Море билось у самых его ног. Скалистый берег будто сам набегал на водную гладь, тараня, врезаясь и вспенивая её. Вода откатывалась назад, не желая вступать ни каплей на эту грешную землю. Пускай даже такую далёкую, убежавшую, скрывшуюся от городов за горами, полями и лесами. Последний аванпост человеческой души, покрытый тёмными скалами, мхом и бурой травой, которая мерно колыхалась от дуновений морского ветра. Казалось, что дальше этого места лишь пропасть за горизонтом. Пропасть, в которую медленно, нехотя заваливалось солнце, окрашивая напоследок небо в персиковые тона, совсем не свойственные этому пасмурному берегу. Он по-своему любил это место. Надо было забраться сюда, откуда, наконец, при всём желании невозможно было разглядеть кремлёвских звёзд. Их пошлое, вульгарное красное свечение не доставало сюда. Слишком далеко. Здесь он невольно задумывался о бытии, о том, как он тут оказался. Словно любая суета здесь переставала иметь хоть какое-то значение. Есть море, есть маяк и есть он. И иногда, где-то на краю можно разглядеть плетущиеся вдаль посудины, забредшие в этот далёкий край по пути к своей пристани. Лишь одно могло выбить его из проторенной годами колеи своих размышлений. Звук приближающегося вертолёта, который как раз стал различим среди шума прибоя и деревьев, клонящихся от ветра вдалеке. Значит, пора было подниматься наверх.

Место, где он обитал, устроено было весьма своеобразно. Утёс простирался вниз от хвойного леса, как бы расстилаясь к морю, и заканчивался весьма крутым скалистым обрывом. Почти на самом краю высился деревянный православный крест. Но чтобы добраться до места, где садился по обычаю вертолёт, нужно было подняться ввысь по старенькой деревянной лестнице. Вероятно, некогда она была хорошо и крепко сбита, но здешний солёный воздух, ветра, а, главное, время постепенно превращали её в некий кривой замшелый пандус. Тем временем шум вертолёта всё нарастал, но торопиться смысла не было. Там ждали именно его. И с каждым шагом, поднимаясь вверх по утёсу, всё отчётливее становился тот самый незабываемый запах леса. Что-то из детства, из того самого времени, когда он ходил с дедом в лес по грибы. И охота была остановиться, замереть и вдохнуть этот запах. И так всякий раз, когда он поднимался по этой лестнице. Поднявшись, он обнаружил вертолёт уже приземлившимся. Совсем не большая, скромная машинка, уже видавшая лучшие времена. Будто устав, опустились под своей тяжестью лопасти, но что-то внутри него продолжало гудеть подобно микроволновой печи. Из открывшейся боковой двери показалось знакомое лицо. Эти его сытые и какие-то даже неестественно румяные черты лица невозможно было спутать ни с чьими другими.

– Михал Андреич! – человек приветственно махнул рукой.

– Здравствуй, Гриша.

Они пожали друг другу руки.

Рукопожатие у Григория было сильным и крепким, порой даже слишком сильным для руки Михаила Андреевича. Да и, в целом, многое в этом человеке казалось «слишком». Слишком был он радостным, прилетая к богу на задворки и привозя старику всякое для жизни.

– Новости-то слышали? – Григорий начал выгружать сумки с провиантом из салона.

– Это смотря какие.

– Власть, говорят, сменилась, представляете? – в глазах его были неподдельный восторг и даже какой-то молодецкий азарт.

– А новая власть маяком моим займётся? – Михаил Андреевич подхватил одну из сумок, которая казалась легче других, и медленно потащил её.

– Да они вроде не говорили про это. Ну, займутся, наверное, – Григорий взял оставшиеся тюки по два в каждую руку и присоединился к Михаилу на пути к старой хибарке внизу.

– Они тебе и не скажут ничего. Потому что ничего опять не сделают. В этой стране только два города есть. Остальное – так, как фантик на дороге.

– Ладно вам, только не начинайте, – Григорий хотел было махнуть рукой, но вспомнил, что руки у него заняты, – вы тут сами-то как?

– Да, как всегда. Всё тихо и спокойно. Генераторы барахлят только. И связи у меня с базой нет. Не знаю, что делать вот, – он указал в сторону могучего белого маяка, стоявшего поодаль. Как раз за ним и находилась комната с генераторами.

– Это вам сюда электрика надо. Но он только через месяц будет. Протянете?

