу. Раздался громкий выстрел.

В это время со всех сторон взрывались новогодние фейерверки, салюты в честь Нового года. С неба сыпались огненные фонтаны со свистом и грохотом! Все вокруг сияло, трещало, горело, напоминая, что Новый год наступил. Стрельба новогоднего переполоха отвлекла девушек от неприятного инцидента. К тому же улыбающийся Семен Яковлевич заглянул в разбитое окно и громко пошутил, обращаясь к Валентине Матвеевне:

– Мать, наверно, мои невесты мстят, что я на тебе женился!

Дочери засмеялись, посмотрели на любимого отца, решили продолжить праздник, не вспоминая про случившееся.

Семен Яковлевич тут же вырезал вместе с зятьями новое стекло из старых запасов и провел мастер-класс для дочкиных мужей.

Глава 12

После того злополучного Нового года быстро пролетели восемь месяцев Олиной беременности. Август был очень жарким. На юге всегда так бывает. Лето – так жара, осень – ветрено, а зима – суровая, до мозга костей пробирает.

Странное дело, человек отличается от животных тем, что всегда всем недоволен. Собака радуется морозной зиме, жаркому лету, дождливой осени и прохладной весне. Лишь бы хозяин был рядом. Тогда пес виляет хвостом и счастлив в любую погоду. А человек ждет не дождется зимы, чтобы опять на нее ругаться: «Господи, – говорит человек. – Как мне эта зима надоела!». Хотя зима только началась?! А человек уже ждет лета, чтобы сказать: «Господи, как меня жара достала!». Человеку всегда зимой холодно, летом – жарко, осенью – дождливо, весной – прохладно!

В Горькой Балке куры спасались от жары, купаясь в пыли. Собаки закапывались под деревья. А люди, закрыв напрочь ставни, сидели в темноте прохладных комнат и ругали лето. Листья на деревьях никуда не могли спрятаться, скручивались в трубочку. Только сельская детвора была всем довольна, не вылезала из черной речки, вода в которой закипала от солнца.

Оля все время говорила, что ей тяжелее с каждым днем носить большой живот.

– Наверное, поеду к маме рожать. Все-таки там город рядом. Если что, меня хоть спасут. Жень, все равно каникулы, давай поедем к нашим. Мне будет спокойнее, если я буду рядом с мамой.

– Хорошо, поедем. А ты в такую жару выдержишь поездку? – спросил он взволнованно.

– Конечно, выдержу! Ты же рядом будешь, мне с тобой ничего не страшно, – говорила Оля, ласково глядя на мужа.

– Скоро меня в армию заберут, все так не вовремя. Не хотел говорить, в военкомат сегодня вызывали, сказали, чтобы готовился к осеннему призыву.

– Может быть, перенесут на весенний? Скажи, что жене рожать летом. Ты же ребенка должен увидеть? – успокаивала она мужа.

Пролетали денечки так же быстро, как летние каникулы. Женя не торопился везти ее к маме. Оля продолжала ходить на работу, делать домашние дела. Постирав постельное белье, Оля развешивала тяжелый пододеяльник во дворе.

– Ольга! Когда разродишься? – кричала Клара Андреевна через забор. – Говорят, на днях родишь. А кто будет – мальчик или девочка? По животу вижу, что девка. Тебе денег не нужно дать взаймы под проценты? На пеленки, на кроватку. А то у меня пока есть чуть лишние.

– Нет, спасибо, Клара Андреевна. Я насобирала с зарплаты, и отпускные есть. Мне пока хватит.

– Ну, как знаешь, как знаешь. А то, если что, я тебя уважаю. Тебе под десять процентов в месяц дам, а не по двадцать, как всем.

– Клара Андреевна, вы читали Достоевского «Преступление и наказание»? Там о процентщице речь идет.

– Так это ж когда было? Наверное, давным-давно. А я только от своей доброты предлагаю, да хорошим людям. А цветочки тебе не нужны? Или травка у меня разная есть, – засадишь себе огород травкой, у вас все равно ничего не растет, – хохотала во весь голос Клара.

