Лилии на воде

– Не мне. Вы подаете плохой пример подрастающему поколению, – в мягком голосе незнакомца появились холодные нотки. Но еще холоднее стало мне, когда он пронзил внезапно полыхнувшими изумрудами глаз меня насквозь, отчего по телу прошлась еще одна жаркая волна, сродни той, что обеспечила меня связью с моей подопечной. Я даже машинально ощупала шею, но новой отметины там не появилось.

Я шумно вздохнула и попятилась. Лорейн тоже оглянулась и удивленно поводила глазами по палубе судна, не удостоив меня взглядом, как и полагается порядочному смертному, не могущему видеть Небесных.

– Кого ты имеешь в виду? – было видно, что Лорейн крайне заинтересована в продолжении беседы, но отчего-то очень не хотела этого показывать. И для пущей убедительности своего холодного образа она снова поднесла дымящуюся сигарету к губам.

– Это же очевидно, дитя мое, – и с этими словами незнакомец перехватил сигарету у самого ее лица и сжал в кулаке. И даже глазом не моргнул, продолжая сверлить девушку взглядом, пока я таким же взглядом сверлила его кулак, из которого все еще шел дым.

– Психопат, – фыркнула Лорейн и поспешила прочь, поставив точку в разговоре.

Психопат задумчиво посмотрел ей вслед и покачал головой. А я все еще надеялась отодрать свои враз отяжелевшие ноги от палубы, а заинтересованный взгляд – от незнакомца, и поспешить за своей подопечной. И мне это почти удалось.

– Тоже считаешь меня психопатом? – он повернулся ко мне, всего одним насмешливым вопросом перевернув весь мой бесхитростный мирок.

Один из Небесных! Он действительно меня видит! И видел с самого начала представления. И мои ужимки тоже? О небо!

– Н-нет, не считаю – неубедительно отозвалась я, опустив капюшон и пытаясь пригладить многострадальный пучок, чем растрепала его окончательно. – Ты нормальный, – зачем-то добавила. Видимо, для убедительности, но едва ли это сработало.

– Тогда почему протираешь на мне дыру вместо того, чтобы следовать за подопечной? – его взгляд внезапно стал холоден, как воды Арктики, а стальной голос царапнул все мое сжавшееся от страха естество.

Но в то же время полный надменности голос отрезвил, выхватив из лап неуверенности и страха, и я гордо выпрямилась.

– По-моему, это не тебе решать.

– Не мне, говоришь? Не умеющему держать себя в руках нефилиму никогда не стать Хранителем. Запомни это, пучок. Запомни, возвращайся домой и больше никогда не берись за то, что тебе не по силам.

И он, опалив меня напоследок зеленым огнем глаз, поспешил к корме судна. А я…

Я осталась наедине со сломленной гордостью, тяжесть которой стала внезапно непосильной.

Днем ранее

Теплый весенний ветерок пронесся по аскетично обставленной небольшой кухоньке и за неимением каких-либо занавесок зашелестел страницами пухлого файла, что сосредоточенно перелистывал темноволосый молодой мужчина, голову которого венчали огромные бордовые наушники. Полностью погруженный в документы и оглушенный музыкой, он был отрезан от внешнего мира, который готовил ему сюрприз в лице незнакомца, тихо затаившегося позади.

– Я подготовил тебя практически всему, что знал сам. Но дверью пользоваться, к моему великому сожалению, так и не научил, – едва слышно сказал темноволосый, с досадой захлопнул файл, снял наушники и повернулся к только что вошедшему. – Чего тебе, дуралей?

Натаниэль застыл посреди кухни и улыбнулся, позабыв, что его невинный облик слегка портит протянутая к мисочке с фруктами рука, вдоль и поперек украшенная разномастными пластырями.

– Да вот, проведать прилетел, – как можно более беззаботно произнес противник дверей и убрал руку. – Как дела, Лион?

