Гамбит. Пешки ходят первыми

– Нет, – Эванс отвела его руку, пока не прогремел выстрел.

Ларссон попытался ее оттолкнуть, но мерзавка вцепилась зубами ему в запястье. То ли от боли, то ли от омерзения, Адам выпустил ствол и отдернул руку, будто в кипяток мокнул. Вернув взгляд к месту упущенной цели, он думал, что увидит пустую крышу. Каково же было удивление, когда оказалось, что человек все еще там. Легким движением спрятав лезвие в ножны на поясе, он отсалютовал от края капюшона двумя пальцами и лишь после этого исчез. Эванс в ужасе отшатнулась на такое прощание.

– Больная, – Адам приложил снег к укусу. – Поздравляю, ты упустила своего потрошителя, – злобно прошипел он.

– Это не он, – ее словно пригвоздило к месту. – Вернее не тот, которого мы искали… – звонкий голос стал совсем тихим, а глаза так и скоблили крышу напротив в месте, где только что стояла черная тень с ножом в руке.

– Знаешь этого больного ублюдка? – хмыкнул Ларссон, решив, что все полоумные в городе знакомы через несколько рукопожатий.

– Вы тоже его знаете. Все его знают, – загадочно усмехнулась Эванс. – Он здесь за тем же, за чем и мы: искал того, кто портил бизнес мадам. Мы, видимо, спугнули обоих, – вернув Ларссону пистолет, она со вздохом пошла назад.

Настал черед Адама оторопеть. Вышло, что в его календаре появился еще один День Рождения. Он чудом избежал смерти от пера киллера мадам Ронье. Опять. Снова. Тот, как известно, свидетелей не оставлял. Видимо, Ларссон любимчик Фортуны, раз дважды избежал от него расправы. Правда, сегодня лица киллера он не видел. Как и Эванс. В перспективе ей ничего не грозило.

– Забудьте о том, что здесь видели, и никогда никому не говорите об этом, – ее явно что-то беспокоило.

Собственно, Адам и не собирался распространяться об экстремальных развлечениях, но следовало признать – он нашел их занятными. Потраченного времени и нервов они точно стоили. И, как вишенка на торте, с напоминанием, что до конечной цели они так и не дошли, дверь на крышу распахнулась сильным рывком.

– Полиция Нордэма. Руки за голову, лицом вниз! – под прицелом нагрянувшего копа они остановились на середине шага, выполняя команду: – Оружие на пол!

– Детектив Маркес, не стреляйте! Это Эванс из команды доктора Салли, – из-под расстегнутой куртки тускло блеснул ее значок. – Я осматриваю возможные пути отхода убийцы.

– А этот? – детектив перестала целится в них, но убирать табельное не спешила.

– Это мой друг – Ли Ларссон. Он меня подвозил, – Эванс метнула в Адама тревожный взгляд из-под нахмуренных бровей.

– Вы выше, чем на снимках, мистер Ларссон. Почему вы здесь? – с подозрением поинтересовалась Маркес, но ствол все же убрала. Видимо, услышанная фамилия свое сыграла.

– Это же не место преступления, – девчонка не дала Адаму заговорить и правильно: семейное сходство позволяло ему в темноте сойти за Лиама, да, изрядно помятого и постаревшего на пяток лет в отличии от фотографий в прессе, но вот тембр голоса и манера разговора легко раскрыли бы обман. И если к дружбе Лиамеля со всяким отребьем вопросов ни у кого, даже у родителей, давно не возникало, то старшему сыну и гордости семьи подобного не позволялось и вызывало подозрения.

– Видели кого-нибудь? – Маркес осмотрелась и глянула поверх их голов в темноту.

– Нет, никого. Мы бы сразу сообщили… – звучало правдоподобно только для незнавшего Эванс. Адам же сразу почувствовал в ее голосе нотку фальши.

– Идем, тут небезопасно, – детектив позвала за собой и шагнула в проем двери на лестницу, откуда только что появилась.