– Почему ничего не растет? Смотрите, Женя помидоры посадил, уже вовсю спеют и картошку мы в этом году сажали, даже подсыпали ее.

– Ага, подсыпали?! Загорнули бурьян в кустах землей. Это теперь называется «подсыпали»! – продолжала смеяться Клара Андреевна.

Соседка-процентщица была очень жадным и завистливым человеком. Она была уверена, что делает добро всем людям, давая денег взаймы под большие проценты. Себя она считала очень умной и хитрой женщиной. Подозревала всех во всем, видно, судила по себе. Она никому вообще не верила, считала всех дураками.

Клара Андреевна родила троих детей, которые были не очень довольны своим появлением на свет, потому что постоянно кричали на мать, высказывая свое пренебрежение. Все в этой семье жили обособлено друг от друга. Дети не ценили и не уважали родителей. Они даже не были благодарны маме за то, что она своим «процентным бизнесом» обеспечила их жильем. Клара всем детям купила квартиры. Но они счастья им не принесли.

В отремонтированных квартирах так никто и не жил. Мебель покрылась паутиной и пылью. Квартиры стояли никому не нужные, просто для галочки, что у них они есть. Дочь вообще не разговаривала с матерью уже восемь лет, потому что обиделась, ведь ей купили квартиру в старом фонде, а двум младшим братьям – в новом. Она мстила Кларе Андреевне, не разрешала дочери общаться с бабушкой и дедушкой.

– Ольга, когда срок ставили рожать: в сентябре или в конце августа?

– Клара Андреевна, вам зачем? Врачи сказали – летом. Поживем – увидим.

– А я думаю, что на днях, – не отставала назойливая соседка.

Клара была неприятным человеком в общении и внешне. Она всегда носила грязную одежду. Лохматые нечесаные волосы выглядывали из-под рваного платка. От нее неприятно пахло, потому что она мылась редко, экономила воду и ругала своих переростков-сыновей, что те очень часто чистили зубы, тратили много воды.

Сыновья Клары были уже взрослыми мужчинами, но, похоже, не собирались создавать семьи. Скорее всего, из-за жадности боялись потратить деньги на своих будущих жен и невест, поэтому ни с кем из девушек даже не встречались.

Оля не очень любила вредную соседку, которая знала все про жителей села, распространяла сплетни. Но дефицит общения у Клары выливался в словесный понос при встрече с любым живым человеком, от нее трудно было отвязаться. Все старались сослаться на огромную занятость, лишь бы не попадаться ей на глаза.

– Клара Андреевна, извините меня, пожалуйста, но я очень тороплюсь. Нужно еще дела сдать Лидии Васильевне перед декретным отпуском. До свидания.

– Ой, прямо пяти минут не найдет для своей соседки. Я хотела рассказать, как твоего Женьку застукали с пионервожатой Юлькой в классе. Вся Горькая Балка об этом говорит. Только ты, дура беременная, ничего не знаешь. Он закружил с молодой местной красавицей. Тебе до нее далеко! У них уже три месяца, как любовь, – с ехидцей произнесла Клара Андреевна.

– А я знаю, я сама ее просила мужа ублажать, пока беременная, – соврала Оля, высоко подняв голову, и улыбнулась такой очаровательной улыбкой, на которую была способна молодая женщина, услышавшая новость от «чистого» человека, которым была грязная Клара.

У Оли все поплыло перед глазами. Она не могла поверить, сказанным словам процентщицы. Но подозревала, что с Женей что-то происходит. Она замечала, что он больше всех уделяет внимание молодой пионервожатой Юльке. Но считала, что их отношения остаются только рабочими.

Она даже думать не смела, что Женя может предать ее, видела, что люди шушукаются за ее спиной, когда проходила мимо. Но в муже была полностью уверена. Она была счастливой женщиной, ожидавшей появления нового человечка. Оля сразу вспомнила, что последнее время девочки перестали ходить к ним в гости, избегали общения и всегда прятали глаза, когда она спрашивала их, почему не заходят к ним с Женей на ужин, как всегда.