– Я тут столько лет протянул, – Михаил Андреевич обратил взор к морю, – месяц уж проживу как-то.

Они дошли до скромного приземистого деревянного строения. Казалось, что дом стыдился нарушать пейзаж своим присутствием, жался к земле и пытался спрятаться среди травы. По сравнению с маяком, жилище Михаила Андреевича выглядело действительно непримечательно. Впрочем, любая здешняя постройка меркла, уступая место величественному бетонному колоссу. Михаил достал ключ и отпёр простенькую дверь, открывая путь внутрь. Стеной была отделена лишь спальня. Остальное – открытое пространство. Некий гармоничный симбиоз мастерской, кабинета и кухни. Мастерская забилась в угол, кусок рабочего кабинета располагался напротив окна, где на подоконнике были выставлены цветы. А кухня оказалась ближе ко входу в дом у противоположной стены. И всё это соединялось, создавая ещё и гостиную посередине.

– Ты, кстати, купил? – поинтересовался Михаил, с трудом ставя на табурет свою ношу.

– Что купил? – Григорий с выдохом облегчения сгрудил сумки возле дивана и сразу же на него присел.

– Я денег тебе давал, а ты записал, чтоб не забыть. Забыл?

– А, это, – он легонько ударил себя по лбу, – купил, купил. Вон в той коробке посмотрите.

Вскрыв указанную коробку, Михаил Андреевич извлёк парочку цветочных горшков, книжку и несколько деревянных заготовок. Поднеся приобретения поближе к себе, он несколько секунд удовлетворённо рассматривал их.

– Спасибо, – он стал спешно расфасовывать содержимое коробки по местам, практически не задумываясь, что и куда поставить.

Казалось, старые предметы уже были расставлены таким образом, чтобы новые могли их дополнить, как новые элементы дополняют пазл. Ничего лишнего. Несколько минут спустя Григорий, зевая, всё же поднялся с дивана.

– Ладно, Михал Андреич, пора мне уже, наверное, пилот там ждёт. Да и вы, вроде как, не любитель гостей…

– Ну а чего их любить-то, – развёл руками Михаил.

Мужчины вышли на улицу. Попрощавшись, Григорий начал подниматься по лестнице к посаженному наверху вертолёту. Спустя время до Михаила снова донёсся шум. Взглянув ввысь, он увидел, как железная птица, лениво поднявшись в воздух, начинает уплывать всё дальше и дальше, за макушки еле гнущихся деревьев, унося за собой единственную связь Михаила с внешним миром.

– Космос! Космос! – Михаил постучал старой погнутой вилкой по алюминиевой тарелке, что издало громкий звук, эхом разнёсшийся по округе. Уже темнело, и что-либо разглядеть становилось всё труднее. Но тут из-под фундамента вынырнула чумазая морда с высунутым розовым языком. Пёс вылез из своего укрытия и поспешил к хозяину. Ничем не примечательная дворняга активно замахала хвостом, приветствуя скорее еду, чем Михаила, но из благодарности пытаясь лизнуть его лицо.

– Вот только давай без этого, мы договаривались, – осадил мужчина, но всё же погладил пса и легонько потрепал его за ухо, – bon appétit, как говорится.

Пёс активно принялся за еду, а Михаил отправился на обход территории. Обход был скорее одним из ритуальных действий. Несмотря на боль в спине, возникающую в конце дня, обход был нужен для некоего подведения итогов. Но при однообразных днях, итоги получались примерно одинаковыми. Это быстро наскучило Михаилу, и он решил, что разумнее было бы очищать голову перед отходом ко сну. Для этих целей и просил он года два назад портативный проигрыватель. Такие старые технологии только в подобных местах и актуальны. Он поставил диск в проигрыватель и, постукивая пальцами по его крышке в такт музыки, отправился осматривать прилегающую к маяку территорию.

В окно мерно постукивала ветка молодого деревца. Казалось, что оно пыталось передать некий сигнал, который ему нашёптывал ветер. Позднее время потому было хорошо, что умолкали чайки, обычно перекрикивающиеся где-то вдалеке. Но это место не могло долго оставаться безмолвным. Ночью вакуум спешно заполняли сверчки, и вокруг раздавалось их мирное и размеренное стрекотание. Он любил отходить ко сну с открытым окном. Ветер развевал серенькую занавеску, впуская в дом шум прибоя, которым комната постепенно наполнялась. Тьма рассеивалась одной лишь старенькой лампой, которую Михаил непременно оставлял включённой на ночь. Как и радиоприёмник, который ночью настроен был на ту самую частоту, на которой ничего не происходит, кроме белого шума. Глаза его уже слипались, а сознание уносило куда-то далеко в обрывистое прошлое, выхватывало какие-то лоскуты и тут же отпускало.

