Маленький красный дом

Глава шестая

Констанс Фостер

Шелберн, Вермонт – наши дни

– С тобой все будет в порядке, правда? – спросила я у Лайзы, сидевшей на огромной кровати в Парижской комнате. Она собрала волосы в тугой шиньон, а в сшитом на заказ черном брючном костюме и с толстой нитью бриллиантов и жемчуга она уже выглядела как хозяйка поместья Шелберн. – Ты казалась особенно расстроенной сегодня вечером.

– Мне просто очень жаль.

– Почему тебе жаль? – Я положила последние джинсы в рюкзак и застегнула молнию. – Не ты писала завещание и придумывала условия траста.

– Не я.

– И ты не знала, что она планирует сделать.

– Не знала.

Я оставила рюкзак на полу у двери, рядом с чехлом для ноутбука и походными палками. Затем устроилась на кровати рядом с Лайзой. Сестра во многих отношениях являлась полной моей противоположностью. Там, где я всегда была упрямой, она была сговорчивой. В то время как я не могла усидеть на месте в нашем классе домашнего обучения, Лайза быстро выполняла свои задания, заслуживая похвалу любого преподавателя, который у нас был на тот момент. Даже наши физические проявления были разными. Нежные черты лица моей сестры и мягкие изгибы фигуры вызывали теплоту у женщин и благодарные взгляды у мужчин. Ева говорила, что я похожа на библейскую блудницу – темную, голодную и готовую на все. И, несмотря на мои попытки доказать ей обратное, я снова и снова попадала в неприятные ситуации.

Недальновидность. Это было ее оправданием за все подлые поступки по отношению ко мне.

– Она была жестокой женщиной, Конни. Ты не можешь просто проглотить то, что она сделала.

Редко можно услышать, чтобы Лайза плохо отзывалась о нашей приемной матери. Я – да, постоянно. Но Лайза видела хорошее во всех. Я кивнула.

– Еще бы.

– Мы будем оспаривать это. Придумаем способ отдать тебе половину.

– Не беспокойся. Мы обе знаем, что она затянула гайки. Ни один суд не отменит ее решения. Но даже если ее условия могут быть оспорены – ты что, действительно хочешь тратить на это время и деньги? – Мой взгляд упал на окно и озеро Шамплейн за ним. – Что с ней случилось? Ты сказала, она утонула?

В отличие от Лайзы тетя Ева была умелой пловчихой. Каждое утро она совершала заплывы в одно и то же время, не пропуская ни одного дня, кроме зимних. Мы видели, как ее надувной оранжевый буй для плавания в открытой воде покачивается позади нее, когда она, точно заводная, перемещается взад-вперед по озеру, в дождь или под палящим солнцем. Казалось невозможным, что она утонет.

Лайза стиснула руки на коленях, костяшки пальцев покрылись красно-белыми пятнами. Моя сестра боялась залезать в воду. Ева настояла, чтобы она научилась управлять байдаркой и каноэ, однако Лайза никогда не подходила к озеру добровольно.

– Налетел ветер, внезапный и порывистый. Полиция считает, что ее захлестнула волна и она попыталась использовать свой надувной буй в качестве спасательного средства. На ней был толстый гидрокостюм, который, возможно, сковывал ее движения. Шнур буя… он обвился вокруг ее груди и шеи. Должно быть, она пыталась справиться с ним в глубокой воде, но от этого стало только хуже.

Озеро Шамплейн было огромным естественным водоемом, известным своими высокими волнами. Я однажды ходила там на байдарке перед штормом и знала, насколько опасными могут быть эти воды.

Но Ева была осторожна. Хотя, если бы она отплыла достаточно далеко, когда поднялся ветер, вернуться было бы непросто. Озеро, как и моя приемная мать, было непредсказуемым.

– Вот это способ уйти… – сказала я.

Глаза Лайзы наполнились слезами. Несколько минут мы молчали. Наконец она прервала тишину:

– Ты должна получить половину всего.

Я бросила еще одну пару носков в сумку, прежде чем забраться на матрас.

– Я не хочу половину. У меня есть дом. Это все, что мне нужно.

– Возьми ее коллекцию украшений. Они стоят по меньшей мере миллион.

Моя тетя была затворницей, но она любила драгоценности и заказывала их со всего мира. Впрочем, каким бы заманчивым ни было предложение, я не могла рисковать безопасностью Лайзы.

– У меня есть дом. Я в порядке.

– Я уверена, он очень красивый. – Голос сестры звучал как угодно, но только не уверенно.