Когда она развесила белье и стала заходить в дом, на порожках у нее вдруг сильно закружилась голова, перед глазами запрыгали черные круги. Оля стала терять сознание, не успев схватиться за дверь. Но сильные руки подхватили ее, она обмякла в руках Васи Гуляева, главного ветеринарного врача и друга семьи.

– Оленька, что произошло? Ты такая бледненькая! – сказал он, укладывая ее на кровать. – Вася махал на нее любимым юмористическим журналом «Крокодил», который был у него в руках, использовал его вместо веера. Как всегда, молодой человек влюбленными глазами смотрел на Олю. Он полюбил ее с первой секунды, когда увидел возле сельского Клуба, всегда говорил ей о своих чувствах, но Оля, кроме дружбы, не могла ему ничего предложить. Он так и остался для нее просто другом.

Молодой человек был очень высокого роста с очень доброй огромной душой. В селе уважали его за веселый нрав и умение дружить.

Вася продолжал ходить к Оле в гости, хотя она выбрала Женю. Он не верил, что это надолго. После Олиной свадьбы, на зло ей, женился на Вале, местной красавице.

Родители одобрили их брак, потому что Вася и Валя были из зажиточных семейств. Валя тоже на днях должна была родить ребенка. Этот год был очень урожайным на рождение новых горькобалковцев. Людмила Егоровна, учительница-актриса, тоже ждала в своей семье пополнения, хоть и была старородящей мамашей. У нее уже были две дочери, – десяти и восьми лет, но они с Владимиром Владимировичем очень хотели сына, решились еще на одного ребенка.

– Оля, что произошло? – испуганно повторил Вася. – Хорошо, что я рядом стоял, убилась бы об порожек точно.

– Да жарко очень, сама виновата, силы не рассчитала, пока белье вешала. Нужно было в прохладной комнате полежать. А я на солнце вышла, – сказала она, извиняясь.

– Нет, Валька моя молодец, лежит и лежит, бережется. А ты, как всегда, придумываешь себе дела, – отругал ее закадычный друг. – А Женька где?

– Не знаю, у них в летнем лагере какие-то соревнования. Наверное, скоро придет.

– Да, конечно, куда денется. Лучше, смотри, что я тебе притащил. Видела, какой барашек молодой, смачный. Хотел разделать, но решил тебе целого показать. Сейчас порублю, не переживай, – засуетился Вася, увидев расстроенную Олю. – Где у вас топор? А, вспомнил. Я его в старом доме видел.

Вася уверенно зашагал в сторону старого дома. Слышно было, как он рубит молодого барана, как складывает мясо в таз, при этом ругается, что топор у них тупой.

– За меня нужно было выходить замуж! – кричал Вася. – Вот выбрала себе интеллигента безрукого, – возмущался верный друг. – Как ты его терпишь? Он же к жизни не приспособлен! Тебе не такой мужик нужен. Тебе нужен такой, как я. Эх, ты, что ты наделала? Упрашивал же тебя, чтобы за меня выходила, так нет, – «я Женю люблю, Женю люблю!». Ну и где он? – возмущался Вася. – Не мужик он, совсем не мужик! Все на тебе одной! Топор вон и то тупой!

– Вася, хватит болтать. У тебя Валечка – самая лучшая девушка в селе. Самая красивая и хозяйка, не сравнить со мной. А ты, как тот кобель, по бабам бегаешь. Что ж вы за мужики такие поганые, все норовите под каждую юбку залезть, – стала кричать Оля. – Что вам не живется с одной женщиной, все ищете что-нибудь получше, а ведь мы все одинаковые! Никогда вы не найдете лучше, чем у вас есть! Вам это только кажется, что другая вас по – другому любить будет, по – другому оберегать. Все мы люди: ненавидим одинаково, мстим одинаково, любим, оберегаем тоже одинаково. Когда же вы, кобели, поуспокоитесь все?! – Оля лежала на кровати и рыдала.