И вновь неохотно выныривал он из небытия. Уже сам, без помощи будильников. Как будто его в одночасье телепортировало во времени, и оказывался он в новых сутках. Пробудила его свойственная утру прохлада, правда в этот раз совсем не дружелюбная. Колючая. Лишь в ногах ощущал он непонятное тепло. Он с трудом продрал глаза. Из расплывчатого супа начал выхватывать предметы, постепенно возвращая себе привычную картину. В ногах оказался свёрнутый пушистый клубок.

«Ну, да, через окно, наверное, забрался», – подумал Михаил.

Клубок зевнул во всю кошачью пасть и, заметив, что Михаил не спит, поспешил удалиться, неоднозначно размахивая рыжим хвостом.

Не без труда он поднялся. Уже знал он наперёд всё, что будет делать, и всё, о чём будет думать в течение дня. Михаил посмотрел в зеркало, висящее на стене напротив. В зеркале отражался всё тот же немолодой мужчина, который отражается в нём каждый день. Седеющие потрепанные волосы окружали лысину на макушке. Тяжёлые брови зависли над глубокими впадинами, в которых покоились почти всегда лишь наполовину открытые серые глаза. Не маленький нос с горбинкой и небрежная седая борода. Вскоре Михаил вышел на крыльцо, и, поморщившись от холода, глянул на чаек, которые как-то неестественно скучились вместе где-то вдалеке над морем. Умывшись, он вернулся в дом. Дневной ритуал начинался непременно с кофе, и пропустить его было нельзя. Зашумело радио, передавая свои утренние никому не нужные новости. Михаил готовил свой скромный завтрак, краем уха слушая информацию из внешнего мира, будто чтобы не забыть, что он вообще существует. Зашипели сосиски на старой чугунной сковороде, и этот превкусный запах вновь привлёк кота, который со всей своей грацией начал тереться о ноги Михаила.

– Фёдор, дай поесть хоть спокойно, я тебе потом положу, – обращался он к коту.

Он, не торопясь, завтракал, развернувшись всё к тому же распахнутому окну. Свою долю доедал на полу и кот. По радио Михаил услышал о пропаже корабля.

– Тьфу. Какой век на дворе, а они всё ещё корабли теряют, самолёты. А ещё на Марс лететь хотят, называется…, да вы и ракету потеряете. Да, Фёдор?

Фёдор в ответ лишь довольно облизнулся и вышмыгнул погулять в распахнутое окно. Тем временем радиопередача продолжалась.

«Судно было потеряно в районе ш-ш-ш-ш моря». – радио забарахлило.

«Какого моря-то?» – подумал Михаил. И тут голову его пронзила странная догадка. Не без подозрений вновь вышел он на крыльцо. Стая чаек всё так же беспричинно кружила в одном месте, но из-за обрыва невозможно было разглядеть, что же привлекало птиц. Вооружившись старым походным биноклем без одного стекла, он решил проковылять к самому кресту на обрыве. Миновал бочку для воды, собачью конуру и свой скромный мини-парник, который сто лет как покосило ветром. Раз камень, два камень. Вот и доски. Можно встать. Отсюда открывался достаточно хороший вид, как на море, так и на береговую линию острова, который изгибался как бы серпом. Он посмотрел в бинокль, используя его, скорее, как подзорную трубу. Размыто. Покрутил колёсико. Есть. Вот небо. Вот море. Две бесконечных синевы расплескались перед его взором. Он аккуратно вёл бинокль, пока… Вот оно. Странное движение птиц. То снижались они, то вновь взлетали, будучи как будто чем-то обеспокоены. И чем же…

– Ну вашу ж… – выругался Михаил.

Перед взором его предстали размётанные, как будто порванные куски дерева, ткани, какой-то обивки, куча мусора совершенно не понятного происхождения, тёмные обломки… И всё это медленно дрейфовало в сторону берега. Будто варвары, некогда разорившие Рим, эти обломки набегали на мирный и чистый остров. Он в беспокойстве перевёл взгляд на береговую линию. И ближе к самому утёсу, там, где берег ещё не переходил в камни, уже прибило порядочное количество барахла.

