Алмазная лилия

3. Дом, милый дом

Я ждала пятницы с нетерпением. Мне предстояло первое в моей жизни приключение. Поездки в областной центр на поезде с классом я не считаю, все, что я запомнила – это чучело лося в краеведческом музее и то, как пол класса блевало сосисками из тамошней столовой. У меня тогда денег не было с собой, были мамины пирожки. Сначала считала, что мне не повезло и жалела себя, а в поезде поняла, что всё к лучшему.

Здесь всё будет по-другому, я уверена. Это вам не поезд, не автобус, это, мать вашу, другой мир! Я буду по-па-дан-ка. Нет. Гостья. Только посмотрю одним глазом и назад, в библиотеку. Хотя, конечно, я рассмотрю вопрос переселения. А вдруг там лучше, чем здесь? Конечно, невольно на память приходит анекдот про "не путай туризм с эмиграцией", но мы ж оптимисты, мы верим в лучшее. Мама тоже волнуется. Вон, маникюр сделала, подстриглась, покрасилась, брови привела в порядок. Было бы время – она бы в спортзал записалась. Впрочем, она и так красавица. Папаша, который временно у нас поселился (на кухне спал, а куда его еще укладывать в однокомнатной квартире?), на нее как кот на сметану смотрит. Правда, каких-то поползновений в ее сторону я не замечаю, даже обидно. Мама ведь замуж так и не вышла. Сначала не до этого было, а потом она боялась мужчин в дом приводить, где девочка растёт. Мнительная она у меня. Надеюсь, что она в ЭТОГО обратно не влюбится. Хотя если влюбится – главное, чтобы счастлива была, а не вот это вот всё.

– Лилечка, а юбки подлиннее у тебя нет? – между тем блеет папаша, разглядывая мой единственный деловой костюм. Я в нем ещё диплом защищала. – Цверги – народ консервативный. У тебя, конечно, прекрасные ноги, но хоть бы до середины лодыжек, а?

– Могу джинсы надеть, – мрачно сообщаю я. – С кроссовками. В них удобнее и по горам лазать.

– Не надо джинсы, пусть так!

Но у меня и вправду нет длинной юбки! Только вот по колено. Офисный вариант, с пиджаком. В библиотеке юбки совсем не нужны. Во-первых, за стойкой все равно ни ног, ни чего-то там ниже груди не видно (с моим ростом – ниже подбородка). А во-вторых, я невысокая, поэтому мне постоянно приходится пользоваться табуретом, чтобы достать что-то с верхних полок. В юбке особо не полазаешь.

Нет, конечно можно было купить для себя что-то воздушно-летающее, как вон летний сарафан у мамы, но я буду в нем похожа на табуретку, прикрытую шифоновой салфеточкой. К тому же мне и гулять-то некуда. Одна подруга – Натка. Ну и Светка ещё, но она второго ребёнка пару месяцев назад родила, ей не до гуляний, разве что с коляской.

На самом деле джинсы я все равно в рюкзак сунула. И кроссовки. И зубную щётку. И прокладки. И анальгин. И антибиотики. Потому что даже если я еду в гости на четыре дня, случиться может всякое.

Отгула мне дали только два – в понедельник и вторник. Начальник сказал – не больше трех в месяц. Вернусь, КЗоТ почитаю, у меня есть в фонде. Мне кажется, он врёт, но спорить я пока не стала, а то вовсе не отпустит. Поэтому отпуск мой в дальних странах сократился ещё на один день. Зато маме дали аж две недели. Причём ещё за прошлый год. Буквально силой выставили, чтобы компенсацию не платить, наверное.