Мы снова посидели в тишине. Мой взгляд блуждал по парижским гравюрам, каркасу кровати из кованого железа, старинным французским комодам в провинциальном стиле. Несмотря на все свои недостатки, Ева несомненно обладала хорошим вкусом. Она владела поместьем в Вермонте, а до этого прекрасным домом на Корфу. Конечно, место в Нью-Мехико должно быть таким же.

– Почему мы не были в Нью-Мехико? – спросила Лайза, вторя моим мыслям. – Почему она никогда не упоминала, что у нее есть собственность на Юго-Западе?

Я пожала плечами.

– У меня такое чувство, что теперь, когда она мертва, мы узнаем о Еве намного больше, чем когда-либо.

Лайза поерзала на кровати и положила голову мне на колени, как делала в детстве. Она посмотрела на меня круглыми умоляющими глазами. В последнее время мы отдалились друг от друга. Лайза восприняла мой отказ подчиниться жестоким требованиям Евы как досадный недостаток характера. Флорида, Алабама, Нью-Йорк. Она понятия не имела, что заставляло меня играть в больные игры Евы, – и так было лучше. С каждым городом, который мне приходилось завоевывать, наши отношения становились все более напряженными. Но теперь она сидела рядом, и близость создавала боль, о которой я и не подозревала.

– Обещай мне, что будешь приезжать на одну неделю в год, – прошептала Лайза. – Обещай, обещай, клянись мизинцем!

Клянись мизинцем. Воспоминание проплыло передо мной вне досягаемости. Я увидела красный круг, алые ногти, светлые волосы под голубой водой…

Сердце бешено заколотилось. Просто отголосок воспоминания из давних-давних времен. Или детское воображение.

– Ну же, клянись! – снова потребовала Лайза.

Клянись мизинцем. Отчаяние исказило красивые черты моей сестры. Я бы сказала все, что угодно, лишь бы избавиться от боли.

– Клянусь мизинцем. Ты не сможешь избавиться от меня.

Лайза закрыла глаза и улыбнулась. Я знала, что это ложь и что я никогда не вернусь, – но Лайза приняла это. Она хорошо умела лгать самой себе и уживаться с ложью. Это была та сила, которой у меня никогда не имелось.

* * *

Позже той ночью я проскользнула мимо комнаты Лайзы и спустилась в большой зал. Оттуда я направилась по мраморному полу к двери, которая вела в подвальные помещения. Дверь была заперта. Это не являлось сдерживающим фактором, потому что я точно знала, где найти ключ. Лайза, благослови ее Господь, столь же лишена воображения, сколь и хорошо воспитана.

И действительно – я нашла большой железный ключ, висящий в подсобном помещении на другой стороне кухни. Я сняла его с крючка и, пробравшись обратно по лестнице, дошла до двери. Сама не понимаю, почему я так старалась вести себя тихо. Вряд ли Ева смогла бы поймать меня и отправить в подвал.

Ключ легко вошел в замок. Я повернула его, прислушиваясь к знакомому скрипу, когда дверь открылась в черную бездну за ней. Я щелкнула выключателем возле дверного проема, заливая помещение светом. Сама лестница – стены, выкрашенные в темно-серый цвет, отделка арктически-белой краской – выглядела так же, как и много лет назад. Я двинулась по ступенькам, которые уходили вниз, глубоко под дом. У меня перехватило дыхание, сердце бешено заколотилось, но я все же преодолела три небольших пролета до самого низа.

Клянусь мизинцем.

Подвал давным-давно был разделен на три секции. В одной размещались обширные инженерные коммуникации здания – печи, водонагреватели и морозильные камеры, наполненные мясом, которое Ева никогда бы не съела. Вторая зона предназначалась для развлечений. Там находились винный погреб и игровая комната, которой нам редко разрешали пользоваться. Третья секция – часть подвала, которая была самой темной, сырой и жуткой, – содержала две комнаты.

Комнату наказаний. И еще одну.

Первая дверь – дверь в комнату наказаний – была заперта. Я знала, что ключ, который я держала в руке, откроет и эту дверь. Я также знала, что именно там найду: пустую койку, единственную голую лампочку, свисающую с потолка, туалет, бетонный пол, выключатель и металлическая решетка над ним: вентиляционное отверстие, ведущее в старую комнату Евы, – по крайней мере так она говорила.

Я протянула руку, готовая разобраться с этой преградой, готовая победить своих призраков раз и навсегда. Но что-то остановило меня.

Дверь в другую комнату была закрыта, как и всегда. Но теперь высоко над полом появился еще один толстый металлический навесной замок. Почему навесной? Почему именно сейчас?