Непонятным оставалось не само появление копа так далеко от места преступления, а как Маркес умудрилась сюда войти. Эванс проверила все двери, и в принадлежащих картелю домах было заперто. Можно было бы и усомниться, если бы проверка не происходила у Адама на глазах. Без слов понимая невысказанный вопрос, Эванс приложила палец к губам и покачала головой, затем взяла Адама за руку и потащила за собой. Вначале Ларссон воспротивился, но потом вспомнил, что изображал младшего брата: в пору распевать пошлые песенки и хватать Эванс и Маркес за зад. Без определенной цели, конечно, просто потому что Ли так мог.

– Не знала, что над делом работает спецотдел, я видела ребят из убойного у входа в гостиницу, – Эванс сжала руку Адама, будто пыталась сказать что-то. В больших серых глазах на кукольном личике отражалось беспокойство, какого Ларссону видеть еще не приходилось.

– Поступила информация, что кого-то видели на крыше, нас послали проверить, – детектив не сообщила ничего конкретного, но легко угадывалось, кто послужил источником. – Не стоило разгуливать здесь без сопровождения, рисковали в лучшем случае оказаться свидетелями.

– В этот раз нам повезло, – Эванс нервно хихикнула, неумело изображая облегчение.

– В следующий может повезти меньше, – больше смахивало на угрозу, чем на предупреждение.

На улице их встретил яркий свет фонарей, освещавших крыльцо дома. Дав Адаму спуститься на несколько ступенек, Эванс дернула его за руку, развернула к себе и подняла воротник его пальто, предусмотрительно спрятав лицо Адама от камер.

– Не дергайтесь, – шепнула она, когда потерлась носом о его нос. – Ни с кем не разговаривайте, не светитесь. Просто уходите. Вас не должны здесь видеть.

– Что происходит? – Ларссон даже не оттолкнул ее и спрашивал так же – полушёпотом.

– То, во что вам лезть не следует. Повсюду люди Романо, – к такому предостережению стоило прислушаться. У мафиозных боссов длинные руки, и, судя по всему, люди картеля работали без праздников и выходных.

– Вы идете? – окликнула их Маркес.

– Минутку, – мерзавка кокетливо захихикала и повисла у Адама на шее, притягивая его ближе и надежнее пряча от назойливых глаз детектива. – Уходите и забудьте обо всем, что здесь было, – она снова зашептала, едва шевеля губами.

– Ты знаешь, кто он, верно? Помоги мне убрать его, – руки сомкнулись вокруг ее талии, словно поймали в капкан с шипами острых заточенных зубьев. Эванс попыталась вырваться. Бесполезно. Крепкие объятья держали намертво.

Он снова смотрел и видел: девчонка перед ним вся как на ладони. Дерганная, испуганная, загнана в угол. Его Рождественское Чудо – не иначе. Ларссон счастливый обладатель связей. Судья, прокуроры… Они делали, все, что он приказывал, но Адам не знал, как подступиться к мадам Ронье, пока ее охранял неуловимый бес.

– В городе ходят слухи, что это Кельт… – Ларссон оторвал Эванс от земли и закружил в воздухе под ее заливистый хохот. Аккуратно опустив на ступени, он склонился к ее лицу, что мог рассмотреть, как пасмурное небо в серых глазах затягивали грозовые тучи.

– Кельт мертв. Хотите устроить охоту на ведьм? Я пас, – странно было слышать от представителя клана Вульфув – тех самых первых охотников.

– У всего есть цена. Назови свою, девочка с Милл Стрит, – ребятам с Маунтин Драйв по средствам оплатить любой счет.

– Вы разве не помните, я не продаюсь, – это он отлично помнил. Чертова идеалистка оставалась неподкупна. – Сколько? – Адам склонился над ней так близко, что чувствовал на лице ее дыхание. За пару секунд ничего не поменялось. Девочка с Милл Стрит отказывалась назвать свою цену. Что ж, Адаму вполне под силу это исправить. Когда она сама придет к нему, ставка упадет вдвое.