Мне ужасно любопытно, как мой внезапный родитель организует нам трансфер в свой мир. Портал откроет? Через шкаф выведет? Платформа 9 и 3/4? Просто по башке даст и в бессознательном состоянии переправит? Но нет, он достает из-под чёрной с рыжим бороды большой амулет, похожий на секстант и объектив от фотоаппарата "Зенит" одновременно. Что-то крутит, настраивает, щёлкает рычажками. Невольно хочется задать вопрос в духе Жоржа Милославского: а что, этот прибор любую стеночку убрать может? Но я боюсь, папахен не поймёт моего юмора, впрочем, его даже большинство однокурсников не понимали. Наконец, линза в приборе вспыхивает ядовито-голубым светом, гном направляет прибор на пол. Свет очерчивает на нашем потертом ковролине большой голубой круг, безжалостно высмеивая наши с мамой навыки уборки: пыль, нитки всякие, пятна… Стыдно.

– Лиля, иди в круг.

– А чего сразу я?

– Да мне без разницы. Алла?

Мама все же опытнее и мужественнее меня, ее характер закален сложной работой и моральными пытками начальства. Она без колебаний шагает в голубой круг и пуфф! Исчезает с тихим хлопком. А это точно безопасно? Дальше тянуть некуда. Я поправляю рюкзак за спиной, едва удерживаясь от крестного знамения, и смело захожу в "портал". Зажмурившись, конечно. На миг меня обдает острым холодом, кружится голова.

Я открываю глаза и сразу их закрываю, потому что зрелище не для слабонервных. Вокруг каменное пространство, показавшееся на первый взгляд бесконечным, без стен и потолка. И толпа бородатых карликов, молча буравящих меня злобными взглядами. Мамочки! В смысле, мамочка, где ты? Вдвоём спокойнее.

– Мои жена и дочь, – раздаётся знакомый уже рев. – Княжна Лилия Алмазная! Приветствуйте!

Шо? Княжна? Мы так не договаривались!

Меня едва не сшибает с ног акустической волной. Толпа этих тварей ревёт, вопит, улюлюкает и стучит об пол чем-то подозрительно боевым, вроде молотов и топоров. Зачем я согласилась на эту аферу? Лучше б в библиотеке сидела! Там тихо и светло…

Так, на маман надежды нет, она уже во власти этого чудовища. Придется выкручиваться как-то самостоятельно.

– Это самое, Генрих… не знаю, как вас по батюшке…

– Папой зови или отцом.

– Отец – это тот, кто воспитал.

– Упрямая жужелица.

– Старый кукун.

Наше пререкание с интересом слушала вся толпа. Мне было неловко, но в то же время я злилась, что меня вот так вот сделали потехой куче гномов. К тому же такого интересного собеседника я раньше не встречала.

– Кто такой кукун? – громким шепотом уточнил папаша.

– Самец кукушки.

– Да я погляжу, внучка у меня – дама с характером, – провозгласил седовласый бородатый тип, которого я даже под дулом пистолета не смогла бы отличить от кучи таких же. – Сразу видно – наша кровь! Я Скольд – отец этого кукуна и твой дед.

– Ага, Генрих Скольдович, – торжествующе улыбнулась я. – Не могли бы вы меня транспортировать обратно? Я передумала у вас гостить. Вы нечестно играете.

– Увы, нет, – с явно преувеличенным сожалением отозвался гном. – Назад дороги нет.

– В каком смысле?

– В таком, что теперь ты княжна клана Алмазных. И дом твой теперь здесь.

– Нет!

– Да!

Я взглянула на мать, которая тоже растерялась. Она робко попыталась мне помочь:

– Но Генрих, у нас работа!

– Больше нет. Я вполне могу вас содержать. Моим женщинам работать не нужно.

– Но так нельзя!

– Кому нельзя? Мне можно. Вы в моем доме. А здесь все подчиняются мне. И обратно вы не вернётесь. Забудьте. Ты, Алла, теперь княгиня. Будешь хозяйничать, а не хочешь – хоть весь день бездельничай и книжки читай или вышивай, или что вы там, бабы, любите. А Лильку замуж выдадим, ей пора.