Что-то в глубине подвала щелкнуло по бетону. Я подскочила, рука так сильно дрожала, что я выронила ключ.

Мой взгляд снова был прикован к висячему замку.

«Не ходите туда», – обычно предупреждала нас Ева.

Эта створка всегда оставалась запертой. Испытание нашего послушания. Мы никогда не знали Келси, но персонал шептался о ней – о безумной дочери, которую держали в бетонной коробке двадцать на двадцать футов. Это было предупреждение для нас – повинуйтесь, иначе… По крайней мере, я в это верила, когда росла.

Я много чего слышала по ночам в том подвале. Рыдания. Стоны. Крики.

Но, лежа в темноте под этим большим домом, одинокая и напуганная, я никогда не была до конца уверена, слышу ли я ужас другой девушки или свой собственный.

Я схватила ключ с пола и помчалась вверх по лестнице. Моим призракам придется подождать.

* * *

Я уехала на следующее утро, когда Лайза еще спала. Так было проще для всех.

Глава седьмая

Ева Фостер

Нихла, Нью-Мехико – 1997 год

«Ножи Майка» находились в выцветшем синем здании в конце пыльной улицы. Ева медленно подъехала к обочине и припарковалась прямо перед магазином. День подходил к концу, а вместе с ним и ясная погода. Грозовые тучи собрались над головой, закрыв палящее солнце. Из безопасного места – своей машины – Ева наблюдала, как разверзлось небо, обрушив на пыльный город «страшный суд». Когда пик сильного ливня миновал, она все-таки вылезла из автомобиля, взятого напрокат, и раскрыла зонтик. Неторопливо направилась к входной двери, чувствуя на себе пристальный мужской взгляд, следящий за ее продвижением из-за зарешеченного окна.

Она была единственным посетителем. Двое мужчин – один постарше и усатый, другой намного моложе, с волнистыми черными волосами и телом квотербека, – стояли за прилавком. Оба уставились на нее; пожилой мужчина приветствовал ее настороженным кивком. Ева огляделась по сторонам. Изделия из кожи – ремни и хлысты для верховой езды, ножны и кошельки – висели на вешалках и крючках. Ножи, некоторые с индейским орнаментом, другие – обычные охотничьи, лежали в витринах рядом с кассой и по всему магазину. Пол покрыт потертым линолеумом, стены побелены. Цвет этому помещению придавали перья, украшавшие изделия из кожи, и замысловатые узоры на рукоятках ножей. Запах шкур животных вызывал во рту неприятный привкус.

Она нацепила улыбку и направилась к кассе. Молодой человек принялся начищать складной нож тряпкой для полировки, опустив глаза, отказываясь встречаться с ней взглядом. А пожилой мужчина спросил:

– Чем мы можем вам помочь?

– Я полагаю, вы Майк? – Ева улыбнулась, когда он кивнул, и протянула руку. – Ева Фостер.

Краем глаза Ева наблюдала за лицом молодого человека в тот момент, когда произносила свое имя. Если она ожидала, что он не удержится от удивления, то была разочарована. Он вообще никак не отреагировал.

Ева немного поболтала с владельцем магазина, прежде чем переключить свое внимание на парня.

– А вы, должно быть, Антонио?

Его руки все еще двигались по острому металлическому лезвию ножа. Сосредоточенный на своей работе, он поинтересовался:

– Кому я понадобился?

– Мне.

Молодой человек сглотнул. Майк стоял рядом, тихонько наблюдая.

– Чего вам надо? – спросил Антонио.

– Ты знаешь мою дочь, Келси.

Вспышка узнавания, прежде чем глаза потемнели до щелочек.

– Да, и что?

– Где она?

– Откуда мне знать? – буркнул парень.

– Ты был тем человеком, которого в последний раз видели с ней.

Антонио взглянул на Майка, прежде чем положить нож обратно в футляр. Он неторопливо складывал тряпку для полировки – и лишь для того, чтобы оставить ее лежать на прилавке.

– Копы уже говорили со мной. Я понятия не имею, куда сбежала Келси.

– Но ты признаёшь, что встречался с ней?

– Да, конечно. – Он взглянул на Майка, пожав плечами. – И что?

Ева обратила свое внимание на Майка.

– Есть ли здесь офис или какое-нибудь другое место, где я могла бы поговорить с Антонио несколько минут с глазу на глаз?

Она вытащила из сумочки стодолларовую купюру и положила ее на прилавок. Та исчезла прежде, чем она смогла сказать что-то еще.