– Идите к черту, – сквозь ровные мелкие зубки вырвался предостерегающий рык: пойманный в капкан полуволчонок не собирался сдаваться.

– С удовольствием, – Ларссон не оставил ей ни шанса увернуться. Рискуя быть снова укушенным, поцеловал ее, крепко прижимая. Эванс и не думала сопротивляться – стерпела, когда он оторвался от ее замерзших губ и отстранилась, разглаживая складки на его пальто.

– Это ваша война, не моя, – во взгляде серых глаз сплошь осуждение. – Поздравьте от меня родителей, мистер Ларссон. Они ничем не заслужили такого сына, – сказано точно не о Лиаме, в чью шкуру Эванс сама его засунула.

– Непременно, мисс Эванс, – вырвалось практически неосознанно.

– Вы все же помните, как меня зовут, – а он ни на секунду не забывал.

С горькой усмешкой она отошла, когда объятия потеряли былую крепость. Шоу должно продолжаться. Эванс потрепала его по волосам и громко пожелала хорошего вечера. Адам бы с радостью принял, если бы обращались к нему, а не к Ли.

С уходом Эванс и Маркес Адам помялся на крыльце, одернул воротник пальто и, с гордостью демонстрируя облик, посмотрел в камеру. Он терпеливо ждал несколько секунд, давая себя рассмотреть. В конце-концов, он – Ларссон, и не ему бояться гнева Дона Романо. В случае территориальных претензий на вторжение Адам вполне мог постоять и за себя, и вообще за кого угодно: окружной прокурор в его полном распоряжении.

С долгосрочными планами на жизнь Адам уже не первый год стремился стать самостоятельной и значимой величиной. Выходило с переменным успехом, но многие переменные в его жизни неожиданно становились постоянными. Некоторые, как подружка Лиама, скорее со знаком плюс, а другие – вроде киллера Ронье, определенно со знаком минус. Цепной пес мадам сильно портил Адаму картину на пути к успеху, но вот незадача. Где-то неуловимый киллер сумел проколоться. Эванс его узнала, и смотреть ему в лицо ей не потребовалось. Возможно, слухи – не просто слухи, и неупокоенная душа Кельта все еще металась запертой в лабиринтах бетонных улиц. В этом случае кому как не его младшей сестре должно быть это известно. Иных причин в отказе мерзавки озвучить свою цену Адам не находил.

Размышляя на краю крыши, откуда был сделан роковой прыжок, Адам уже выстраивал дальнейший план по завоеванию новой вершины. Все казалось простым и одновременно сложным, как шаг в неизвестность. Две переменных в одном уравнении делали прогноз невозможным. Стоило начать с малого: маленький шаг для Адама Ларссона, но великий для его будущей карьеры. Он отошел от края крыши и взял разбег побольше. Все же Адам сильно превосходил габаритами перемахнувшего через улицу киллера.

Разбежавшись до покалывания под правым ребром, Адам оторвался от крыши. В легкие ворвался холодный северный ветер и мешал сделать вдох. Из-за сыпавшего снега Ларссон не видел ни зги и приземлился на крыше противоположного здания вслепую. Вот, значит, как это бывало. Идти к намеченной цели через тернии к звездам: до конца не знаешь, попадешь ли туда, куда изначально метил.  Поднявшись на ноги и отряхнувшись, Ларссон перегнулся через край и посмотрел вниз: сплошная пропасть несбывшихся надежд. Такой бы стала его жизнь, если бы сегодня он не встретил ее – свое Рождественское Чудо.

В порядке исключения

Тусклый свет давно поднявшегося над горизонтом солнца едва пробивался сквозь густые облака. Длинные после миновавшего зенита тени росли в завершении короткого зимнего дня. Стрелки недвижимого циферблата отсчитывали последние минуты перед приближением ночи. Липкий снег сыпался из сизых облаков и собирался комьями на вымощенной мрамором лестнице парадного входа поместья Пелисэйдс.