– Явно лучше, чем у тебя? Что с рукой? Опять проблемы с осами на балконе?

– С одной. Жалит почище скорпиона, – недовольно отозвался Натаниэль, нежно придерживая основательно подпухшее запястье. Тут его взгляд скользнул по файлам, которые минуту назад перечитывал его бывший куратор, а затем на холодильник, цвет которого был практически неидентифицируем из-за огромного множества размещенных по всему его периметру фотографий, газетных вырезок и подозрительного вида магнитов, создающих ощущение, что это холодильник крепится к бумагам, а не наоборот. – Только не говори, что ты все еще не оставил эту затею.

Лион молча сгреб со стола все файлы и фотографии и, аккуратно сложив в папку, поместил последнюю в черный кожаный портфель, тоскливо подпиравший на угловом диване единственно нетронутую многолетними опытами потрепанную подушечку цвета мокрого асфальта, на которой так любил «просиживать школьные штаны» Натаниэль в ожидании, пока куратор не усыпит его очередной порцией наставлений перед практическим заданием. Правда, это было еще до того, как некогда голубая подушечка приобрела нынешний малопривлекательный облик, а все видимые кухонные поверхности стали обрастать газетной бумагой и обрывками блокнотных листов с пометками.

Лион подошел к холодильнику и выудил оттуда две пластиковые баночки, одну из которых бросил собеседнику. Натаниэль ловко поймал баночку, с треском открыл и, отпив глоток, поморщился.

– Газировка. А себе, небось, Грейл оставил.

– Не дорос еще алкоголь употреблять, – довольно хмыкнул Лион, поднес баночку ко рту, но пить не торопился.

– А ты подал бы пример, – хитро блеснул голубыми очами Натаниэль. – Или пытаешься заглушить волнение перед каким-нибудь очередным заданием?

– Не вижу причин для беспокойства, – пожал плечами хозяин квартиры и отставил «Grale» на кухонную рабочую поверхность.

– А вот это ты зря, – зловеще провыл Натаниэль. – Мало ли сколько загадок и опасностей может таить в себе круизный лайнер «Лунная Лилия».

– Так хочется в отпуск? Забудь, скоро аттестация, – поддел Лион и посерьезнел. – Что за лайнер?

Натаниэль не спешил отвечать, явно наслаждаясь тем фактом, что в кои-то веки всезнающий куратор спасовал перед своим стажером, пускай и бывшим. А затем нарочито долго и шумно повозился в своем рюкзаке и, выудив оттуда алую папку, победно потряс ею в воздухе.

– Тебя назначили ментором. Поздравляю.

– Этого только не хватало. Чье распоряжение? – окинул Лион недовольным взглядом папку в руках ангела.

– Совета.

– Снова эти бездельники лезут, куда не просят, – процедил сквозь зубы Лион, но тут же спохватился и, взяв себя в руки, уже спокойно уточнил. – Очередной зеленый ангел с мечтами о светлом будущем подал заявку на инициацию?

– Нефилим вообще-то, – поправил блондин, внимательно глядя на бывшего куратора.

Лион присвистнул, на что Натаниэль хитро прищурился.

– Кого-то напоминает? Помнится, был один нефилим, лучший на своем потоке, который из кожи вон лез, чтобы стать выдающимся выпускником Института, инициироваться и прорваться в Хранители. И ведь ему это удалось! – Натаниэль позволил себе медленно прогуляться по кухне и, украдкой положив прямо перед куратором папочку и распахнув ту аккурат на страничке с фотографией новоиспеченной подшефной, продолжил. – Он стал первоклассным Хранителем, профи в своей области, о котором слагались легенды и которому поручались самые ответственные задания.

Внезапно Натаниэль осекся, бросив быстрый взгляд на посмурневшего собеседника.

– Ты не закончил, – хмуро заметил Лион, прислонившись к холодильнику. – О том, как этот Хранитель завалил миссию, допустив жертвы. О том, как его разжаловали. Договаривай, чего уж.