– Всё-таки здесь случилось, а. Не хватало мне тут ещё кораблекрушений, ты посмотри…

Но от сокрушений отвлекла его деталь, на секунду выхваченная линзой бинокля. Среди бессчетных обломков абсолютно непонятной формы, на берегу покоилась будто бы какая-то фигура, имеющая человеческие очертания, но засыпанная песком и мусором. Фигура, которой явно ещё вчера тут никаким образом не наблюдалось. Михаилу всё яснее становилось, что необходимо было отправляться в путь. Это уже откровенно выходило за рамки нормальности, и тем самым сильно его беспокоило. До того берега путь лежал через лесную тропу, и, рассчитав время, он стал поспешно собираться в путь.

Дорогу он помнил неплохо. Некогда, когда ещё хотелось ему ходить, путешествовал он к тому берегу рыбачить. Но перестал. И вот теперь вновь был вынужден вспоминать старые тропы. Могучие сосны и ели высились над ним, и шёл он будто по ковру, устланному отмершими хвоинками, которые слегка похрустывали, если на них наступить. Воздух наполнен был хвойным ароматом, который здесь непременно властвовал, и так и манил остаться. Меж крон проступало бледно-голубое утреннее небо, как бы пробиваясь сквозь деревья, и напоминая человеку о своём существовании. Михаил нечасто захаживал в лес. Делать было ему там нечего, да и если быть честным с самим собой, он ещё и опасался заблудиться. Поэтому в этот раз, на всякий случай, он взял с собой пса, который мирно и даже с интересом шёл рядом с хозяином, бодро размахивая хвостом. Михаил для надёжности подобрал какую-то старую палку, которая как раз оказалась ему по росту, и использовал теперь её в качестве трости. Он не особо представлял, что увидит на берегу, но ощущал себя ответственным за всё, что на этой дикой территории происходит. Тем временем густой лес стремительно редел, деревья расступались, открывая впереди просвет, а до уха донёсся шум воды. Позади остались последние крупные деревья. Хвойная подушка под ногами сменилась на крупный и влажный, почти что серый песок. Он как будто поблёк без солнца в этом пасмурном краю. Ветер нагонял волны, которые то набегали, то отступали от берега, принося хоть и немногочисленные, но каждый раз какие-то новые обломки. Отсюда хорошо виден был и маяк, и хижина, и тот самый крест.

«Значит, фигура была где-то здесь», – подумал Михаил.

И, будто подтверждая его опасения, прежде спокойный пёс поднял нос кверху, и, вероятно, что-то учуяв, обернулся вокруг своей оси и трусцой побежал вдоль берега.

– Гав!

– Да я иду, иду, веди давай. – Михаил поспешил вслед за псом.

И действительно, пару минут спустя показались обломки и загадочная фигура на песке. Подходя всё ближе и ближе, Михаил начинал различать детали. На фигуру был надет спасательный круг, но верёвка от него уходила в воду, и, вероятно, была оборвана. Космос подбежал к телу, активно размахивая хвостом.

– Ну что, труп? – Михаил подходил ближе, и шаги его сопровождались глухим звуком палки, втыкаемой в песок.

Но пёс наклонился, и, как Михаилу показалось, даже что-то лизнул, после чего ещё раз громко гавкнул и даже подпрыгнул передними лапами на месте.

Это была юная девушка. Она лежала на боку. Видимо, некогда бордовый свитер её был порван в паре мест и засыпан песком. Мокрые насквозь волосы налипли на бледное и измождённое лицо. Чем-то она даже пугала… Неизвестностью. Но Михаил понимал, что что-то необходимо делать, и для начала стянул спасательный круг, и, отставив его в сторону, опустился на колени, опираясь на палку.

«Надо проверить пульс», – подумал он.

Он принялся наощупь искать сонную артерию. Кожа девушки была холодна, но…

Раз. Раз. Что-то, несомненно, билось под его пальцами. Да, это оно. Михаил никогда не был экспертом, но, сравнив пульс со своим, он почувствовал, будто девушка живее него самого. И действительно, если приглядеться, то грудь её заметно опускалась и поднималась.

«Смотри—ка, дышит…» – подумал Михаил, – «только воды, небось, наглоталась.»

Он не без труда перевернул девушку на спину, и копна её волос окончательно съехала на лицо.