Остановившись у подножья взбиравшихся к особняку ступеней, Адам пробороздил ботинком аморфную массу, прежде чем брезгливо ступить. Путь к дверям отчего дома проделан с налитым скорбью сердцем. Отяжелело оно в миг оставленного прошлой ночью пепелища, что некогда было лечебницей Санспринг. После визита на место событий, о произошедшем следовало сообщить отцу. Что греха таить, разговор предстоял непростой. Адам выступал в рассказе не главным и далеко не героем.

В приветствии экономки слышалась плохо скрываемая нервозность. Очевидно, его сегодня не ждали. Ларссон молча скинул пальто и передал прислуге для оценки степени испорченности. С одеяния первенца хозяина дома полетел налипший пепел. Пальто поспешили унести прочь, чтобы не очернять резавшую глаза белизну полов. Заслышав тяжелые приближавшиеся шаги, Адам обреченно свесил голову. Он не был готов к этому разговору ни сейчас, ни когда-либо позже. Но раз предначертанное неминуемо, следовало принять его с достоинством. Поздно посыпать голову пеплом – того уже прилично осело в светлых с едва заметной проседью волосах.

Подняв взгляд от пола, Адам встретился с только что отлитым из породы свинцом, застывшим в глазах незванного, но теперь уже гостя их дома. Эванс не произнес ни слова. Не спрашивал, не осуждал. Просто молчал в ожидании. На уставшем лице с заметно отросшей щетиной и залегшими под глазами тенями, кроме уже знакомой жесткости нрава, прослеживалось что-то еще. Разочарование. Оно маячило сквозь обиду, когда решительность и злость Эванса брали секундную передышку. Блеск в серых глазах предупреждал о захлестнувшем гневе. Но, как и все члены волчьего семейства, истинный Кельт не подавал вида.

Настала пора перемирия в необъявленной войне. Ларссон готов проявить мудрость, раз ждать ее с другой стороны бесполезно. Эванс предупреждал, но Адам, как всегда, сделал все по-своему. Кельт скор на расплату. Этот урок Ларссон усвоил. Раз предначертанное неминуемо, он примет его со смирением. Оставив вызов во взгляде, Адам устало вздохнул и решительно вскинул подбородок.

– Бей.

Кулак приземлился на физиономию, едва Ларссон успел договорить. К своей чести, после убойного кросса он устоял на ногах, но знакомый металлический привкус уже обволакивал рот теплым и вязким. Расплата пришлась не по вкусу. Контузия Эванса не спасала от гнева мстителя, несущего возмездие. Способов уладить конфликт в его арсенале оказалось не так уж много. В этот раз Адам еще легко отделался и получил по заслугам. Счет закрыт. Стоять под пристыженным взглядом не было никакого желания.

– Я предупреждал, – развернувшись, Эванс направился в библиотеку.

Ашер Эванс явно не из тех, кто подвержен сантиментам. Разговор оказался коротким. Это все их общение после последней встречи у сгоревшей лечебницы. Ларссон хотел было бросить в спину нахальному козлу, что тот отродясь не читал ничего толще меню дешевых забегаловок, но обстоятельства требовали проявить сострадание. Все же Эванс накануне потерял мать, хоть Адам ставил ее смерть в пожаре под сомнение.

Пересчитанные языком зубы прямое подтверждение, что Кельт все же не очень зол. За исключением сгустков ярко-алой крови выплюнуть оказалось нечего. Записать к стоматологу не потребуется. Адам сплюнул кровь прямо на мрамор, нехотя идя следом. Сглатывая оставшееся, он прогонял медный привкус, перебивавший вкус пепла. Тот осел на языке, на коже, в легких и в мыслях. Глубоко и надолго. Теперь его ничем не вытравить. Даже глотком морской воды, обжигающей глотку.

– Как прошел вечер? – в библиотеке уже ждал отец.

В резном фамильном кресле за столом из единого гарнитура Грегори Ларссон неспешно перелистывал утренний номер «Нордэм-Таймс». Пестрящий заголовок о пожаре в лечебнице дополнялся сообщением, что выживших нет. С новостями Адам опоздал.

