Наикратчайшая история Китая. От древних династий к современной супердержаве

4
Хань
Интриги, инновации и короткое междуцарствие

Жена Гао-цзу, императрица Люй, вышла замуж за императора, когда он еще был простолюдином по имени Лю Бан. У них родился сын Хуэй, обладавший кротким характером. Когда Гао-цзу оправлялся от ранения стрелой, полученного во время подавления восстания, он хотел послать Хуэя на поле битвы вместо себя. Императрица Люй, желая уберечь сына, сама отправилась командовать войсками.

Проблемы начались, когда Гао-цзу безумно увлекся молодой наложницей, госпожой Ци. Та со слезами молила Гао-цзу назначить своим преемником их сына Жу-и. Однако одержать победу над императрицей Люй было не так легко. После смерти Гао-цзу она посадила на трон пятнадцатилетнего Хуэя, став при нем регентшей, а госпожу Ци заключила под стражу в женской части дворца. Молодой император Хуэй подозревал о намерениях матери, и потому держал Жу-и поближе к себе. Однажды, когда он встал рано утром, чтобы отправиться на охоту, и оставил единокровного брата одного в их покоях, императрица распорядилась отравить мальчика. Она также велела своим стражникам отрубить госпоже Ци кисти рук и ступни, выколоть глаза и отрезать язык, а затем бросить в выгребную яму, полную свиного навоза и человеческих экскрементов.

Хуэй был так потрясен поступком матери, что заболел, а потом принялся утешаться алкоголем и наложницами. Он отказывался править, утверждая, что, как сын чудовища, он не годится для управления государством, и парадоксальным образом предоставил матери править империей от его имени.

У Хуэя было несколько сыновей, рожденных наложницами. После его смерти от болезни в 188 году до н. э. императрица Люй посадила одного из его сыновей на трон, а всех наложниц приказала убить, чтобы не дать им затеять борьбу за власть. Затем, осознав, что новому императору известно о том, что она убила его мать, она и его велела предать смерти, возведя на трон его единокровного брата-младенца.

После смерти императрицы Люй придворные заменили этого младенца на одного из сыновей Гао-цзу от еще одной наложницы и приказали уничтожить весь клан Люй. С тех пор историю Люй использовали как пример того, как опасно давать женщинам слишком много политической власти^[26], – говорили, что это «так же неестественно, как если бы курица закукарекала на рассвете». Несмотря на все это, считается общепризнанным, что ее правление было временем относительного мира и растущего процветания.

В 141 году до н. э. на трон в возрасте 15 лет взошел пятый правитель династии – У-ди, Боевой император. Несмотря на молодость, у него были великие замыслы, и он был полон решимости стать образцовым правителем из тех, о которых говорил Конфуций. «Аналекты» не могли считаться логически последовательным справочником по политике, даже если объединить их с другими текстами, которые чтил Конфуций, – такими как «Книга Песен», «Книга Перемен» и «Книга Установлений». У-ди ввел церемониальное исполнение обрядов, символизирующих приверженность правителя ценностям конфуцианства. Простые люди ставили перед табличками с именами своих предков подношения в виде риса и вина; император делал то же самое, но с большим размахом: чтобы почтить память основателя своей династии, он устраивал торжественные и пышные церемонии с участием музыкантов и танцоров. Другие обряды отмечали начало сева или сбора урожая, или включали в себя жертвоприношение Небу, небесному порядку и высшей власти, от которой он, Сын Неба, получил мандат на правление Поднебесной. Искусство управлять государством, или «государственное конфуцианство», будет развиваться еще много веков.