«Так, как же это делать-то…» – Он сложил ладони в замок и, почти интуитивно найдя солнечное сплетение, сделал несколько резких надавливаний. Ничего… Тогда Михаил взял чуть выше, и, с трудом навалившись всем весом…

Незнакомка распахнула глаза, и, жадно хватая воздух, закашлялась, отплёвывая воду… Михаил облегчённо вздохнул и откинулся назад, упёршись руками в сырой песок, в то время как пёс незамедлительно среагировал на пробудившуюся гостью и поспешил познакомиться, активно кружась и нюхая девушку.

II

– Спасибо… – девушка тяжело дышала и, уставившись в одну точку, пыталась прийти в себя, – вы рюкзака не видели здесь?

Голос её звучал, как вполне обычный. Быть может, только слегка улавливались в нём совсем легкие басистые нотки.

– Не видел, – Михаил отрицательно покачал головой, – ты идти-то сможешь?

– Не знаю… – девушка попыталась встать на ноги, но тут же как будто кто-то невидимый надавил на неё сверху. Колени её подкосились, и девушка вновь рухнула на песок, – всё болит…

– Давай сейчас я… – Михаил медленно поднялся, отряхиваясь от песка, – облокотись на палку, вот, – он указал на лежащую рядом палку, служившую ему тростью.

Девушка осторожно начала подниматься вновь, воткнув палку поглубже в песок. Видно было, как легонько дрожит она всем телом, то ли от холода, то ли от нагрузки. Или всё вместе. Михаил подошёл, и поспешил взять её под другую руку. Вода всё ещё стекала с её одежды, оставляя причудливые следы на песке, на секунду размачивая его и тут же застывая. Михаилу происходящее показалось похожим на что-то, что видел он в старых фильмах о высадке в Нормандии. Холодный берег, люди тащат друг друга. Только вьющийся вокруг Космос, всё ещё прибывающий в удивлении, напоминал, что сейчас, благо, не война. Со временем путники, что называется, «поймали ногу». Оба шли медленно. Михаил по-другому и не мог, а девушка, вероятно, была жутко вымотана и обессилена. Некоторое время они шли через лес молча. Михаил не хотел беспокоить бедную незнакомку. Да и, что говорить, не знал. Людей, кроме Григория, он сто лет здесь не видел. Девушка, в свою очередь, то глядела вниз, то немного поднимала голову, оглядывая обступившие тропу деревья. Очевидно, что всем было не до болтовни. Но, тем не менее, первой молчание нарушила именно она.

– Мы куда идем хоть? – тихо осведомилась она.

– К маяку идем. – ответил Михаил, тяжело дыша.

Он уже чувствовал сильную усталость. Ломило плечо, ныли ноги. Больная спина давала о себе знать. Девушка была хоть и хрупкого телосложения, но к дополнительному весу его потрепанное тело явно не было подготовлено. Они шли вверх по тропе, когда в просвете между деревьями, поодаль, Михаил заметил поваленный ствол.

– Бери левее… У нас привал… – объявил он своей спутнице, на что та не стала возражать. Почти синхронно свернув с основной тропы, они побрели к поваленному дереву, возглавляемые всё так же не устающим псом.

Оно, будто павший воин из древних мифов. Оно, словно Титан, потерпевший поражение в схватке со временем, теперь покоилось среди своих живых братьев и врастало в землю. Сквозь ложбинки в его коре, словно изнутри, просачивался мох, постепенно захватывающий мёртвое дерево в свои объятия. Михаил с тяжким выдохом расположился на стволе. Тот, на удивление, оказался очень прочным, и даже гниющее дерево не издало ни звука. Девушка, очевидно, также устав от дороги, села там, где ствол казался более сухим. Сейчас, когда сердцебиение Михаила успокаивалось, и шум крови в ушах уходил, он вновь мог расслышать шелест деревьев и редкую перекличку лесных птиц между собой. Казалось, что лес дышал сам по себе. И, в отличие от Михаила, дышал ровно, как бы настраивая на умиротворённый лад. Это дыхание леса мог он слушать бесконечно. Размеренное и спокойное. Оно возвращало к жизни.

– Вас как зовут? – вновь нарушила молчание девушка.

В этой тишине даже её тихий голос прозвучал громко. Отразился от деревьев и убрёл куда-то в лесную чащу вслед за ветром. Михаил даже на пару секунд задумался, а как же действительно его зовут. Давно он не представлялся никому и даже не знал, как теперь это люди делают.