– Гора трупов. Копы топчутся на месте. Адам целовался с моей сестрой прямо над прахом нашей матери, – рапортовал Эванс, отыгрывая лицом невинность, будто попорченная физиономия первенца Грегори не его рук дело.

– К черту! – Адаму очень хотелось назвать его имя, но сейчас почему-то язык не поворачивался произнести. Эвансу пришлось увернуться от хрустальной пепельницы, с размаху угодившей в стену за ним.

– Адам, – осуждающе произнес отец в ожидании разъяснений и оправданий подобному поведению.

– Будь в этом моя вина, мы бы с тобой уже не говорили, – он попытался увильнуть, на что Грегори только сильнее нахмурился.

– Нет, пока ты не зашел дальше второй базы, – Эванс поднял пепельницу и подбросил ее в руке. – Держи руки при себе, – он приложил хрусталь к вскользь зацепленному затылку. – Главное, накосячил ты, а по башке словил я, нормально, нет? – возмущения, кстати, оказались по делу.

– В порядке исключения, – моральный ущерб возместила выложенная на край стола пачка сигарет и право от главы семейства курить в библиотеке.

В порядке исключения, разумеется. Вот теперь пепельница пришлась к месту, а не для бутафории. Воспользовавшись радушием хозяина дома, Эванс расплылся в улыбке и удостоил Адама демонстрацией ровности среднего пальца.

– У тебя все под контролем? – отец не сбавлял напора.

– Всегда, – сквозь зубы процедил Адам, недобро поглядывая на чересчур довольного Эванса. Из кармана брюк на стол перед отцом приземлился пластиковый пакет.

– Презент от поджигателя? – надев очки, Грегори поднял пакет со стола и рассматривал содержимое на свет. Прозрачный пластик заключал длинный вьющийся волос, походивший на женский.

– Недостающее звено, – сухо пояснил Адам, не вдаваясь в подробности.

– Cherchez la femme, Адам. Cherchez la femme, – без акцента протянул Эванс, выпуская изо рта в прохладный воздух библиотеки клубы сизого дыма.

– Чтобы такое – первый и последний раз. В порядке исключения, – напомнил отец и вышел, выразив недовольство громким хлопком дверью.

– Обязательно сейчас курить? – недовольство Ларссона хлестало через край, а Эванс, казалось, специально его подпитывал.

– Необязательно, но тебя это бесит, – откровенно дразня, он приподнял уголок ровных губ, и, приземлившись в нагретое Грегори кресло, развалился, как дома. – Что она сказала? – Ашер спрашивал уже серьезно, постукивая пальцами по подлокотнику.

Женщина бредит, а черти ей верят. Сестра Кельта – не исключение. Лучший друг Эванс младшей – паранойя, а не бриллианты.

– Что мысли материальны, и поджигатель послал запрос во Вселенную, – Ларссон огрызался не без причины. Изрядно надышавшегося гарью и смогом его немного подташнивало от запаха сигарет.

– Убив нашу мать? Думал, ритуальные жертвоприношения не в духе твоих конкурентов, – обычно сбившиеся в кучку обитатели уличных трущоб выбирали иные методы и мишени. Видимо, в этот раз те, что именовали себя Зелеными Змеями, решили сменить тактику. Конечно же, в порядке исключения.

– Верно, ведь, вероятно, твоя мать жива, – другой вопрос, кто был с ней, и кого на самом деле хотели убить, спалив лечебницу до тла.

– Откуда такая уверенность? – скептически спросил Эванс и скрестил руки на груди, прожигая взглядом темно-серых глаз, в которых кружил вулканический пепел.

– Голову включить не пробовал?

– Я контуженный, – на оправдания выражение лица Ларссона четко давало понять: отмазка, что называется, не прокатила. – Не люблю напрягаться. Блесните умом, мистер Ларссон, – Ашер склонился в театральном поклоне, прикладывая руку зажатой сигаретой к груди.