– Мы с тобой прекрасно знаем, что в том не было твоей вины, – нервно запротестовал Натаниэль, уже пожалевший, что вообще завел этот разговор. – Ты не проваливал задание – тебя отозвали.

– И я ушел. И оставил свою подопечную. Напомни-ка мне, что с ней случилось?

– Перестань! Поступил приказ Совета и…

– Я! Оставил! Подопечную! И она погибла, – зло сплюнул Лион и, отвернувшись, уперся двумя руками в рабочую поверхность стола, на котором внезапно подскочила баночка «Grale» и, со всего маху ударившись в потолок, плюхнулась хозяину под ноги.

В комнате повисло тягостное молчание, нарушаемое лишь тихо пузырящейся на полу жидкостью да веселым птичьим щебетом за окном, звучащим не иначе, как насмешка.

– Технически, – осторожно начал ангел, не сводя глаз с быстро пустеющей баночки на полу, – на момент гибели она уже не была твоей подопечной и…

– Я совершил непростительную ошибку, недопустимую для любого Небесного. Технически, – Лион повернулся к собеседнику, и последний поразился черноте, разлившейся в некогда зеленых газах бывшего куратора, – я вообще больше не являюсь таковым.

– Тебя никто не изгонял. Ты сам отрекся от статуса Хранителя.

– Потому что наш доблестный Совет не в состоянии взять на себя ответственность в страхе запятнать честь своих крыльев, не разумея, что пятна уже давно въелись глубоко и основательно.

– У нашего Совета пятен и без тебя хватает с избытком, – недовольно махнул рукой Нил. – То была ошибка Совета, не твоя. И все с этим согласны.

– Кроме меня. Но больше я этого не допущу.

– О чем ты?

– Статус Хранителя должен быть действительно заслужен, – Лион протянул руку к подвесному шкафчику с зеркалом, но открывать его не спешил, мрачно всматриваясь в свое зеркальное отражение. Мужчина осторожно прикоснулся указательным пальцем к стеклу, по которому тут же расползлись в разные стороны черные дорожки, минуту спустя сложившиеся в эскиз миловидной, но печальной девушки.

– Погоди, ты ведь не собираешься… – из-за его плеча показалась всклокоченная голова не в меру любопытного стажера, который на свою беду узрел в отражении злорадную ухмылку бывшего Хранителя. Ухмылку, явно не предвещавшую ничего хорошего.

– Я покажу доверчивой малышке всю неприглядную изнанку нашего несовершенного мира, в непоколебимость которого, полагаю, она искренне верит. Как и в справедливость, которой нет. Привилегию брать на себя ответственность за жизнь нужно заслужить. И если ее желание стать Хранителем заключается лишь в получении вожделенного статуса – отправлю нефилима домой первым же рейсом.

Зеркало под ладонью Лиона треснуло, испещрив прекрасный лик незнакомки уродливыми шрамами. Натаниэль присвистнул, не в силах оторваться от полыхнувших в отражении изумрудным огнем глаз куратора.

– Да ты монстр.

– Отнюдь. Всего лишь ментор.

Что-то в едва уловимо изменившемся голосе да и во всем облике Лиона насторожило Натаниэля, уже протянувшего опухшую кисть к вазочке с фруктами. Всего секунду они смотрели друг на друга, а затем стажер резко отдернул руку – и вовремя: вазочка, лихо щелкнув стальными зубами, захлопнулась, скрыв в капкане нетронутые фрукты.

– Да ты… да вы… Вы с ней… – возмущению вмиг побледневшего Натаниэля не было предела. – Вас, нефилимов, что, в дикой природе среди крокодилов и змей выращивают? Вы всех так ненавидите или только ангелов?

– А-а-а, – понятливо протянул Лион, с удовольствием поглядывая на реакцию блондина, – так тебе сегодня и от твоей скорпионши досталось?