– Михаил Андреевич я… – ответил он. – Михаилом просто зови, если хочешь. Мы здесь не гордые. – он погладил устроившегося рядом Космоса.

– Ира, – представилась девушка и огляделась по сторонам, как будто бы в поисках чего-то, – а здесь… Это где? – она посмотрела на него, – где я вообще?

Да, он знал, что момент наступит. Скрывать было бы бессовестно, да и довольно бессмысленно. Тем не менее, его не покидали сомнения, что девушка сильно испугается.

– Что ж… – он развёл руками, – ты на острове «Высокий».

– Господи, и где это вообще? – на удивление голос её звучал не напугано, а скорее растерянно.

– Это в Беринговом Море, – он указал рукой в сторону берега и вздохнул, – остров маленький совсем, его и на картах многих нет. До большой земли недалеко, но только на вертолёте.

Девушка задумчиво отвела взгляд.

– А вертолёт когда? – спросила она.

Михаил поднял глаза к небу. На серо-голубом покрывале медленно плелись скудные облака, гонимые морским ветром к большой земле. Они как бы нехотя заглядывали меж деревьев с высоты. Их движение подгоняло, манило за собой. Но Михаил знал, что торопиться некуда. Ему-то уж точно.

– А вертолёт через месяц…

На минуту воцарилось молчание. Лишь их собственное дыхание выдавало, что кто-то есть в этом лесу и сидит на поваленном бревне. Всё, казалось, замерло на своих местах, и лишь пёс заскучал и уже без прежнего энтузиазма стал исследовать местность вокруг. Михаил мог лишь вспоминать, как же люди общаются между собой… Особенно друг другу не знакомые. Но в любом случае стоило двигаться вперед, а вопросы задавать позже.

– Пойдём, – в конце концов сказал он, – обсохнуть тебе надо нормально.

Потрескивала печка. Жилище медленно, но верно наполнялось её теплом. Теперь казалось, что это не тот дом, который пробудил его утром своим холодом. Предметы будто поглощали тепло, по которому успели изголодаться в этом прохладном месте. Они становились ярче, заметнее. Тепло будто бы разгоняло поселившийся внутри туман. Но Михаилу все равно казалось, что это обычный его день. Вроде бы и всё, как всегда, но всякий раз, когда он оборачивался, чтобы взять чайник или налить в него воды, он видел девушку, сидящую напротив печки, и жадно поглощающую исходивший от неё жар. Она сидела, наклонившись вперёд и вытянув руки, как над костром. Он заметил, что она не спешила приводить себя в порядок, как на его памяти это делали женщины. Поставив вскипать побитый алюминиевый чайник, Михаил вышел за новой партией поленьев. Судя по звуку догорающих чушек, прожорливому сердцу дома требовалась подпитка. Выйдя на свежий воздух, он вспомнил, почему перестал топить печь. Слишком уж много забирала она кислорода из дома, и слишком уж он его любил, чтобы позволить подобную приватизацию. Поэтому сарай, в котором находилась поленница, был всегда заполнен. Раз полено, два, три, четыре, вот и пятое хорошее… Было их порядочно и даже больше, чем нужно.

«И на хрена столько нарубил…», – подумал он.

С охапкой дров на руках он кое-как открыл дверь хижины и, почти не глядя, свалил поленья у входа. Но краем глаза заметил, что что-то не так. Подняв глаза, он увидел, что девушка умудрилась вылезти из своего несчастного бордового свитера, и даже каким-то образом подвесила его за рукава прямо над печкой. И тот теперь висел подобно знамени колонистов на завоеванной территории. Сама же Ира в растерянности стояла столбом у окна, прикрывая себя занавеской.

– Ты получше-то ничего не придумала? – Михаилу это показалось даже забавным.

– Ну… – лишь смогла ответить она и потупила взгляд.