– Что? – придушенно пискнула я.

– Замуж, – гаркнул мне в ухо сумасшедший гном. – А то в девках засиделась. А вы чего пялитесь, бездельники? – папахен заметил, наконец, зрителей. – Работать идите, а то цирк себе нашли. Всё, разошлись!

– Мы так не договаривались!

– А мы никак не договаривались, – довольно усмехнулся мне в лицо этот гад. – Покажи договор, а? Урок номер один, девочка: что на бумаге не записано и свидетелями не заверено – того и не было. С цвергами только так можно дела вести, ясно?

Я не могла понять, чего мне больше хочется: разреветься или плюнуть этой сволочи в лицо. Наверное, второе. Но он, оказывается, князь, а выяснять, какие тут казематы, я пока была не готова. Ишь, как заговорил-то теперь, а у нас дома был почти человеком!

– Урок номер два, лапочка, – шепнул мне дед, ловко подхватывая под локоть. – Будь наглой. Хами, ори, обзывайся. Не показывай слабость и, тем более, слезы. Цверги такое не простят. Ты – княжна. Тебе можно всё. Как себя поставишь в первые дни, так и относиться к тебе будут.

– Зачем вы мне это говорите? – шмыгнула носом я.

– Ты – моя единственная внучка. Не хочу, чтобы тебя сожрали. Будь достойна своего статуса.

Наглой? Но меня всегда учили, что девочка должна быть нежной и покладистой! Должна слушаться старших, улыбаться, если плохо, заботиться о близких и еще терпеть. Придирки терпеть. Упрёки несправедливые терпеть. Боль в критические дни терпеть. Короче, по жизни должна. А цверги, оказывается, ценят наглость. Может, не так уж и плохо стать цвергом? Хотя, конечно, вот это маленькое условие про «замуж» всю картину портило. Не пошли бы вы, папаша, в то самое место, которое у вас облучению подверглось?

Нет, я в принципе не против выйти замуж и родить парочку детишек. Я совершенно обычная девушка с нормальной ориентацией. Но средневековье в нашем мире давно миновало, тем более гномы меня вообще не привлекали! Мне блондины всегда нравились! Высокие, утонченные, с длинными волосами: Трандуил там или Леголас, ну в крайнем случае – Джек Воробей, хоть он и не блондин. Зато с ним не соскучишься. Эти же карлики совершенно не в моем вкусе!

Ладно, Лиль, спокойно. Пока тебя не укладывают в постель с бородатым коротышкой, паниковать не нужно. Зато самое время выпустить наружу внутреннего зверя. Ну и что с того, что тигрицей ты себя никогда не ощущала? Скунс – тоже вполне себе боевая ипостась. В общем, хотели цверга? Будет вам цверг. Тем более, что дед, кажется, на моей стороне.

– Аллочка, пойдем, я покажу тебе ваши спальни, – папаша разливается соловьем, поглаживает мамину руку и глядит так масляно, что я догадываюсь: спальня у них будет совместной. Ну и прекрасно: в кои-то веки у меня своя комната будет, а то всю жизнь с мамой да с мамой. Я, конечно, маму люблю, но в нашем доме понятие «личное пространство относилось только к санузлу, да и то не всегда, потому что он был совместный. На троих, так сказать – меня, маму и кота.

И тут я остановилась как вкопанная и трагически заявила в пространство:

– Елки-палки, Тишка же! Мы ж кота дома оставили!

Мама остановилась тоже и посмотрела на меня с не меньшим ужасом:

– Тимофея бросать нельзя! Генрих!

На лице папаши отразилось легкое недоумение: он еще не знал, что сейчас будет локальный апокалипсис.

– Ну ты же вроде договорилась с соседкой, что шерстяную тварь будут кормить. Так чего еще-то надо?

– Я договорилась на четыре дня, – в голосе мамы слышатся металлические нотки главного бухгалтера.