– Тогда тебе будет интересно узнать, что моя скорпионша – и есть тот самый нефилим, над которым тебе поручили шефство.

– Да? Она мне уже нравится, – довольно хмыкнул Лион, облачившись в длинный серый плащ, все это время терпеливо дожидавшийся своего хозяина на диване. – Статус Хранителя ей, конечно, не светит, но, думаю, мы с ней поладим.

– Думаю, ты должен знать о ней еще кое-что.

– По ходу дела разберусь. Вряд ли есть что-то еще, что способно меня удивить.

И Лион поспешил к выходу, даже не удосужившись заглянуть в алую папку, которую пренебрежительно оставил на столе сиротливо шелестеть страницами. Натаниэль бросил задумчивый взгляд на треснувшее зеркало, затем подошел к столешнице и бережно уложил папку в свою сумку.

– Поверь мне, Лион, тебе все же придется удивиться.

Меня несло по невообразимо длинному и переполненному белым светом коридору и распирало от… злости? Довольно непривычное ощущение, если я смогла его правильно идентифицировать. Чувства, что позволяла доселе испытывать моя нефилимская сущность, как правило, не выходили за рамки досады или легких уколов раздражения. Но сейчас я отчетливо ощущала, как в моей бесплотной груди клокочет пламя, которое способен заглушить лишь изуверский способ расправы с надменным Хранителем. Разумеется, я понимала, что на лайнере, способном вмещать до двух тысяч пассажиров, столкновения с Хранителями мне не избежать, но искренне надеялась, что мое с ними общение ограничится лишь кивком. Ну и, что греха таить, справедливо удивленным взглядом с их стороны: не каждый день увидишь нефилима, которому одобрили самостоятельное сопровождение.

И ведь я почти что смирилась с откровенно наплевательским обеспечением моего задания, которое повлекло за собой ошибки в исполнении. Но этот Хранитель, будь он неладен, стал последней каплей, расплескавшей мою чашу терпения!

Так, успокоиться и забыть. Самочувствие и состояние моей подопечной для меня гораздо важнее. Кстати, о ней.

Я внимательно осмотрела каюту, куда незаметно для меня самой привела наша с ней связь. Довольно уютно и даже просторно, не чета той каюте, что мне была уготована щедрым руководством. Телевизор, двуспальная кровать и даже балкон, настолько по моим неприхотливым меркам огромный, что там вполне можно было бы устроить небольшое суаре.

Единственной вещью, которая не вписывалась в общую картинку, были книги, разбросанные по кровати в изящном хаосе. Я с любопытством склонилась над кроватью: «Криминалистическая психология», «Записки судмедэксперта», «Основы криминалистической тактики судебного допроса».

Я озадачено почесала затылок: к своему стыду вынуждена была признать, что, несмотря на тщательное изучение привычек и стандартов поведения смертных, не так я себе представляла человеческий отпуск. И переполненные праздно шатающимися гостями прогулочные палубы, несмотря на довольно поздний час, живое тому доказательство.

Пока я лихорадочно выискивала в памяти необходимый параграф о психологии человеческого поведения, из ванной комнаты вышла представитель этой непонятной мне психологии и, погремев в минибаре, расположился на кровати среди книжных сокровищ. Я задумчиво смотрела, как Лорейн в махровой пижаме с удовольствием потянулась на белоснежных простынях, затем поднесла к губам запотевший стакан с янтарной жидкостью, в которой позвякивали ледяные кубики, и погрузилась в чтение; смотрела и думала, что, очевидно, даже отличные оценки не дают необходимого уровня знаний, достаточного для того, чтобы на практике не приходилось удивляться на каждом шагу.