– Туда, – указал Майк на кабинет в задней части магазина. – Десять минут.

Антонио уставился на него, но Майк был занят тем, что вытаскивал коробки из-под прилавка. Ева не стала ждать. Она протиснулась мимо стойки с кожаными кепками и вошла в тесный офис в форме куба. Антонио последовал за ней.

– Закрой дверь и сядь.

Когда Антонио устроился на стуле, Ева присела на край стола, так что ему пришлось смотреть ей в лицо.

– Ты знал, что я приду?

– Мне позвонила мать.

– Ну разумеется. Держу пари, она все еще готовит тебе обед. – Ева наклонилась и хлопнула ладонью по столешнице, напугав его. – Что ты сделал с моей дочерью, Антонио?

– Ничего.

– Вы были вместе, а потом она пропала.

– Я уже все сказал копам. Мы встречались четыре, может быть, пять раз. – Он пытался отвести взгляд от Евы. – Она стала беспокойной, и мы разошлись. Вот и все.

– Ты спал с ней?

Антонио резко дернулся.

– Я не стану отвечать.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать два.

Ева постучала остроносой туфлей по линолеуму.

– Спать с несовершеннолетней – уголовное преступление.

– Келси не была несовершеннолетней, – возразил парень.

– Не была? – Ева подняла брови. – Еще как была. Ей всего шестнадцать.

– Дерьмо. – На лбу Антонио выступили капельки пота. Его левое колено начало подниматься и опускаться. – Она сказала мне, что ей двадцать один. Она выглядела… то есть выглядит… старше. – Он сглотнул. – Хотя и шестнадцать вроде бы законно в Нью-Мехико.

– Законно? Может, да, а может, и нет. Малолетка, в любом случае. – Ева встала, подошла к металлической полке в задней части кабинета и взяла фотографию Майка и двух маленьких мальчиков в рамке.

– Так-так, – задумчиво произнесла она. – У тебя могут быть большие неприятности, Антонио.

– Я не верю, что Келси шестнадцать. – Теперь его голос звучал сильнее, как будто парень пытался убедить самого себя. – Она слишком многое умела.

Ева резко обернулась. Антонио хватило порядочности покраснеть, тем не менее она бросила на него испепеляющий взгляд.

– Помоги мне найти Келси, и я не донесу на тебя.

– У вас никаких доказательств.

Ева улыбнулась.

– Ты действительно хочешь пойти по этому пути? – Она смотрела, как корчится молодой человек, сочувствуя его бедственному положению. Ева знала свою дочь так хорошо, как никто другой. Антонио был красивым мальчиком. Спортивный, немного наивный, может быть, даже доверчивый. Хладнокровная, утонченная Келси непременно понравилась бы такому простому парню, как он. Особенно стремящемуся бросить вызов своему судье-отцу. А что касается Келси, то она ничего так не любила, как большую тупую игрушку. Ева могла понять, что ее дочь нашла в этом мальчике, несмотря на полное отсутствие в нем мужества. Он был милым и невежественным. – Твой отец судья. Я не думаю, что ему понравится, если его сына обвинят в сексе с шестнадцатилетней девушкой.

Нога Антонио все еще двигалась вверх-вниз.

Ева положила два пальца ему под подбородок и потянула вверх, так что он вынужден был смотреть ей в глаза. Она позаботилась о том, чтобы он чувствовал ее дыхание на своей щеке; ее грудь прижималась к его руке. Он попытался отвести взгляд, непроизвольно блуждающий по ее телу.

– Я правда не знаю, где она.

– Где ты видел ее в последний раз?

Его дыхание было частым, поверхностным. Его зрачки метались, фокусируясь на чем угодно, только не на глазах Евы. Наконец он выдавил:

– Мы отправились в пустыню с несколькими друзьями. Пили. – Еще одно движение глаз. – Ловили кайф.

Ева отпустила его лицо. Она увидела владельца, смотрящего на нее из-за дверного стекла, и подняла руку, чтобы попросить еще немного времени.

– Продолжай.

– Тут особо нечего рассказывать. Келси напилась. И решила, что предпочла бы быть с кем-то другим. Я думаю, она ожидала, что я стану ревновать. – Он пожал плечами. – В любом случае она пошла с другим парнем. Полагаю, что после этого она уехала из города.

– Кто был тот другой парень?

Антонио снова пожал плечами.

– Вы с Келси ссорились?

– Это вам в полиции сказали?

– Я спрашиваю. – Ева повысила голос. – Вы дрались?

Антонио вздохнул.

– Да, она была зла на меня.