Не быть Кельту настоящим Эвансом без попыток манипулировать, как обычно делала его сестра. Выбор пал на не самым лучшим образом продуманную лесть. Предсказуемо и скучно. Снова от Ашера потянуло инертностью и роняло планку его ценности как союзника. Целеустремленность, напор и сила, это, с одной стороны, конечно, хорошо, но порой нужно использовать и другие методы, в том числе и мозги. Судя по генетике, Эванс хоть и не был ими обделен, но пользовался по особым случаям и в порядке исключения. Этого Адам не одобрял и всегда задействовал все ресурсы, которыми наделила его природа.

– Стукач, – только и выдал он, пытаясь заставить сказочного лентяя пошевелить мозгами, ну или хотя бы тем, что ему не отбили в молодости. Ларссон неотрывно следил за его мимикой. Все эмоции Кельта отражались на лице. Прочесть их труда не составляло.

– Билли? – ни черта не врубался Эванс, и, похоже, даже не играл.

– Объясняю, как говорит твоя сестра, на пальцах, – Адаму ожидаемо опять продемонстрировали средний. – Кто-то заметал следы, – очевидный намек на того, чье имя Кельт до сих пор отказывался озвучить.

Их злой гений и неуловимый Джон Доу – бывший ручной киллер мадам Ронье – годами скрывался под именем покойного Кельта, подпортившего легенду внезапным воскрешением. Та виделась практически безупречной: все, кто видел киллера в лицо, оказывались мертвы. Самого Адама от этой участи спасло лишь громкое имя. После столкновения он чудом остался в живых, вернее – в порядке исключения. Новой жертвой подражателя стала мать настоящего Кельта, способная опознать подделку. В ее случае убийца исключения делать не стал: даже в помутненном сознании Шарлотта Эванс представляла угрозу. При пожаре в лечебнице Санспринг кто-то дал возможность спастись двум женщинам: вероятно, миссис Эванс и той, что ушла с ней. Чутье и факты подсказывали Адаму, этим кем-то мог оказаться их завербованный стукач:

– Билли мог вывести, твою мать, Эванс, ты серьезно? – выругался Ларссон, когда тот опять задымил. К черту. Адам вынул сигарету из пачки и тоже закурил, но, поморщившись, затушил после первой затяжки. – У твоего подражателя появилось слабое место – свидетель, который сможет его опознать. Стукач мог знать цель поджога и вывести ее до пожара.

– Моя мать? – на лице Эванса отразилась работа мысли.

– Нет. Та, что ушла вместе с ней. Ваша мать – извинение стукача Билли за прошлое предательство. Он, по всей видимости, проникся к твоей сестре симпатией.

При воспоминаниях о младшей из волчьего выводка во рту ощутился вкус пепла вперемешку с горьким привкусом морской соли. Эванс-она верно заметила. Если бы угрожали ей или Ларссонам через нее, то прислали бы голову матери и многим раньше. Здесь и вскрылось несоответствие: возможно, смерть миссис Эванс – сопутствующий ущерб. Основной целью был кто-то другой. Либо это теория опять позаимствована у конспирологов, а сестра Ашера не могла смириться с потерей и причастность к гибели родного человека.

К сожалению, большая вероятность первого не исключала второго: поджигатель – вероятнее всего Хейз из Зеленых Змей. Он отправил запрос во Вселенную и нашел отличный инструмент приструнить союзника, если тот слетит с нарезки. Когда это случится – лишь вопрос времени. Бывший киллер Ронье неуправляем. Видимо, именно поэтому и стал бывшим, выбрав фриланс.

– Cherchez la femme, Адам. Если в деле замешана женщина, пересчитай ребра. Нужно выяснить, кто мамкина попутчица.

– Скоро получим списки погибших и полный список пациентов, – Адам ждал сообщения от брата. Мелкому проныре удалось просочиться в команду экспертов на волонтерской основе. После разгребания обгорелых трупов Лиамелю светило полугодовое посещение сеансов психотерапии, но добытые по истлевшим следам сведения стоили того. По крайней мере, так Ларссон оправдывал необходимость принесенной жертвы.