– Ой, с тобой все ясно. Лучше я в другой раз зайду. Ты не обижайся на меня. Я очень люблю тебя, всегда любить буду. А то, что не нравлюсь, тут ничего не поделаешь. Я буду все равно приходить, подкармливать буду, чтобы с голоду в обморок не падала, – сказал Вася, осторожно закрывая дверь.

Вася был очень видным парнем. Его любили все девчонки села. Вообще нужно сказать, Вася Гуляев и Саша Петров были самыми высокими и красивыми парнями в деревне. Вася был смуглым, с черными, как смоль, волосами, такими же черными глазами, а Саша был светло-русым молодым человеком с огромными голубыми глазами.

Жена у Васи тоже была жгучая казачка. Красавица Валя ходила по селу с длинной заплетенной косой, всегда модно одевалась, была очень веселой девушкой. Она, как и Вася Гуляев, была душой любой компании. Говорят, что люди одинаковые не могут жить вместе. Но Валя была мудрой женщиной, старалась быть в тени мужа, чтобы не расстраивать его.

Оля подружилась с Валей сразу, как только приехала в село. Она очень уважала ее, всегда советовалась с нею, делилась секретами. Местные девушки безоговорочно приняли в свои ряды приезжих молодых учительниц. Только девушки Александра Петрова не могли подружиться с Лидой Николаенко. Они видели в ней чужую.

Аристократка не могла понравиться им, потому что ее манеры были им не понятны, только раздражали сельских девушек. Их очень радовало, что Александр не делал Лиде предложения. Все уже подшучивали над их отношениями.

– Саша, когда женишься? Лидочку в девках заставляешь сидеть.

– Я еще молодой, чтоб жениться, не нагулялся. Вот когда надоест, женюсь и не факт, что на Лиде.

Клара Андреевна тоже приложила немало усилий для того, чтобы Саша Петров не женился на Лиде. Она постоянно нашептывала его матери, что Лида ему не пара. Процентщица ненавидела всех новеньких учителей, потому что соседство было для нее мукой. До их приезда она спокойно собирала у себя во дворе подозрительных личностей, вроде этого уголовника по кличке Кавказец. Теперь вынуждена ночами пробираться на заброшенную кошару, где у них была блатхата. Местные туда не ходили, думали, что там живут ведьмы. Никто в селе не догадывался, что из – за усиления паспортного режима в крупных городах, бандитские группировки оседали в селах и деревнях. Клара Андреевна давно промышляла продажей наркотиков, которых в СССР, якобы, не было. Но молодежь с удовольствием злоупотребляла этим зельем, называя его – туркменский терьяк, казахский и среднеазиатский гашиш, марафет, индийская конопля. У всех распределены были роли. Например, «Достоевский» – это кличка тех, кто был поставщиком этой заразы. Кавказец как раз и был Достоевским. У него была «Шляпа». Имелось в виду «Соломенная шляпа» – маковая соломка. Атрибут всех главарей. Клара была его сообщницей, мамочкой этой наркоманской семьи. А тех, кого они травили этой заразой, называли – «Прокормышами». Но они долго не жили. Поэтому приходилось Кларе много работать, чтобы бизнес не зачах. Она втягивала в денежную кабалу молодежь, управляла ими, как марионетками. Они были дрессированные шакалы. Этого отребья хватало. Пионервожатая Юлька была тем самым прокормышем. Она с таким усилием выполняла задание Клары Андреевны, чтобы получить очередную дозу, что соблазнила не только Евгения Петровича, но и Сашу Петрова заодно.

Клара-процентщица всю энергию направляла на то, чтобы сжить со свету новых соседей. Никто не понимал, за что она так ненавидит Олю Снежко и ее подруг. Почему хочет от них избавиться. Но Клара Андреевна выполняла задание того самого «Достоевского» по кличке Кавказец, который приказал ей выжить Олю Снежко и ее подруг из села Горькая Балка. Клара догадывалась, что с Олей Снежко у него свои счеты. Какие, она еще не знала…