Меня начал тихонько, но с хищным упоением подтачивать червь сомнения. И пока этот душегрыз не разросся до неприличных размеров, я поспешила к выходу с твердым намерением найти свою каюту, куда служащие, по идее, должны были доставить мой рюкзак, в котором покоилось дожидавшееся более тщательного изучения дело моей подопечной. Правда, буквально через несколько секунд я сообразила, что до сих пор не знаю не то что номера своей каюта, а вообще того, выделен ли был для меня таковой.

Нет, я вполне могла обосноваться в номере своей подопечной, учитывая тот факт, что развоплощенным не нужны ни еда, ни сон. Но я-то собиралась выполнить задание по всем правилам, дисциплинарным канонам и с полным воплощением, если таковое потребуется. А воплощаться в коридорах и туалетах было не только неудобно, но и, как минимум, небезопасно.

Я горестно вздохнула, не без труда нашла в настройках ингибитора отметку «Выполнение базовой миссии» и, выдохнув, прикоснулась к роскошному зеркалу в коридоре.

Знакомый вихрь, головокружение и жесткое приземление вызвали острое ощущение дежавю. Тем сильнее оно оказалось, когда я, осторожно поднявшись на ноги, узрела до боли знакомую сумку в узком пространстве мрачной каюты.

– Серьезно? Опять?! – спросила я пустоту.

И на сей раз пустота мне ответила.

– Кто здесь? – раздался мужской голос из душевой.

– Твою!

Я бросилась к зеркалу и, разумеется, снова уперлась похолодевшими пальцами в стекло, покрытое сероватым налетом, после чего испуганно заметалась по каюте, изящно спотыкаясь и путаясь в собственных ногах.

Дверь!

Я лихо перемахнула через сумку и даже смогла приблизиться к выходу на расстояние вытянутой руки, но тут дверь в санузел распахнулась, отрезав столь вожделенный путь и одновременно явив моему взору голый мускулистый торс незнакомого мужчины. Ну, или почти незнакомого.

Я подняла взгляд и тихонько застонала, узнав, что хозяином вымытого тела является не кто иной, как тот самый надменный Хранитель, о существовании которого последние полтора часа я тщательно старалась забыть.

Судя по его взгляду и убийственному молчанию, радость от встречи была взаимной.

– Милое… полотенце, – жалобно отозвалась я. И захлопнула дверь перед самым его носом.

А затем, для пущей надежности, еще и плечом подперла.

– Пучок? Ты что здесь делаешь? – донеслось по ту сторону ада.

– Я не знаю, – заскулила я и уперлась правой ногой в противоположную стену, благо размеры каюты это позволяли.

– Открой дверь.

– Не-е-ет! – взревела я так отчаянно, словно от этого зависела, по меньшей мере, моя жизнь.

– Ты не сможешь жить вечно под дверью, – на удивление спокойно отозвался пленник санузла, даже не пытаясь обрести свободу. Несмотря на мои отчаянные попытки этому воспрепятствовать. – Особенно в воплощенном виде. Рано или поздно тебе придется меня выпустить.

– Сначала оденься, – запротестовала я, упершись в противоположную стену уже двумя ногами.

– Как, по-твоему, я это сделаю? – иронично спросила дверь. – Предлагаешь душевой шторкой обмотаться?

Я живо представила сие действие и едва удержала трансформацию просто истерики в истерический смех. Отличное, просто замечательное завершение первоблиннокомового дня!

– Пучок, ты еще здесь?

– Не зови меня так!

– А как тебя звать?

– Эль.

– Как пиво? По-моему, пучок лучше звучит, не находишь?

– Ты хочешь там умереть? – неожиданно я разозлилась. На Хранителя, воплотившего в себе все пренебрежение, с которым мне довелось столкнуться за свое недолгое нефилимово существование; на Совет, чья законотворческая деятельность существенно осложняла жизнь тем, кто не был рожден ангелом; на себя, кто, несмотря на свои несомненные успехи в учебе, за один день успела натворить дел больше, чем Натаниэль за все годы обучения.