В 129 году до н. э. У-ди приказал чиновникам провести тщательную перепись. Она станет основой для эффективной налоговой системы, а также для принудительного набора на трудовую повинность и призыва на военную службу. По результатам переписи численность населения составила около 36 миллионов человек, примерно 2 % из которых жили в больших и малых городах. Помимо других мер, призванных увеличить процветание, У-ди ослабил государственный контроль над производством железа и над добычей и продажей соли, что позволило преуспевать частному предпринимательству. Он также расширил денежную экономику, впервые введенную в Чжоу. Появилось новое поместное дворянство, имевшее промышленные и сельскохозяйственные интересы. Экономическая стабильность позволила государству содержать армию, которая могла справиться как с внутренними восстаниями, так и с внешними угрозами.

Сюнну продолжали угрожать северным границам. На протяжении веков династия Хань построит и сохранит около 10 000 км Великих стен, которые протянутся на запад до территории нынешней провинции Ганьсу. Для контроля над столь обширной территорией в армии разработали сложную систему сигналов, систему ведения записей, паспортную систему и систему охраны, включая наблюдение за песчаными северными пустынями на предмет появления следов лошадей или верблюдов.

Хань также придумали «примиряющие браки», хэцинь 和親: китайскую принцессу отправляли в качестве мирного подношения вождю кочевников, присовокупив щедрое приданое из шелков, алкоголя, риса и медных монет. Это не всегда давало желаемые результаты, особенно для ставших предметом торговли молодых женщин, но подобная дипломатия будет существовать еще много веков.

Большинство принцесс-невест ждало одинокое существование, как описано в одном стихотворении:

 
Меня отдали в жены вождю усуней,
Далеко-далеко от родного дома.
Небо – моя крыша,
Войлочный шатер – моя спальня.
Я так тоскую о годах, проведенных в Чанъане,
Как жаль, что я не могу вернуться туда,
Обернувшись лебедем [1].
 

Усуни 烏孫 были полукочевым индоевропейским народом. Фэн Ляо, служанка еще одной принцессы, отданной в жены одному из вождей, тоже стала женой военачальника усуней. Она оказалась умной, способной и столь сведущей в дипломатии, что усуни звали ее улаживать свои споры. Впечатленный способностями Фэн Ляо, император Сюань-ди (пр. 74–49 до н. э.) назначил ее официальной представительницей двора Хань; она стала первой женщиной, занявшей такой пост. Именно благодаря Фэн Ляо во время политического кризиса в 64 году до н. э. усуни стали союзниками Хань, а не сюнну.

Хань также ввели практику удержания иностранных принцев в заложниках при дворе, чтобы предотвратить нападения со стороны их государств или племен. Хань обеспечивали им роскошный образ жизни, давали им образование, а порой даже назначали на официальные должности, предполагая, что по возвращении на родину те станут культурными посланниками Хань.

Черепки глиняных изделий, найденные на Борнео и в Корее, вероятно, свидетельствуют об уровне тогдашней торговли (хотя географическое перемещение предметов, которое можно проследить археологически, не всегда представляет собой следствие именно торговли), как и появление в Китае жасмина, слоновой кости, огурцов и кунжута, привезенных из Персии и других регионов

Торговля и дипломатия развивались синхронно. Правители Хань посылали соседним государям и племенам дары – шелк и прочие желанные товары, включая лаковые художественные изделия и нефрит. В обмен они получали то, чего у них самих недоставало, – например лошадей. «Система подношений», в которой более мелкие государства ритуально признавали главенствующее положение Хань (и более поздних династий), привела к более непринужденной торговле вдоль Шелкового и Чайного путей, как эти дороги назовут позже. Эти торговые пути связывали Чанъань, который Хань, как и Цинь, сделали своей столицей, с царствами Центральной Азии и Персии через пустыню Такла-Макан в регионе, известном сегодня как Синьцзян.

Отрезанный рукав и восстание конфуцианцев

Разрастающемуся государству требовался компетентный чиновничий аппарат. Местные чиновники выдвигали кандидатов, как правило, потомков местного дворянства, часто своих родственников и друзей. Система эта была заражена кумовством и прочими видами коррупции^[27]. В 7 году до н. э. на трон взошел 20-летний император Ай-ди. Он был умен, но легко отвлекался от важных дел, позволяя непотизму и коррупции процветать.