– Ну вот.

– Не вот. Либо ты через четыре дня возвращаешь нас обратно…

– Либо?

– Либо забираешь сюда кота.

Ну мама! Какое разочарование, надо было без либо! Эх, не дожала.

– Зачем мне здесь кот? – не понял отец. – У нас собаки. Цверг-терьеры. Чтобы с крысами бороться.

– А зачем тебе здесь я? – задала резонный вопрос матушка. – Ты уж выбирай: или я в придачу с котом, или я в придачу с ежедневными скандалами. Я могу, ты знаешь.

– Ладно, – буркнул отец нехотя. – Будет тебе кот.

4. Княжеский бастард

А комнаты у гномов маленькие. Я-то, наглядевшись на огромный зал, куда меня забросило, надеялась на что-то монументальное. А оказалось – склепы. Каменные стены, небольшие кроватки – почти детские, ниши для одежды в стенах, окон, конечно, нет. Ортопедическим матрасом меня тоже не обеспечили, хотя, казалось бы – папахен со своим секстантом мог бы и приволочь что-то более полезное, нежели не первой свежести библиотекаршу.

Мне не понравилось. Хочу домой на свой диван. Там у меня потолки 2,40 и восемнадцать квадратов. А еще телевизор, шкаф и комод. Здесь же метраж два на три и до потолка я достаю, если на носочки встану. Это что, княжеские хоромы что ли?

Наверное, будь я чуточку увереннее в себе, я бы устроила скандал, но сейчас просто закинула в нишу свой рюкзак, села на жёсткий, кажется, набитый соломой матрас и заплакала.

Может, я и не красавица, и умом особым не отличаюсь, но зачем уж так-то? Вселенная, когда я говорила, что хуже быть уже не может, я не это имела в виду, честно! Я рассчитывала на повышение зарплаты или, если уж совсем честно, на какого-нибудь парня, которому я понравлюсь. Вроде Игоря Матвеева. Такого высокого, тощего и со светлыми волосами, стянутыми в хвост. Понимаешь, Вселенная, я, когда ныла, как бы намекала, что неплохо бы в мою жизнь отсыпать немного плюшек, а не просила доказательств, что хуже ещё как бывает!

Погодите, а ванная тут есть? Или туалет? Пожалуйста, только не говорите мне, что вон та металлическая штука с крышкой – это ночной горшок!

Отсутствие туалета меня добило. Я по-настоящему разозлилась. И стоило мне на что-то рассчитывать? Да я папахена этим горшком прикончу и стану наследницей прямо сейчас! И уж тогда либо до секстанта доберусь, либо комнату себе нормальную потребую!

Я схватила злосчастную посудину, выбежала в коридор, озираясь и зло утирая слезы.

– Княжна? – робким басом окликнула меня какая-то массивная гномка. – Что-то хотели?

– Да. Мне срочно нужен Генрих.

– А… он в зале для совещаний…

– Показывай дорогу!

– Не положено женщинам…

Я взяла горшок в одну руку, а крышку в другую, и сделала красивый громкий "блямс". Потом ещё раз. Девица (мне показалось, что она довольно юная) зажала уши и вся съежилась. Как там дед говорил – нужно быть наглой? Да я всю жизнь мечтала! Сейчас я буду!

– Дорогу!

– Я провожу!

До зала было недалеко. И не зал вовсе, а цирк какой-то. Сидят четыре ряда гномов на полукруглых ступеньках. Слушают, что вещает их князь. Кафедры только не хватает, стоять Генриху неудобно, он опирается на рукоять гигантского молота и переминается сбоку на бок. Все оборачиваются и хмурят брови, когда я вхожу в зал армейским широким шагом.

– Лиля, сюда нельзя, – пытается воззвать к моему разуму папаша.

– Да мне плевать, – хамски отвечаю я и тыкаю ему под нос горшок. – Это что?