Я-то считала себя готовой ко всему! И спасовала перед обнаженным Хранителем. Ну ладно, почти обнаженным.

– Ты хоть знаешь, кого заставляешь мерзнуть? – выдернул меня из размышлений насмешливый голос.

– Удиви меня, – с вызовом бросила я и отошла от двери, поскольку до меня, наконец, стала доходить вся несуразность сложившейся ситуации. Да еще это не пойми откуда взявшееся головокружение и беспричинная спутанность сознания! Что за очередная реакция человеческого тела?

– Лион Рид, Ловчий третьего разряда и по совместительству твой ментор, – представился санузел, а у меня подкосились ноги, и я рухнула… эх, хотела бы я сказать, что на пол, но это было не так.

Такой подставы я уж точно не ожидала!

Разумеется, я понимала, что отправлять стажера на землю без присмотра как-то не принято, если не сказать больше – чревато неблагоприятными последствиями. Но все же слащавые речи куратора о моей успеваемости и идеальное академическое резюме не могли не вселять надежду, что меня действительно заметили и выделили, доверив пускай и простое, но все же самостоятельное задание.

Ан нет, оказалось я просто не дослушала до того момента, где говорилось об ожидающем меня менторе, у которого, исходя из нашего короткого знакомства, с благодушием и доброжелательностью явные проблемы.

И я заперла его в душевой! Предварительно как следует в него по«ты»кав и пригрозив расправой.

Какой там блин комом?! Настоящая катастрофа!

Я уже практически видела, как ректор расписывается в моем заявлении под фразой «Инициация – не пройдена», а потому не сразу сообразила, что уставшая мерзнуть катастрофа решила взять ситуацию под контроль и войти в каюту.

– Ну что ты, не вставай, – я вздрогнула от пронзившего все мое естество насмешливого тона, но оторвать взгляд от собственных кроссовок была не в силах. – Кстати, пока сидишь на моей сумке, не сочти за трудность и передай мне, пожалуйста, ремень. Он в крайнем правом кармане должен лежать.

Лион тем временем спокойно подошел к двухъярусной кровати, расположенной справа от меня, и, судя по шуршанию и мелькнувшему в моем боковом поле зрения куску джинсовой ткани, принялся одеваться.

Я довольно быстро нашарила искомый предмет внутри сумки, но кое-что меня насторожило. Осторожно приподняв правый край сумки, я с ужасом обнаружила весело журчащий ручеек, лихо устремившихся из темного пятна прямо на пол капель. Теперь хоть понятно, что за треск раздался в сумке, когда я на нее взгромоздилась. В моем воображении ректор под фразой «Инициация — не пройдена» аккуратно вывел «без права пересдачи» и заверил все это дело печатью.

– Что-то не так? – подозрительно уточнил Лион.

– Нет, – быстро ответила я и, все еще не глядя на своего ментора, протянула ему ремень, попутно предприняв попытку как можно незаметнее затолкать подтекающую сумку под прикроватный столик.

– Итак, уважаемая претендентка на статус Хранителя, что мы имеем? – наконец заговорил Лион, и у меня все внутри перевернулось. – Неустойчивое психическое состояние, безответственное отношение к заданию в общем и к подопечной в частности, и это не говоря уже о страсти к закрытым дверям. Почему ты, кстати, просто не вышла из каюты, чтобы дать своему ментору возможность одеться?

Я принялась переминаться с ноги на ногу, все еще надеясь скрыть свои осторожные попытки убрать сумку подальше от глаз ее хозяина. И совершенно не замечая, как под оной остается предательский мокрый след, словно из-под огромного слизняка.