Главным отвлекающим фактором для Ай-ди был мелкий чиновник по имени Дун Сянь, от которого он был без ума. Во 2 году до н. э. он даже назначил этого 25-летнего молодого человека главнокомандующим вооруженными силами. Как говорят, однажды Ай-ди и Дун дремали в императорской постели, когда Ай-ди призвали ко двору. Чтобы не потревожить возлюбленного, чья голова покоилась на длинном рукаве его одеяния, Ай-ди отрезал рукав. Выражение «отрезать рукав», дуаньсю 斷袖, осталось в языке как метафора гомосексуальности. Обычно оно употребляется в паре с выражением «разделить персик», фэньтао 分桃, возникшего из более ранней истории, рассказанной Хань Фэем, – о любовнике одного принца, который грубо нарушил придворный протокол, съев половину персика, а оставшуюся отдав господину. «Не только женщины могут пользоваться своей внешностью, чтобы привлечь внимание правителя, – отмечал Сыма Цянь. – Придворные и евнухи тоже могут играть в эту игру. Многие мужчины в древние времена добивались расположения правителей таким образом» [2].

Кастрация была в Китае одним из старинных наказаний. Из кастратов получались полезные слуги, особенно для присмотра за женами и наложницами, поскольку в этом случае не возникало сомнений в отцовстве рожденных женщинами детей. Вплоть до Х века хозяин на законных основаниях мог кастрировать своих рабов с этой целью. (Несмотря на то что разные императоры, включая правителей династии Хань, пытались ограничить рабство, его юридически запретили только в 1910 году [3].) Императоры также использовали евнухов в качестве телохранителей и обслуживающего дворцового персонала. Некоторые обедневшие семейства подвергали своих сыновей кастрации в надежде на то, что тем удастся получить доступ к богатству и власти. В разные времена существовали разные установки и правила в отношении чиновников-евнухов. Большинство из них влачили жалкое существование, выполняя черную работу, описываемую как «мытье и подметание», цинсао 清掃, и лишь немногие наслаждались расположением императора и различными привилегиями.

Сыма Цянь навлек на себя гнев У-ди, защитив военачальника, которого, по его мнению, император несправедливо наказал. Ему предоставили выбор: казнь или кастрация. Он еще не закончил писать свой исторический труд, поэтому выбрал кастрацию^[28]. Как он объяснил в письме другу, «у человека есть лишь одна смерть. Эта смерть может быть тяжелой, как гора Тайшань, или легкой, как гусиное перо. Все зависит от того, как человек ее использует… Храбрый человек не всегда умирает ради чести, в то время как даже трус может исполнить свой долг» [4]. Он проводил исторические изыскания, путешествуя и беседуя с людьми, а также исследуя документы, и наконец завершил свой труд. Его «Исторические записки» остаются одним из самых впечатляющих, всеобъемлющих и влиятельных произведений Древнего мира.

Перед своей смертью в 1 году до н. э. Ай-ди назначил Дун Сяня своим преемником. Двор отказался соблюсти его волю. Вследствие придворных интриг к власти пришел Ван Ман^[29]. Он был пылким приверженцем конфуцианства, воображавшим, что он – воплощение духа легендарного Чжоу-гуна; он считал, что «алчность и порок» ослабили общественный и политический порядок Хань: «Власть имущие исчисляли свои поля тысячами, в то время как неимущим даже кончик шила некуда было воткнуть» [5]. Он национализировал и заново распределил сельскохозяйственные угодья и объявил рабство вне закона. Он штрафовал землевладельцев, которые не возделывали свои поля, горожан, которые не сажали деревья, и тех, кто отказывался работать.