– Это ночная ваза, – осторожно сообщает гном, на всякий случай отстраняясь.

– У тебя я единственная дочь?

– Ну… да.

– Запасные дети есть?

– Нет.

– Тогда какого хрена ЭТО стоит в моей комнате?

– А что, цвет не нравится? – пытается юморить папаша.

Но я училась в группе с двадцатью парнями разной степени сообразительности и к юмору, даже самому низкопробному, привычная.

– Почему у меня в покоях нет личной ванной комнаты? – рычу я. – Я тебе дочь или котёнок с помойки? Я не собираюсь жить в кладовке! Либо я у тебя княжна, либо отрекаюсь от всех родственных связей!

Судя по отпавшей челюсти князя и мёртвой тишине вокруг, я сказала что-то крамольное. Папаша начал багроветь так стремительно, что я испугалась за его самочувствие. На всякий случай я огляделась в поисках аптечки. Наткнулась на взгляд деда, который мне подмигнул и показал большой палец. Надо же, я уже начала различать этих аксакалов!

– Чего ты хочешь, дочь? – прошипел Генрих.

– Нормальную комнату! С нормальной мебелью! И с личной уборной! Заметь, служанок всяких не прошу, драгоценностей всяких тоже… пока. Просто помещение согласно статусу. Вот.

– Хорошо. Я распоряжусь, чтобы тебе подготовили покои моей второй жены.

– Ладно. Что-о-о? Второй? А сколько у тебя жен?

– Две… было.

– А не-жен? – догадалась спросить я.

– Ну… не твоё дело!

– Ясно. Мама спросит. Так что насчёт комнаты? И пира, ты мне говорил, что будет пир.

– Я не говорил!

Я посмотрела на деда, дождалась его кивка и рявкнула (отчего-то тоже басом):

– А что, жену ты не уважаешь? И выпить за её здоровье не хочешь? И кубок твои воины… или кто там у тебя… в честь твоих женщин не поднимут? Воины… в смысле, о, мудрые цверги, разве ваш князь не должен это… открыть свои погреба и устроить праздник?

– Должен! – крикнул дед, и тут же все его поддержали. А я знала, что халявная выпивка – это дело!

На лице папахена сложная смесь эмоций: и отвращение, и злость, и где-то даже гордость, наверное, за меня. А это я ещё горшком не блямкала.

Нет, мир неплохой, наверное, если тут всё решает хороший скандал. В моем такое не прокатывало. Я ж девочка скромная, робкая, до состояния берсека меня довести сложно. Но можно. В детском саду я порой буянила, в школе иногда дралась. Потом выучилась, что так нельзя. В институте только один раз скандал и закатила, когда Светка Паршина свои шпаргалки мне в парту кинула. За это меня едва с экзамена не выгнали. Меня там, признаться, понесло. Я орала, как потерпевшая, выложила свои заготовки, требовала экспертизы почерка. Меня всей группой успокаивали. Экзамен я все равно не сдала, но и Светка не сдала тоже, за что смертельно на меня обиделась. Зато теперь я могу сказать, что это не Лиля – псих, а папины гены.

Мне и сейчас ужасно неловко, что я тут при всех устроила сцену, но честно признаюсь: лучше пару раз поскандалить, а потом мучиться угрызениями совести, но в нормальной комнате, чем сидеть на горшке в кладовке.

Папахен, заявив, что он всё понял, выставил меня прочь. Я вручила ему горшок (чтоб не забыл) и вышла. Гномка, которая меня привела сюда, стояла возле стены, старательно в неё вжимаясь.

– Меня зовут Лиля, – мрачно представилась я. – А тебя?

– Грэта.

– Здорово. Ты чем занимаешься?

– Горничная я.

– Ух ты, здесь и слуги есть?

– Конечно, – Грэта явно начала успокаиваться. – Это же княжеская часть подземелий. Мы тут работаем. Это куда почетнее и, главное, чище, чем шахты.