– Почему я должна выходить из СВОЕЙ каюты? – в этот риторический вопрос было вложено столько самообладания и невозмутимости, сколько я не вкладывала ни в один экзамен. И надеюсь, этого было достаточно, чтобы замаскировать рвущееся наружу отчаяние от осознания того факта, что меня и моего мучи… ментора поселили в одной не самой просторной и располагающей к доверительным отношениям каюте. Вот и как я ему теперь скажу о том, что не могу найти свой рюкзак, где бережно упакованы так необходимые любому воплощенному небесному очки, которые позволяют скрыть неестественный блеск глаз без дополнительных усилий и разбазаривания заряда, коего у нефилима-стажера и так в обрез?

А впрочем, если данный косяк можно записать в колонку «безответственное отношение к заданию», то хуже уже все равно не будет. По крайней мере, до тех пор, пока он не обнаружит свою тихо писающую сумку.

– То есть наилучший выход в сложившейся ситуации для тебя – это запереть своего ментора в душевой, чтобы он там простудился, заболел и умер? Понимаю, нет ментора – нет проблемы.

– Ну что вы, разумеется, нет! – я все же осмелилась взглянуть своему мучителю в лицо, скрестив алый блеск своих глаз с его изумрудным. – Я просто не хотела нарушать ваше менторское уединение.

Лион хмыкнул и потянулся к лежащей на кровати записной книжке. Той самой, которая привлекла мое внимание в нашу с ним первую встречу.

– Вот, значит, как. А я уж было подумал, что чем-то тебя смутил.

Я все больше сердилась, зато мой собеседник откровенно веселился, что-то быстро помечая в ежедневнике.

И видит небо, он был всего в одной ироничной шутке от самого непечатного эпитета, который хранился в моем лексиконе как раз для подобных случаев. Но тут мой взгляд выцепил в самом дальнем и темном углу багажной полки свой рюкзак, и, не медля больше ни секунды, я поспешила к нему.

– Для этого понадобится нечто большее, чем полотенце с кактусами, – с досадой бросила я, попутно вынимая спасительный футляр.

Быстро нацепив очки на нос, выскочила в коридор в надежде, что этот день все же когда-нибудь закончится.

И только за дверью до меня постепенно дошло, что последняя фраза, возможно, стала увесистым таким кактусом на могиле моей инициации.

Далеко уйти мне не удалось. Побродив по прогулочной палубе под звездным небом, я с досадой ознакомилась с еще одним малоприятным человеческим ощущением, заставляющим все мое тело непроизвольно вздрагивать всякий раз, когда его обдувал морской ветер.

Я ужасно замерзла и сделала миниоткрытие, что переминание с ноги на ногу и потирание рук в этом деле совершенно не помогают. Неудивительно, что на открытой палубе в этот час было так малолюдно. В каюту после произошедшей перепалки возвращаться очень не хотелось. Впрочем, как и предпринять попытку согреться внутри шумных баров и ресторанов, которые, как выяснилось, в половине первого ночи жили бурной, не вполне адекватной и совершенно непредсказуемой жизнью.

Такой же жизнью, судя по ощущениям, жили и мои внутренности, попеременно то вытанцовывающие сальсу, то подкатывающие плотным комом к горлу. Вдобавок, меня слегка качало и совсем не слегка укачивало, создавая в голове мешанину из мыслей, воспоминаний и желания послать это задание к какой-то там матери. Вместе с противным ментором.

Я с досадой распустила пучок, справедливо решив, что так станет теплее хотя бы моей шее, на что ледяной ветер насмешливо сдул все волосы мне на лицо. Тихо ругаясь и сплевывая, я снова собрала шевелюру в пучок, но завязать не успела.

– Оставь. Так тебе идет больше.

Я вздрогнула и сквозь густую пелену выроненных от неожиданности волос разглядела довольное лицо своего ментора, удобно устроившегося спиной на перилах буквально в двух шагах от меня. Моя продрогшая гордыня завистливо покосилась на его черную куртку, края которой призывно развевались на ветру. Внезапно в памяти вспыхнула неприглядная картина нашего первого знакомства, от которой мои внутренности из сальсы перешли в плавно распирающий изнутри балет.