– Сейчас найду чего-нибудь, только из занавески выйди, ради бога…

Уже одетая в выцветшую большую мужскую рубашку, она вновь уселась поближе к печи и, будучи босиком, протянула к ней ноги. Чашку держала она обеими руками и почти не отводила от лица. Только сейчас Михаил со своего места мог лучше разглядеть гостью. Черты её лица, которые сперва казались довольно угловатыми, как будто чуть смягчались в этом освещении. Даже проявились на первый взгляд не заметные щеки. И брови, и губы её были, как лёгкий набросок художника, и бледны, и тонки. Волосы, будучи мокрыми, казались черными как смоль, но на деле оказались тёмно-каштановым водопадом. Девушка, как могла, расчесала его скромным синим гребешком, который Михаил нашёл в своих инструментах. В плечах она была узка и даже чуть-чуть сутула. Но руки, на одной из которых виднелась татуировка, при этом казались довольно крепкими. Штаны она успела сменить на длинное полотенце, найденное где-то на полках шкафа. Ира не казалась жутко стеснительной девушкой. По крайней мере, помощь она принимала вполне спокойно, хотя Михаил и чувствовал, что ей всё равно несколько неловко. Вздохнув, она сказала:

– Спасибо, что вытащили оттуда… и за это всё… – она сделала глоток.

– Да не за что, – отмахнулся Михаил, – ты позвонить никому не хочешь?

– Нет, – ответила девушка, покачав головой.

Она сделала небольшую паузу, после чего спросила:

– Как вы меня нашли? – Ира повернулась к нему.

– Утром стаю чаек видел. Подумал, кружат странно. Потом по радио что-то про корабль говорили. Что в море потеряли. Ну, я пошёл да глянул в бинокль, что к чему. Тогда и тебя увидел, – Михаил прокручивал эти события и чувствовал, что они были как будто бы и не сегодня вовсе. Будто вспоминал что-то далёкое, а не то, что было несколько часов назад, – Взял Космоса с собой и пошли к берегу.

– Кого? – переспросила девушка.

– Ну, пёс мой. Космос, – уточнил Михаил.

– Красивое имя…

Ещё какое-то время они просидели молча, но, пожалуй, впервые за долгое время Михаил рискнул сам о чём-то спросить, раз уж тут произошло такое неординарное событие.

– Так, что случилось с тобой?

Рассказ девушки показался ему довольно странным. Ира поведала ему, что она без какого-либо сопровождения плыла на корабле. При этом тактично умолчав, что это был вообще за корабль такой и откуда она на нём взялась.

– А потом непогода… А у корабля еще навигация сдохла. Ну и стало нас уносить не туда куда-то, – продолжала она, – потом скрежет и треск, зашумели все, закричали. Вода хлынула. Нашла дверь какую-то деревянную. За неё цеплялась. – она вздохнула, – на корабле ещё шлюпка была, но не попала я на неё… Замешкалась, в общем. А они мне лишь оттуда круг спасательный бросили. Думала, подтянут. А он оборван оказался, – она сделал жест ладонями, как бы говоря: «Ну вот я и здесь», – а там ночь, не видно ни хрена. Куда я за ними поплыву… ещё против волн. Грести пыталась, но холодно же. И из сил выбилась.

Михаил сидел, подперев рукой подбородок в некоем задумчивом жесте. Он вспомнил, что некогда это была его привычная поза, в которой он слушал собеседника. Казалось, что она действительно говорит не всё. Но разве стоит насильно выковыривать из человека его загадку? Сказала то, что могла, или то, что хотела. Значит, большего знать ему было не нужно. Да и, если честно, не сильно хотелось. Такая версия возникновения девушки на его острове хоть и не была полной, но вполне его устраивала. Не следователь он был и не журналюга, чтобы вскрывать гнилые половицы. Тем более у девушки и так было не ахти, какое приключение…

– Сочувствую, – наконец вымолвил он, – тебе нелегко пришлось.

– О, Да. Есть такое… – она вздёрнула брови и посмотрела на свои вещи, кучкой сложенные на соседнем стуле.

Смартфон, наушники после солёной воды стали, очевидно, совсем бесполезны, но Ира раз в полчаса с завидным терпением пыталась включить устройство, уже не подающее признаков жизни. А рядом лежало немного сырых купюр, кожаный кошелёк и парочка монет. Казалось, содержимое карманов обычного человека. Ничего особенного, если не знать, что эта юная леди потерпела кораблекрушение и оказалась на крохотном острове, затерянном в море. И теперь чёрт знает, когда отсюда выберется. Но попытаться что-то сделать всё-таки стоило.

– Ладно, ты тут побудь пока. А я попытаюсь доложить хоть о тебе.