– Я не об этом, – Эванс отрицательно замотал головой. – Тебе бы бабу найти, а то мозг на черепушку изнутри уже давит.

– В отличие от тебя, у меня с этим нет проблем, – Адам надменно задрал нос.

– Оно и видно, – скрылось в неразборчивом бубняже. – Ты должен сказать ей, – Эванс буквально впился в него взглядом.

– Ваша мать сама свяжется с дочерью, если сочтет нужным, – Ларссон на секунду забыл, что он – здравый рассудком рассуждал о пациентке психиатрической лечебницы, пребывавшей там… сколько? Без малого десятилетие? Именно столько ее первенец числился пропавшим без вести.

– Не свяжется. Нужно сказать ей, что с матерью все в порядке, – а вот Эванс ни о чем не забывал и вовремя забеспокоился.

– Без проблем. Как только услышу от тебя имя киллера Ронье, сразу же позвоню твоей сестре и уточню личный состав всего вашего семейства, – Ларссон рискнул пойти на шантаж. Плохая идея, Адам, очень плохая.

В кармане жалобно пискнул телефон. На почту прилетело письмо от Лиама. Адам тут же согнал оккупанта с отцовского кресла и придвинул ноутбук.

– Список погибших еще до конца не установлен, но нам и не нужен полный.

Размер и ширина следов, найденные недалеко от места пожара, предполагали, что оставили женщины. Следовательно, исключались мужчины, лица с нарушением опорно-двигательного аппарата, больные под действием седативных – все, кто не мог передвигаться самостоятельно. За ними шли опознанные жертвы. Колонка имен постепенно редела. Глубина следов исключала полных и высоких, и…Voila! На экране отобразился список из пяти имен.

– Ох, Ларссон.... Ты вот вроде умный… – Эванс выбрал снисходительный тон и качал головой, глядя на его потуги. – Но иногда тупишь просто по-страшному. Это все возраст. Скоро привыкнешь, – наслаждался он моментом триумфа, отставая в гонке всего лишь на год. – Две бабенки в больничной пижаме на угнанной тачке. Ты как вообще сам? Имя-то свое помнишь?

Глумления Кельта не прошли мимо. Стыдно признать, но Адаму открылось очевидное, где не стоило ждать оглашения списка. Им известен номер машины. Маршрут можно отследить по камерам. Здесь уже Эванс дал осечку – в штрафах за превышение не будет имени пропавшей женщины. Но, что идея не хуже его, Ларссон принял скрепя сердце.

– Запасись попкорном, – просмотр обещал стать самым нудным со дня изобретения камер наружного наблюдения.

– Мы будем смотреть фильм? – Кельт по-детски обрадовался, стало как-то жаль разочаровывать. Хотя кому Адам врал. Нет, не жаль ни капли.

– Ты будешь. Будет неинтересно, и тебе не понравится, – он настроил доступ к камерам вдоль дороги и уступил место за столом.

– Сливаешься, значит, – Эванс плюхнулся в кресло и располагался поудобнее.

– Кто-то из нас работать все же должен работать. Вперед, мой контуженый друг! – Адам не стал препираться. Выигрывать словесные баталии у человека, чье эго едва втискивалось в салон Импалы, не представлялось возможным. Это Ларссон знал по себе.

Выходя за дверь и уворачиваясь от хрустальной пепельницы, он с удовольствием бы махнулся местами с Кельтом, пребывавшем в изгнании последнее десятилетие. Адаму не пришлось бы отыгрывать мецената на очередном светском рауте и светить теперь уже попорченным лицом перед камерами. Не пришлось бы снова влезать в шкуру известной персоны наследника богатейшего семейства Штатов и самого завидного холостяка, поправочка – вдовца, поколения тех, чей возраст разменял четвертый десяток. Многого чего не пришлось бы делать, но какова цена? Отречься от имени, исчезнуть на годы, стать лишь тенью самого себя? К этому Адам еще не готов. Лишь изредка представлял в перспективе и размышлял о вкусе настоящей свободы. Разумеется, так, в порядке исключения.