После 14 лет у власти режим Ван Мана тоже стал коррумпированным^[30]. На границах империи стали происходить нападения кочевников, вспыхнули внутренние мятежи и случилось наводнение из-за разлива Хуанхэ – все это рассматривалось как знак того, что он утратил Небесный Мандат. В 23 году, когда в его дворец ворвались военные, желавшие восстановить на престоле династию Хань, они обнаружили, что Ван Ман укрылся там с даосскими магами, слугами и 39 женами и наложницами, а его седые волосы были выкрашены в дерзкий черный цвет. Солдаты Хань убили его, расчленили его тело и вырезали и съели его язык [6].

Восстановленная на престоле династия Хань перенесла столицу из Чанъаня в Лоян на востоке. Впоследствии первую половину династии стали называть Западной Хань, а вторую – Восточной Хань. К тому времени, как восстановился порядок, оказалось, что население сократилось почти вдвое^[31]. Первый император Восточной Хань, Гуанъу-ди, восстановил порядок, и Хань снова пришла к процветанию.

Эпоха нововведений

Согласно китайским источникам, во времена Западной и Восточной Хань появилось множество нововведений в области науки, технологий, сельского хозяйства и промышленности, включая производство стали^[32]. Солдаты Хань сражались железным оружием, а крестьяне использовали железо для создания водяного колеса, плуга, в который запрягали быков, тачки и веялки. Они практиковали севооборот, выращивали соевые бобы, овощи, ячмень, пшеницу, просо и рис, которые служили основой их рациона со времен неолита.

Цай Лунь (48–121), находчивый чиновник-евнух из Восточной Хань, усовершенствовал процесс изготовления бумаги путем прессования валяных полотнищ из коры тутового дерева, тряпья, конопли и других волокон. Бумагу традиционно называют одним из четырех величайших изобретений, наряду с указывавшим на юг магнитным компасом, ксилографией (они также появились в эпоху Хань) и порохом, изобретенным несколько столетий спустя. Позже Цай Луня вовлекли в заговор, целью которого было убийство консорта – соперника императрицы. Не желая подвергаться унизительному тюремному заключению, он принял ванну, надел лучшие шелковые одежды, написал стихотворение и покончил с собой, выпив яд.

В числе других изобретений этого периода значится сейсмограф и одометр – повозка, на которой механические части ударяли в барабан и гонг, отмечая пройденное расстояние. Один из военачальников Хань использовал рис для создания первой топографической карты, а астрономы составили карту звездного неба. Врач Хуа То, предполагаемый автор первого крупного труда по лечению травами, проводил хирургические операции, усыпив своих пациентов обезболивающим напитком мафэйсань 麻沸散, состоявшим из вина и похожего на гашиш соединения на основе конопли. Согласно «Хроникам Хуаян», люди Хань даже придумали, как использовать бамбуковые трубы для добычи и транспортировки природного газа:

Существуют огненные колодцы, и они ярко горят по ночам. Если люди хотят использовать их огонь, они сначала приносят огонь из дома и бросают в колодец. Раздается громовой шум, и вспыхивает пламя, достаточно яркое, чтобы его можно было увидеть за десять миль. Они наполняют огнем бамбуковые трубы и несут их домой, где огонь продолжает гореть еще много дней [7].

Тем временем ученые Хань плодотворно трудились в области музыки, фармакологии, акупунктуры, астрономии и математики, где они применяли квадратный и кубический корень и ввели понятие отрицательных чисел.

Ремесленники добились больших успехов в изготовлении лаковых изделий и резьбе по нефриту, начав использовать железные инструменты и дисковые сверла. Гончары использовали глазурь для изображения сцен из мифов и из повседневной жизни. Художники писали портреты и создавали скульптуры, в том числе отлитые из бронзы. Похоронные обряды становились все более замысловатыми. Самых богатых людей могли хоронить в костюмах, сделанных из тысяч прямоугольных кусочков нефрита, скрепленных золотой или серебряной проволокой. Даже и в могилы простолюдинов клали предметы, которые могли понадобиться им в загробной жизни, включая неглазурованные глиняные фигурки домов.