– Из-за чего?

– Я флиртовал с другой, и она разозлилась, ясно? – огрызнулся парень.

– Флирт или…

– Не так, как если бы мы были парой. – Выражение его лица стало угрюмым. – Послушайте, когда мы вот так отправляемся в пустыню, все знают, что там нет никаких правил. Келси увидела меня рядом с девушкой и разозлилась. Она разозлилась. Следующее, что я помню, – она пригрозила уйти с другим. «Дерзай», – сказал я ей. Какое мне было дело? Мы же не встречались. Я рассказал об этом полиции. Вот и все.

– Она жила у тебя до этого?

– Она несколько раз спала у меня на полу.

– Как великодушно с твоей стороны.

– Послушайте, она уехала из города. Я уже говорил – она была беспокойной. Если бы это не произошло в ту ночь, то случилось бы в другую, достаточно скоро. Она устала от Нихлы. – Его глаза сосредоточились на чем-то за ее спиной, в магазине. – Не могу сказать, что я виню ее.

Ева постучала туфлей по столу.

– Ты причинил боль моей дочери, Антонио?

– Нет. – Его глаза были широко раскрыты. – Вы должны мне поверить. Я бы никогда никому не причинил вреда.

Ева неохотно кивнула. Этот мальчик-мужчина не мог сравниться с Келси.

– С кем ушла моя дочь?

Антонио пожал плечами.

– Антонио, – процедила Ева.

– Как я и сказал копам – с каким-то бродягой. Я его не знал.

Ева изучала его лицо.

– Ты лжешь.

– Майк ждет меня. Мне нужно работать. Мне нужно…

Ева встала перед дверью кабинета, блокируя ему выход.

– С кем она ушла? – сбавив тон, продолжила она свой допрос. – Назови мне его имя.

– Черт возьми! – Антонио провел рукой по волосам. – Она уехала из города! Она была беглянкой, искавшей приключений, спасения. Может быть, она села на автобус. Кто знает? С ней что-то было не так.

Изогнутые брови Евы остановили его. Он попятился, размахивая руками.

– Мне жаль, правда! Я знаю, что она была… то есть, что это ваша дочь.

– Назови мне его имя.

– Дерьмо! – Антонио вытер лоб тыльной стороной ладони. – Мой отец убьет меня на хрен.

– Имя, Антонио, – и можешь идти. Келси только что исполнилось шестнадцать. Ты трахал ее, заставлял спать у себя на полу, как собаку, бросил ее на произвол судьбы в пустыне. Шестнадцать. Тебе двадцать два. Думаешь, твоему отцу это понравится?

Ева ждала. Она могла бы ждать весь день, если бы ей пришлось, но она подозревала, что в этом не будет необходимости. Зазвонил телефон. Этот звук, казалось, привел Антонио в чувство.

– Черт, черт, черт! Я в таком дерьме! – Он провел рукой по волосам. – Кайл Саммерс, ясно? – Антонио вытер глаза. – Кайл, черт возьми, Саммерс! Теперь ты довольна?

– Кайл Саммерс? Это имя должно что-то значить для меня?

Антонио вновь попятился, подальше от нее. Он тяжело опустился на стул.

– Может быть, не для тебя. Он мой дядя. Брат моей матери.

– Моя дочь уехала с твоим же дядей? Должно быть, это был удар по твоему самолюбию, Антонио.

Мальчик пожал плечами.

– Он старше, у него есть деньги. Девушкам нравится это дерьмо. В любом случае мы не настолько близки.

– И где же живет Кайл?

Антонио пробормотал нечто неразборчивое.

Ева наступила ему на ногу. Она вдавила свою «шпильку» в кость его лодыжки. Он поморщился.

– Где. Он. Живет.

– Мейберри-стрит, в хорошем районе города.

– Я и не знала, что такой существует.

Антонио прикусил губу, будто собирался заплакать.

– Не говори ему, что я его сдал, – умоляли его глаза. – Копы все равно уже знали.

– Почему ты защищаешь его?

– Ты не знакома с моим отцом.

Ева присела так, чтобы ее лицо было близко к лицу Антонио.

– Нет, не знакома.

Антонио закрыл глаза – так же, как чуть раньше его мать. По какой-то причине демонстрация трусости привела Еву в ярость. Она пнула стол и крикнула:

– Ты даже не представляешь, с кем имеешь дело!

Глаза Антонио оставались закрытыми.

– Пожалуйста! – взмолился он.

Ева схватила свою сумку и выскочила из офиса, оставив Антонио сидеть на месте съежившимся от страха.