Поднимаясь и уходя к входной двери, он заметил, что Ира, одной ладонью обхватив другую, провожала его взглядом с некой помесью беспокойства и… разочарования?.. В последний момент Михаилу даже показалось что она, было, сделала вдох, чтобы что-то сказать, но не стала. Дверь захлопнулась, а Михаил остановился на крыльце. Он знал, что связи нет. Но почему-то всё равно желал попробовать. Видимо памятуя древнюю инструкцию, в которой чётким по белому было выписано: «О всех внештатных ситуациях на рабочем месте докладывать на базу в соответствии с формой». Инструкция та, уже пожелтевшая, где-то была у него прикреплена. Нужно было подняться к подножью маяка, у которого и располагалось техническое помещение. И вновь ступенька, ступенька, ступенька с зеленоватым оттенком и ступенька, к которой он прибивал линолеум, чтобы не гнила. Удивительный калейдоскоп деревянных деталей, сменяющих друг друга. Морской бриз дул ему в спину, развевая не запахнутую ветровку.

«И чего мне с ней делать теперь… Ни условий у меня тут, ничего… Да и гостей я не ждал», – думал он, – «удобства на улице, еды на одного впритык. Лодки нет, и вплавь её не вывезти… Ну никак!»

Он проходил мимо своего зимнего дома. Был он чуть выше основного, меньше, но лучше утеплён. Некогда был он даже покрашен в белый цвет для красоты. Но за время краска вся с него поистёрлась окончательно, оставшись лишь местами и напоминая о былой красоте. Равно как и пустующие клумбы из покрышек, уж неведомо откуда здесь взявшиеся.

«Ну, хоть куда поселить её есть… Бардак только разобрать по мелочи…», – бросил он взгляд на хижину, решив заняться ею после.

Техническое помещение встретило его своим холодным дыханием. В тишине раздавался низкий гул генераторов, будто бы где-то прятался рой рассерженных шмелей. Всё здесь было обставлено довольно аскетично. Этому помещению Михаил практически не уделял внимание, и это было заметно. Старый истёртый дощатый пол, со стен кое-где под своим весом начала отваливаться старая оливковая краска, положенная в несколько слоёв на стены. Оттого были они неровными, шершавыми и имели какой-то свой причудливый рельеф, формируя миниатюрные вертикальные горы, плоскогорья и равнины. Михаил щёлкнул стареньким выключателем. Нехотя поморгав, будто через силу, несколько ламп, свисающих с потолка, впустили в помещение свет, который сам по себе с трудом в него добирался, из-за громадной тени маяка. Вдоль стены располагался небольшой стол, а справа от него, подобно солдатам на вечерней поверке, выстроилось разнообразное оборудование. Михаил точно даже не помнил, что это всё за приборы. Точно тут в стене был электрощиток со счётчиками старого образца. Разнообразные вольтметры, амперметры, реле предохранителей, рычаги подачи резервного питания и даже барометр. Но сейчас ему была нужна безнадёжная радиостанция. Отличалось она от той, что была в доме, в первую очередь тем, что теперь не ловила сигнал. А во вторую очередь передавала она исключительно на рабочей частоте маяка, и с неё в лучшие времена можно было отвечать. Сперва, когда эта радиостанция перестала принимать и ловить сигналы, Михаил даже не беспокоился. Так было даже лучше. Никакой умник с базы не будет беспокоить глупыми вопросами, а ещё не нужно постоянно кому-то отчитываться. С базы видят – маяк работает. Значит, всё в порядке. Конечно, его слегка беспокоили мысли о том, что случись чего, он и связаться не сможет. Но кто бы мог подумать всерьёз, что в этом тихом месте у бога за пазухой действительно может случиться что-то, о чём следовало бы доложить. Он снял громоздкое устройство с полки и сдул с него пыль, моментально взметнувшуюся серым облаком. После едва слышного треска электрического заряда радиостанция тихонько зашипела. В маленьком окошке ползунок показал частоту. Михаил потянул вверх телескопическую антенну. Та со скрипом поддалась и возвысилась на полметра. Как и ожидалось, шипение лишь стало чуть более выразительным и громким, но осталось всё таким же безжизненным. Теперь Михаилу казалось порой, что, может, и не существует вовсе никакой базы… хотя нет, раньше кто-то выходил на связь. Да и Григорий откуда-то прилетает всякий раз. Ну и гроши ему вроде капали. Так что, был кто-то по ту строну. Кто-то, кому бы он сейчас с охотой доложил о корабле, да и о девушке, ведь, скорее всего, её где-то ищут.

12 След.

История под маяком

I

II

С этой книгой читают