Эта похоронная фигурка эпохи Хань – ранний образчик архитектуры дома с внутренним двориком, которая продолжала развиваться с региональными вариациями вплоть до XXI в.

Дома строили вокруг центрального внутреннего двора. Чем богаче была семья, тем больше у нее было связывающих дома внутренних дворов. В таких домах могли жить несколько поколений одной большой семьи. Женщины, которым не нужно было работать, должны были сидеть дома: уже тогда использовалось выражение «находящаяся внутри», нэйжэнь 内人, то есть «жена».

Женщине по имени Бань Чжао (ок. 45–117), помогавшей своему брату работать над историей Западной Хань, император поручил закончить эту работу после смерти брата в 92 году. Она стала первой в Китае женщиной-историком, и ее вклад в историю, включая рассказ о семье первого императора по материнской линии, был высоко оценен. Однако она не была первой феминисткой: ее весомая работа «Руководство для женщин» призывала женщин беречь целомудрие, «не утомлять других долгими беседами» и посвящать себя шитью, приготовлению пищи и прочим «женским занятиям». «Руководство для женщин» помогло превратить высказанные в «Аналектах» абстрактные идеи о месте женщины в кодекс поведения, который со временем становился все более строгим [8].

Волнения при дворе

Ко времени заката династии Хань конфликт между образованными чиновниками и придворными евнухами обострился. Хотя первые иногда вступали в соглашательские альянсы с евнухами, большинство из них считали кастратов отвратительными, поскольку те дважды оскорбили конфуцианскую добродетель сыновней благодарности: покалечили данные им родителями тела и лишили себя возможности продолжить род.

Евнухи обогащались, продавая официальные должности, и это подрывало систему, позволявшую образованным людям выдвинуться благодаря своим заслугам. Иногда евнухи даже лишали ученых людей должностей, чтобы продать их места другим. Командующие ханьской армией тоже негодовали на евнухов, так как те поступали точно так же и с военными. Ученые и военные не смогли объединиться для общего дела, и политический уклад пришел в полный упадок, а за ним прогнил и общественный строй^[33].

В поздние годы Хань богатые землевладельцы безнаказанно эксплуатировали крестьянский труд^[34]. Наводнения и голод усугубили общую нищету, и по всей империи стали вспыхивать массовые восстания, в том числе и то, которое возглавили даосские целители – восстание Желтых повязок (184–185). Евнухи убили командующего армией и выставили его голову на воротах окруженной стеной столицы; армия ответила на это массовой резней евнухов. Началась анархия, стали возникать независимые царства; Хань утратила контроль над большей частью своей империи, включая большинство территорий к югу от Янцзы. Военный, политик и поэт Цао Цао (155–220), усыновленный внук евнуха, описывает тяжкие последствия для народа в стихотворении «Кладбищенская песнь» [9]:

 
Сотни тысяч
безвременно с жизнью расстались.
Побелевшие кости
на лугах омывает роса.
В опустевших селеньях
теперь не услышишь ни звука,
лишь один уцелевший
едва ли остался из ста…
Я о том вспоминаю
с такою душевною мукой!^[35]
 

В китайском языке есть поговорка, служащая эквивалентом выражения «легок на помине»: «скажи Цао Цао, и Цао Цао придет». Тринадцатый император, Сянь-ди, сел на трон в возрасте восьми лет. Он оказался пешкой в борьбе за власть, и его похищал то один, то другой военачальник. В 192 году ему едва удалось сбежать от особенно жестокого тюремщика, неотступно его преследовавшего. Он уже собирался послать призыв о помощи Цао Цао; едва посланник оседлал коня, как подошли войска Цао Цао и спасли положение.