– В таком виде к тебе не подойдет ни один Искуситель, что обеспечит полную безопасность для твоего подопечного. Чем не стратегия?

– Так себе стратегия, – едва слышно сказала я и предприняла еще одну попытку собрать воедино растрепавшиеся на ветру волосы. Попытка успехом не увенчалась, затолкав мое подмерзшее настроение в самые недра беспросветного отчаяния.

– Полное пренебрежение советами старшего по статусу – так себе попытка стать Хранителем.

Я почти заскрежетала зубами, пытаясь придумать достойный ответ, который поставит Лиона на место, но при этом не откинет меня в самый конец списка претендентов на инициацию. Эта попытка тоже успешно провалилась, как и желание прогнать непрошенное видение о кактусах: по какой-то совершенно непонятной мне причине воспоминание о нагом торсе моего ментора не давало мне покоя, нарушая этот самый покой где-то в районе живота. Да что же это со мной такое?! Мутит, знобит и качает так, словно я… выпила?

Ну конечно!

Я едва сдержалась, чтобы не хлопнуть себя по лбу от внезапной догадки – алкоголь! Я же сама видела, как моя подопечная решила скоротать сегодняшний вечер в компании крепкого напитка и книг!

С облегчением выдохнула: мой ментор и доставучие воспоминания о нем, как выяснилось, здесь абсолютно ни при чем! Все дело в нашей с Лорейн связи, позволяющей мне всегда быть в курсе самочувствия моей подопечной. В данный момент не самого лучшего, надо признать.

– Зачем ты хочешь стать Хранителем? – внезапный вопрос моего ментора, о котором я успела слегка подзабыть, меня озадачил, если не сказать больше – ввел в ступор.

Я подозрительно покосилась на собеседника, который, к моему удивлению, все это время внимательно рассматривал звездное небо.

– Это моя мечта, – просто ответила я, не желая вдаваться в подробности психологически ничем не подкрепленного желания доказать всем и каждому, что нефилимы способны на куда большее, нежели пребывать в вечном служении у ангелов.

И только сейчас задумалась, что на самом деле значит для меня это желание.

– Мечта, говоришь? – задумчиво протянул ментор, все еще не отрывая взгляд от бесконечной мерцающей пустоты. – Мечта, значит… Мечтаешь отдать все свои чувства и эмоции в обмен на вечное существование в виде человеческой тени, которая позабудет навсегда, что такое свобода? Мечтаешь взять на себя полную ответственность за жизнь человеческую, вверив при этом свою жизнь в руки своенравной системы? Мечтаешь стать жалким подобием марионетки? Такова твоя мечта? Или же просто жаждешь заполучить статус Хранителя? – с этими словами он пронзил меня зеленым огнем насквозь.

Я твердо выдержала его взгляд.

– А вы проверьте, – тихо ответила я и, стараясь подавить дрожь в теле, поспешила убраться подальше от пронизывающего холода северного ветра и изумрудных глаз.

– Что ж, нефилим, – донеслось мне вслед, но повернуться я не рискнула – и напрасно: мне на плечи внезапно опустилась тяжелая, но божественно теплая мужская куртка. – Посмотрим, на что ты способна ради мечты. Возвращайся в каюту и подготовься – для предстоящей инициации тебе понадобится нечто большее, нежели отчаянное желание и непомерные амбиции. Так просто ты не отделаешься, – прошептал Лион мне на ухо, отчего по моему телу прошла очередная волна дрожи. И очень надеюсь, что эта дрожь всего лишь была следствием общего переохлаждения организма и связи с моей подопечной, чьи самоощущения все еще оставляли желать лучшего.

– И пучок, – опередив меня на порядочные двадцать шагов, Лион внезапно обернулся и широко улыбнулся. – Минус пять пунктов за испорченную сумку.

Проклятье!