– Женщины – и в шахтах? – неприятно удивилась я.

– Нет, что вы! В шахтах и мастерских мужчины. Женщины, конечно, могут. Им любая работа разрешена. Но кто ж в своём уме в шахту полезет? В ювелирные мастерские или столовые – еще куда ни шло. Но в княжеской части лучше все равно.

– А где ещё женщины работают?

– Женщина работать не должна! – провозгласила гномка. – Она должна рожать и воспитывать детей. А мужчина ее обязан содержать.

– Неплохо, – хмыкнула я. – А ты чего работаешь?

– Так мужики совсем обурели, – со вздохом призналась Грэта. – Не хотят жениться. Нет, я, конечно, могла с родителями жить, но где ж там мужа-то найти? Здесь гости, советники всякие, мастера… на крайний случай повара можно отхватить. Тоже неплохо, он готовить будет.

– Какая прелесть, – пробормотала я, оглядывая новую знакомую с ног до головы. – Твоим планам можно только позавидовать.

Интересно, Грэта считается красивой? Ростом она ниже меня, а весом раза в полтора больше. И грудь у нее монументальна. Большая женщина, широкой… эээ… души, сразу видно. А еще у нее красивые серые глаза, широкие чёрные брови и еще одни брови… ну ладно, намек на брови. Под носом. Так. Если все гномки столь же прекрасны, то я чересчур худа для них?

– Грэта, а ты можешь отвести меня к маме, в смысле, к княгине Алле? И да, расскажи мне по дороге, что там у Генриха за вторая жена была?

Грэта немного помялась, поморгала… и выложила всю папашину биографию.

Сначала он женился, как и полагается порядочному цвергу, лет этак в шестьдесят. Родили сына, жили… нормально жили, как все. Женщины у цвергов рожают мало и трудно. Жена Генриха умерла во время вторых родов. Ребёнок тоже не выжил. Князь Алмазный погоревал, да и женился второй раз. А чего бы и нет – денег у него столько, что он и не одну жену прокормить сможет, зато на него не охотится каждая половозрелая женщина. Вторая жена за двадцать лет брака так и не понесла. К тому же произошёл несчастный случай с сыном Генриха – играли с мальчишками в заброшенной штольне, что-то взрывали… В общем, был обвал, погибли все дети. Огромное горе для клана Алмазных. Думаете, тут папахен вспомнил про Лилю? Неа. Он срочно развёлся со своей женой и устроил… млин… секс-марафон, короче. Ему нужен был ребёнок, и та, кто родила бы – стала бы княгиней. Но, несмотря на работающее хозяйство, детей не получалось. Наконец, Генрих догадался обратиться к врачам. Те развели руками и сказали: не иначе, как проклятье, Генрих Скольдович. Ничего не знаем, не понимаем. Но руны наши говорят, что деток у вас больше не будет. Папаша решил не сдаваться – в конце концов, у него есть артефакт, который в другие миры проход открывает. Увы, врачи другого мира сказали то же самое. Детей у Алмазного больше не будет. Что-то там с вредным излучением связано. И нет, это не лечится.

Вот тогда-то и забегали дальние родственники, запрыгали соперники. Папахен понял, что кресло под ним качается и помчался искать дочку. Хоть полукровка, но своя, родная.

Короче, Лилька, ты не просто внебрачный ребенок. Ты теперь бастард. Княжеский, ага.

Не могу сказать, что все это вызывало у меня восторг. Но тот факт, что папашина задница находится в прямой зависимости от моего благополучия, немного радовало. Это значит, у меня еще есть реальная возможность поторговаться относительно моего будущего. И начало уже положено, терять мне нечего. Как я понимаю, у Генриха Скольдовича никаких отцовских чувств нет, поэтому рассчитывать на любовь или жалость не стоит. Будем продаваться, Лиля. Задорого.