Император стал благодарной марионеткой в руках Цао Цао, и тот поставил перед собой задачу вновь объединить расколотую империю Хань. К 200 году, победив последних соперников Хань на севере, он повел огромную армию на юг, где произойдет самая легендарная битва в китайской истории – битва у Красной Скалы.

5
Великий разлад
Три царства, две женщины-воительницы, семь мудрецов и порошок из пяти минералов

«Троецарствие» – роман XIV века авторства Ло Гуаньчжуна, основанный на истории того бурного периода, ознаменовавшегося несчастьями, обрушившимися на позднюю Хань. Первое предложение этого романа находится в числе самых известных в китайской литературе: «Великие силы Поднебесной, долго будучи разобщенными, стремятся соединиться вновь и после продолжительного единения опять распадаются – так говорят в народе»^[36]. Круговорот порядка и хаоса, который отмечал Мэн-цзы, стал общим лейтмотивом китайской истории. Эпоха хаоса, начавшаяся с походом Цао Цао на юг, с тех самых пор служит предостережением против опасностей разлада.

К тому времени, как армия Хань под командованием Цао Цао подошла к Янцзы, войско было вымотано и ослаблено болезнями, не хватало припасов, моральный дух упал. Кавалерия, набранная из ассимилированных сюнну и других северных племен, увязала на топких болотистых территориях юга. Самым ценным армейским активом Цао Цао была армада военных кораблей, которые его войска захватили у мятежного государства, завоеванного ими при передвижении вдоль реки. Целью Цао Цао было покорение двух последних мятежных государств, которые совместно контролировали земли к югу от Янцзы. На востоке лежало царство У, которое возглавлял военачальник Сунь Цюань; на западе (на территории, включающей сегодняшнюю провинцию Сычуань) находилось царство Шу, которым правил дальний родственник императорского клана Лю династии Хань и претендент на трон Лю Бэй (161–223). У и Шу образовали крепкий альянс перед лицом общей угрозы.

Битва у красной скалы

После первоначальной стычки с объединенными силами У и Шу Цао Цао выбрал тактическое отступление, чтобы дать своим людям отдохнуть. Они соединили военные корабли цепями и пришвартовали их у берегов Янцзы в месте под названием «Красная Скала». Рассчитав направление и силу ветра, Чжоу Юй, один из командующих армией У и Шу, поплыл к флоту Цао Цао с эскадрой лодок, объявив, что он и его люди хотят перейти на сторону противника. Подплыв ближе, они подожгли лодки, наполненные хворостом и горючим маслом, а сами пересели в лодки поменьше. Ветер швырнул пылающие лодки в скованные цепями суда Цао Цао. Множество людей и лошадей погибли в огненном аду или утонули, пытаясь спастись. Огонь распространился на наземный лагерь, который к этому времени атаковала с земли объединенная армия юга. Цао Цао и его войско обратились в бегство, преследуемые врагами. Битва у Красной Скалы стала настолько легендарной, что трудно доподлинно установить все подробности этого события.

Вскоре после этого Сунь Цюань попытался скрепить альянс между У и Шу, устроив брак между своей младшей сестрой и овдовевшим Лю Бэем. Сестра, известная потомкам под именем Сунь Жэнь или Сунь Шан-сян, была, как говорят, суровой воительницей, которая могла сравниться с любым мужчиной; она надолго стала героиней массовой культуры. По свидетельству историков, когорта ее вооруженных мечами служанок настолько сильно нервировала супруга, который был гораздо старше, что, входя к ней в опочивальню, Лю Бэй каждый раз «ощущал холодок в сердце» [1]. Три года спустя, когда Лю Бэй отправился в военный поход, Сунь Жэнь вернулась к брату.

Режиссер Джон Ву воссоздал битву у Красной Скалы в своем двухсерийном фильме 2008–2009 гг. Точная дислокация битвы остается тайной, хотя многие приречные города претендовали на право называться этим местом, чтобы заработать на туризме

Среди тех, кто с самого начала опасался Сунь Жэнь, был военный советник Лю Бэя Чжугэ Лян – величайший стратег в китайской истории после Сунь-цзы. Он также изобрел «деревянного быка» – тачку, на которой к полю боя подвозились припасы, а оттуда вывозились раненые, а также улучшил еще одно изобретение той эпохи – перезаряжаемый арбалет. Он как-то раз скромно подытожил свои достижения, сказав: «Я делал все возможное, чтобы спасти свою шкуру в бушующем мире» [2]. Он также запомнился людям тем, что с радостью женился на женщине, которая, по описанию ее отца, не была красавицей, но была ему ровней в талантах. К сожалению, ее имени история не сохранила.

В качестве бога войны Гуань Юя обычно изображают огромным мускулистым мужчиной с красной кожей, свидетельствующей о его мужественности

Доверие Лю Бэя к Чжугэ Ляну вызывало недовольство еще одного его приближенного, Гуань Юя (160–221). Гуань Юй, возможно, смог бы утешиться тем, что примерно через 400 лет после его смерти он обретет бессмертие как Гуань-ди – бог войны. Если Конфуций стал символом «ученого», или «цивилизованного», Китая, вэнь 文, то Гуань Юй означает военную традицию, у 武.

Гуань Юй погиб в битве против армии Цао Цао в 219 году. Год спустя умер от болезни Цао Цао. Страдая от мучительных головных болей, он призвал к себе лекаря Хуа То. Есть несколько версий того, что произошло дальше. Согласно одной из них, Хуа То предложил расколоть череп Цао Цао топором, чтобы извлечь из него инфекцию. Согласно роману «Троецарствие», Хуа То казнили, а Цао Цао умер несколько дней спустя^[37]. Его будут помнить как поэта и масштабную личность, а также за его политический и военный авантюризм.

Цао Цао распорядился, чтобы после его смерти его наложниц и танцовщиц заключили в Медную Птичью башню, окна которой выходили на его могилу. Они должны были вести себя так, словно он жив, – приносить еду к его задернутой пологом кровати и выступать перед гостями 15-го числа каждого месяца. В одном из самых известных своих стихотворений [3] он говорит:

 
Пою, сам себе наливая вино,
Как долго еще мне прожить суждено?
Ведь жизнь человека – что капельки рос…
Минувший же день столько горя принес!^[38]
 

После смерти Цао Цао один из 26 его сыновей, Цао Пи, вынудил злополучного императора Сянь-ди, все это время цеплявшегося за власть, отречься от престола, что ознаменовало официальный конец династии Хань. Цао Пи объявил себя императором царства Вэй, которое по-прежнему враждовало с У и Шу. В честь этих трех царств и была названа эпоха. Одним из главных достижений Вэй, в соответствии со склонностью Цао Пи к легизму, было создание полного свода законов. Еще одним достижением стало усовершенствование ханьской системы назначения на официальные должности: кандидатов ранжировали в соответствии с объективными критериями, хотя сильным кланам все равно удавалось манипулировать системой для продвижения собственных интересов.

Во время правления императора-ребенка Чжэнши (пр. 240–249) при дворе Вэй существовал круг эксцентричных, но блестящих ученых, среди которых был и соправитель Чжэнши Цао Шуан. Привнеся в конфуцианство идеи даосизма и других мистических течений, они одновременно очаровывали и шокировали двор своим свободомыслием, дерзкими шутками и употреблением вводящего в экстаз наркотика – «порошка из пяти минералов», который обладал галлюциногенным действием и, как утверждали, свойствами афродизиака [4]. Другой соправитель Чжэнши, которого все это совершенно не забавляло, убил их всех в 249 году.

Эти эксцентрики жили в одно время с другой деятельной группой независимых мыслителей, известных как Семь мудрецов из бамбуковой рощи, которые вообще не желали иметь дела с каким бы то ни было двором. По легенде, они встречались в бамбуковой роще, чтобы принимать одурманивающие вещества, обмениваться шутками и сочинять поэтические и сатирические произведения. Как истинные последователи даосизма, они питали отвращение к условностям, конфуцианским ритуалам, демонстрации скромности и благопристойности и к представлению о том, что долг ученого мужа – служить обществу.

Они также были увлеченными алкоголиками; особенно отличался этим Лю Лин (225–280), которого впоследствии пьяницы почитали как цзю-сянь 酒仙, Бессмертного Любителя Вина. Однажды приятели зашли к Лю Лину в гости и обнаружили его пьющим вино обнаженным. Когда они высказали ему свое потрясение, он остроумно возразил им: «Я считаю небеса и землю своим жилищем, а дом с его комнатами – это мои штаны и куртка. Так что же вы, господа, делаете у меня в штанах?» [5]

Еще одним ярким представителем этой группы был Цзи Кан (223–262), автор эпического и остроумного отречения от конфуцианского идеала служения:

Есть семь вещей в служении при дворе, которые я никогда не смог бы вытерпеть, и две недозволенные вещи, которые я делаю…

Вот эти семь вещей: я люблю спать допоздна и игнорирую призывы к пробуждению. Я люблю играть на лютне и петь, ловить рыбу и бродить за городом. Как бы я мог чувствовать себя непринужденно в постоянном присутствии служителей правителя? Мне пришлось бы подолгу сидеть спокойно, хотя я от природы неспокоен, и мне нравится чесаться, когда меня кусают вши. Но как это возможно, если ты укутан в официальные одежды и оказываешь уважение вышестоящим? Я ненавижу писать письма и пренебрегаю перепиской. В-пятых, я терпеть не могу ходить на похороны, хотя светские люди относятся к ним с величайшей серьезностью. Я обязательно обидел бы кого-нибудь, и мне захотели бы отомстить. Я мог бы притвориться, что плачу, но делал бы это неубедительно, и меня стали бы поносить за это. Кроме того, я презираю обывателей и не смог бы работать с ними или общаться с ними на пирах, будучи вынужденным слушать их болтовню и наблюдать за их нелепыми выходками. И наконец, я терпеть не могу официальные поручения и не смог бы выносить заботы и тревоги, которые сопровождают службу чиновника…

Вот две вещи, которые мне никогда бы не позволили делать: я критикую Конфуция и мудрых царей, которых он восхваляет. Из-за этого «приличное» общество сочло бы меня чрезвычайно неполноценным. Я также склонен говорить то, что думаю. Это тоже запрещено [6].

Эпоха Троецарствия продлилась всего около 70 лет; тем не менее люди, битвы и политика этого периода продолжают жить в воображении народа. Роман «Троецарствие», основанный на «Записках о Троецарствии», которые охватывают отрезок истории более чем в треть века, на протяжении столетий служил источником вдохновения для массовой культуры, от классической оперы до современного кино, телевидения и литературы в Китае и за его пределами. В XXI веке англоговорящие геймеры даже могут играть в игру «Тотальная война: Троецарствие» (девиз – «Объедини Китай под своей властью и создай следующую великую династию»).

В 280 году новая династия, Цзинь, завоевала все три царства и вновь объединила страну. В ранние годы эпохи Цзинь один из Семи Мудрецов, Шан Тао, принял пост при дворе. Он предложил Цзи Кану стать его помощником. Процитированный выше пассаж был ответом Цзи Кана на это предложение. Он так разозлил императора Цзинь, что тот приказал казнить Цзи Кана за то, что он «смущал современников и неверно понимал правильное учение» (похоже на обвинение в «нарушении общественного порядка», предъявляемое диссидентам и вольнодумцам в сегодняшней КНР). Три тысячи ученых писали в защиту Цзи Кана, моля о помиловании, но тщетно.